КОНТРКУЛЬТУРНЫЕ  ПРОИЗВЕДЕНИЯ  КАК  НОВАЯ  ТЕНДЕНЦИЯ  В  АНГЛОЯЗЫЧНОЙ  ЛИТЕРАТУРЕ

Овчинникова  Анна  Александровна

студент  5  курса,  ФФЖ  ОГУ,  РФ,  г.  Оренбург

E-mail:  panka92@mail.ru

Иноземцева  Надежда  Владимировна

научный  руководитель,  канд.  пед.  наук,  доцент  ОГУ,  РФ,  г.  Оренбург

В  данном  исследовании  предпринята  попытка  рассмотреть  явление  контркультурной  литературы.  Говоря  об  определении  контркультуры  вообще,  мы  можем  отметить,  что  контркультура  постепенно  отходит  от  направления  модернизма,  таким  образом,  являясь  «постмодернистской».  Возможно  говорить  о  том,  что  постмодернизм  происходит  из  модернистских  традиций,  одновременно  презирая  его  и  продолжая  его  работу.  Налицо  противоречие  —  постмодернистская  контркультура  была  создана,  чтобы  стать  новым  «каноном»,  несмотря  на  то,  что  сама  противостоит  любым  канонам,  в  частности  Культуре  и  Искусству.

В  разные  периоды  истории  контркультурные  вызовы  традиционности  проявлялись  в  различных  формах.  В  нашей  работе  мы  обратим  наше  внимание  на  контркультурную  (нон-конформистскую)  англоязычную  литературу  последних  десятилетий,  а  именно  на  прозаические  произведения  таких  авторов,  как  Чак  Паланик,  Ирвин  Уэлш  и  поэзию  Чарльза  Буковски.

Что  объединяет  все  произведения  контракультурной  литературы?  Рассмотрим  общие  характерные  черты  подобной  литературы  на  идейно-содержательном  уровне.  Основным  контрапунктом  в  произведениях  является  конфликт  между  главным  героем  и  окружающим  миром,  обществом  потребления.  Главный  герой  всегда  одинок  и  отвержен  обществом.  Это  непременная  составляющая  внутреннего  мира  персонажей  контракультурной  литературы.  Не  чувствовать  себя  отчуждённым  —  это  быть,  с  точки  зрения  контркультуры  и  ее  поклонников,  «неаутентичным».

Произведение  контракультурной  литературы,  будь  то  проза  или  поэзия,  неизменно  —  исповедь  озлобленного  поколения,  разочаровавшегося  в  будущем,  библии  «героинового  шика».  Эти  книги  изменили  лицо  современной  прозы,  открыв  читателям  глаза  на  главный  порок  общества  —  зависимость.  Зависимость  принимает  самые  разнообразные  формы  —  наркотики,  алкоголь,  сильные  эмоции,  другие  люди,  вещизм  как  основная  характерная  черта  нашего  времени.  Герои  книг  являются  людьми,  которые  так  или  иначе  оказались  не  приняты  обществом  и  потому  проявляют  агрессию,  направленную  на  окружающий  мир  и  самоуничтожение.  Идея  саморазрушения  проходит  сквозь  все  произведения  литературы  данного  направления,  разнятся  лишь  способы  деструктивного  воздействия  на  личность.  Персонажи  контркультурной  литературы  —  маргиналы,  страдающие  от  алкогольной  и  наркотической  зависимостей,  преследуемые  какими-либо  навязчивыми  идеями.  В  попытках  бегства  от  реальности  они  бессознательно  создают  иллюзорные  реальности,  дополняющие  и  компенсирующие  мрачную  действительность.  Книги  посвящены  одиноким  людям,  которые  ищут,  к  кому  бы  им  прибиться.  Так,  Паланик  определяет  такой  стиль  как  “Transgressive  fiction”  («трансгрессивная  проза»).

