НЕКОТОРЫЕ ОСОБЕННОСТИ КРЕСТЬЯНСКОЙ ИКОНЫ БЫТОВАВШЕЙ НА ЮГЕ ЗАПАДНОЙ СИБИРИ

Данилова Елена Николаевна

студент 3 курса, отделения станковой живописи НКИ, г. Новокузнецк

E-mail: nki@nvkz.net

Рудь Наталья Владимировна

научный руководитель, преподаватель отделения гуманитарных и социально-экономических дисциплин Новокузнецкого колледжа искусств

Сибирь — место, населяемое не только русскими, но и местными тюркскими народами, имеющими, наряду с простыми русскими людьми, собственные традиции, собственную культуру и национальное наследие. Долгое время оно считалось свидетельством варварства, следствием чего послужило почти насильственное насаждение русскими собственной православной культуры. Однако не будем забывать об отдаленности сибирской земли от культурного и религиозного центра, жизнь которого строго регламентирована. Благодаря этой отдаленности русский люд ощущал себя более свободным от строгих церковных устоев. Историки вслед за А.И. Герценом называют освоение Сибири русскими «вольно-крестьянской» или «народно-крестьянской» колонизацией [3; c. 196], вследствие чего возрастает значение народной традиции.

То, в каких тяжелейших условиях была вынуждена существовать большая часть населения Сибири, заставляло простых людей искать дополнительные источники защиты, помогающие выжить. И тут народная традиция обращается к иконе и изображаемым святым. Именно икона, сопровождавшая крестьянина, да и любого русского человека во все моменты его жизни, и стала неотъемлемым атрибутом сибирской народной христианской традиции.

Икона — это не просто картина с изображением тех, кому поклоняются верующие, но и своеобразный психологический показатель духовной жизни и переживаний народа того периода, когда она была написана. Духовные подъемы и спады ярко отразились в русской иконописи. Огромное значение имеет и место написания иконы. Нередко иконы приобретали детали, имеющие отношение к месту их написания. К примеру, пейзаж, характерный для той или иной местности, различия в колорите, свой набор особо почитаемых святых, вследствие чего икона должна была приобрести черты местного крестьянского колорита. Возможно, в этом и заключается её уникальность, о которой так любят говорить исследователи.

В последнее время в искусствоведческой науке наметилось формирование нового раздела, посвященного иконописанию «Нового времени». К этому разделу можно отнести изучение поздних иконописных образцов XVIII — XX в.в., а также икон Сибирского региона. В силу исторически сложившихся обстоятельств XX в., они крайне редко привлекали внимание ученых и любителей древнерусской живописи. В дореволюционную пору этот пласт русской художественной культуры практически не рассматривался. Что же касается сибирской иконы, Д.А. Ровинский дал ей такую характеристику: «Еще в самом начале XVII в. отделилось от строгановских писем так называемое сибирское письмо: иконы этого письма, по большей части, очень плохой работы. Лица в них и даже целые фигуры от толстых слоев красок, наложенных одна на другую, а так же от особенного способа выглаживать левкас, выступают вперед в виде полурельефов. Образцов сибирского письма здесь очень мало… Впрочем, сибирские письма ни в технической части, ни в отношении переводов не заслуживают особого внимания исследователей»[5; с. 79]. В сочетании с общей недооценкой художественной значимости иконы XVIII—XX в.в., это на долгие годы приостановило изучение сибирской иконы. Этнографы, историки, церковнослужители XIX в., описывавшие виденные иконы в сибирских храмах, большее внимание уделяли чудесам, легендам, связанным с ними, но не давали описания икон и, тем более, художественной оценки. Основной материал о сибирских иконах содержится в работах А.И. Сулоцкого [6]. Он мог бы быть бесценен, если бы сохранилась хоть одна из описываемых им икон.

Только с 80-х годов прошлого века проявился устойчивый интерес к иконописанию Сибири, неуклонно вырастает потенциал в сфере исследования данного феномена.

