ФИЛОСОФСКОЕ ОСМЫСЛЕНИЕ МИРА В МУЗЫКЕ АЛЕМДАРА КАРАМАНОВА

PHILOSOPHICAL UNDERSTANDING OF THE WORLD IN MUSIC ALEMDAR KARAMANOV

Susanna Temirkaeva

Master student, Department of Vocal Art and Conducting, Crimean Engineering and Pedagogical Fevzi Yakubov University,

Russia, Simferopol

АННОТАЦИЯ

Феномен карамановского творчества выделяется созданием своей музыкальной религии как определенной философской основы, и собственной музыкально-теоретической системы. Истоки музыкальной философии композитора связаны со своеобразной христианско-этической антропологией, созвучной основной цели его музыкально-христианской философии. Последняя заключается в постижении Божьего Промысла путем собственного духовно-нравственного совершенствования. Вдохновение, откровение, восхождение – эти понятия становятся основополагающими в карамановском мировосприятии.

ABSTRACT

The phenomenon of Karaman's creativity is distinguished by the creation of his own musical religion as a certain philosophical basis, and his own musical-theoretical system. The origins of the composer's musical philosophy are connected with a kind of Christian-ethical anthropology, consonant with the main goal of his musical-Christian philosophy. The latter consists in comprehending God's Providence through one's own spiritual and moral perfection. Inspiration, revelation, ascent - these concepts become fundamental in Karaman's worldview.

Ключевые слова: музыкальная философия, космос, божественное, символ, Библия, симфоническая, хоровая музыка.

Keywords: musical philosophy, cosmos, divine, symbol, Bible, symphonic, choral music.

В творчестве А. Караманова, охватывающего всю вторую половину   ХХ века, с большой художественной силой и динамизмом отразились многие новационные процессы, свойственные эпохе в целом и творческой личности композитора в частности. Определение и выявление основных закономерностей, касающихся философско-эстетических предпосылок формирования творчества композитора становится одним из первоочередных заданий, раскрывающих суть карамановского феномена.

Цель статьи: рассмотреть истоки карамановской музыкальной философии.

Историко-теоретические проблемы, имеющие непосредственное отношение к музыкальному наследию А. Караманова, поднимались в отечественной музыковедческой литературе последних лет в связи с творчеством А. Шнитке, С. Губайдуллиной, В.  Сильвестрова, Ю. Буцко, Е. Станковича, М. Скорика и других. В исследовании творчества Алемдара Караманова стали основополагающие труды В. Бобровского, Е. Назайкинского, И. Котляревского, А. Мухи, И. Пясковского, В. Холоповой, а также множество других музыковедческих работ, сконцентрированных вокруг проблематики музыки композитора.

Истоки диалектики и психологии творчества композитора связаны в первую очередь с древнегреческой метафизикой, разработавшей в целом представления о сверхчувственных началах бытия. Карамановскому религиозно-симфоническому и хоровому эпосу удивительно созвучны древнегреческие идеи о космосе как музыке сфер. В карамановских космогонических высказываниях своеобразным лейтмотивом становится восприятие музыки как откровения небесной, божественной сферы. Понятие «космоса» здесь отличается чрезвычайной емкостью, отождествляется с Божественным промыслом и благодатью. Известны многочисленные авторские высказывания о «музыке как звучащем космосе», о звучащем духовно-мистическом пространстве, подобным миру Горнему [1, c.199].

Соединению «Божественного» и «человеческого» в карамановских симфониях третьего, сакрального периода во многом способствует пространственно-временной фактор. Само космическое пространство автор метафорически называет, несколько в духе времени «внутренним небом сердца» [2, с.62]. Созданию подобного космического пространства подчинена вся система музыкально-имманентных средств, композиционно-драматургических, тонально-гармонических и темброво-колористических.

Проблематика философского осмысления мира в симфонической и хоровой музыке композитора в целом связана с многозначными категориями преимущественно эстетического характера, такими, как этос (этика), пафос, катарсис. В отношении аристотелевского понятия этики карамановскому симфонизму третьего, сакрального периода творчества близки идеи, прежде всего теоретической, точнее, теологической этики. Традиционное противопоставление теории и практики в истории этики создавало определенные трудности в решении ее основной проблемы – об источнике и основании моральных ценностей. Для А. Караманова подобного рода источником и основанием является божественный Логос, божественная истина, воспринимаемая как Откровение, и представленная синтезом неких внеисторических начал – Бога, природы, космоса. В данном контексте понятие катарсиса, предполагающее множество трактовок и дефиниций, может рассматриваться в двух основных аспектах – религиозно-мистическом и этическом, как неотъемлемая часть теологической модели мира, определяющей морально-нравственные критерии эпохи и пересекающейся с ее эсхатологическими мотивами. Последние могут в свою очередь рассматриваться в качестве основополагающих особенностей симфонического творчества А. Караманова сакрального периода. С этим обстоятельством связано обращение композитора к вербальным текстам-первоисточникам и толкованиям – Апокалипсис святого Иоанна Богослова и Толкование на Апокалипсис святого Андрея Кесарийского. Именно Откровение как фундаментальное понятие теологии, предполагающее сверхчувственное познание сверхчувственной реальности и персонифицируемое в тексте-первоисточнике, становится ключевым понятием мистической философии самого композитора, формируя особый тип интраверта-мистика [4, с.80].

