ЯФЕТИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ «НОВОЕ УЧЕНИЕ ОБ ЯЗЫКЕ»

Лингвистика, или языкознание, как и любая другая теоретическая наука, на протяжении всей своей новейшей истории неоднократно подвергалась (и подвергается) «атакам» со стороны различных псевдо- и околонаучных концепций, ставивших под сомнение основные положения традиционной научной теории и позиционировавших себя как истинно верные. Зачастую данные "теории" не выдерживают никакой критики со стороны профессиональных лингвистов и историков, однако из-за отсутствия у большинства населения знаний в данной области и притягательности идей и лозунгов, выдвигаемых их авторами, многие из таких псевдонаучных гипотез приобретают широкую популярность. Одной из них является «Новое учение об языке», или яфетическая теория Н.Я. Марра. Став широко известной в нашей стране в 20-40 годах прошлого века и пользуясь официальной поддержкой со стороны государства, «новое учение» нанесло тяжёлый удар по отечественной лингвистике, затормозив её развитие более, чем на два десятилетия.

Говоря о влиянии «нового учения» на развитие отечественного языкознания в первой половине XX века, следует разобраться в терминологии: собственно термин «яфетическая теория» имеет два значения, и оба они связаны с личностью Н.Я. Марра.

Первая яфетическая теория отражает дореволюционные взгляды Марра на происхождение и развитие языка. Будучи кавказоведом, Марр заинтересовался вопросами генетической связи языков Кавказа, в результате, им была выдвинута гипотеза о существовании крупной языковой семьи, куда он включил практически все языки и диалекты Средиземноморья и Передней Азии [1, с. 65–69]. Тогда же он впервые ввёл в оборот термин «яфетические языки», под которым и понималась данная языковая семья. Большое внимание уделялось языкам картвельской языковой группы [6, с. 453], их генетической связи с семитскими языками и языками древних народов (например, античных этрусков), поиску заимствований из грузинского языка в языках других народов мира, вопросу о древности и значении для мировой истории яфетической языковой группы. В частности, Марр доказывал, что пеласгский язык [7, с. 398], о котором в первой половине XX века ничего не знали, кроме названия, входит в группу древних яфетических языков. Причём свои гипотезы Марр выдвигал, не имея ни лингвистического, ни филологического образования, его профильными специальностями были востоковедение (кавказоведение) и история.

В целом, данная гипотеза находилась в пределах теоретически возможной, поскольку в конце XIX – начале XX вв. родственные связи языков Средиземноморского региона ещё не были изучены. Однако методология Марра и его идеи уже тогда вызывали критику научного сообщества. Также число «яфетических языков» постоянно росло, Марр находил «яфетические элементы» в всё большем числе языков мира и объяснить общность их происхождения миграциями древних народов становилось всё труднее.

Поиск решения данной проблемы привёл Марра к выводу о несостоятельности теории сравнительно-исторического языкознания и созданию новой концепции. В ноябре 1923 года Н.Я. Марр выступил с докладом «Новое учение об языке» (именно так автор считал нужным называть своё учение [2, с. 27]), в котором изложил свою собственную теорию о происхождении, развитии и «классовой сущности» языка, отвергая основные постулаты научного языкознания. Впоследствии отдельные фрагменты своего «нового учения» Марр неоднократно пересматривал, однако в самом общем виде его теория базируется на трёх положениях. Первое состоит в том, что не существует языкового родства и языковых семей, никакого единого праязыка никогда не существовало, а каждый язык и диалект возник независимо от уже существующих: не только русский и украинский языки исконно не родственны, но и каждый русский диалект и говор в прошлом был отдельным, самостоятельно возникшим языком. Наличие общих характерных элементов у языков, которые сравнительно-историческое языкознание считало генетически родственными, Марр объяснял скрещиванием: два языка объединялись в новый, третий язык, являвшийся потомком обоих языков-предков. По его мнению, процесс языкового скрещивания был главным фактором возникновения нового языка и двигателем языкового развития в целом. Из вышесказанного следует, что все ныне существующие языки возникли из первичного множества – так называемых яфетических языков, которые, согласно теории, изначально представляли собой языки низших слоёв рабовладельческого общества. Так, согласно Марру, яфетическим языком в Древнем Риме был «язык плебеев», который в результате скрещивания с «языком патрициев» образовал известный нам латинский язык. Языки романской языковой группы, общим языком-предком которых считается латинский, соответственно, являются результатом скрещивания латинского языка с яфетическими языками средневековых варваров.

Иными словами, яфетический язык – это ранняя стадия развития языка, относящаяся к периоду разложения родоплеменного строя и формированию рабовладельческого общества [1, с. 65–69]. Само название термина происходит от имени старшего сына Ноя, Яфета, или Иафета (Йефета); согласно Библии, его потомки дали начало большинству народов и племён Средиземноморья и Передней Азии.