Но при кажущейся изученности вопроса, его изучением занималось лишь несколько современных специалистов. Наиболее полное описание иконописи Сибири мы встречаем у А.Н. Копылова [4], его расширяет Н.Г. Велижанина [2], и дополняет сведениями по Восточной Сибири Т.А. Крючкова. В последующие годы появились работы Н.В. Казариновой, А.И. Евтихеевой, Л.Г. Красноцветовой и Л.И. Шаповаловой, С.А. Белобородова, Н.А. Гончаровой и Ю.А. Гончарова [7]. В них сведения об иконописных традициях Зауралья, Иркутска, Томска, Приенисейского и Алтайского краев.

В 1999 г. совместными стараниями ученых–исследователей из разных регионов Сибири был выпущен альбом «Сибирская Икона», который явился, по сути, первой глобальной попыткой создать общую картину иконописания на территории расположенной за границей Урала.

Что же касается местных исследований о бытовании иконы в Кузнецком крае, то здесь хотелось бы отметить имена Бычковой Т.А., активно занимавшейся формированием и изучением коллекции иконы в Новокузнецком художественном музее, а так же А.А. Панченко, исследователя-коллекционера, автора альбома-каталога «Иконы и кресты кузнецкого края».

В подходе к изучению иконописания Сибири можно выделить несколько направлений. Большинство авторов сосредоточили свое внимание на фактической стороне дела: на времени возникновения, на исторических процессах, сопутствующих становлению и развитию отдельных центров. По большей части их исследования сводятся к последовательному изложению исторических архивных фактов. Однако некоторых авторов занимает и изобразительная сторона иконописи.

Вотдельную и, на наш взгляд, малоизученную группу многие исследователи выделяют крестьянские или народные иконы. К ним относят и иконы, привезенные из ремесленных иконописных центров, так называемые «вязниковцы», «суздала», «палеховики», а так же иконы, созданные в местных ремесленных мастерских и народными мастерами [2; с. 196]. Наверное, стоит сразу отметить неоднозначное отношение авторов к ним, что подчеркивается и большим количеством названий (крестьянская икона, народная икона, народный наив и пр.). Наиболее широкое описание крестьянских икон дают в своих статьях Н.Г. Велижанина и Н.В Казаринова, затрагивая темы их появления и бытования, описывая их стилистические особенности.

Иконописание в Сибири пережило свой расцвет во второй половине XVII в. и упадок во второй половине XVIII в. в связи с тем, что Тобольский архиерейский дом, который славился своими мастерами, после 1764 г. лишился даровых иконописцев. Это время не было благоприятным для развития искусства.

Однако иконописцы и живописцы продолжали работать при монастырях, писали иконы и некоторые священники. Известно, что в Тобольске традиции иконописания продолжались в семьях потомственных мастеров, например, Чеботиных и Грязевых [3]. Таким образом, кризис второй половины XVIII в. спровоцировал появление иконописных ремесленных очагов, так как удовлетворить потребность основной массы населения в иконах было непросто.

Согласно излагаемым Казариновой и Велижаниной архивным документам [7; с. 200], можно сделать вывод, что помимо Тобольска иконы писались повсеместно, во многих городах и окрестных селах, что за иконопись брались все, кто того желал.

Писаные «самоволкою, а не по образу» иконы стали появляться на Руси еще с XVI в. Церковный собор 1551 г. требует запрещения народного иконотворчества [7; с. 200]. Запретительные указы появлялись и позднее. Однако борьба с неканоническими письмами стала наиболее заметна и последовательна лишь в XVIII в., когда для упорядочивания иконописания из Синода были разосланы по всем епархиям указы, предписывающие «неискусные» иконы не писать и не продавать. Признавалось необходимым во всех церквях и монастырях осматривать иконы и отбирать надлежащим образом, для чего учреждалась особая должность надсмотрщика. Интересно заметить, что в этом указе не было определено, какие иконы считать искусными, а какие нет. Поэтому решение всегда оставалось за цензорами, большинство из которых не имели должного образования. В связи с этим возникало немало курьезных случаев и скандалов, зафиксированных в архивных документах [7; с. 200], как Тобольской духовной консистории, так и др.

