ФИЛОСОФИЯ И ЭСТЕТИКА ПОСТМОДЕРНИЗМА В РОМАНЕ У. ЭКО "ИМЯ РОЗЫ"

PHILOSOPHY AND AESTHETICS OF THE POSTMODERNISM IN U. EKO'S NOVEL “THE ROSE NAME”

Yulia Kovalenko

student of the 5th course, IFZh and MKK,

Russia, Rostov-on-Don

Andrey Chernukhin

senior teacher of department of the theory and history of the world literature, IFZh and MKK,

Russia, Rostov-on-Don

АННОТАЦИЯ

Целью статьи является изображение сложной панорамы развития постмодернистской философии и эстетики в романе «Имя розы» ученого-писателя У. Эко. При анализе романа использовались общелогические методы и приёмы исследования. С помощью данных методов наиболее полно были раскрыты типологические особенности проблематики постмодернизма в романе У. Эко. Также в данной статье широко представлены постмодернистские взгляды и идеи писателя в контексте современных историко-философских дискуссий.

ABSTRACT

The goal of the article is the representation of a complex development panorama of postmodern philosophy and aesthetics in the novel “The Name of the Rose” by the scientist and the writer Umberto Eco. General-logical methods and techniques of research are used in the analysis of the novel. Typological features of postmodernism problems in Umberto Eco's novel are fully revealed with the help of these methods. Also, postmodern views and ideas of the writer in the context of current historical and philosophical discussions are presented in the article.

Ключевые слова: постмодернизм; семиотика; философия; детективный роман; игра; ирония; стилизация; смех; эстетика, средневековье.

Keywords: postmodernism; semiotics; philosophy; detective; game; irony; stylization; laughter; esthetics.

Философ, семиотик, профессор, ученый-медиевист, критик, эссеист, публицист и писатель Умберто Эко является одним из самых известных литературных гениев в современной культуре Западной Европы. Подобно многим другим известным писателям, У. Эко довольно успешно сочетал литературно-критическую деятельность с профессорско-преподавательской. Его интеллектуальная эрудиция легко соединяется с поразительной интенсивностью академической и преподавательской деятельности, библиофильством, ярким интересом к живописи и музыке, а также острым чувством юмора. Интересы ученого очень многообразны. Он занимался исследованиями средневековой и современной эстетики, массовой культуры, разработал собственную теорию семиотики [4, с. 95].

Одной из центральных для него была проблема текстуальных стратегий: взаимоотношения читателя и автора, «роль читателя», поиск «правильной» интерпретации текста. Кроме того, У. Эко довольно подробно исследовал такие темы, как: философия Фомы Аквинского, критика структурализма, китайские комиксы, эстетика неоавангарда, вопрос иконичности у Пирса, история поиска совершенного языка в европейской культуре, концепция членения кинематографического кода, постмодернистская литература и др. Оказываясь всегда на экваторе происходящих событий, У. Эко, зачастую, отражал окружающую картину эволюции западной гуманитарной науки и в своих прозаических произведениях [4, с. 177].

Самые известные и значительные работы ученого можно разделить на следующие группы:

• семиотические и философские тексты («Знак» 1971, «Семиотика и философия языка» 1984, «Кант и утконос» 1997, «Открытое произведение» 1962, «Отсутствующая структура: введение в исследование по семиологии» 1968, «Форма содержания» 1971, «Трактат по общей семиотике» 1975 и др.).
• работы по эстетике и теории массовой коммуникации («Открытое произведение» 1962, «Отсутствующая структура» 1968, «Путешествия в гиперреальности» 1986, «Эволюция средневековой эстетики» 1959, «Апокалиптические и интегрированные интеллектуалы: массовые коммуникации и теории массовой культуры» 1964 и др.).
• по медиевистике («Искусство и красота в средние века» 1959, «О средневековой теории знака» 1989 и т. п.).
• по теории литературы и поэтике («Поэтика Дж. Джойса» 1965, «Роль читателя» 1979, «Пределы интерпретации» 1990, «Интерпретация и гиперинтерпретация» 1992, «Шесть прогулок в нарративных лесах» 1994, «Поиски совершенного языка в европейской культуре» 1993 и др.).
• эссеистика («Пять эссе на темы этики» 1997 и т. п).
• книги для детей;
• пособия («Как пишется диссертация» 1977 и др.).

