САМОИДЕНТИФИКАЦИЯ АВТОРА В МЕМУАРНОЙ ТРИЛОГИИ П.Д. БОБОРЫКИНА

SELF-IDENTITY OF THE AUTHOR IN MEMOIR TRILOGY BY P.D. BOBORYKIN

Tamara Popova

national Research Tomsk State University,  PhD student at the Department of Russian and Foreign Literature History

Russia, Tomsk

АННОТАЦИЯ

В статье на основе высказываний мемуариста и текстологического анализа книг трилогии выявляется специфика самоидентификации автора, обусловленная как законами мемуарного жанра и документа­листики второй половины ХIХ – начала ХХ века, так и авторской поэтикой П.Д. Боборыкина. Делается вывод о несовпадении образа автора в трилогии с личностью мемуариста, что обусловлено, в том числе, и теоретической установкой П.Д. Боборыкина на создание мемуаров нового типа.

ABSTRACT

The article reveals the specifics of the author’s self-identification based on the statements of the memoirist and the textological analysis of the books of the trilogy, due to the laws of the memoir genre and documentary of the second half of the nineteenth – early twentieth century, and the author's poetics of P.D. Boborykin. It is concluded that the image of the author in the trilogy does not match the personality of the memoirist, which is due, among other things, to the theoretical attitude of P.D. Boborykin to create a new type of memoir.

Ключевые слова: П.Д. Боборыкин, образ автора, реальная историческая личность, мемуары, автобиография, исповедь.

Keywords: P.D. Boborykin, image of the author, a real historical person, a memoirs, an autobiography, a confession.

В теории литературы давно считается доказанным несовпадение образа автора в произведении художественной литературы с личностью создателя текста. Менее очевидным кажется этот вывод для мемуаров, поскольку жанр априори предусматривает прямое обращение автора к читателю. С конца ХVIII века начала набирать силу тенденция, согласно которой автор, ориентируясь на публичность и не скрывая своего имени, повествует о событиях минувших лет и личной к ним причастности. На этой основе И. Фрайман [10] предложил типологию мемуарного жанра, разделив весь массив воспоминаний на две группы: объектно-ориентированные и субъектно-ориентированные. Такая клас­сификация открывает перед исследователями новые возможности, позволяя, в том числе, внимательно присмотреться и к грани, разде­ляющей образ автора мемуаров и реальную личность их создателя.

С этой точки зрения представляет интерес мемуарная трилогия «Вечный город», «Столицы мира» и «За полвека» плодовитого и популярного писателя и журналиста второй половины ХIХ – начала ХХ века Петра Дмитриевича Боборыкина (1836 – 1921). Обратившись к жанру мемуаров в 1890-е годы, он остро ощущал необходимость его обновления, выявляя отличия между воспоминаниями крупных форм и романом, мемуарами и автобиографической прозой, мемуарами и исповедью. При анализе его точки зрения на мемуарный жанр и необходимого для подтверждения выводов цитирования в данной статье будут использованы следующие сокращения: Вг с указанием страницы [2], См с указанием страницы [3] и Зп с указанием тома и страницы [4]. Необходимо также уточнить, что в данной работе исследуется только текст трилогии, хотя П.Д. Боборыкин написал немало воспоминаний малых форм.

Когда автор не просто обращается к новому для себя жанру, а теоретически обосновывает этот шаг, в первую очередь заслуживают внимания его рассуждения о новом поле творческой деятельности. В трилогии они присутствуют во всех книгах: то как сознательная творческая установка в обращениях к читателю, то как требование к организации текста в произведениях мемуарного жанра (к примеру, точность цитаты или описания объекта). В главе «Вступление» книги «За полвека» П.Д. Боборыкин подробно пишет о том, что его не устраи­вает в мемуарах предшественников и современников, предлагая свой собственный подход к жанру.

