ИНТЕРТЕКСТУАЛЬНОСТЬ КАК ТИПИЧНАЯ ЧЕРТА РУССКОГО ПОСТМОДЕРНИЗМА

INTERTEXTUALITY AS A TYPICAL FEATURE OF RUSSIAN POST MODERNISTIC WRITING

Yuliya Antsupova

postgraduate student of the department of the Russian language and methods of teaching Russian of Chelyabinsk State pedagogical university,

Russia, Chelyabinsk

АННОТАЦИЯ

В статье анализируется понятие интертекстуальность как особенность современной русской литературы на материале языка произведений А.Г. Битова. В ходе анализа уточнены термины: интертекстема, аппликация, цитация, текстовая аллюзия, выявлены наиболее типичные приемы интертекстуальности в творчестве А.Г. Битова на примере статьи «О предждевременности». Автор статьи приходит к выводу о том, что приемы интертекстуальности помогают писателю выразить свои идеи, прибегнув к минимальному количеству слов, сделать свой текст многоуровневым и создать уникальный идиостиль.

ABSTRACT

The article is devoted to the analysis of the term intertextuality as a characteristic of modern Russian literature on the basis of A.G. Bitov’s work. In the course of analysis such terms as intertextem, citation and textual allusion were clarified and the most typical cases of intertextuality were singled out from the writer’s article “On Prematurity”. The author of the article concludes that the use of intertexual devices helps A.G. Bitov to express his ideas with a minimum quantity of words, make the text a multilevel one and create a unique idiostyle.

Ключевые слова: интертекстуальность, аппликация, аллюзия, цитация.

Keywords: intertextuality, application, allusion, citation.

Одной из ярких особенностей эпохи постмодернизма как в зарубежной, так и в русской литературе является интертекстуальность. Под этим понятием мы подразумеваем «включение в текст «чужого слова», других текстов с иным субъектом речи, как генезис авторского «Я», являющийся результатом диалога авторских сознаний двух текстов, взаимодействия двух авторских картин мира» [4, с. 155].

А.Г. Битов, современный русский писатель, строит свой текст на фундаменте русской классики, иными словами, нтертекстуальность пропитывает все его произведения. В качестве примера мы проанализировали эссе данного автора «О преждевременности», в котором проявляется «взаимодействие двух авторских картин» – А.Г. Битова и А.С. Пушкина. В этом эссе А.Г. Битов берет в качестве эпиграфа цитату из А.С. Пушкина «Как ты да я», которая отправляет читателя к маленькой трагедии «Моцарт и Сальери». Эта цитата – сравнительный оборот, который вводится при помощи сравнительного союза «как». Отдельно, изолированно от контекста, данный оборот не полон по содержанию, не закончен. Он приобретает смысл, если читатель способен развернуть данный фрагмент предложения и восстановить в памяти все произведение, его идейно-смысловое содержание. В этой пьесе Сальери предстает перед нами как завистник и ревнивец. А.Г. Битов не случайно заставляет читателя вспомнить это произведение, в своем эссе он сравнивает Россию, ее путь развития и жителей с трагическим персонажем А.С. Пушкина. Именно сравнительный оборот автор выбирает в качестве эпиграфа, подчеркивая тем самым равное положение композиторов и отсутствие каких-либо объективных причин к ревности. «Пушкин ... никак не принижает Сальери-музыканта, Моцарт не случайно восхищается его тонким вкусом, его проникновенным пониманием музыки» [3, c. 24]. При помощи цитирования одного сравнительного оборота, взятого из произведения А.С. Пушкина, автору удалось выразить свою идею, прибегнув к минимальному количеству слов: Сальери, по оценке Моцарта, равен его гению по таланту.