И все же, несмотря на всю блестящую публицистику У. Эко, в первую очередь, остается прекраснейшим писателем своего времени, автором знаменитых его романов: «Имя розы» 1980, «Маятник Фуко» 1988, «Остров накануне» 1994, ««Баудолино» 2000, ««Таинственное пламя царицы Лоаны» 2005, «Пражское кладбище» 2010 и «Нулевой номер» 2015 г.

Первым и самым известным его художественным произведением становится роман «Имя розы», написанный в 1980 г.

В западноевропейских странах, США анализу романа посвящены многочисленные литературоведческие труды: объединяющий статьи авторов разных стран сборник «Saggi su / Nome della Rosa» (1985), монографии Т. Де Лауретис (1981), Р. Котронео (1981), Р. Капоцци (2001) и др. На русском языке особенно интересны статьи Е.А. Костюкович, В.В. Иванова «Огонь и роза» (1988) и Ю.М. Лотмана «Выход из лабиринта» (1989). Многие проблемы романа затрагиваются в диссертациях Е.В. Крупениной «Философская проблематика в романах Умберто Эко» (2005), А.В. Мачужак «Язык и культура в философии Умберто Эко» (2003), П.Г. Носачева «Пределы интерпретации текста как ключевая проблема концепции Умберто Эко» (2001), А.Р. Усмановой «Семиотическая концепция культуры Умберто Эко в контексте европейской традиции второй половины XX века» (1993), а также в ее монографии «Умберто Эко: парадоксы интерпретации» (2000) [2, с. 78].

По выходу в свет роман сразу же завоевывает как симпатию читателей, так и самую престижную премию в Италии «Стрега». Роман разом был переведен на множество иностранных языков, а также снискал большую популярность у студентов, в результате чего, как отмечает большинство исследователей, массово увеличился поток поступающих в европейские университеты на отделение средневековья. А в 1986 г. знаменитое произведение экранизировал известный режиссер Жан-Жак Анно [4, с. 179].

Главной особенностью романа «Имя розы» является перевод семиотических и культурологических идей писателя на язык художественного текста. Роман обнаруживает глубочайшую эрудицию самого автора во многих областях знания, таких как история, философия, искусство, этика, естественные науки и др. [4, с. 182].

Для того чтобы объяснить цели, которые ставил перед собой художник при написании произведения, У. Эко написал «Заметки на полях «Имени Розы»», в которых и раскрыл некоторые свои творческие задачи. Одну из таких задач писатель видел в необходимости развлечения читателя, он писал: «Я хотел, чтоб читатель развлекался. Это важный момент, хотя, на первый взгляд, противоречащий нашим глубокомысленным представлениям о романе» [8, с. 598].

Если говорить о структуре романа, то главный сюжет расследования постоянно переплетается с обширной панорамой быта и вереницей исторических событий. Помимо главных тем в романе всплывают и другие мотивы, такие, как социальные конфликты эпохи, вопрос бедности и богатства, проблема страха, политическая и церковная борьба за власть и т. п. Сам У. Эко говорит следующее: «В созданном мною мире особую роль играла История. Поэтому я бесконечно перечитывал средневековые хроники, и по мере чтения понимал, что в роман неминуемо придется вводить такие вещи … – как, например, борьбу за бедность, гонения инквизиции на полубратьев и др.» [8, с. 599].

Что же касается жанра романа, то можно с уверенностью сказать, что он не укладывается ни в одни рамки какого-либо определенного жанрового стиля. Исследователь А.Р. Усманова отмечает следующее: «это постмодернистский эпос с семиотическим сюжетом и философскими аллюзиями на Пирса, Оккама, Борхеса и др.» [7, с. 276].

В самом же романе можно выделить два главных жанровых пласта – детективный и исторический [5, с. 655].

«Имя розы» вполне можно определить «детективом английского типа», в первую очередь, по причине особой организации текста, где нам представлено замкнутое пространство и ограниченное число подозреваемых лиц (Клугер, 2005, 126). Уже тот факт, что главный герой, францисканский монах, англичанин Вильгельм Баскервильский, напрямую отсылает читателя к имени знаменитого сыщика Шерлока Холмса, а его летописец – Адсон (Ватсон), достаточно ясно ориентирует читателя на детективный сюжет. Первые сцены обоих романов также вызывают некие параллели у читателя. И здесь стоит более подробно остановиться на образе одного из главных героев - Вильгельма Баскервильского [5, с. 659].

