ОБРАЗ МИХАИЛА ТВЕРСКОГО В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ ДЕВЯТНАДЦАТОГО ВЕКА

THE IMAGE OF MIKHAIL TVERSKY IN RUSSIAN LITERATURE OF THE NINETEENTH CENTURY

Julia Travina

Student economics and accounting, Bezhetsky lndustrial and Economic College,

Russia, Bezhetsk

Tatiana Soplova

scientific supervisor, Bezhetski lindustrial and Economic College,

Russia, Bezhetsk

АННОТАЦИЯ

В статье рассматриваются особенности раскрытия образа Михаила Тверского в думе поэта- декабриста К. Рылеева «Михаил Тверской» и в трагедии духовного писателя А. Муравьев «Михаил Тверской». Трактовка образа Великого князя связывается с мировоззренческими и эстетическими установками авторов.

ABSTRACT

The article discusses the peculiarities of revealing   the image of Mikhail Tversky in the Duma of the Decembrist poet K. Ryleev and in the Tragedy of the spiritual writer A. Muravyev «Mikhail Tverskoy». The interpretation of the image of the Grand Duke is associated with the ideological and aesthetic attitudes of the authors.

Ключевые слова: житие Михаила Тверского, исторические источники, романтическая поэзия декабристов, драматический цикл.

Keywords: la vie Mikhaile Tverskoi, sources historigues, Poesie romantigue des decembristes, cycle dramatigue.

Мученический подвиг тверского князя Михаила Ярославича в 1318 году в Орде стал сюжетом не только духовной литературы, но и литературы светской. Списки «Жития Михаила Тверского», вошедшие в состав летописных сборников, созданы на основе жития, авторство которого приписывают игумену Тверского Отроча монастыря Александру, сопровождавшему князя в Орду. Интерес к многогранной личности Михаила Тверского объясняется и гуманистическим пафосом жития, и преломившейся в нем христианской идеей «положить душу за други своя». Светская литература о Михаиле Тверском начинается с «Истории Государства Российского» Н.М. Карамзина. Его современники: поэт- декабрист К.Ф. Рылеев и основоположник русской церковной беллетристики А.Н. Муравьев- также обратились к этой теме.

Оба автора создали цикл произведений о русской истории. С 1821 года К.Ф. Рылеев написал 32 думы, герои которых - известные исторические личности от Царевича Алексея Петровича до Ивана Сусанина. Сюжет о Михаиле Тверском вписывается, таким образом, в исторический контекст и может рассматриваться как составляющая сюжетной линии цикла дум. Известно, что Рылеев опирался на «Историю Государства Российского» Н.М. Карамзина, которой тогда зачитывался всякий просвещенный человек.

Дума Рылеева, как и седьмая глава «Истории государства Российского» Н.М. Карамзина, начинается темой спора тверского и московского князей. Композиционно она делится на две части: эпическую, в которой максимально лаконично дается характеристика исторического фона, и лирическую, в центре которой - рассказ о последнем пребывании князя Михаила в Орде, ханская охота и гибель князя. Известно, что агиография героев не была важна для Рылеева, в отличие от отдельных эпизодов их жизни, когда характер проявился наиболее ярко. Рассказывая о последних днях князя Михаила, Рылеев не отступает ни от житийного текста, ни от текста Карамзина, за исключением финала, когда слуги Георгия закрывают нагое тело мертвого князя. Сохраняет Рылеев и тему страданий князя: «князь - страдалец», «несчастливец» (у Карамзина- «несчастный князь»; в житии- «блаженный страстотерпец», «страдалец», «князь- мученик») [1, c. 311, 312]. Но смерть Михаила Тверского для декабриста Рылеева, который стремился формировать в современниках патриотизм и вольнолюбие, - прежде всего подвиг гражданина: «Я любил страну родную// и пылал разрушить в ней// наших бед вину прямую:// распри злобные князей» [4, с.41]. Автор жития пишет о христианской жертвенности, приводя слова князя на предложение о побеге: «Я и прежде никогда не бегал от врагов моих, не сделаю этого и ныне. Если я один спасусь, а бояре и слуги останутся здесь в беде, то какая мне честь будет за это? Не могу сделать этого. Да будет Господня воля» [1, с. 315]. Однако Карамзин, назвавший Михаила Тверского «отечестволюбцем» («…я никогда не знал постыдного бегства, оно может спасти только меня, а не отечество»), видит в его смерти и поступок христианина ( «готовый умереть как должно христианину»).Сохранил историк и прощание героя с сыном Константином и его отцовское и княжеское благословение: «…Благословил сына своего Константина; поручил ему сказать матери, что он умирает их нежным другом». В думе Михаил обращается только к московскому князю, обвиняя его в разорении Твери татарами. Несмотря на то, что Рылеев сохранил эпизод, когда Михаил молится в шатре « пред иконою святою», его речь, как и речь автора, наполнена возвышенной лексикой русской гражданской поэзии 18- начала 19 в. в. и романтической поэзии декабристов: «кровь сограждан», «страну родную», «вспомнил славу», «чести не нарушу», «князь скончался жертвой мщенья» и т.д. Михаил Тверской  изображен и воспринимается более как человек декабристской эпохи, но никак не святой мученик из жития [4, с.42].