В этом же эссе А.Г. Битову удается сочетать не только большое количество цитат из «маленькой трагедии», но и из других произведений А.С. Пушкина. В целом он использует 25 интертекстем (наименьших единиц, выражающих интертекстуальные отношения), из которых 20, то есть 80 %, отсылают нас к творчеству А.С. Пушкина. Следует обратить внимание на то, что А.Г. Битов в большинстве случаев прибегает к эксплицитным формам интертекстуальности: цитациям, аппликациям и референциям. Аппликацию (цитату без указания авторства, но обозначенную кавычками или другими способами выделения) автор использует в тех случаях, когда не сомневается, что авторство хорошо известно читателю. Например, использованы строчки из маленькой трагедии «гений и злодейство две вещи несовместные» и «как тот, кто заблуждался и встречным послан в сторону иную». Рассуждая о Моцарте и его роли в трагедии А.С. Пушкина, А.Г. Битов прибегает к аппликации, выделяя ее курсивом: «Ведь в чем гениальность пушкинствого Моцарта?! Он у него никак не написан. Написан – никак. Оболочка. Хитиновый покров. Анабиоз. Пустой камзол с косицей. Будущая конфета. Две-три мысли ... Призрак уже отравленного человека. Незапный мрак ... иль что-нибудь такое. Моцарт уже небезумец. Даже проголодалось в нем лишь божество» [1, с. 418]. Курсив и использование архаической формы прилагателного «внезапный» сразу отправляет читателя к пьесе. Благодаря неожиданной смене синтаксических форм (в предыдущей строфе А.Г. Битов использует утвердительные и вопросительное предложения), т. е. постановке вопроса, эмоционально окрашенного при помощи восклицательного знака, автор сосредоточивает внимание читателя на главном, на своем собственном видении пьесы А.С. Пушкина. Он пытается рассмотреть индивидуальность Моцарта из маленькой трагедии и для этого пользуется не только приемом аппликация, но и текстовой аллюзией («Даже проголодалось в нем лишь божество»). Для определения текстовой аллюзии мы пользуемся определением В.П. Москвина: «Текстовая аллюзия представляет собой словесный намек на известное адресату произведение, то есть на прецедентный (или исходный) текст» [2, с. 101]. Первая часть данной прозаической строфы поделена на простые законченные предложения и бессоюзные присоединения. Присоединяемая часть («Оболочка. Хитиновый покров. Анабиоз.» и т. д.) носит характер дополнительного сообщения и наделяет текст экспрессивностью, эмоциональностью, придает оттенок живой разговорной речи. Небольшое вкрапление фраз из произведений А.С. Пушкина, некоторые из них также являются бессоюзными присоединительными конструкциями, создает особенный идиостиль А.Г. Битова.

Далее автор переключается на интерпретацию пушкинского Сальери. Для этого он прибегает к восклицательному знаку, поставленному не в конце предложения. «Сальери! – вот кто жив, здоров, полнокровен, гениален. И пафос его – против безумия, аномалии, преждевременности, анархии, хаоса. Он строитель, а не прожектер. Да вот беда («сойди с ума, и страшен станешь как чума»), гениален Сальери лишь в самовыражении, лишь в слове. Безумие ведь в слове и выражается. Парадокс формулы – формула парадокса. Моцарт и Сальери – зрелище отвратительное, потому что совмещены «две вещи несовместные» [1, с. 410]. В этом отрывке мы видим, как писатель вводит фразы А.С. Пушкина, не нарушая при этом развитие своей мысли, не отвлекаясь на указание авторства. Аппликация становится уникальной возможностью украсить свой текст и углубить его содержание. В первом примере реализации приема аппликации видим, что автор использует его как вставную конструкцию, выделенную скобками, которая является добавочным замечанием, поясняющим его мысль. В заключительном предложении, где подводится некоторый итог анализа двух персонажей реализуется вторая манифестация данного приема, в которой А.Г. Битов обращается к авторитету А.С. Пушкина для подтверждения своих идей.

Таким образом, в произведениях А.Г. Битова, представителя постмодернизма в литературе, преобладают такие интертекстемы, как прямые цитации, аппликации и текстовые аллюзии. Использование этих приемов создает уникальный идиостиль автора.

Список литературы:

1. Битов А.Г. Полет с героем. – СПБ.: Издательский дом «Азбука-классика», 2007. – 416 с.
2. Москвин В.П. Интертекстуальность. Понятийный аппарат. Фигуры, жанры, стили. – М.: Изд-во Либроком, 2011. – 168 с.
3. Петрова И.В. Гений и Злодейство (Размышления над страницами «Моцарта и Сальери» А.С. Пушкина) / И.В. Петрова // Пушкин: К 200-летию со дня рождения. – Магнитогорск, 1999. – С 16–281.
4. Фатеева Н.А. Контрапункт интертекстуальности, или Интертекст в мире текстов. – М. Изд-во «АГАР», 2000. – 282 с.