В своих работах Марр предсказывал, что естественное языковое развитие, постоянное скрещивание языков приведёт к уменьшению их количества. Своё завершение данный процесс найдёт в возникновении единого всемирного языка коммунистической формации, отличного от всех ныне существующих и когда-либо существовавших.

Второе положение заключается в следующем: хотя все языки возникли независимо друг от друга, они развивались и будут развиваться по абсолютно единым законам, хотя и с неодинаковой скоростью. Каждый язык проходит одни и те же стадии развития, которые обусловлены уровнем социально-экономического развития общества, поскольку язык имеет классовую природу, он представляет собой «надстройку» над социально-экономическими отношениями, то есть над «базисом»; в связи с этим можно выделить стадии развития языка, связанные со стадиями развития общества по формационной теории К. Маркса [3, с. 271–288]. На той или иной социально-экономической стадии язык любого народа обладает фонетикой и грамматикой определённого типа. Более того, эти языки независимо от географического расположения имеют и материальное сходство. Марр писал, что у любого народа на определённой стадии развития вода будет именоваться «су», как и в ряде тюркских языков. С изменениями в базисе происходят изменения и в языке, культуре, праве, государстве и других составных элементах надстройки; язык подвергается «революционному взрыву» и становится структурно и материально иным, однако в языке остаются следы предшествующих стадий, вплоть до «четырёх элементов» (см. ниже).

«Теория о четырёх элементах» – третье положение «нового учения» Марра, в соответствии с которым все языки независимо друг от друга возникли из одних и тех же четырёх элементов – СОЛ, БЕР, ЙОН, РОШ, имевших характер диффузных выкриков (в своих работах Марр не уточняет их назначение, возможно, они могли иметь какое-то магическое содержание или обозначали конкретные действия, вроде «беги», «хватай», «неси»). Они были первым средством коммуникации в звуковой речи первобытного человека. Постепенно с развитием классовой борьбы из комбинаций этих выкриков стали формироваться слова, появилась фонетика и грамматика; однако в каждом языке, включая современные, можно обнаружить следы этих элементов. Марр считал, что следы четырёх элементов можно выделить в любом слове любого языка [1, с. 65–69]. Отыскивание таких следов он называл лингвистической палеонтологией. Для примера, Марр связывал с первичным словом рош русское слово красный и французское rouge (красный) и спокойно сопоставлял их корни, а также выводил из него название народов РУС-ы, эт-РУС-ки, пе-ЛАС-ги, ЛЕЗ-гины, - в данном случае начальная часть корня отбрасывается за ненадобностью, а произвольная замена гласных и согласных в корне объясняется переходом первичного слова из одного языка в другой. Способы выделения «четырёх элементов» не носили сколько-нибудь строгого характера, на практике все эти упражнения были чистой игрой воображения, ограниченной только идеологическими рамками [1, с. 65–69]; само существование «четырёх элементов» так и не было доказано. При всём этом Марр с возмущением отрицал реальную связь слов раб и работа.

Уже в 1920-х годах было очевидно, что «новое учение» не представляет никакой научной ценности, поскольку изложенные выше утверждения противоречили не только всем существующим к тому времени лингвистическим теориям, но и накопленному фактическому материалу. Известные критики марризма советский учёный-лингвист Е.Д. Поливанов и эмигрант Н.С. Трубецкой указывали на то, что Марр в своих работах приводит положения, которые либо не имеют доказательств, либо опираются на утверждения, которые совершенно не выдерживают критики. Например, он считал, что немецкое слово hundert, «сто», происходит от другого немецкого слова Hund, «собака», придумав следующую «закономерность развития»: собака – тотем собаки – члены рода, поклоняющиеся тотему – множество людей – много – сто; Марр не ставил во внимание тот факт, что наукой уже давно было установлено, что эти слова имеют разное происхождение. Отводя большую роль в истории развития языка мифологии и «тотемному мышлению» первобытных людей, Марр нашёл их следы в немецком языке в виде правила написания существительных с большой буквой, при том, что в действительности данное правило появилось в XVII веке [5, с. 92]. Собственно, сам немецкий язык, по представлениям Марра, был преобразованным «революционным взрывом» сванским; русский язык, считал он, ближе к грузинскому, нежели украинскому. Когда дискуссия вокруг «нового учения» перешла в политику, Марр и его последователи начали активно ссылаться на труды Маркса и Энгельса, доказывая, что основоположники марксистской идеологии якобы имели аналогичные взгляды на происхождение, развитие и сущность языка. Данное утверждение не имело под собой никаких оснований и служило только оправданием статуса марризма как «марксизма в языкознании».