Но несмотря ни на что, даже в монастырскую иконопись, где традиционно регламентация была строже, проникают крестьянские традиции.

В XIX в. все больше получают распространение образы «неподобного письма», отступающие от традиционных канонов. Несоблюдение норм иконографии было вызвано двумя факторами.

Во-первых, иконы писали мастера, не искушенные в ремесле, так называемые народные мастера, поскольку активно и профессионально работавших мастеров было немного. Чаше всего это были простые крестьяне, занимавшиеся «малеваньем» без отрыва от основного крестьянского труда, зимой, когда меньше времени занимает хозяйство.

Используя выработанные в иконописи определенный набор схем, приемов, форм крестьянину необходимо было найти рациональное решение, т. е. сработать образ и с наименьшими материальными и временными затратами, и в то же время достаточно ярко и выразительно, чтобы товар пользовался спросом и оставался востребованным. Если такое производство начинало приносить хороший доход, к нему привлекались и остальные члены семейства и родственники, а затем, возможно, и ученики со стороны, так возникал небольшой местный промысловый центр. А значит, и образа писались в большем количестве и получали большее распространение.

Во-вторых, икона все более становится утилитарным предметом, выполняющим функции оберега, защиты от неведомых стихийных сил, а соответственно, все больше приближается к народной крестьянской традиции. Так, например, в Сургутском крае св. Модест и Василий считались «коровьими богами». Им ставили свечку в тех же случаях, что и св. Флору и Лавру, все эти святые считались покровителями домашнего скота. А икона «Богоматерь неопалимая купина» считалась защитницей от огня. Для крестьянина становится достаточным, чтобы образ был узнаваемым.

Таким образом, можно сделать вывод о том, иконотворческий кризис в Сибири второй половины XVIII в. способствовал приближению иконы к народной традиции и утрате высокохудожественного искусства иконописания. Вместо этого возрастающая потребность в иконах способствует широкому распространению и популярности крестьянских икон, зачастую далеких от иконописных канонов, несмотря на недовольство служителей церкви.

В своей работе Велижанина отмечает, что наибольшее распространение неканонические иконы получают на юге Западной Сибири [2; с. 198], на территории современной Новосибирской области, Кузбасса и Алтайского края. Это связанно с популярностью зимних Никольских ярмарок (самых больших по товарообороту на юге Сибири), на которых крестьянские мастера-иконописцы активно реализовывали плоды собственного творчества.

Документы, письменные источники, сохранившиеся в городском архиве, памятники крестьянского иконотворчества из коллекции Новокузнецкого художественного музея, свидетельствуют о наличии в далекой российской Кузнецкой провинции мощного пласта народного искусства, отличного от официального иконописания того времени, отражающего нравы, обычаи, представления, надежды и веру сибирского крестьянства.

Раздел крестьянского наива из коллекции Новокузнецкого художественного музея довольно таки полон: он включает в себя образы святых, наиболее почитаемых в Кузнецкой земле, а так же позволяет получить общее представление о стилистике крестьянской иконы, бытовавшей на юге Западной Сибири.

Так, например, образы Богородицы пользовались огромной популярностью. В народном сознании она представлялась защитницей и заступницей, помощницей, предстоя перед Господом, она имеет самую большую силу молитвы к Нему. Помощь Ее — универсальна.