Образ Вильгельма крайне важен в романе. В произведении он является почти единственным положительным персонажем из всех. Это семиотик, знающий свое дело, знающий, что любой текст может быть дешифрован с помощью различных кодовых систем, и в этом заключается весь парадокс. У У. Эко Вильгельм рационалистичен, он все же «человек науки», нежели религии. Но несмотря на свою эрудированность, ум и образованность, Вильгельм все же не успевает разгадать самую главную загадку монастыря, в чем и состоит его главное отличие от знаменитого Холмса, а когда все открывается, становится уже слишком поздно, и таинственная рукопись, поиску которой он отдал столько усилий и надежд, погибает в самый последний момент, навсегда покидая его. Важное место следует отвести дискуссиям Вильгельма, которые он постоянно ведет с Адсоном. В них чаще всего упоминаются знаменитые философы Р. Бэкон и У. Оккам. И именно у Оккама Вильгельм заимствует метод создания взаимопротиворечащих гипотез, который часто прослеживается в сознании и действиях героя. И все же он постоянно сомневается, что порождает иронию, в результате которой он представляется нам как истинный семиотик. В романе он одновременно является и «человеком из будущего», о чем говорят связанные с ним технические новшества (очки, магнит), и человеком современности. Вильгельм, в первую очередь, борец за инициацию духа, сама его личность значительно больше, чем его функция в произведении [5, с. 661].

Еще одним значительным персонажем романа становится Хорхе, который наиболее среди всех героев противопоставлен Вильгельму. Именно в этом персонаже автор воплотил два главных мотива своего романа: память как высшая ученость и мотив сожженных книг Аристотеля. Поединок между Вильгельмом и Хорхе в конце романа становится стержнем всего произведения, где каждый из них считает ум другого «шутовским» (у Вильгельма) и «извращенным» (у Хорхе). Сам автор, хотя и находится на стороне Вильгельма, заканчивает их спор ничьей, что рождает некие предрассудки и недомолвки в произведении [5, с. 663].

Чтобы посмотреть, как именно изображены характеры героев детектива в романной структуре, следует проанализировать образ еще одного персонажа романа – Адсона. Адсон является ведущим повествователем и двигателем сюжетной линии в романе, и, несмотря на это, он наделен еще одной функцией – быть главным субъектом воплощения обыкновенного средневекового отношения к жизни. У. Эко напоминает, что ведут повествование сразу два Адсона – восьмидесятилетний и восемнадцатилетний, он говорит: «двойная игра с повествователем для меня была интересна и важна. В частности и потому, – что, раздваивая Адсона, я вдвое увеличил набор кулис и ширм, отгораживающих меня как реальное лицо или меня как автора-повествователя от персонажей повествования … Моя цель была – дать понять все через слова того, кто не понимает ничего» [8, с. 614]. Такой поворот событий в конце романа случайным образом подводит нас к выводу о пародии на детективный роман, и это подтверждают главные принципы создания характеров в произведении [4, с. 145].

Как мы уже упоминали, «Имя розы» это также и исторический роман. И, действительно, роман У. Эко можно считать точным и безошибочным путеводителем по эпохе средневековья. Не случайно, английский писатель и литературовед Э. Берджесс писал: «Люди читают А. Хейли, чтобы узнать, как живет аэропорт. Если вы прочтете эту книгу, у вас не останется ни малейших неясностей относительно того, как функционировал монастырь в 14 веке». Писатель одержим средневековьем не только в данном произведении, но и во всем своем творчестве, начиная с критических размышлений и заканчивая последующими его романами. У. Эко в своих «Заметках на полях» писал: «В какой- то момент я решил, что поскольку средневековье – моя мысленная повседневность, проще всего поместить действие прямо в средневековье … современность я знаю через экран телевизора, а средневековье – напрямую» [8, с. 621].

