ОПРЕДЕЛЕНИЕ  ЭМОЦИОНАЛЬНОЙ ПАЛИТРЫ  ЯЗЫКОВОЙ  КАРТИНЫ МИРА  ПИСАТЕЛЯ: 
ПСИХОСЕМАНТИЧЕСКИЙ  ПОДХОД К  АНАЛИЗУ  ИДИОСТИЛЯ  Р.  АНДРИЯШИКА

Федорив  Мария  Любомировна

аспирантка,  Национальный  университет 
«Киево-Могилянская  академия»,  Украина

E-mail:  marichyk@gmail.com

В  последние  десятилетия  научный  интерес  к  анализу  дискурса,  теории  языковой  личности,  теории  коммуникации  сопровождается  определенными  изменениями  в  толковании  дискурса.  Это  не  в  послед­нюю  очередь  связано  с  развитием  новых  междисциплинарных  связей,  проявлением  которых  является  взаимное  проникновение  и  использование  терминологии  и  методов  исследования  лингвистики,  психологии,  социологии,  аксиологии,  философии,  культурологии,  этнологии  и  т. д.  Поэтому  дискурс  рассматривается  не  только  как  текст,  а  также  как  коммуникативное  действие  с  психологическим,  социальным,  культур­ным  и  другими  родственными  или  сопряженными  компонентами.  Например,  К.  Серажим,  рассматривая  дискурс  с  точки  зрения  совре­менной  дискурсологической  парадигмы,  характеризует  его  как  сложный  социолингвистический  феномен,  который  имеет  лингвистическую  и  экстралингвистическую  структуру,  обусловлен  коммуникативной  средой,  социокультурными,  прагма-ситуативными,  психологическими  и  другими  факторами  и  «характеризуется  общностью  мира,  который  строится  на  протяжении  развертывания  дискурса  его  репродуцентом  и  интерпретируется  его  реципиентом»  [8,  с.  12].

Усиленный  научный  интерес  к  изучению  широкого  поля  дискурсивных  практик,  а  также  дефицит  исследований  творчества  писателя  Р.Андрияшика  в  целом  и  отдельных  его  аспектов  в  част­ности  обусловливает  актуальность  нашего  исследования.  Сужая  анализ  прозы  Р.Андрияшика  к  изучению  тех  доминантных  единиц  художественного  текста,  которые  наиболее  ярко  отражают  индивиду­альный  стиль  писателя,  мы  намерены  с  помощью  индивидуально-авторской  специфики  построения  дискурса  глубже  осмыслить  мировоззрение  автора,  выраженное  через  языковую  картину  мира.  Методологическим  основанием  для  такого  подхода  служит  опреде­ление  дискурса  как  способа  актуализации  текста  в  определенных  ментальных  и  прагматических  условиях  (Т.  Ван  Дейк)  и,  как  след­ствие,  трактовка  дискурса  как  сложного  коммуникативного  события,  включающего,  наряду  с  текстом,  также  экстралингвистические  факторы  —  знания  о  мире,  мнения,  установки,  цели  адресата  (Э.  Бенвенист  —  см.  [12,  с.  88]).

При  этом  эмоциональная  палитра  прозы  Р.Андрияшика,  будучи  значимым  компонентом  языковой  картины  мира,  привлекает  наше  внимание  прежде  всего  потому,  что  уже  при  первом  знакомстве  с  произведениями  писателя  их  смысловая  и  эмоциональная  доминанты  воспринимаются  читателем  как  неразрывное  единство,  и  это  подт­верждается  в  процессе  психосемантического  анализа  текстов  данного  писателя  при  помощи  метода  ассоциаций,  освещенного  в  отдельной  статье  [9].  Полученные  выводы  относительно  домини­рования  дис­курса  страха  побуждают  нас  подробнее  рассмотреть  его  как  научную  категорию.

