МОТИВ САМОСТОЯНИЯ В ПРОИЗВЕДЕНИИ А.И. СОЛЖЕНИЦЫНА "АРХИПЕЛАГ ГУЛАГ"

АННОТАЦИЯ

Статья посвящена рассмотрению мотива самостояния в книге А.И. Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ» на материале первой главы книги – «Арест», описывающей первые этапы вхождения будущего узника в систему подавления личной воли, и психологические факторы, лишающие его возможности осмысленного сопротивления.

ABSTRACT

The article is devoted to the consideration of the motive of self-defense in A. I. Solzhenitsyn's book "The Gulag Archipelago" based on the material of the first chapter of the book – "Arrest", which describes the first stages of the future prisoner's entry into the system of suppression of personal will, and psychological factors that deprive him of the possibility of meaningful resistance.

Ключевые слова: А.И. Солженицын; «Архипелаг ГУЛАГ»; мотив; сопротивление.

Keywords: A. I. Solzhenitsyn; "GULAG Archipelago"; motif; resistance.

Достижения современного солженицыноведения закреплены в работах многочисленных российских и зарубежных литературоведов. Наиболее пристальное внимание в их исследованиях уделено анализу художественного воплощения национальной специфики в прозе писателя и этапам формирования самобытного художественного метода А.И. Солженицына. Исследователи обращают внимание преимущественно на мировоззрение определенных типов героев, рассматривают эстетические функции отдельных образов.

Мотив (фр.motif, нем. motiv oт лат.moveo – двигаю) – многоуровневая единица художественного текста, активно участвующая в формировании его темы и концепции. Мотив может быть рассмотрен как в рамках сравнительно-исторического литературоведения, так и внутри теоретической поэтики. И.В. Силантьев также отмечает предикативность мотива, т.е. его способность «продвигать повествование, определяя перспективу событийного развития действия» [3]. Отечественная теория мотива тесно связана с именем А.Н. Веселовского, который понимал мотив как повествовательную единицу, имеющую свойство неразложимости [2]. О.М. Фрейденберг утверждала, что мотивы не могут быть абстрактными, соотносила связь мотива с персонажем. По ее мнению, мотив стабилизируются внутри персонажа, по этой причине оба этих понятия неразрывны [4].

Мотив самостояния в книге Солженицына связан с событиями и эпизодами, из жизни персонажей-зеков, которые демонстрируют сохраняемое чувство собственного достоинства, внутренней свободы, и даже способности к сопротивлению физическому (побег, мятеж и т.п.).

А.И. Солженицын называет первую главу своей книги – «Арест», который он метафорически описывает как «перелом жизни». Перемалывающая система главного управления лагерей, считает автор, посягает на душу, сотрясая ее и, вместе с тем лишая человека рассудка и самообладания.

Процедуры ареста происходили часто ночью, причиной было желание органов власти минимизировать любое сопротивление, арест совершался тогда, когда механизмы защиты были ослаблены. «Выдергивание» человека из теплой постели делало его уязвимее и наиболее прицельно оголяло в нем нервы.

Еще одним элементом психологического давления в процедуре ареста, лишающим возможности сопротивляться, можно считать преднамеренную спешку, торопливость органов госбезопасности. До массовой волны политических репрессий никто из впервые арестуемых не обладал знанием, что именно нужно взять с собой в тюрьму, чтобы не чувствовать острых лишений, пока «там» во всем разбираются. Чуть позже многие семьи обзаведутся «тревожными чемоданчиками», где подготовлены сменное белье, мыло, теплые вещи. А в начале волны репрессий оперативные сотрудники, понимая ситуацию и масштаб трагедии «уводимого», поторапливали и лгали, усыпляя бдительность обещанием тепла и еды.

Советский человек, не привыкший к осторожности и самозащите, попав в кафкианскую ситуацию, попросту не понимал, какому именно действию необходимо оказывать сопротивление, что в данной ситуации ему дозволено, а что нет. А.И. Солженицын видит арест как набор частностей и косвенных намеков, не воспринимаемых жертвой в тот момент как важных и судьбоносных. Череда действий, сопровождающая арест, в свою очередь, оказывала лишь губительное содействие в усыплении бдительности: «И потом – чему именно сопротивляться? Отобранию ли у тебя ремня? Или приказанию отойти в угол? переступить через порожек дома?» [1].

Все вышеперечисленное отнимает, отрезает путь к сопротивлению, психологически подавленный человек поддавался арестной эпидемии и лишался возможности мыслить и противостоять: «Всё. Вы – арестованы! И нич–ч–чего вы не находитесь на это ответить, кроме ягнячьего блеянья» [1].