Исторический детектив автора может быть прочитан сразу в нескольких планах:

1. как интересное и занимательное повествование о жизни Италии в 14 веке;
2. как подкрепленное исторически достоверной основой погружение в реалии итальянского средневековья;
3. и путем некого «иронического сопряжения» прошлого с настоящим через цепь аналогий, сравнений, что, в свою очередь, создает своего рода «историческую антиутопию». В романе читатель постоянно сталкивается с проблемами современности, такими, как наркомания и гомосексуализм, психологические пытки, проблема «жертвы и палача», правый и левый экстремизм, запрет «вредных» книг, война различных типов культуры и др. У. Эко довольно точно показывает, что время и для Вильгельма, и для самого автора – это единая эпоха, неразрешенные вопросы и проблемы которой в любой временной отрезок остаются все теми же, что и были раньше. Писатель пишет: «Всякий раз я прекрасно сознавал, что это не люди средневековья у меня осовремененны, а люди современных эпох мыслят по-средневековому» [4, с. 164].

Таким образом, время для автора является постоянной константой, не признающей прогресс и какие-либо перемены в мире. Такой взгляд писателя значительно обусловлен личным опытом У. Эко, который в 60-е гг. участвовал в движении «левых», впоследствии полностью его разочаровавшем, поэтому и в романе автор сторонится какого-либо радикального действия, так как, по его мнению, уже ничего не улучшишь и не испортишь. Автор запросто делает всю эпоху средневековья общим состоянием всего мира в целом, отказываясь признать поступательное движение истории. Данная установка и отличает «Имя розы» от традиционного исторического романа, всегда воссоздававшего действие и движение [5, с. 666].

Самой главной стихией, ставшей основой постмодернистского ощущения писателя, является в романе смех. Еще Аристотель в своем трактате «О душе» писал: «Из всех живых существ только человеку свойствен смех». Именно такое отношение к смеху, как у Аристотеля, и положено в основу сюжета романа. В споре о допустимости смеха внутри церкви, о его совместимости с христианством, который ведется в романе, воплощены реально существовавшие точки зрения на смех, восходящие к Гиппократу, Аристотелю и Лукиану, с одной стороны, и к раннехристианским авторам, строго осуждавшим смеховые зрелища, – с другой [3, с. 189]. История этих взглядов и их противоборство, художественно раскрытое в произведении У. Эко, были намечены еще в исследовании философа и теоретика М.М. Бахтина. В определенном смысле роман У. Эко весь вдохновлен бахтинской антиномией официальной и неофициальной смеховой культуры. Смех для Вильгельма связан с миром творческим, открытым свободным суждениям. Карнавал освобождает мысль, но ведь у него есть еще оно лицо, именуемое мятежом. Это мировосприятие полностью дискредитирует другие философские категории жизни, такие, как идеи добра, истины, справедливости, прогресса. Здесь уже не хватает места ни для Мировой Истории, ни для Идеологии, а следовательно, и исторический, детективный романы одинаково терпят поражение на этом поприще [1, с. 69].

Кроме выявленных уже нами жанровых особенностей произведения, «Имя розы» прочитывается еще как семиотический роман, роман о слове. Это акцентируется в романе с помощью композиции произведения, так как роман начинается цитатой из Евангелия от Иоанна: «В начале было слово», – и заканчивается латинской цитатой: «Роза при имени прежнем – с нагими мы впредь именами» [9, с. 588]. Интересным представляется и название романа – «Имя розы». Ведь никакой розы в произведении нет, если только не считать завершение романа латинским стихотворением, заключающим в себе прямую оппозицию «неизменной» красоты розы и холодной обнаженности имен, которыми ее называют. Если попытаться заменить имя розы, то результат не принесет никакого удовлетворения, так как роза доступна нам только через текст, через имя [4, с. 186]. Это также подтверждает и множественность интерпретаций розы, как символа, в истории культуры и литературы: любовь, мученичество, христианская аллегория, символ слова у Данте, война Алой и Белой розы, роза у Шекспира и др. [8, с. 633]. Сам автор говорит о названии романа следующее: «Автор не должен интерпретировать свое произведение … Этой установке, однако, противоречит тот факт, что роману требуется заглавие … Заглавие, к сожалению, уже ключ к интерпретации. Название романа по большей части запутывает читателя, дезинформируя его». У. Эко утверждает, что «название должно запутывать мысли, а не дисциплинировать их» [8, с. 636]. Теоретики постмодернизма в большинстве своем убеждены, что У. Эко снял с себя всякую ответственность за конечное восприятие художественного текста, в результате чего вся символическая функция полностью передана читателю, и он уже самостоятельно разгадывает код текста, в конечном итоге выражая свое видение и миропонимание.

