ВЗАИМОСВЯЗЬ РЕФЛЕКСИИ И ТЕЛЕСНЫХ ПРАКТИК ПРИ ФОРМИРОВАНИИ СОЗНАНИЯ

Кисляковская Владлена Владимировна

студент 5 курса, кафедра психологии БГУ, г. Минск, Республика Беларусь

E-mail: argesh@mail.ru

Клецкова Ирина Михайловна

научный руководитель, старший преподаватель, кафедра философии культуры БГУ,

г. Минск, Республика Беларусь

E-mail: kletskova2004@mail.ru

До сих пор, как в отечественной, так и в зарубежной психологической литературе не рассматривался вопрос о взаимосвязи телесных практик и познавательных возможностей в формировании сознания.

Имея определенную телесную организацию, человек как живое существо может познавать окружающий мир посредством органов чувств и двигательной активности. Но физическая ограниченность видимых границ тела человека не совпадает с ощущением и пониманием собственного тела. Рассматривая свое физическое тело в качестве ядра, человек воспринимает себя как телесное существо гораздо большее, чем реально занимает его тело.

Будем различать три понятия: «тело», «телесность» и «организм».

Тело — это целостный анатомо-физиологический объект, являющийся исходным жизненным пространством человека и служащий первичным медиатором между социумом и индивидом.

Организм— это живое существо, обладающее совокупностью свойств, таких как обмен веществ, рост, развитие, размножение, наследственность и др., отличающих его от неживой материи.

Опираясь на идеи П. Шильдера [13] и П. Бурдье [10], определим телесность как «субъективный пространственный опыт восприятия с учётом исторически сложившейся предрасположенности к использованию определенной совокупности социальных и культурных практик, формирующих тело человека, то есть высокоэффективных и достаточно устойчивых ментальных и телесных схем перцепции, оценки, действия» [2].

Тело, рассматриваемое как объект через призму телесных практик, послужило предметом социокультурного анализа ряда исследователей. Постмодернисты, особенно М. Фуко, обратили внимание на то, что социальные и культурные практики формируют не только определенные телесные практики, но и соответствующее им представление о теле. К примеру, рассматривая эволюцию публичных «пыточных» казней XVIII века, М. Фуко приходит к выводу, что данный вид наказания своей жестокостью, зрелищностью и растянутостью во времени предполагает не столько физическое воздействие на тело приговоренного к казни, сколько на создание у зрителя представления о физическом воздействии на тело, опирается не столько на боль тела приговоренного к казни, сколько на создание у зрителя представления о боли тела [9].

Проведенное нами исследование феномена вампиризма через призму аксиологии телесности, показало, что всякая попытка ухода от телесности закрепляет за вампиром образ отвратительного монстра — напротив, попытка придать ценностное значение телесности приводит к созданию представления о вампире как о привлекательной эротической личности [3].

Далее мы докажем, что качество мыслительных процедур определяется как границами тела, определяемыми телесностью, так и потенциальными возможностями тела как живого организма.

Отметим некоторые уже исследованные аспекты взаимосвязи телесных практик и познавательных возможностей человека.

Способность хорошо видеть, слышать, дышать, жить без боли и ограничения движений большинство из нас воспринимает как нечто, само собой разумеющееся. Но не всегда тело полностью подчинено субъекту. Это в полной мере относится к категории лиц, имеющих как врожденные сенсорные и двигательные нарушения, так и приобретенные нейропсихологические нарушения после травм и инсультов.

А. Ш. Тхостов в своей монографии «Психология телесности» [8]рассматриваеткак «нормальную» телесность, так и патологию телесности. В егопсихофизиологическом подходе «тело, полностью подчиненное субъекту, есть универсальный зонд и должно осознаваться лишь на уровне своих границ, разделяющих мир и субъекта, вернее, именно своими границами, уподобляющимися границам мира» [8, c. 67]. В состоянии нормального функционированияналичие тела практически не осознается. При освоении же новых движений, неспособности или невозможности выполнить какие-либо действия тело становится собственным объектом сознания.

Согласно многочисленным психологическим исследованиям, проведенным в рамках различных психологических дисциплин, специфичность анализаторов указанной выше категории лиц, как правило, приводит к изменениям их познавательной деятельности; при этом форма отражения объективной реальности в психике этих людей может существенно различаться от формы отражения объективной реальности в психике так называемых «нормальных» людей, что влияет на формирование их субъективных представлений о мире, на внутреннюю картину их видения мира, что в свою очередь сказывается на рефлексии их сознания. Как писал Л. С. Выготский, «воспринимать вещи по-иному означает в то же самое время приобретать иные возможности по отношению к ним» [1]. Например, у слабовидящих детей снижены активность и скорость восприятия, его полнота и точность, апперцептивность, но осмысленность и обобщенность выражены более отчетливо и сохраняются значительно дольше, чем у детей с нормальным зрением [7].