Прежде  всего,  следует  отметить,  что  повышенный  интерес  к  эмоциональной  сфере  человека  со  стороны  ученых  вполне  оправдан,  поскольку  эта  сфера  пронизывает  все  сферы  нашего  существования.  Здесь,  впрочем,  возникает  целый  ряд  вопросов:  например,  что  именно  мы  ищем,  когда  пытаемся  выявить  наличие  «следов»  эмоций  в  тексте?  Что  вообще  мы  подразумеваем,  используя  термин  «эмоция»?  С  целью  выяснения  этих  вопросов  обратимся  к  базовым  определениям.

Исходя  из  общеизвестных  положений,  под  эмоцией  мы  понимаем  субъективные  реакции  человека  на  воздействие  внутренних  и  внешних  раздражителей,  проявляющиеся  в  виде  удовольствия  или  неудовольст­вия,  то  есть,  будем  иметь  в  виду  их  обобщенную  дифференциацию  на  положительные  и  отрицательные.  Под  чувствами  же  будем  понимать  особый  вид  эмоциональных  переживаний,  носящих  отчет­ливо  выраженный  предметный  и  культурно-исторический,  то  есть  социально  значимый  характер.  При  этом  чувство  как  устойчивое  эмоциональное  отношение  к  объекту  иногда  может  не  совпадать  в  конкретной  ситуации  с  эмоциональной  реакцией  на  него  (см.  [2,  с.  64—82],  [3,  83—92],  [4],  [5,  с.  103—107],  [7,  с.  152—161]).

Опираясь  на  когнитивную  теорию  эмоций,  К.Изард  интерпре­тирует  эмоцию  как  общую  функцию  физиологически  возбуждающей  ситуации,  ее  оценки  и  отношения  субъекта  к  этой  ситуации  [4,  с.  17].  Согласно  определению  В.Шиблза  [14,  с.  26—29],  эмоция  находит  свое  отражение  не  только  в  особенностях  поведения,  манерах,  отношении  к  окружающим,  выражении  лица,  но  и  в  языковом  выражении.  Специ­фика  эмоций  состоит  в  том,  что  они,  согласно  В.И. Шаховскому  [10,  с.  7],  являются  объектом  отражения  в  речи  и  инструментом  отражения  самих  себя  и  других  объектов  действительности  и  неотделимы  от  отражающего  субъекта.

Исследуя  эмоциональный  характер  речи,  Е.  А.  Брызгунова  отмечает,  что  он  может  быть  нейтральным,  активным,  пассивным,  беспокойным,  радостным,  гневным  и  т.д.  [1,  с.  12].  В  свою  очередь,  Л.С.Школьник  считает,  что  эмоциональная  реакция  говорящего  на  предыдущее  высказывание,  действие,  объект  и  т.п.  может  выражаться  аналогичным  чувством  в  активной  или  пассивной  форме,  а  выражение  или  распознавание  эмоций  может  рассматриваться  как  специфический  уровень  коммуникации  [11,  c.  12—18].

Как  уже  отмечалось,  согласно  результатам  ассоциативного  эксперимента,  который  был  первым  этапом  психосемантического  исследования  рассматриваемой  нами  прозы,  общая  эмоциональная  палитра  произведений  Р.Андрияшика  определяется  респондентами  как  отрицательная,  преимущественно  без  дополнительных  конно-таций.  Семантическая  группировка  данных  эксперимента  позволила  несколько  сузить  представленный  респондентами  перечень  ассоци­аций  (с  130  до  107)  с  выделением  наиболее  частотных  эмоционально-семантических  групп:  страх,  безнадежность,  грусть,  равнодушие  (отсутствие  интереса),  одиночество,  отвращение.  При  этом  высокая  частотность  употребления  респондентами  отдельных  понятий  коррелирует  с  присутствием  соответствующих  лексических  единиц  в  анализируемых  текстовых  отрывках.  Немногочисленные  отклонения  в  сторону  «положительных»  ассоциаций  (примерно  5  %)  при  восп­риятии  и  интерпретации  эмоциональной  окраски  отдельных  отрывков  могут  объясняться  невнимательностью  респондентов  или  их  индиви­дуальными  особенностями  восприятия.