Об ее популярности свидетельствует большое количество образов, собранных и представленных в экспозиции раздела наивного иконотворчества. В нем присутствуют все иконографические образы Богородицы. Однако есть иконы, имеющие узкую специализацию, например: Богоматерь вспоможение родам (2 половина XIX в., дерево темпера). Как и большинство икон, эта — небольшого размера, левкас тонкий, ковчега нет, что свидетельствует об упрощении технологии изготовления. Фон коричневый, такой же нимб, выходящий за пределы фона и обозначенный только белой графичной линией. Лик и руки написаны просто, светотеневой проработки практически нет, лишь коричневый мазок по правой стороне овала головы. Черты лица написаны черным графическим контуром и выглядят отдуловато и неестественно, как будто маска. Такие же лики принадлежат и другим иконам (Св. Параскеева Пятница и Св. Екатерина). Голова непокрыта, распущенные волосы обозначены просто коричневым цветным пятном без какой-либо проработки. Одежды написаны более детально, складки обозначены черным контуром, а их направление обозначено черным штрихом, и украшены киноварного цвета тесьмой с декоративным линейно точечным узором. В руках она держит некое подобие «семени» красного цвета (киноварь) внутри которого условно контуром обозначена фигура самого Иисуса Христа (сохранилась плохо). Само предназначение иконы подписано с левой стороны от образа: «Поможение в родах».

Еще одна икона, имеющая отношение к помощи в конкретных делах — Усекновение головы Св. Иоана Предтечи (XIX в., дерево, темпера), в народе Иван Головосек. Эта икона должна была помогать в исцелении болезней головы, в избавлении от нечистой силы, порчи, лихорадки, кровотечения. При первом же взгляде на нее бросается в глаза ее яркость и декоративность цвета, локальность цветовых пятен. Мы видим явную попытку украсить икону обилием контурных деталей: складки скатерти, прорисованные черной обводкой, и их направление, обозначенное черным штрихом, вместе складываются в геометрический треугольный орнамент, есть и декоративные узоры, состоящие из точек, кругов, черточек, напоминающие декоративные узоры народных росписей.

Вообще узкая специализация святых в четко обозначенных нуждах — характерная черта народной крестьянской традиции. Так, например, Св. Екатерина (2 половина XIX в., дерево темпера) должна была помогать в замужестве, а Св. Параскеева Пятница (2 половина XIX в., дерево темпера) считалась покровительницей и защитницей домашнего очага и детей, помощницей в женском хозяйстве. Образы и той и другой тоже присутствуют в экспозиции. Судя по тому, что стилистически они практически идентичны описанной выше иконе Богоматерь вспоможение родам, можно предположить их принадлежность одному мастеру или мастерской.

Образ Св. Николая Чудотворца представлен двумя иконами предположительно одного периода — 2 половина XIX в. В обеих иконах лица прописаны более подробно, по сравнению с остальными иконами данного раздела. Возможно, это связанно с особым почтением, которым пользовался этот святой, считавшегося покровителем путешественников и скитальцев, т. к. наибольшая часть населения на юге Западной Сибири являлась переселенцами. Несомненно, эти иконы схожи по написанию. Несмотря на то, что черты лица обозначены так же, как и в большинстве икон, графическим контуром, мы видим попытку более подробной светотеневой проработки. Мастер закладывает тени вдоль овала лица и области глаз, обозначает морщины, на одной из икон прорабатывает волосы тонкой белой оживкой. Однако одна из этих икон выделяется своей особой лубочной красочностью и праздничностью. Этот эффект достигается благодаря сочетанию ярких цветовых пятен: красного, белого, желтого, зеленого и синего, написанных по черному фону (такой прием мы часто встречаем в предметах ДПИ). Несмотря на столь подробную прорисовку лика и пропорционально маленькие руки (в соответствии с каноном), одежды его написаны в очень упрощенной манере и украшены цветочными узорами, явно имеющими отношение к декоративной народной росписи.

Еще одна интересная икона XIX в. с изображением Св. великомученика Пантелеймона (в народе он почитался как целитель). Эта икона сразу обращает на себя внимание, благодаря своему малому размеру (всего 15 X25 см). Кроме того, если присмотреться, можно увидеть идеально ровные боковые края, это свидетельствует о том, что края иконы были спилены уже задолго после ее написания. Возможно, раньше она была частью иконы большего размера. Стилистически икона схожа с остальными. На черном одноцветном фоне белым пятном выделяется лицо с написанным черным контуром чертами без светотеневой проработки. Одежды написаны просто , цветными темно-зеленым и красным пятнами с черной обводкой.