Особое значение в контексте карамановской апокалиптической тематики приобретает антагонизм Добра и зла. Как известно, уже в сократовском гнозисе различие между данными категориями не относительно, а абсолютно. В современной апокалиптике борьба двух начал достигает своего апогея. Симфоническая эпопея композитора 1960–1980 годов в целом представляет этот процесс многогранно; в карамановской симфонической эпопее эмпирическое высшее начало реализуется на интонационно-драматургическом уровне, посредством тем-символов, охватывающих многомерное музыкально-имманентное пространство и переходящих в верхние, «эмпирические» фактурные слои. В древнегреческом гнозисе понятие ουράνιος – огненный, обозначало, как известно, верхний слой неба, сотканный из огненных энергетических потоков и предназначенный для местопребывания душ истинных мудрецов (эти представления продолжит и средневековая теософия, в дантевской «Божественной комедии» последнее, десятое небо также названо эмпиреем и предназначено для душ блаженных). Движением, направленным от «нижних» голосов к «верхним» слоям насыщено все фактурное пространство карамановских симфоний-эпопей. «Верх» и «низ» в фактурном плане нередко трактуются как неизменные «точки опоры» двух антагонистических начал. Посредством темброво-фактурной семантики движение центростремительного энергетического потока «переносит» действие в сферу божественно-прекрасного идеального миросозерцания. В формировании авторской философской концепции с ее идеалами соборности, апокалиптичности, мистической устремленности немаловажная роль принадлежит христианскому мистическому символизму ХIХ столетия [3, с.8].

Своеобразной «связкой-переходом» от космогонически-этических теорий древних к христианскому мистическому символизму ХIХ века и современной апокалиптике ХХ–ХХI века стала уникальная философия Г. Сковороды. Это была первая славянская философская система, охватившая разные этико-эстетические уровни и создавшая неповторимые специфические черты в восприятии окружающего мира. К таковым относится мистическая устремленность, известная неотмирность, эсхатологическая мечта о Граде Божьем. Наряду с религиозным мистицизмом учение Г. Сковороды проникнуто своеобразным дуализмом веры и знания, – откровения Божественной истины и познание окружающего мира одинаково ведут к Богу. Центральным символом его философии становится Библия – как символ абсолютного Добра и связанного с ним подвижничества духа.

Подобного рода подвижничество определяет и суть композиционно-драматургических новаций А. Караманова в его наиболее объемных по смыслу жанровых областях – ораториально-хоровой и симфонической. В них впервые поднимается и реализуется такая художественно-эстетическая категория, как «музыкальная религия». Она предполагает наличие ряда символов, раскрывающихся на соответствующих музыкально-драматургических уровнях (среднем и семантическом), как темы-символы, темы-Логосы, опирающиеся на теологический фонд византийско-православной традиции; к ним относятся символы Господа Иисуса Христа и Его Святых, Фаворского света, Горнего Иерусалима. Характерно, что понятие символа в карамановской «музыкальной религии» сохраняет свой изначальный смысл: из двух «со-бросаемых» значений символа перевес всегда оказывается на его абстрактно-мистической, божественной ипостаси. В итоге одновременно и подчеркивается смысл символа, – быть разделением единого и единением двойственности, и выявляется тенденция, свойственная неоплатоническим воззрениям на природу символа, в которых он прежде всего выражает невидимую и сокровенную сущность Бога. Одним из центральных понятий, «символов» карамановской «музыкальной религии» становится Горний Иерусалим и связанная с ним тема-образ звона Горнего Иерусалима. С подобным символом в философии Г. Сковороды отождествлялась Библия.

Религиозно-эсхатологическое пространство карамановской музыкальной философии вовлекает в свою орбиту множество разнородных черт, среди которых, помимо оригинальной космологической концепции, большую роль приобретает взаимодействие отечественных и европейских музыкальных традиций на жанрово-стилистическом и интонационно-тематических уровнях.

Список литературы:

1. Алемдар Караманов: «Как живой с живыми говоря…» / сост. С. С. Крылатова. М.: Академика, 2013. С. 197–211.
2. Клочкова Е. Библейские симфонии Караманова / Е. Клочкова. –М.: Издательский дом «Классика–ХХI века», 2005. – 228 с.
3. Пронина Н. Музыкальный «Афон» А. Караманова /Н. Пронина // Музыка. – К.: Музыка, 2007. – 8–9 с.
4. Холопов Ю.Н. Аутсайдер советской музыки: Алемдар Караманов // Алемдар Караманов. Музыка, жизнь, судьба: Воспоминания, статьи, беседы, исследования, радиопередачи. М.: Классика-XXI, 2005. С. 76–95.