Обращаясь к истории мемуаристики, он считает несовременной излишнюю исповедальность авторов. Его не устраивает слепое следо­вание этой традиции, основанной Ж.-Ж. Руссо и Ф.-Р. Шатобрианом, с их «постоянной вознёй со своим «я», приданием особенного значения «множеству эпизодов своей жизни, в которых нет для читателя объек­тивного интереса, после того, как они уже достаточно ознакомились с личностью, складом ума, всей психикой автора» [Зп 1, с 40]. Для этого, по мнению П.Д. Боборыкина, нужно использовать другой жанр – исповедь. Здесь же он проводит грань между мемуарами и исповедью на примере собственного творчества: «Под этим заглавием, «Итоги писателя», я набросал уже в начале 90-х годов в Ницце и дополнил в прошлом году (т. е. в 1909-м – Т. П.) как бы род моей авторской исповеди.<…> Эта чисто личная писательская (выделено автором – Т. П.) исповедь появится в печати после меня» [Зп 1, с 40].

Проводит он чёткую грань и между мемуарами и произведениями художественной литературы. Сравнивая в книге «Вечный город» свои мемуары о Риме с романом Э. Золя «Рим», он, в частности, отвергает вымысел, считая его исключительной привилегией произведений художественной литературы [Вг, с 28‑29, 31, 156, 161‑163, 172, 250‑251]. В качестве наглядного примера мемуарист здесь же представляет чита­телям перечень собственных художественных произведений, навеянных впечатлениями о Риме и Италии [Вг, с 14‑15]. О несовпадении миро­воззрения, поведения и судьбы автора со своими персонажами он говорит и в книге «За полвека», отсылая читателей к своим романам [Зп 1, с 204, 381, 455‑458; Зп 2, с. 164]. В этот же ряд ставит свой первый роман «В путь-дорогу», несмотря на его сходство с произведениями автобиографической прозы [Зп 1, с 92, 136, 316, 317, 320‑321].

В ходе рассуждений о мемуарном жанре П.Д. Боборыкин критикует отсутствие у авторов умения отбирать факты, которые были бы интересны читателю, «перетряхивать сотни житейских случаев, анекдотов, встреч, знакомств и впадать в смертный грех старчества» [Зп 1, с. 40]. Читая его мемуары, можно сказать, что он тоже страдает этим недостатком, поскольку в тексте содержится множество деталей (топонимики, интерьера, описания внешности людей, тем их бесед с автором и т. п.). Касается это, вроде бы, и образа автора, т. к. в трилогии представлены маршруты перемещений мемуариста по России и Европе, называются адреса отелей, в которых он останавливался, обстоятельства организации встреч с людьми, общения в разных соци­альных группах и т. д. Пишет он, и иногда очень подробно, о своём отношении к крупным историческим событиям и явлениям, описывает впечатления от знакомства с достопримечательностями и традициями жителей разных стран Европы, упоминает о постигших его в путе­шествиях болезнях и невзгодах, анализирует литературное наследие, описывая и историю создания собственных произведений. Однако нигде мы не найдём его автопортрета, буквально единичны в трилогии переживания автора по какому-либо поводу (одиночество, разорение) – их он подаёт в тексте в виде цепи событий с получившимся в итоге результатом. Болезни им представлены как причина задержки в работе над очередным произведением, а при анализе собственного творчества мемуарист отдаёт предпочтение литературным произведениям и теат­ральным постановкам, представляя многочисленные журналистские материалы в виде ссылок на издания, где они печатались. Описывая, к примеру, отель, в котором останавливался, он называет цены за постой и питание, описывая организацию встречи со знаменитым человеком, упоминает о том, необходимы ли к нему рекомендательные письма, описывая туристический маршрут, предлагает читателю наиболее интересный и полезный для саморазвития вариант. Автор, казалось бы, делится информацией из личной жизни, но она имеет значение и для читателя, ориентируя его в вопросах денежного обеспечения поездки, этикета в незнакомом обществе и познавательного аспекта путешествия. Таким образом, с точки зрения П.Д. Боборыкина, воспоминания должны накладывать ограничения на образ автора в тексте: того, что привычно, случайно и обыденно, в них быть не должно – только то, что значимо для общества или имеет историческую перспективу. «Но я не позволил бы себе выпускать в свет целый том личных (выделено автором – Т. П.) воспоминаний, если бы они не представляли общего (выделено автором – Т. П.) интереса», - пишет он в главе «От автора» книги «Столицы мира» [См, с. 6].