Чарльз  Буковски  —  культовый  американский  писатель  XX  века,  автор  более  сорока  книг,  включающих  в  себя  романы,  стихи,  эссеистика  и  рассказы.  Несмотря  на  местами  шокирующий  натурализм,  его  текстам  присуща  специфичная  лиричность,  даже  своеобразная  сентиментальность.  Творческий  путь  Буковски  можно  условно  разделить  на  два  периода.  Ранний  Буковски  был  популярен  по  большей  части  как  поэт,  известный  своими  динамичными,  нервирующими  стихи,  исполненными  остроумия  и  ожесточенной  горечи.  Поэзия  Буковски  отражает  философию  бродяжничества  XX  в.,  затрагивающую  поиск  смысла  собственного  бытия.  На  более  позднем  этапе  творчества  (примерно  с  середины  70-х)  стихи  Буковски  превратились  в  насыщенные  сгустки  сюжетной  массы  —  повествования  без  начала  и  конца.  Впрочем,  для  Буковски  сюжет  не  является  конечной  целью.  По  ходу  прочтения  его  произведений  убеждаешься,  что  основной  смысл  скрывается  в  зарисовках  реальности  —  его  внутренней  морфологии,  речевых  и  пластических  движений  героя.  Проза  не  справляется  с  этой  задачей  так,  как  стихи.  Например,  пробелы,  эти  рассыпанные  по  тексту  паузы,  как  бы  воссоздающие  особую  пластическую  раскрепощенность  и  мыслительную  заторможенность  персонажа.

Отдельного  внимания  заслуживает  мультижанровость  контркультурной  литературы.  Писатели  умело  сочетают  в  своих  произведениях  самые  разнообразные  жанры,  создавая  неожиданные  литературные  коктейли.  В  одном  из  последних  романов  Буковски  «Макулатура»  описание  собственной  смерти  перемежается  в  повествовании  с  пародийными  клише  фантастики  и  детектива.  Роман  «Женщины»  выстроен  по  принципу  дешевой  «мыльной  оперы»  —  сменяющие  друг  друга  вполне  однообразные  мизансцены  при  одинаковом  антураже.  Неизменно  привлекательной  для  массового  читателя  является  интригующая  неразличимость  биографического  и  беллетристического  пластов  (подобно  книгам  Чака  Паланика  —  журналиста,  умело  включающего  элементы  публицистической  прозы  в  свои  художественные  произведения).  Секрет  привлекательности  его  произведений  кроется  еще  и  в  прямом  лирическом  пафосе,  открытом  надрыве  «больной  души»  (в  стихах  Буковски  это  представлено  в  чистом  виде,  в  отличие  от  рассказов).

Ирвин  Уэлш  —  ключевая  фигура  английской  «антилитературы».  Его  роман  «На  игле»,  который  произвел  фурор  в  начале  девяностых  и  мгновенно  стал  культовым,  раскрывал  жизнь  тех,  кто  вплотную  приблизился  к  бездне,  таящейся  за  социальным  отчуждением  и  героиновой  зависимостью.  Сам  Уэлш  как-то  сказал,  что  его  книги  с  жаргонизмами,  натурализмом  и  экспрессией,  сочетающимися  с  презрением  к  человечеству  рассчитаны  на  эмоциональное,  а  не  на  интеллектуальное  восприятие.  Достоинством  выбранного  стиля  служит  то,  что  он  позволяет  избежать  нравоучения:  Уэлш  отказывается  от  роли  непогрешимого  автора,  оценивающего  своих  героев.

С  точки  зрения  языка  Уэлш  достаточно  прост.  Его  произведения  обычно  написаны  от  первого  лица  (вовлечение  читателя  в  диалог),  с  обильным  использованием  сленга,  жаргона  и  диалектизмов  —  характерный  пример  чисто  экзистенциального  письма,  это  прямая  трансляция  происходящего,  полное  погружение  в  реальность.  Отсутствие  возвышенной  лексики  и  сложных  речевых  конструкций,  компенсированное  использованием  шотландского  диалекта  позволяет  читателю  прочувствовать  атмосферу  жизни  низших  маргинальных  слоев  Эдинбурга.

Герои  Паланика  также  часто  вступают  в  философский  диалог  (рассказчик  с  читателем  или  герой  романа  с  рассказчиком),  предлагая  для  размышления  множество  теорий  и  мнений,  часто  мизантропических  или  мрачно-абсурдистских,  касаемо  сложных  вопросов,  таких  как  смерть,  этика,  детство,  статус  родителя,  сексуальность  и  божество.  Порой  ответы  на  эти  вопросы  могут  показаться  совершенно  неординарными  или  даже  кощунственными.  Паланик  не  стесняется  пробуждать  в  читателях  самые  разнообразные  чувства  —  от  восхищения,  до  стойкого  отвращения  и  отторжения.  ЭAfter  a  couple  pages,  you  won't  want  to  be  here.  Go  away.  Get  out  while  you're  still  in  one  piece.  Save  yourself.  Or  since  you  have  so  much  time  on  your  hands,  maybe  you  could  take  a  night  course.  You  could  make  something  out  of  your­self.  Treat  yourself  to  a  dinner  out.  Color  your  hairЭ  [17].  На  этом  примере,  взятом  из  романа  «Удушье»,  мы  можем  рассмотреть  степень  адресованности  текста  читателю.  Эффект  обращения  к  читателю  создается  за  счет  использования  местоимения  «you»  и  повелительного  наклонения.  Подобные  постоянные  обращения  к  читателю  обеспечивают  эффект  присутствия,  читатель  не  просто  читает  книгу,  он  вовлечен  в  происходящее  и  ведет  диалог  с  рассказчиком.