В качестве другого примера рассмотрим восприятие человеком собственной внешности. Как отмечают Н. Рамси (Rumsey) и Д. Харкорт (Harcourt) [5, c. 31—32], анализ интервью незрячих людей помог А. Хейгу-Фергюсону (Haig-Ferguson) установить, что, несмотря на отсутствие прямого контакта участников исследования с образами, навязываемыми средствами массовой информации, тем не менее, те или иные общепринятые социокультурные каноны об идеальной внешности оказывали влияние на самовосприятие этих людей благодаря коммуникации с родственниками и друзьями. Респонденты смогли четко сформулировать свои представления об идеальной фигуре, а также выразить свои тревоги и опасения относительно собственной внешности и ее возрастных изменений. Но в отличие от зрячих людей участников исследования больше беспокоило неполноценно функционирующее тело, чем морщины и обвислая кожа. Кроме того, некоторые из респондентов считали серьезным дефектом своей внешности то, что окружающие могут судить о них по тому, как они ведут себя из-за слепоты, вследствие чего будут воспринимать их не такими, какие они есть на самом деле.

Т. Гершик (Gerschick) и А. Миллер (Miller) [12] выделяют у детей-инвалидов три возможные стратегии личностного реагирования на свой телесный дефект: первая стратегия предполагает полное принятие общепринятого социокультурного образца телесности и следование ему без учета своих реальных возможностей; вторая стратегия, напротив, включает в себя отказот следования доминирующему культурному образцу телесности и общение только с теми, кто разделяет их взгляды по этому вопросу, и, наконец, третья стратегия означает сознательный выбор из культурных идеалов тела только тех характеристик, которые соответствуют его реальным возможностям.

Но и применение на практике тех схем и правил, которые хорошо известны рассматриваемой в данном исследовании категории лиц, и в согласии или не в согласии с которыми они действуют в соответствии с социальными и культурными нормами и требованиями, зачастую для них крайне затруднительно из-за специфических особенностей их собственного тела.

Для успешной же интеграции человека в социум необходимо не только определенное тело, соответствующее социально принятым стандартам, по крайней мере, не ниже порога минимальной нормы восприятия [11], но также и следование определенным социальным и культурным практикам, подразумевающим достаточный уровень функционирования тех или иных анализаторов, к примеру, слуха для формирования устной речи, столь необходимой для коммуникации и социализации в обществе. Поэтому говоря о теле человека, нельзя забывать и о его телесности.

Если рефлексия сознания означает способность к осмыслению и прогнозированию своих действий (и не только своих), такое размышление о них, в ходе осуществления которого человек отдает себе полный и ясный отчет о том, что и как он делал, делает и будет делать, то есть осознает те схемы и правила, в соответствии с которыми он действует, то телесность сознания включает в себя возможности рефлексии сознания с учетом той реальности, того образа мира, в которой человек живет и с учетом которой строятся его телесные практики.

Все выше сказанное свидетельствует о тесной взаимосвязи рефлексии и телесных практик при формировании сознания.Это отмечал и Ж. Лакан в своей концепции «стадии зеркала» [4]. В чем же заключается «стадия зеркала»? По Лакану [4], человек появляется на свет преждевременно, что проявляется в незрелости анатомо-физиологических систем, а также присутствием гуморальных остатков материнского тела в организме младенца, то есть ребенок является чем-то вроде отделившейся полуавтономной части материнского тела, а не отдельной, самостоятельной особью. В начале своего жизненного пути ребенок вынужден строить отношения с окружающей его реальностью особым, доступным ему образом. Сначала он должен попросту овладеть своим телом, поскольку простейшие двигательные операции и перемещения в пространстве являются для него еще труднейшей проблемой. При этом ребенок не только не может еще полностью владеть своим телом, но и не может также полностью его «осознавать» как единое целое, к примеру, он может играть со свой ручкой как с игрушкой, то есть Я и самосознание в этот период развития ребенка еще отсутствуют. Но, уже в возрасте 6—18 месяцев, еще не овладев должным образом своими движениями, ребенок уже проявляет интерес к своему отражению в зеркале, причем в отличие от животных ребенок уже осознает, что объект, появляющийся в зеркале, это и есть он сам. Таким образом, на «стадии зеркала»у ребенка формируется собственное Я, и ребенок получает представление о целостном образе своего тела, а не об отдельных частях своего тела, извне. Однако «стадия зеркала» не заканчивается младенческим возрастом: Ж. Лакан описывает процесс самоидентификации субъекта через другого, то есть другой для него не только источник рефлексии, но и источник телесных практик, который осуществляется через механизм подражания.