Критикуя своих современников за излишнюю углублённость в себя при обращении к жанру мемуаров, П.Д. Боборыкин объясняет причину сложившегося бытования жанра, предлагая и выход из создавшегося положения: «Мне кажется, так выходит всего чаще оттого, что соста­вители записок не выбирают себе главной темы, то есть того ядра (выделено автором – Т. П.), вокруг которого должен кристалли­зоваться их рассказ» [Зп 1, с. 40]. В противовес этой тенденции он чётко определяет темы книг своей мемуарной трилогии: «Вечный город» посвящён Риму, «Столицы мира» – Парижу и Лондону, а «ядром» книги «За полвека» о России он называет «писательский мир» [Зп 1, с 41]. Кроме того, каждая книга разделена на 9 – 15 тематических глав, что уже теоретически призвано ограничить образ автора и отодвинуть его из центра повествования на периферию, сохранив за ним лишь функцию свидетеля. Иными словами, из богатой традиции мемуарного жанра П.Д. Боборыкин предлагает выбирать в качестве ориентира объектно-направленные мемуары.

При этом обращает на себя внимание функция автора-свидетеля в тексте. Во-первых, он принадлежит прошлому, а не времени написания мемуаров. При этом он действительно должен находиться на месте события, о котором идёт речь, действительно должен встречаться с человеком, который описывается в тексте, поскольку его впечатления – отправная точка диахронного описания события, местности или человека в тексте мемуаров. Главное его назначение – обеспечить воспомина­ниям достоверность повествования, наряду с дневниковыми записями, которыми П.Д. Боборыкин также пользовался для подтверждения подлинности событий из прошлого. С личностью мемуариста автора-свидетеля объединяют факты личной жизни, но в тексте они поданы точечно и в строго заданных обстоятельствах, которые выбраны для целостного повествования не им, а памятью автора-повествователя. Иногда автор-свидетель даже лишается права голоса в тексте, выступая лишь неким маркёром обстоятельств. Так происходит, например, в первых главах мемуаров «Вечный город», где изложено и объяснение такого приёма повествования: «Молодой человек не может так всецело воспринимать, потому что слишком торопится жить, и полон ещё разных личных мотивов, мешающих уходить во что-либо с забвением своего «я» [Вг, с. 62].

Иную функцию в тексте выполняет автор-повествователь. В отличие от автора-свидетеля он принадлежит времени написания мемуаров, и главная его функция – объединить текст в единое целое. Говоря о важности знакомства «с личностью, складом ума, всей психикой автора», П.Д. Боборыкин имеет в виду именно автора-повествователя. В этой ипостаси он ближе всего к личности мемуариста – так же обра­зован, начитан, имеет такой же круг общения, как и П.Д. Боборыкин. Однако даже беглое чтение трилогии позволяет заметить, что за границами её текста остаются многие подробности личной жизни мемуариста: имена ряда слуг, компаньонов по путешествиям, собеседников и родственников (например, жена нигде не названа по имени и отчеству – только по девичьей фамилии и сценическому псевдониму с обозначением инициалов имени и отчества). Редукция личности в тексте происходит уже потому, что автор «призван собрать фактическую информацию <…> и обобщить её в связный рассказ» [8, с. 187]. Эту особенность исследователь А.И. Рейтблат отмечает для жанра биографии, но она важна и для мемуаров, с той лишь разницей, что в биографии повествователь формирует текст извне, а в мемуарах непосредственно в нём присутствует. Посвятив несколько статей исследованию жанра биографии, А.И. Рейтблат формулирует и важную творческую задачу автора биографии – «неизбежно <…> адапти­ровать, банализировать его (биографируемого – Т. П.) образ, вписать в уже существующие «клетки», «ячейки» господствующей в обществе мировоззренческой структуры, чтобы он стал доступен публике, был воспринят ею» [8, с. 188]. Мемуарист, ориентированный на объектно-направленные мемуары, тоже должен выполнить эту творческую задачу, что неизбежно приводит к редукции изображения его личности в тексте.