В  упомянутом  примере  мы  также  наблюдаем  такие  характерные  для  контркультурной  литературы  приемы,  как  использование  коротких  односложных  предложений  и  парцелляции,  направленные  на  создание  динамичного  повествования,  максимально  приближенного  к  реалистичной  разговорной  речи.  Нарочито  рваные  предложения  отражают  тревожный  внутренний  мир  героев  или  рассказчика,  добиваясь  эффекта  неоднородности  внутренней  речи.  Этот  прием  используется  как  в  повествовании,  так  и  в  описаниях.  Сочетая  односложные  предложения  с  метонимией,  и  сложными  неожиданными  эпитетами  автор  рисует  свои  образы  короткими  широкими  мазками:  “Smoking  her  cigarette,  Marla,  rolling  her  eyes.  Liar.  Black  hair  and  pillowy  French  lips.  Faker.  Italian  dark  leather  sofa  lips.  You  can't  escape”  [16].  Обильное  использование  сленга  и  обсценной  лексики  позволяет  создать  атмосферу  и  показать  уровень  образованности  и  социальное  положение  персонажей.

“—  Supposed  tae  be  a  rank.  Supposed  tae  be  a  fuckin  taxi  rank.  Nivir  fuckin  git  one  in  the  summer.  Taxi  drivers.  Money–grabbin  bastards  ...”  [20].

На  уровне  текста  такие  произведения  зачастую  характеризуются  параллельным  повествованием  нескольких  сюжетных  линий.  Это  могут  быть  сюжетные  линии,  представленные  несколькими  рассказчиками  —  что  позволяет  раскрыть  одну  ситуацию  с  разных  точек  зрения,  или  параллельное  повествование  от  третьего  лица  о  нескольких  героях  или  эпохах.  Сказовая  манера  у  Уэлша  сочетается  со  специфичной  монтажной  техникой,  позволяющей  ему  избегать  простого  линейного  повествования  (особенно  это  заметно  в  «Кошмарах  аиста  марабу»).  Или  же  другой  роман  И.  Уэлша,  «Клей»,  представляет  собой  последовательное  повествование  нескольких  десятилетий,  попутно  подразделяясь  на  истории  разных  персонажей,  с  тем,  чтобы  читатель  мог  проследить  взросление  и  изменение  характеров  и  поведения  героев,  понять  причины  и  следствия  поступков.

Контркультурная  литература  отличается  намеренно  сложной  композицией.  В  «Бойцовском  клубе»  Ч.  Паланика  одна  из  финальных  сцен  вынесена  в  начало  произведения,  что  с  первых  страниц  книги  создает  напряженную  интригу  и  приковывает  внимание  читателя.  В  «Колыбельной»  автор  использует  несколько  разновидностей  подачи  сюжета.  Существуют  и  исключения,  «Удушье»  и  «Дневник»,  которые  являются  более  последовательными  хронологически.  Часто  в  конце  книг  происходит  отклонение  главной  ветви  сюжета,  которое  будет  каким-то  образом  связано  с  хронологическим  окончанием  (что  сам  Паланик  называет  «скрытым  оружием»  —  “the  hidden  gun”).  После  открытия  такого  поворота,  читатель  припоминает  все  рассыпанные  по  тексту  подсказки,  указывающие  на  такой  исход  событий,  и  все  события  складываются  в  единую  стройную  картину  подобно  частичкам  мозаики.  Его  более  линейные  произведения,  отличаясь  стилем  в  начале,  также  в  конце  имеют  схожие  разветвления  сюжета.

Повествование  произведений  контркультурной  литературы  динамично,  сюжет  держит  читателя  в  постоянном  напряжении.  Добиться  этого  эффекта  позволяют  разнообразные  стилистические  средства.