Таким образом, У. Эко, применяя ряд семиотических образов в романе, строит довольно интересные взаимоотношения «текст-читатель», утилизируя ироническую стилизацию языка и линию изложения [4, c. 191].

Как мы уже говорили, один из главных героев произведения Вильгельм предстает перед нами не просто героем романа, а именно семиотиком, который воспринимает мир через систему-призму кода и знака. Неслучайно литературовед, семиотик Ю.М. Лотман назвал этого персонажа «семиотиком 14 века», а все его действия, обращенные к Адсону, «практикумом по семиотике». Довольно блестяще Вильгельм справляется с реконструкцией различных текстов, среди которых он и восстанавливает и вторую часть «Поэтики». В финале он говорит Хорхе:

- Я могу пересказать тебе ее почти целиком, даже не читая, не дотрагиваясь до ее смертоносных листов (…)

- Ты пришел к этому, читая другие книги?

- Да (…) [9, с. 489].

Еще одним знаком, который без усилий растолковывает Вильгельм, становится сон Адсона, в котором он видит заранее закодированный текст. И здесь же возникает вопрос, как наука, семиотика, возникшая только в двадцатом веке, могла руководить монахом в четырнадцатом? Не слишком ли автор модернизирует ситуацию? Ответ на данные вопросы довольно простой: ведь с тех пор, когда оформилось научное мышление, логика и грамматика, люди уже задумывались над символами и знаками языка, и именно средневековье, как никакая другая эпоха, пронизано символическими кодами. Средневековый мир всегда жил под знаком высшей целостности и божественного провидения. Но и здесь миру целостности противопоставлен мир ереси и раскола, а это в свою очередь ведет напрямую к борьбе между человеком и Богом, а значит, и разрушению церкви как общественного института [6, с. 232].

Погружение в жанровую специфику романа позволяет нам с точностью обозначить, что перед нами именно постмодернистское произведение литературы. Сам У. Эко определял постмодернизм так: «Должен сказать, что я сам убежден, что постмодернизм – не фиксированное хронологически явление, а некое духовное состояние … – подход к работе …

В своих «Записках на полях «Имени розы»» У. Эко выделил следующие черты постмодернизма:

• интертекстуальность;
• использование гетерогенных элементов различных семиотик;
• принцип ризомы;
• отстранение путем языковой маски;
• ирония;
• метаязыковая игра;
• ритм;
• занимательность, развлекательность, суперинтеллектуализм и сверхэрудированность;
• использование различных жанровых кодов как массовой, так и элитарной культуры;
• множественность интерпретаций текста.

Эти особенности постмодернистского текста предполагают особый тип отношений читателя и автора. Писатель, спрашивая самого себя, на какой тип читателя ориентировался он в своей работе, отвечает так: «На сообщника, разумеется. На того, кто готов играть в мою игру» 

Благодаря тому, что события в романе происходят в кругу христианских традиций, события в произведении приобретают еще один подтекст – поиск истины, разгадка механизма существования мира. Осмысление происходящих вокруг героев вещей и событий в романе довольно отличается от христианских традиций, где все происходит лишь по «промыслу Божьему» и порядку. В произведении У. Эко события не имеют причинно-следственных связей, вокруг царит хаос. И поэтому некоторые цитаты, а в частности цитата «о великой тьме, которая надвигается на нас и набрасывает свою тень на одряхлевший мир», больше дезориентируют читателя, отсылая не столько к последствиям «Вавилонского столпотворения», сколько к постмодернистскому пониманию определенного способа положения этого мира, с его интертекстом, цитатностью и хаосом [5, с. 664].

Интересным в романе становится установка на стилизацию. В самом повествовании оставляют свой след различные латинские конструкции и французские сочетания, а также ощущается стилизация под «ритм» средневекового времени. Кроме того, автор создает имитацию текста под прозу К. Дойла, Хаггарда, иногда под манеру По, Борхеса, Т. Манна, Мандзони и еще других великих писателей-классиков и современников [4, с. 197].