В данной экспозиции представлена и иконография самого Иисуса Христа. Черно-белым пятном на фоне остальной экспозиции выглядит икона Спас Нерукотворный (2 половина XIX в., дерево, темпера). Черный полуквадрат, по центру белым пятном обозначено полотно плащаницы, тени не проработаны, складки ткани обозначены условно, коричневым контуром. Нимб, волосы, борода написаны одинаковым коричневым цветом, кудри слегка подчеркнуты тонким черным штрихом. Черты лица обозначены коричневым контуром, только глаза оживлены белым подмалевком.

Еще одна любопытная икона, находящаяся в экспозиции, четырехчастная — состоящая из четырех икон: Богоматерь Казанская; Св. Николай Чудотворец; Св. преп. Евдокия; Св. преп. Анастасия (2 половина XIX в.). Все фигуры написаны очень условно, сам рисунок угловатый с геометрически четким контуром, означающим фигуры и складки одежды. И если находящиеся в верхней части фигуры богоматери и Св. Николая еще узнаваемы, то иконы с изображением Святых Евдокии и Анастасии написаны совсем условно и настолько идентично, что различий между ними никаких не проглядывается. Подобная простота в написании иконы, скорее всего, связана с ее размерами и делением, т. к. изображения настолько малы, что напоминают миниатюру. Такое деление на целый «домашний иконостас» нередко. Обильный иконописный рынок давал возможность выбрать икону с набором нужных святых.

Отдельно стоит сказать об иконах с изображением святых, так сказать, «героического» цикла (Чудо Георгия о змие; Арх. Михаил Воевода; Огненное восхождение Св. пророка Илии). Почитание этих святых в сибирской земле, прежде всего, связано с их покровительством казачьему войску.Однако в Кузнецкой земле Архангелу Михаилу приписывалось покровительство коневодству. Вероятно, такого рода почитание родилось на основе широко бытовавшего в Сибири формального восприятия образа Архистратига-всадника, летящего на коне. На основе этого смешения в Сибири появились оригинальные «гибридные» иконы, где разом представлены все покровители коневодства: и Фрол с Лавром, и Михаил-архангел. Для Кузнецкого уезда данная «уплотненная» иконография могла быть особенно актуальна, если помнить, что уезд славился разведением лошадей. Выращенные в кузнецкой земле лошади кузнецкой сагайской породы, шли на продажу даже в очень отдаленные области.

Пророк Илия был особо почитаемым святым — покровителем Кузнецкой земли. Истоки этого почитания уходят своими корнями в 17 столетие, так как первыми поселенцами Кузнецкого острога (считавшимся в то время самым южным форпостом Восточной Сибири) были военные казаки. И именно святой Илия, в народе именуемый «Огненным», являлся святым покровителем войска. Первая часовня здесь возводилась в его честь, ведь он помогал победоносно отражать набеги кочевников. В народном самосознании Пророк Илия ассоциировался не только с образом громовержца, но и грозного воителя, сражающегося с врагом православия. В новокузнецком городском архиве сохранилось немало свидетельств и описаний чудес, связанных с этим святым. Вот что пишет в «Кузнецкой летописи» Иван Семенович Конюхов: «В честь же Илии пророка в Ильинске (село Ильинское) имеется церковь, прежде деревянная, а ныне каменная, построена около 1815 года: икона Святого Пророка Илии каждогодно приносится в город Кузнецк в девятую после пасхи пятницу и обносится вокруг города. А начала носить в город икону Илии Пророка якобы 60-летняя девица добродетельного жития и честного поведения и советовала жителям с постом молиться Святому Пророку Илии и учинить обет носить его (икону) в город … и с того времени якобы начали носить икону в город, что и поныне исполняется, совет же девицы был пред нашествием татар». А так же: «Пленные калмыки или киргизы якобы сказывали, что с гор, лежащих близ города, видели в селе Ильинском большое войско, предводительствуемое седым стариком, ездящим на белом коне, а так же во время набегов калмыков на село Ильинское видели такого же старика на белом коне и от него столб огненный до неба, и он поражал татар; сие русские относят к Илии пророку, икона коего и поныне находится в селе Ильинском и почитают оную икону чудотворной и явленною…» [1; с. 121]. Ещё у местных крестьян сохранялось поверье о помощи святого Илии во время засухи.