Ритмичность  повествования  достигается  за  счет  повторов.  При  этом  мы  можем  выделить  такие  формы,  как: 

Повторы  в  форме  параллельных  конструкций

“…  the  useless  wars

the  useless  years

the  useless  loves…”  [15].

Повтор  одной  строки  на  протяжении  целой  главы  или  всего  произведения.  Назойливо  звучащий  лейтмотив  создает  ощущение  навязчивой  идеи,  пульсирующей  жилки.  Особенно  ярко  это  прослеживается  в  творчестве  Чака  Паланика.  Его  называют  минималистичным  из-за  использования  достаточно  ограниченного  словарного  запаса  и  коротких  предложений  с  целью  сымитировать  рассказ  простого  человека.  Повторение  определённых  строк  в  истории  (Паланик  называет  их  «припевами»  —  “choruses”)  является  одним  из  самых  заметных  признаков  его  стиля,  их  можно  найти  почти  в  каждой  главе  любого  его  произведения.  Паланик  также  говорит  о  «припевах»,  свооеобразных  мотивах,  которые  перекликаются  между  отдельными  романами. 

Так,  в  «Бойцовском  клубе»  для  создания  образа  главного  героя  —  человека,  страдающего  тяжелой  формой  бессонницы  и  много  путешествующего,  многократно  повторяется  фраза  «ты  просыпаешься  в...»:  “You  wake  up  at  O'Hare.You  wake  up  at  LaGuardia.  You  wake  up  at  Logan…Sometimes,  you  wake  up  and  have  to  ask  where  you  are…  You  wake  up,  and  that's  enough”  [16].

Для  той  же  цели  служит  и  фраза  “I  know  this  because  Tyler  knows  this”  [16],  проходящая  красной  нитью  по  всему  произведению  и  дающая  легкий  намек  на  ключевой  поворот  сюжета  —  раздвоение  личности  главного  персонажа.

Сам  этот  сюжетный  ход  —  раздвоение  личности  —  является  одним  из  характерных  решений  в  контркультурной  литературе.  Главный  герой  создает  своего  двойника,  который  воплощает  темную,  порочную  сторону  характера  и  до  последнего  не  отождествляет  себя  с  ним.  Помимо  упомянутого  «Бойцовского  клуба»  и  противопоставленных  героев  Тайлера  Дёрдена  и  Рассказчика,  мы  можем  упомянуть  роман  Ирвина  Уэлша  «Кошмары  аисты  марабу».  Герой  романа  пребывает  в  глубокой  коме,  и  все  описываемое  в  романе  —  его  воспоминания  и  мысли.  Переданные  гротескно  вульгарным,  косным  языком  зарисовки  из  жизни  Эдинбургских  окраин  близки  к  реальности.  Другие  —  экзотическая  фантазия  об  охоте  на  африканского  аиста  марабу  —  рассказаны  ярким,  литературным,  образным  языком.  Обе  сюжетные  линии  увлекательны  как  сами  по  себе,  так  и  в  своем  противопоставлении  —  как  резкий  контраст  между  реальной  жизнью,  полной  грязи  и  насилия,  и  придуманной  —  благородной  и  возвышенной.  Вновь  главный  герой  пытается  создать  иллюзорную  реальность,  компенсирующую  недостатки  и  убожество  реальной  действительности,  и  найти  себе  оправдание.  Однако  подобное  многослойное  повествование  оказывается  в  конечном  счете  целостным  и  гармоничным  —  персонаж  приходит  к  пониманию  того,  что  реально,  а  что  нет. 

Другим  характерным  решением  придания  ритмичности  тексту  является  обильное  использование  цифр,  счета,  порядковых  числительных.  Мы  наблюдаем  это  в  прозе  Паланика.  Возьмем,  к  примеру,  роман  «Бойцовский  клуб»,  первая  глава  которого  посвящена  предстоящему  взрыву  бомбы  и  потому  нервное  повествование  человека,  встревоженного  предстоящим  исходом  событий,  прерывается  обратным  отсчетом: 

“Five  minutes.

Maybe  we  would  become  a  legend,  maybe  not.  No,  I  say,  but  wait.

Where  would  Jesus  be  if  no  one  had  written  the  gospels?

Four  minutes.

I  tongue  the  gun  barrel  into  my  cheek  and  say,  you  want  to  be  a  legend,

I  remember  everything.