Все наши социокультурные практики, как например, речь, будь то устная, письменная, язык, а также наше восприятие мира, наши представления о нем и, возможно, даже способ мышления, в целом зависят от наших телесных практик, а более конкретно, от их возможности использования нашим телом, являющимся первичным жизненным пространством человека. Так именно наши «телесные способности и качества», к примеру, развитие прямохождения (бипедализм), цветовое зрение (как ведущая модальность), членораздельная речь (особое строение голосового аппарата) и т. д., и позволяют нам создавать, ощущать и жить в той реальности, к которой мы приспособлены.

Возможно, могут существовать и «другие реальности», которых мы просто не замечаем. К примеру, у нас отсутствует способность непосредственно видеть ультрафиолет или слышать ультразвук (данные термины как раз и отражают ограничения возможности нашего тела и телесности, так как обозначают буквально «далее за фиолетовым» и «выше звука»). Кроме того, у каждого человека есть тело, а тела примерно одинаковы (за исключением сложных сенсорных или генетических патологий например, полная слепота или сиамские близнецы), что и является самой важнейшей предпосылкой для понимания друг друга. Будь у нас другое тело или другие сенсорные характеристики (как например, «бестелесная Кристи», описанная О. Саксом [6]), то у нас было бы и другое сознание, другие познавательные возможности.

Поскольку границы и возможности тела определяют качество мыслительныхпроцедур, а человек воспринимает себя с учетом своей телесности, то в общем случае следует говорить о телесности сознания, а не о рефлексии сознания. При этом телесная природа сознания не отрицает рефлексии сознания, а лишь указывает на необходимость учета телесных детерминант мышления и познания при формировании образа мира.

Список литературы:

1. Выготский Л. С. История развития высших психических функций // Собр. соч.: В 6 т., Т. 3. Москва: «Педагогика», 1985. 368 с.
2. Кисляковская В. В. Привлекательность как социокультурная рефлексия над телесными практиками // Сборник работ 68-й научной конференции студентов и аспирантов Белгосуниверситета: В 3 ч., Ч.2. — Минск: БГУ, 2011. С. 172—175.
3. Кисляковская В. В. Социокультурный анализ эволюции феномена вампиризма через призму аксиологии телесности // Человек. Культура. Общество: материалы VII науч. конф. студентов, магистрантов и аспирантов фак. филос. и соц. наук БГУ. Минск, 14  апр.2010 г. / редколл.: А. А. Легчилин (отв. ред), А. С. Солодухо. Минск: БГУ, 2011. С. 21—22.
4. Лакан Ж. Семинары. Книга II: «Я» в теории Фрейда и в технике психоанализа / Пер. с фр. А. Черноглазова. Москва: Гнозис: Логос, 1999. С. 508—515.
5. Рамси H., Харкорт Д. Психология внешности / Пер. с англ. СПб.: Питер, 2009. 256 с.
6. Сакс О. «Человек, который принял жену за шляпу» и другие истории из врачебной практики. CПб, 2006. 301 с.
7. Специальная психология: учеб. пособие под ред. Л. М. Шипициной. — СПб: Речь, 2010. 253 с.
8. Тхостов А. Ш. Психология телесности. Москва: Смысл, 2007. 287 с.
9. Фуко М. Надзирать и наказывать: Рождение тюрьмы. Москва: Изд. фирма «AdMarginem», 1999. 478 с.
10. Bourdieu P. Structures, Habitus, Practices / The Logic of Practice. Polity Press, Book 1.3, 1990. P. 52—65.
11. Clifford E. Psychological aspects of orofacial anomalies. Speculations in search of data // In Orofacial Anomalies: Clinical and Research Implications. Proceeding of the Conference. (Phoenix, Arizona. April 15-17, 1972). ASHA Reports № 8. A Publication of the American Speech and Hearing Association. Washington, D.C., 1973. P. 2-29.
12. Gerschick T. J., Miller A. S. Gender identities at the crossroads of Masculinity and Physical Disability. Men and Masculinities. 1994. Vol. 2. № 1. P. 34-55.
13. Schilder P. The Image and Appearance of the Human Body / [Reprinted]. London: Routledge, 1999. 360 p.