Все это лишь малая часть икон, представленных в экспозиции раздела народной иконы. Если рассматривать эти иконы в целом, можно выделить основные стилистические особенности, а именно: упрощение иконописной технологии, упрощение пространства, фоны вместо позолоты цветные (красные, охристые, коричневые, черные.), чаще двухцветные — полосатые или одноцветные. Например, в иконах «Параскеева Пятница» и «Св. Екатерина Великомученица».

Само изображение чаще тоже упрощено и напоминает раскрашенный контурный рисунок, с локальными цветовыми пятнами, как в памятниках народного искусства. Упрощенно пишутся лики, руки. Овалы ликов обычно закруглены, выразительность им предает рисунок глаз с увеличенным зрачком. Детальной проработки одежд тоже нет. Все это создает некую грубоватость и обобщенность силуэта фигуры. Иногда можно встретить попытку мастера дополнительно украсить икону, придать ей некую праздничность за счет повторений элементов народных росписей и растительных орнаментов, что придает им особую узорчатость и декоративность.

Характерным является и упрощение в написании самих образов, отличных от канонов: приземистость фигур, упрощение поз и жестов. Особенно это заметно в написании ликов, подчас обретавших в руках простонародных художников то вид умилительно-задумчивый, то подобие насупленных масок.

На некоторых иконах видно столь яркое преобладание какого-то одного цвета, что их можно, следуя терминологии XIXвека, именовать типичными «краснушками» (напр. «Воскресение — сошествие во ад») или «чернушками» (напр. «Никола» или «Спас Нерукотворный»).

Все это говорит о том, что так называемые мастера — «богомазы», расписывали иконы, опираясь, прежде всего, на народные традиции и вкусы. Таким образом, в этих иконах, в их декоративной красоте, в праздничности и яркости локальных пятен, находят выражение скорее фольклорные представления о святых.

Однако не стоит считать эти памятники народного иконотворчества не заслуживающими внимания исследователей. Само их исполнение, — графический, экспрессивный, живой и энергичный рисунок, который делается точным и быстрым движением кисти, не только собирает композиционно цветовые пятна, но и придает изображению определенный ритмический строй, свидетельствует о высоком мастерстве. Эти образы народного наива несут яркую печать простонародного, «календарного» крестьянского искусства, проявляющуюся в цвете, характере декора, технике и манере написания ликов, пропорциях и постановке фигур и т. п. Вследствие чего они приобретают черты местного крестьянского колорита, нашедшем выражение в его фольклоре и искусстве.

Список литературы:

1.Бычкова Т.А. К истории иконописания Томского уезда ХVII-ХIХвв. // Кузнецкая старина — межмузейный сборник, вып.1. Новокузнецк, 1993. С. 121-129.

2.Велижанина Н. Г. К истории иконописания в Западной Сибири. — Традиционные обряды и искусство русского и коренных народов Сибири.- Новосибирск: Наука, 1987.

3.Вистингаузен В.К. Народная сибирская иконопись из собрания Тальменского краеведческого музея // Этнография Алтая. — Барнаул, 1996. С. 196—200.

4.Копылов А.Н. Очерки культурной жизни Сибири XVII — нач. XIX вв. Новосибирск, 1974.

5.Муратов П.Д. Изобразительное искусство Томска. Новосибирск: Западно-Сибирское кн. изд-во, 1974. — 79 с.

6.Сулоцкий А.И. Описание наиболее чтимых икон, находящихся в Тобольско-Тюменской епархии// О церковных древностях Сибири. — Тюмень, 2000. Т. 1. — 88 с.

7.Сибирская икона. Альбом. Омск: Иртыш-92, 1999. — 272 с.