Three  minutes”  [16].

Подводя  итог,  мы  можем  сказать,  что  контркультурная  литература,  отражающая  проблемы  современного  мира  в  своем  специфичном  видении,  представляет  собой  новое  веяние  в  англоязычной  литературе.  Она  продолжает  традиции  постмодернистической  литературы,  в  то  же  время  внося  свежую  струю  в  современную  литературу.  Персонажами  произведений  зачастую  становятся  маргиналы,  отвергнутые  обществом  личности,  страдающие  различного  рода  девиациями  или  представители  средней  прослойки  общества  —  офисные  клерки,  банковские  работники,  старающиеся  выбраться  из  паутины  потребительского  существования,  пусть  и  своеобразными,  а  порой  и  шокирующими  методами.

Основными  лингвостилистическими  особенностями  произведений  англоязычной  контркультурной  литературы  являются  ритмичность  и  динамичность  повествования,  достигаемые  за  счет  коротких  односложных  предложений,  эллипсов,  разнообразных  повторов;  повествование  от  первого  лица,  постоянное  обращение  к  читателю,  сложная  композиция  (нелинейное  повествование),  обильное  использование  сленга,  жаргонизмов,  диалектизмов  и  обсценной  лексики,  а  также  многие  другие  изобразительно-выразительные  художественные  средства.

Список  литературы:

1. Арнольд  И.В.  Стилистика.  Современный  английский  язык:  учеб.  /  И.В.  Арнольд.  М.:  Флинта,  2002.  —  384  с.
2. Бабенко  Л.Г.  Лингвистический  анализ  художественного  текста  /  Л.Г.  Бабенко,  Ю.В.  Казарин.  М.:  Флинта:  Наука,  2003.  —  496  с.
3. Буковски,  Чарльз.  Женщины  =  Women.  М.-СПб.:  Эксмо,  Домино,  2009.  —  432  с
4. Гуревич  П.С.  Контркультура  //  Культурология.  XX  век.  Энциклопедия.  В  2-х  т.  Т.  1.  СПб.:  Университетская  книга;  ООО  “Алетейя”,  1998.  —  С.  322—324. 
5. Гальперин  И.Р.  Стилистика  английского  языка:  на  англ.  яз.:  учеб.  /  И.Р.  Гальперин.  М.:  Высшая  школа,  1981.  —  334  с.
6. Гальперин  И.Р.  Текст  как  объект  лингвистического  исследования  /  И.Р.  Гальперин.  М.:  Наука,  1981.  —  139  с.
7. Давыдов  Ю.Н.  Контркультура  //  Современная  западная  социология:  Словарь.  М.:  Политиздат,  1990.  —  С.  139—140. 
8. Жбанков  М.Р.  Контркультура  //  Всемирная  энциклопедия:  Философия.  М.:  АСТ,  Мн.:  Харвест,  Современный  литератор,  2001.  —  С.  504—505.
9. Ирвинг  Кристол  Контркультуры.  Декабрь,  1994  //  Русский  журнал,  28.09.2009  г.
10. Красавцева  И.Н.  Субкультура  //  Всемирная  энциклопедия:  Философия.  –  М.:  АСТ,  Мн.:  Харвест,  Современный  литератор,  2001.
11. Кузнецов  С.  Между  экстази  и  экстазом:  Ирвин  Уэлш  //  Иностранная  литература  1998.  №  4.
12. Скребнев  Ю.М.  Основы  стилистики  английского  языка  /  Ю.М.  Скребнев.  М:  «Астрель»,  АСТ,  2002.  —  221  с. 
13. Чак  Паланик.  Бойцовский  клуб.  М/:  АСТ,  2006.  —  256  с. 
14. Ch.Bukowski.  It  Catches  My  Heart  in  Its  Hands:  New  and  Selected  Poems,  1955—1963,  Loujon  Press  (New  Orleans,  LA),  1963.
15. Ch.Bukowski.  Burning  in  Water,  Drowning  in  Flame:  Selected  Poems,  1955—1973,  Black  Sparrow  Press  (Santa  Rosa,  CA),  1974.
16. Palahniuk,  Chuck.  Fight  Club:  A  Novel  (1st  edition  ed.).  W.W.  Norton  &  Company,  1996.
17. Palahniuk,  Chuck.  Choke.  Anchor,  2002.  —  p.  304.
18. Welsh,  Irvine.  Trainspotting.  Vintage,  1993,  —  p.  431.