Стилистическое мастерство автора проявляется и в интертекстуальности. Многие современные исследователи отмечают, что роман соткан из заимствований, как средневековых, так и новейших. Сам писатель нередко признавал, что иногда и сам не может отличить, где «свое» и где «чужое». Здесь довольно уместно будет сравнение «Имя розы» с творчеством знаменитого аргентинского прозаика Борхеса и его художественными образами, такими, как зеркало, библиотека, лабиринт. Библиотека – это самая излюбленная метафора аргентинского писателя, и каждый раз в его произведениях она устроена на основании строгих правил и законов, а также высших законов Провидения и Предопределения. По такому принципу У. Эко создает и свою библиотеку в монастыре, где все обустроено по определённому плану, каждое ее отделение со свойственным только ему географическим названием [5, с. 663]. Таким образом, создается некая двойная метафора – метафора метафоры Борхеса.

Взамен сожженной впоследствии библиотеки автор предлагает свой вариант лабиринта в «Заметках на полях «Имени розы»», где в совокупности автор предлагает всего три модели лабиринта:

1. Греческий, лабиринт Тесея. Существуют сразу множество выходов.
2. Маньеристический лабиринт, напоминающий форму дерева, где представлен лишь один выход.
3. Ризома. Здесь нет центра, нет периферии, нет выхода [8, с. 622].

Первые две модели наиболее точно соответствуют борхесовской структурности, третья же является полным антиподом какой-либо системности в целом. Если лабиринт Борхеса уничтожен, то настало время лабиринта ризоматического. Эта смена демонстрирует еще один важный постмодернистский принцип – движение действия от творца к стороннему наблюдателю [3, с. 289].

У. Эко, как и многие современные художники – А. Тарковский в «Жертвоприношении», Р. Стуруа в спектакле «Король Лир», вкладывает в финальную сцену сгорания библиотеки явную символическую значимость, адресованную именно нашему времени. И здесь, как и во всем существенном, его роман между прошлым и будущим [4, с. 200].

В романе «Имя розы» автор пытается воплотить важнейшую задачу, стоящую, по мнению американского критика Л. Фидлера, на первом месте перед постмодернизмом: «снести стену, отделяющую искусство от развлечения», и, к счастью, во многом ему это удаётся. И все же главным героем романа остается Слово, которому служат все персонажи произведения. «Имя розы» – это одновременно роман и о Слове, и о Человеке [5, с. 670].

Необычайная популярность, которая настигает роман после его выхода в свет, говорит о том, что автору полностью удалось решить все задачи, которые он ставил перед собой, и создать в произведении синтез познавательности с развлекательным сюжетом и сложным стилем изложения.

В дальнейшем своем творчестве У. Эко также продолжит развивать данные приемы постмодернизма и воплощать их в новые формы в своих произведениях, оставаясь при этом ориентированным на гуманистические ценности человечества [4, с. 208].

Список литературы:

1. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. – М., 1976.
2. Ильин И.П. Постмодернизм. Словарь терминов. Москва: ИНИОН РАН (отдел литературоведения) – INTRADA. 2001.
3. Ильин И.П. Постмодернизм от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа. – М.: Интрада, 1998.
4. Киреева Н.В. Постмодернизм в зарубежной литературе: Учебный комплекс для студентов-филологов / Н.В. Киреева. – М.: Флинта: Наука, 2004. – 216 с.
5. Лотман Ю.М. Выход из лабиринта // Эко У. Имя розы. СПб.: Симпозиум, 2000. С. 650–670.
6. Усманова А.Р. Умберто Эко: парадоксы интерпретации. 2000.
7. Философский энциклопедический словарь / Редакторы-составители Е.Ф. Губский, Г.В. Кораблева, В.А. Лутченко. – М.: ИНФРА-М, 1997. 576 с.
8. Эко У. Заметки на полях «Имени розы» // Эко У. Имя розы. СПб.: Симпозиум, 2000. С. 597–644.
9. Эко У. Имя розы / Пер. с итал. Е.А. Костюкович. Предисл. автора. Послесловия Е. Костюкович, Ю. Лотмана. СПб.: Симпозиум, 2000. 677 с.