ПОСЛОВИЦЫ И ПОГОВОРКИ В ТВОРЧЕСТВЕ В. И. БЕЛОВА (НА МАТЕРИАЛЕ ПОВЕСТИ «ВОЛОГОДСКИЕ БУХТИНЫ»)

АННОТАЦИЯ

В статье раскрываются функции паремий в произве­дении В.И. Белова «Вологодские бухтины» и в творчестве автора в целом. В тексте приводятся конкретные пословицы и поговорки из повести, рассматриваются их особенности и художественная роль. Повествование от первого лица в произведении, введение персонажа-рассказчика обуславливает особое внимание к языку героя. Всего в произведении выявлено 35 паремий, которые грамотно и естественно вписаны в речь рассказчика. Паремии не только создают определённый образ персонажа-рассказчика, но и носят народное мировоззрение, которое является основой всего творчества В.И. Белова.

Ключевые слова: паремия, пословица, поговорка.

В художественном творчестве при создании образа персонажа немаловажную роль играет язык. Характерной особенностью прозы Василия Ивановича Белова является умелое освоение народной речи [5, с. 33]. Как говорит сам автор в одном из интервью: «Я не пополнял свой словарный запас за счёт книг. Придумывать или подыскивать слова – это ненатурально, неестественно» [2, с. 2]. Для создания особого колорита героев – деревенских жителей В.И. Белов использовал различные языковые средства. Одно из них – паремии. Их контексту­альное изучение помогает глубже понять характер персонажа и идею произведения в целом.

В лингвистической науке термин паремия имеет разное наполнение. Широкое понимание представлено в «Словаре лингвистических терминов» О.С. Ахмановой в понятии словарь паремиологический, то есть «словарь пословиц и поговорок» [1, с. 410]. В.Н. Телия в монографии «Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты» также поясняет термин через уточнение «пословицы и поговорки» [7, с. 58]. Именно с этой точки зрения будет употребляться термин паремия в данной работе.

В качестве одного из источников изучения паремий в творчестве Василия Белова была выбрана повесть «Бухтины вологодские зави­ральные в шести темах. Достоверно записаны автором со слов печника Кузьмы Ивановича Барахвостова, ныне колхозного пенсионера, в присутствии его жены Виринеи и без неё». Это обусловлено, в первую очередь, особенностями произведения: оно представляет собой рассказ от первого лица – жителя деревни Кузьмы Ивановича Барахвостова. Кроме того, в полном заголовке указано, что бухтины достоверно записаны автором со слов рассказчика. Такой художественный приём требует особого внимания к речи героя на протяжении всего текста. Эти факты дают основание предполагать, что язык повести будет особенно ярким, образным и выразительным.

В произведении нами выявлено 4 пословицы. Три из них тесно связаны с контекстом на основе их внутреннего образа. Пословица баба с возу, кобыле легче [4, с. 445] употребляется в качестве завершения истории, когда Кузьма Иванович отвозит свою несостоявшуюся жену обратно к родителям. Выражение рыба да рябки, потеряй деньки [4, с. 461] открывает главку «Уха» и предвосхищает размышления рассказчика о рыбе. Пословица весенний день год кормит [4, с. 467] связана с историей о засеве поля. Четвёртая пословица не бы да не кабы, так на шестке рослы бы грибы по своему внутреннему образу не связана с ситуацией употребления, а вписывается в неё только по своему нравоучительному содержанию.

Большинство народных выражений в произведении – это поговорки и фразеологизованные поговорки, которые приобретают в контексте функции фразеологизмов. В связи с этим в основные группы включены как поговорки в классическом понимании, так и единицы, граничащие с фразеологическими выражениями, но входящие в ведение паремиологии. Всего в ходе анализа найдена 31 единица. Они имеют разные функции и в связи с контекстом составляют несколько групп: оценка ситуации (дым коромыслом; не у шубы рукав; хуже горькой редьки; класть зубы на полку; на чужом горбу в рай заехать; не в строку лыко; пошло-поехало; кровь из носу; ждать да погонять), оценка действий человека (решетом воду носить; молоко шилом хлебать; валить гужом; прибрать к рукам; уши развесить; мозолить глаза; заводить канитель; намолоть три короба), свойства человеческого характера (на кривой не объехать; держать свою марку; не лыком шит), характеристика поведения (держать ухо востро; держать хвост писто­летом; взять глаза в руки; и хочется, и колется; не понимать ни уха ни рыла), реакция на ту или иную ситуацию (волосьё дыбом, знаем вашего брата), характеристика предмета (маленькая, да удаленькая), количество (кот наплакал) и величина (тютелька в тютельку).

Больше всего выражений герой-рассказчик употребляет в первой теме, где идёт речь о рождении Кузьмы Ивановича и его жизни до женитьбы. На первых страницах произведения их концентрация особенно велика: «Бухтинка иная и маленькая, да удаленькая: умный перед ней душу раскрыл, дураку она сама рот распахивает. <…> Дураку только скажи, он решетом воду будет носить. Молоко шилом хлебать да ещё и прикрякивать. Вот у меня сват Андрей, этот не такой. Этот ухо держит востро, хвост пистолетом» [4, с. 441].