Способствует этому и своеобразие образа автора-повествователя в тексте трилогии. С одной стороны, П.Д. Боборыкин, вроде бы, следует традиции, сложившейся в отечественной мемуаристике к середине ХIХ века, которая наиболее ярко проявила себя в эпопее А.И. Герцена «Былое и думы». Анализируя в ней образ автора, Л.Я. Гинзбург пишет: «В центральный образ своей эпопеи Герцен вложил такую созна­тельность отношения к исторической проблематике, такую силу художественного обобщения, что мы имеем право говорить именно о герое «Былого и дум», соотнося их с героями русского романа ХIХ века от Онегина и Печорина до Базарова и Рахметова» [6, с. 52]. С другой стороны, в своём обращении к читателю в книге «Столицы мира» П.Д. Боборыкин пишет, что, с его точки зрения, «кроме самого себя нужно взять также в расчет мнения и оценки своих сверстников, а затем и тех поколений, какие пришли после нас», чтобы «всё-таки вчитаться и, насколько позволяет свой опыт и свое разумение, вывести среднюю пропорциональную» [См, с. 10]. Иными словами, в своей трилогии П.Д. Боборыкин уже теоретически стремится закрепить за автором-повествователем роль некоего «голоса среды» (гимназистов, выходцев из дворян, провинциалов, студентов, россиян, писателей, театралов, путешественников и т. д.). В тексте это довольно часто приводит к замене авторского «я» на «мы» [см, например, Зп 1, с. 55‑56, 80, 87, 91, 99, 111, 115‑116, 126, 238, 418, 444, 452; Вг, с. 210‑215, 221, 226‑227, 229, 231‑232, 238, 241, 250]. Таким образом, почитая традиции отечественной мемуаристики и его вершину – эпопею А.И. Герцена «Было и думы» (чему есть немало свидетельств), мемуарист П.Д. Боборыкин делает шаг в сторону от этой традиции по пути объективизации текста. «Гораздо больше речь пойдёт о тех, с кем я встречался, чем о себе самом», - пишет он, в частности, в мемуарах «За полвека» [Зп 1, с 41].

В кандидатской диссертации Т.А. Карпеевой, которая впервые ввела мемуары и воспоминания малых форм П.Д. Боборыкина в научный оборот, выявляется разделение образа автора в его мемуарном наследии на три ипостаси: повествователь, критик и герой [7, с. 13]. В продолжение этого исследования после уточнения функций образа автора-свидетеля («героя» в её терминологии) и автора-повествователя обратим внимание на своеобразие и третьей ипостаси автора в тексте трилогии. Основанием для этого служит, опять же, установка П.Д. Боборыкина на наличие в мемуарах «ядра».

Определившись с темой очередной книги, мемуарист затем и тексты большинства её глав формирует как «ядра», т. е. тематические главы. При этом переходя от темы к теме, он как бы разворачивается к читателю новой, не представленной ему до этого стороной. Если взять для примера книгу «Столицы мира», то в 1-й главе мемарист раскрывает значение Парижа и Лондона как представитель интеллигенции, во 2-й – как россиянин, в 3-й – как иностранный турист, в 4-й – как знаток порядков в вузах и научных центрах, в 5-й – как политический обозреватель, в 6-й – как представитель «писательского мира», в 7-й – как искусствовед, в 8-й – как знаток театрального дела и т. д. При этом каждая тема раскрывается им по-своему, с применением разного набора эстетических средств изображения, что призвано обеспечить образу автора цельность в пределах главы. Ещё одна важная особенность повествования в тематических главах состоит в том, что автор в заявленной в главе теме в той или иной степени компетентен, а значит, может не только её заявить, но и раскрывает тему в обозначенных в начале главы рамках, в ряде случаев в конце изложения делая личные выводы, а в других предоставляя такую возможность читателю. Иными словами, в пределах тематической главы он не столько автор-повествователь, сколько автор-аналитик, который, собственно, и ведёт повествование.

Если ещё более внимательно присмотреться к тому, как проявляет себя автор-аналитик в тематических главах, то помимо компетентности в заявленной в главе теме можно выявить и такие его черты, как «стремление возбуждать интерес аудитории к предмету своего изобра­жения», «способствовать совершенствованию «личной стратегии граждан», «обнаруживать в явлениях их сущность», «способствовать практическому решению проблем общества» и ещё 5 признаков, свиде­тельствующих, по мнению современного теоретика отечественной словесности А.А. Тертычного, о том, что читатель имеет дело с автором аналитического жанра обозрения [9]. Если исследовать реализацию в тематических главах трилогии теоретической установки П.Д. Боборыкина на наличие в мемуарах «ядра», то они также полностью совпадут с 6 признаками жанра обозрения, выявленными А.А. Тертычным.