Тем не менее, к концу 1920-х годов «новое учение» приобрело большую популярность в СССР среди интеллигенции и отдельных представителей науки и образования, зачастую, правда, не имевших отношения к лингвистике. В частности, Марра активно поддерживали нарком просвещения РСФСР А.В. Луначарский, ректор МГУ А.Я. Вышинский, глава марксистской советской исторической школы М.Н. Покровский, глава Литературного отдела Коммунистической академии В.М. Фирче. В 1928 году в Комакадемия, ранее не интересовавшейся проблемами языка, создается подсекция «материалистической лингвистики» под председательством Н.Я. Марра. По требованию Покровского Вышинский дал команду внедрять «новое учение» в программы для студентов-филологов. В Ленинграде, где жил Марр, его насаждение шло ещё активнее. Яфетический институт, основанный Марром ещё в 1921 году, превратился из малочисленного коллектива в солидное учреждение; в 1929 году там была учреждена аспирантура, в то время единственная в системе академии.

В 1930 году на XVI съезде ВКП(б) в поддержку «нового учения» выступил сам Сталин. В заключительном слове по отчётному докладу он повторил один из самых главных тезисов марризма: «В период победы соци­ализма в мировом масштабе, когда социализм окрепнет и войдет в быт, национальные языки неминуемо должны слиться в один общий язык, который, конечно, не будет ни великорусским, ни немецким, а чем-то новым» (газета «Правда» № 181, 1930 г., 3 июля) [8].

«Новое учение» претендовало на роль новой науки, призванной заменить традиционное языкознание, которое в начале XX века переживало не лучшее время, будучи не способным дать ответ на многие вопросы, например, о происхождении языка и причинах языковых изменений. Помимо этого, Марр в своих работах рассматривал такие сложные вопросы, как доисторические языки человечества, связь между ними, первобытное мышление, доязыковые средства коммуникации. В то время данной тематикой никто практически не занимался, поэтому многие принимали на веру любые утверждения единственного специалиста в этой области, даже самые фантастические. Выводы Марра и его «наследников» находили отклик историков, этнографов, философов, даже филологов, но только не лингвистов. Однако с получением марризмом статуса официальной научной доктрины советского языкознания в конце 20-х – начале 30-х годов любая критика в его адрес стала невозможной.

«Новая эпоха в языкознании» завершилась в июне 1950 года с выходом в газете «Правда» серии статей за авторством И.В. Сталина (с 1939 г. Почётного члена Академии наук СССР), позже изданных единой брошюрой «Марксизм и вопросы языкознания»; яфетическая теория была подвергнута резкой критике, а взамен ей предлагалось использование ранее отвергнутой сравнительно-исторической школы российских лингвистов дореволюционного периода. Так марризм был низложен и забыт. Решило ли это проблему отставания отечественного языкознания? Конечно, нет. Основной причиной возвышения теории Марра явилась заинтересованность советского руководства в усилении административного влияния на науку. Поэтому даже после падения марризма вопрос о дальнейшем развитии отечественного языкознания фактически остался за государством; в период обострения Холодной войны в начале 1950-х годов руководство СССР было не заинтересовано в сближении отечественной науки с западной лингвистикой. Ситуация начала меняться только с 1957 года, когда в советское языкознание стали проникать элементы западного структурализма [4]. Тем не менее, наследие марризма имело и положительное влияние. «Новое учение» возбудило интерес учёных-лингвистов к изучению синхронных закономерностей развития языков народов мира, социолингвистики, языковой типологии, что, однако, не меняет его псевдонаучного содержания.

Список литературы:

1. Алпатов В.М. История одного мифа: Марр и марризм // Знание – сила. М., 1990. № 11. С. 65–69.
2. Алпатов В.М. История одного мифа. Марр и марризм. М., 1991. 240 с.
3. Алпатов В.М. Марр, марризм и сталинизм // Философские исследования. М., 1993. № 4. С. 271–288.
4. Большая российская энциклопедия: [в 35 т.] [Электронный ресурс] – М.: Большая российская энциклопедия, 2004–2007. URL: https://bigenc.ru/linguistics/text/4169948
5. Колотилова Н.С. История немецкого языка: учеб. пособие. Ряз. гос. ун-т им. С.А. Есенина. – 3-е изд., перераб. и доп. – Рязань, 2012. – 182 с.
6. Новая российская энциклопедия: В 12 т. Т. 7 (2): Казарки – Квазистационарный. / Редкол.: гл. ред. А. Д. Некипелов, В. И. Данилов-Данильян и др. – М.: Энциклопедия, ИД ИНФРА-М, 2003. – 480 с.
7. Новая российская энциклопедия: Том 13 (1): Пермяк – Португальские. / Ред. коллегия Некипелов А.Д., Данилов-Данильян В.И. – М.: Энциклопедия, НИЦ ИНФРА-М, 2014. – 480 с.
8. Сталин И.В. Заключительное слово по политическому отчёту ЦК XVI съезду ВКП(б) 2 июля 1930 г. // Сталин И.В. Сочинения. – Т. 13. – М.: Государственное издательство политической литературы, 1951. С. 1–16. [Электронный ресурс] – Режим доступа. – URL: grachev62.narod.ru/stalin/t13/t13_01.htm