В указанном выше отрывке встречается и ещё один любопытный языковой факт: речь Барахвостова настолько образна, что в ней обра­зуются «авторские» паремии, которые по всем признакам совпадают с жанром пословицы и поговорки, но не встречаются в других источниках. В пример можно привести следующие пословицы: умный перед ней душу раскрыл, дураку она сама рот распахивает (о бухтине) [4, с. 441]; со стариками одна беда, а и с молодыми не мёд [4, с. 443]; с одноразки и чихнуть не каждый сумеет [4, с. 444]. В поговорках сбился с фарватеру [4, с. 442] и что ни день, то арабский конфликт [4, с. 454] наблюдается процесс интеграции в речь деревенского жителя терминологии и современной лексики и построение на их основе образных выражений.

В пятой теме, которую автор обозначил как «самую тёмную», на все три главки не встречается ни одной пословицы и поговорки. Можно предположить, что это обусловлено не только малым объёмом части, но и её определённой идейной нагрузкой. В этой теме Барахвостов рассказывает о смерти свата Андрея, о его собственной кончине и пребывании «на том свете». Задача В.И. Белова была показать рай с точки зрения советского нерелигиозного мировоззрения. Перед читателем предстаёт организация с вполне земными принципами: «Высунулась чья-то круглая голова: "Кто ломится? " – "Я". "Кто такой? " – "Барахвостов. Кузьма Иванович. Умер третьего дня". — "Местов нет!" <…> "Так, значит, меня куда: в рай или в ад теперече?" <…> "Газеты, гражданин, надо читать: ни ада, ни рая давно нету. Произошло слиянье ведомств. <…> Теперь все равны, все грешники в правах вос­становлены". – "Грешить, значит, можно? " – "Дело ваше. Мы к этому не касаемся. Анализы все сданы?"» [4, с. 472]. В соответствии с художественной задачей речь рассказчика приобрела иной характер, который сводит элементы народного языка к минимуму (не считая просторечного наречия теперече и нелитературной формы слова местов), выдвигая на первый план лексику и конструкции языка советской эпохи. В целом, в других частях текста нет строгой зависимости употребления паремий от содержания истории: этот элемент народной речи тесно связан со структурой жанра – бухтиной и играет в нём особую роль.

Бухтина – это жанр, который имеет свои собственные художественные законы. Сам В.И. Белов в очерке «Лад» определяет её следующим образом: «народный анекдот, сюжетная шутка, в которой здравый смысл вывернут наизнанку» [3, с. 241]. В «Вологодских бух­тинах» некоторые поговорки вплетены в контекст так, что приобретают абсурдный смысл. Например, так обыграл герой-рассказчик фразео­логизованную поговорку положить зубы на полку, сюжетно развернув её в прямом значении: «Перед сенокосом выбрал слободное время. Выпилил три доски, выстрогал начисто. Сколотил из них полочку. Ушки из железа выстриг, повесил на видном месте. Бывало, только мука вся выйдет, я жонке шумлю: "Виринея! Время здря не тяни! Клади зубы на полку!"» [4, с. 448].

Результаты анализа произведения Василия Белова «Вологодские бухтины» с точки зрения использования в повествовании народных выражений доказывает тот факт, что его героям присущ яркий, самобытный, индивидуализированный язык, дающий представление об особенностях их психологии и поведения [6, с. 208]. Нет сомнений, что образ Барахвостова был построен самим автором, несмотря на примечание, что бухтины записаны со слов реального человека. Введение паремий в речь главного героя-рассказчика имеет особое значение для создания целостного образа деревенского человека, народного импровизатора и сочинителя бухтин.

Особое внимание Белова к языку персонажей и произведений в целом обусловлено и мировоззренческой позицией: в интервью и собственных статьях автор всегда выступал за очищение русского языка, защиту от неоправданных заимствований, сокращения слов, лексического и синтаксического обеднения. Именно поэтому в «Вологодских бухтинах» выразительно звучит народное слово, а канцеляризмы и иностранные слова употребляются для языкового контраста, который показывает чуждость этих слов в живой речи.

Несмотря на многочисленность образных выражений в речи рассказчика бухтин, каждое из них грамотно, на ассоциативном уровне вписано в ситуацию, их употребление звучит естественно. Как отмечает сам Василий Белов в книге очерков «Лад»: «Какой живой, полнокровной становится каждая (даже захудаленькая пословица) в бытовой обстановке, в разговорном языке» [3, с. 243]. Как мы увидели, благодаря своим свойствам (глубина мысли, лаконичность, вырази­тельность) паремии имеют не только важную художественную роль при создании образа персонажа, но и несут в себе особое, исторически сложившееся народное мировоззрение, которое является основой творчества В.И. Белова.

Список литературы:

1. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. Москва: «Советская энциклопедия», 1966. – 608 с.
2. Балаева Т. Василий Белов: – Я родился и вырос в деревне: [интервью с писателем] // Вологодский комсомолец. – 1989. – 1 янв.– С. 2.
3. Белов В.И. Лад. Архангельск: Северо-Западное книжное издательство, 1985. – 302 с.
4. Белов В.И. Повести и рассказы. Москва: «Современник», 1987. – 670 с.
5. Бугрий Е.П. О фразеологии в прозе В. Белова // Русская речь. – 1983. – № 5. – С. 33-36.
6. Игнатьева Т.В. Языковая игра как средство речевой характеристики персонажей в произведениях В.И. Белова // Слово и текст в культурном сознании эпохи: сб. науч. тр. / Департамент образования Вологод. обл., Вологод. гос. пед. ун-т. – Вологда, 2010. – Ч. 5. – С. 208-210.
7. Телия В.Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты. – Москва: Школа «Языки русской культуры», 1996. – 288 с.