Таким образом, критикуя современников и отстаивая своей три­логией необходимость создания тематических мемуаров, П.Д. Боборыкин не только отдаёт предпочтение объектно-направленным воспоминаниям. Самый большой объём текста в его трилогии занимают тематические главы, структурированные в жанре обозрения. Этот жанр принадлежит журналистике (как и жанр публицистической статьи, который исполь­зован мемуаристом при написании заключительной главы книги «Столицы мира»). Самоидентификация автора в таких текстах имеет свою специфику. Вот как пишет об этом современный исследователь А.П. Аржанов: «журналист выступает от имени общества, с учётом типовых социальных ценностей, даже если речь идёт о высказывании профессионального экспертного мнения по тем или иным проблемам общества (экономика, политика, история). Точно так же прочитывается эта авторская позиция адресатом сообщения» [1, с. 5]. П.Д. Боборыкин хорошо был известен своим современникам именно такими качествами. Вот как говорил об этом на юбилейном обеде в честь 30-летия его творческой деятельности литературный критик и искусствовед А.Л. Волынский: «Вы вносите элементы брожения в слегка притихшее сознание современного общества. Ловя и воплощая в живых образах, сменяющих друг друга, течения русской жизни, Вы обнаруживаете перед обществом его последовательные видоизменения, сочувственно отмечаете всё то, что обладает силою для будущего развития <…> Во всём, что Вы делаете, говорите и пишите, неизменно слышится бодрый призыв к жизни, к деятельности, к освобождению умов от всякой рутины, от гнёта всяких искусственных шаблонов» [5].

В энциклопедическом словаре Ф. Брокгауза и И. Эфрона [11] была предпринята первая попытка классифицировать мемуары по профессиональной принадлежности их автора, но мемуары журналистов в этом небольшом перечне не значатся. Не настаивая на продуктивности такой типологии для теории отечественной словесности, заметим, что отсутствие журналистских мемуаров в первой классификации жанра, скорее всего, свидетельствует о том, что их в отечественной словесности не было – такая манера «говорить о прошлом и о себе» только зарож­далась, чтобы превратиться в тенденцию к концу ХХ века. А это значит, что П.Д. Боборыкина вполне можно считать первым автором жур­налистских мемуаров, который, к тому же, заложил и основные теоретические постулаты для этой разновидности мемуарного жанра. К внимательному изучению их особенностей современная наука лишь приступает, что наверняка скажется и на изучении истоков такой организации текста.

Список литературы:

1. Аржанов А.П. Аналитика субъективности журналистского текста // Жанровые особенности публицистики России ХХI в. / М-лы VIII Всероссийской научно-практической конференции. г. Самара, 13‑ 14 марта 2014. Самара: Порта-Принт, 2014, с. 5- 9.
2. Боборыкин П.Д. Вечный город. М: «И.Н.Кушнерёв и Ко», 1903. 297 с.
3. Боборыкин П.Д. Столицы мира. М: «Сфинкс», 1911. 520 с.
4. Боборыкин П.Д. Воспоминания в 2 тт. М: «Художественная литература», 1965. 1240 с.
5. Волынский А.Л. Юбилейный обед в честь П.Д. Боборыкина // Северный вестник, –1895, – № 1 [см. по URL/Lib.ru 07.06.2016].
6. Гинзбург Л.Я. О психологической прозе. Ч. 1. Л.: Художественная литература, 1977. 450 с.
7. Карпеева Т.А. Мемуарный жанр в творчестве П.Д. Боборыкина. Автореф. дис. … канд. филол. н. М.: МОПИ им. Н.К. Крупской, 1988. 16 с.
8. Рейтблат А.И. Биография и биографика / Рейтблат А.И. Писать поперёк: статьи по биографике, социологии и истории литературы. М.: Новое литературное обозрение, 2014. 560 с., сер. «Научная библиотека», с. 182‑193.
9. Тертычный А.А. Жанры периодической печати. М.: «Аспект пресс», 2006. 312 с.
10. Фрайман И. Русские мемуары в историко-типологическом освещении: к постановке проблемы//URL:mirznanii.com/a/3526361/russkie-memuary-v-istoriko-tipologicheskom-osveshchenii-k-postanovke-problemy 26.12.2004.
11. Энциклопедический словарь Ф. Брокгауза и И. Эфрона. СПб.: Семеновская типолитография, т. ХIХ (37), 1896. 491 с.