А.Н. Муравьевым был задуман драматический цикл «Князья Тверские в Орде». В своих воспоминаниях он писал: «… все мои мысли и способности мои занимало одно творение: «Михаил Тверской». Трагедия сея, зачатая духом еще под Шумлою, обдумываемая в течение нескольких месяцев, наконец, по получении летописей была начата мною в феврале». И еще: «Сия трагедия есть только половина двулогии «Тверские в Орде», которой дополнением будет «Георгий Московский».

Отрывки мы нашли в электронной версии журнала «Современник» (1837 г. №6), где были напечатаны действие 3 (эпизод ханской охоты) и действие 5 (в шатре Михаила). Автор усиливает трагедийное звучание произведения хором ловчих и внутренним монологом героя, что характерно не столько для русской трагедии, сколько для античной. Хор, упоминая «…горного дива, жаждущего крови…» предвосхищает сцену расправы над князем.

В действии 5 автор разворачивает два небольших предложения из «Жития Михаила Тверского», в которых говорится о прощании с Константином и боярами, до развернутых монологов героя. В центре - тема семьи, рода, преемственности власти: «… русский князь во мне не умирает, //И самый Михаил в потомстве жив. //Забудьте сей иссохший, ветхий корень, // Который скоро иссекут пред вами, // Взгляните, как роскошно он расцвел // В сынах своих…» [3, c. 80].

Михаил Тверской для Муравьева - отец, прощающийся с одним сыном и переживающий за другого (Дмитрия), которому «вручает отчину» Он опасается, что тот не «простит Георгию злодейства» и встанет на путь мести. Его слова, обращенные к боярам, - просьба отца позаботиться о детях, которым придется «сиротствовать, на Бога уповая»: «…не будьте скудны// Сокровищами вашей седины…// Лет многих опытом…» [3, с. 380].

Князь Михаил - не только мудрый отец, но и христианин, мудрость которого в смирении и прощении врага. «Я не приемлю безрассудной жертвы,» - так отвечает герой на предложение о побеге. Он не видит пользы в мести московскому князю («я гнев свой променял на состраданье») и просит Константина «молиться о прозрении врага». И даже злость Узбека объясняется им не «злым сердцем», а «слепой любовью к своей Кончаке» (сестре хана Узбека). Это действительно «благие наставленья», ограждающие семью князя от бессмысленных распрей с Георгием («…междуусобная вновь возгорится// Брань на Руси!..»), которого он простил, но которому, по его мнению, нет прощения «от его ж отчизны». Михаил еще при жизни уступает Георгию великое княжение («С моею смертью Юрий старшим в роде…») и возможные претензии Дмитрия на власть называет незаконными [3, с.385].

Тема семейных отношений звучит и в эпизоде, когда московский князь (Муравьев называет его Юрием, а не Георгием) останавливает убийц Михаила Тверского в час его молитвы: «… он напомнил мне слова псалма,// Которые сам натвердил изустно // Младенцу Юрию, во дни родства…» [3, с. 390]. Интересно, что Юрий не хочет и потом давать убийцам знак, и во все время убийства, он, кажется, против смерти князя Михаила: «(с ужасом) Нет, нет, он жив!» [3, с. 390]

Сохранившиеся отрывки убеждают в том, что Муравьев задумал и писал трагедию семьи, в которой жажда власти победила кротость, смирение, человеческие взаимоотношения и христианское человеколюбие. Финал звучит совсем по-пушкински: «Презрительно в убийце малодушье! // Ты трона жаждал - вот тебе ступень!» [3, с. 391,392]

Видел ли автор в Михаиле Тверском качества «отечестволюбца»?  Безусловно, видел, но это им передано в мыслях героя о семье, продолжении рода, междоусобицах, в которые может быть втянута «родная Тверь», в глубоком лиризме и психологизме сохранившихся отрывков.

Почему произведение осталось незавершенным? И о чем автор писал или собирался писать в предыдущих действиях? Биография Михаила Тверского и события на Руси и в Твери говорят о том, что это должен быть исторически достоверный материал.  Владел ли им автор, говорить сложно. Однако в своем творчестве уже как православного писателя А.Н. Муравьев вновь вернулся к герою трагедии, написав «Житие Михаила Тверского», в котором выделил эпизод «Страдание св. Михаила в Орде».

К.Ф. Рылеев также соприкоснулся с этим материалом, но очень своеобразно, в своем предсмертном письме жене: «… как спасительно быть христианином. Благодарю моего Создателя, что Он меня просветил и что я умираю во Христе». Именно этих слов так не доставало герою его думы.

Сопоставление произведений приводит к выводу, что житийный сюжет и образ героя по- разному интерпретируется авторами, что связано с мировоззренческими и эстетическими установками авторов.

Список литературы:

1. Житие святого благоверного великого князя Михаила Тверского // Жития русских святых.- М. : Синодальная Типография, 1908.- С. 302-320.
2. Карамзин Н.М. Великий князь Михаил Ярославич. 1304-1319 [Электронный ресурс]// Карамзин Н.М. История государства Российского.- т.4, гл.7: сайт.- statehistory.ru (дата обращения 3.11.2022 г.).
3. Муравьев А.Н. Из трагедии «Михаил Тверской» [Электронный ресурс] // Современник. -1837.-т.6. - С.376-392: сайт. - http:// books. google.com/(дата обращения 17.11.2022 г.).
4. Рылеев К.Ф. Думы. - М.: Наука, 1975.- С. 40-43.