И если с сопротивлением тех, кто уже был арестован и затянут в жернова машины ГУЛАГа, все относительно понятно, их помыслы об инициативе пресекались, а любая чудом сохраняющаяся инициатива и самообладание были наказуемы. Но были и те, для кого отторжение от свободы было частью «отложенной» фатальности и до момента столкновения с неизбежностью также могло интерпретироваться как агонизирующее сопротивление неотвратимому.

Например, эсерка Екатерина Олицкая, которая провела 27 лет жизни в ГУЛАГе, сопротивлялась аресту, потому что воспринимала тюремное заключение как неотъемлемый знак избранности личности, сделавшей что-то нужное для России. А поскольку Екатерина Олицкая не причисляла себя к таковым, поэтому она сопротивлялась до тех пор, пока не поняла, что аресты стали обыденностью, ее убедили в этом арест брата и сестры, непрекращающиеся обыски и арест отца. Постепенно сфера советской жизни, вытесняющая ее из себя, не оставила сил на сопротивление. В этой истории можно увидеть переход личности из состояния активного сопротивления в состояние обреченного приятия неизбежности. Автор, обращаясь к подобным историям героев, указывает на типичность эволюции восприятия и психологии арестуемого. 

Фатальность и массовость арестов не оставляла никого из арестованных в неведении относительно происходящего лично с ними. Те же, кому по воле судьбы посчастливилось остаться не захваченными системой ГУЛАГ, позднее, уже в годы после падения сталинского режима не отличались сочувствием к страдавшим. Подобные высокомерные «судьи» обвиняли прошедших лагеря в отсутствии массового, преисполненного решимости, сопротивления еще в самом начале пути, при арестах: «Где же было ваше сопротивление? – Бранят теперь страдавших те, кто оставался благополучен. Да начинаться ему было отсюда, от самого ареста. Не началось» [1].

Автор-рассказчик в первой главе описывает и свои личные переживания от заключения под стражу, изображает, как резко поменялась его жизнь, буквально за полдня превратив его из капитана в человека, заключенного на дне тюремной камеры. Как замечает сам А.И. Солженицын, то время не предполагало презумпции невиновности, и любой арестованный априори, еще до суда считался разоблаченным.  

Несмотря на описание личного опыта А.И. Солженицын делает ремарку, что ни книга в общем, ни глава в частном своем значении, не будут посвящены воспоминаниям автора или автобиографии. А глава «Арест», в свою очередь, была написана как рекомендации от лица «массы, кроликов, посаженных неведомо за что», адресованные тем, кому может угрожать похожая участь.

А.И. Солженицын делает акцент на важности сохранения способностей держать оборону, не опасаясь нарушить молчание, порой дающее призрачную надежду на благополучный исход. Ведь с самого момента взятия под стражу, как замечает сам автор и не раз замечали затянутые в систему ГУЛАГа люди, судьба уже идет по худшему своему варианту. Чтобы защитить себя, нужно до последнего стоять за себя, говорить, а иногда даже кричать, чтобы призыв о помощи был услышан.

Таким образом, А.И. Солженицын, с помощью мотива самостояния в книге «Архипелаг ГУЛАГ» исследует разные типы сопротивления героев: побег, восстание и др. И уже в первой главе «Арест» указывает на не использованные героями возможности сопротивления, противостояния системе и рассматривает причины подобной пассивности. Арест как перелом сознания и души, во‑первых, парализует волю будущего узника, во-вторых, становится первым шагом в обретении им необходимого опыта для выживания и возможного обретения самостояния в будущем, и, в‑третьих, подробное описание вариантов и этапов ареста является для автора поводом для прямых дидактичных указаний неискушенному читателю, как нужно вести себя в обстоятельствах неожиданных испытаний.

Список литературы:

1. Солженицын А.И. Архипелаг ГУЛАГ. М.: Альфа-книга, 2011. 1279 с.
2. Веселовский А.Н. Собрание сочинений Александра Николаевича Веселовского. Т. 2, вып.1 / Поэтика сюжетов. URL: http://books.e-heritage.ru/book/10077435 (дата обращения: 04.03.2020). 
3. Силантьев И.В. Теория мотива в отечественном литературоведении и фольклористике. URL:  https://nashaucheba.ru/v58855/силантьев_и.в._теория_мотива_в_отечественном_литературоведении_и_фольклористике._очерк_историографии (дата обращения: 4.05.2020).
4. Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра. М: Лабиринт, 1997. 448 с.