Второй  этап  исследования  выполнялся  методом  семантического  дифференциала,  который  относится  к  методам  экспериментальной  семантики  и  является  одним  из  методов  построения  семантических  пространств.  Этот  метод  был  разработан  в  1955  г.  группой  американских  психологов  во  главе  с  Ч.  Осгудом  [13]  в  процессе  исследования  механизмов  синестезии  и  получил  широкое  применение  в  исследованиях,  связанных  с  восприятием  и  поведением  человека,  с  анализом  социальных  установок  и  личностных  смыслов.

Метод  семантического  дифференциала  (далее  —  СД)  предс­тавляет  собой  комбинацию  процедур  шкалирования  и  метода  контролируемых  ассоциаций.  Связь  метода  СД  с  методами  ассоциаций  показан  в  работах  Нобла  и  Стаатс  (см.  [6, с.75—76]),  где  доказана  высокая  корреляция  между  индексом  Д  (прагматическое  значение  Осгуда)  и  индексом  М  Нобла  (степени  ассоциативной  связности  слов).  Мерой  близости  исследуемых  объектов  в  методе  СД  выступает  сходство  профилей  оценок,  данных  по  шкалам  СД.

Как  метод  контролируемых  ассоциаций,  семантический  диффе­ренциал  отличается  от  ассоциативных  методов  большей  компактностью.  Исследователь  получает  численно  представленные  стандартизированные  данные,  легко  поддающиеся  статистической  обработке.  Исключается  возможность  ассоциаций  по  принципу  речевых  штампов,  ассоциаций  по  рифме,  т.  е.  ассоциаций,  обусловленных  не  близостью  плана  содержания,  а  сходством  плана  выражения.  С  другой  стороны,  избранные  шкалы  могут  навязывать  расчленение  изучаемого  материала.  По  методу  СД  измеряемые  объекты  оцениваются  по  ряду  биполярных  градуальных  шкал  (3,  5  или  7-балльных),  полюса  которых  заданы  вербальными  антонимами  (прилагательными  или  существительными).  Оценки  по  отдельным  шкалам  коррелируют  между  собой.  С  помощью  фактор­ного  анализа  удается  выделить  пучки  таких  высоко  коррелированных  шкал  и  сгруппировать  их  в  факторы.

В  исследованиях  Ч.Осгуда  семантические  пространства  базиро­вались  на  шкалировании  понятий  из  различных  понятийных  классов,  вследствие  чего  были  выделены  три  основных  фактора:  оценка,  сила  и  активность.  Их  универсальность  проявилась  для  всех  языковых  культур  [6,  с.  77—79].

В  процессе  второго  этапа  нашего  эксперимента  методом  СД  опрашиваемым  было  предложено  оценить  рассматриваемые  тексты,  заполнив  номерами  отрывков  соответствующие  позиции  таблицы  СД,  состоящие  из  15  биполярных  3-бальных  именных  шкал,  которые  компоновалась  по  следующему  принципу.  На  одном  из  полюсов  биполярных  шкал  были  расположены  лексемы  из  поля  отрицательных  эмоций  (смерть,  безнадежность,  страх,  скепсис,  равнодушие,  депрессивность,  дисгармония,  усталость,  опасность,  пассивность,  угнетенность,  неуверенность,  тревога,  слабость,  самоуничижение),  на  втором  —  соответствующие  положительные  понятия  —  антонимы  (жизнь,  надежда,  отвага,  оптимизм,  заинтересованность,  жизнерадостность,  гармония,  бодрость,  безопасность,  активность,  свобода,  уверенность,  спокойствие).

Следует  отметить,  что  вербальные  характеристики  на  отрица­тельном  полюсе  предлагаемых  в  СД  биполярных  шкал  частично  совпадают  с  выводами  ассоциативного  эксперимента,  позволяя  выдви­нуть  рабочую  гипотезу  о  том,  что  СД  тоже  должен  дать  результатом  доминирование  «отрицательного  поля»  эмоций.

Эксперимент  показал,  что  ответы  респондентов  за  счет  их  инди­видуальных  особенностей  размещались  почти  по  всему  диапазону  шкал,  но  даже  на  первый  взгляд  общегрупповые  показатели  тяготели  к  полюсам  смерть,  безнадежность,  страх,  самоуничижение,  т.  е.  к  полюсам  плана  «отрицательных  эмоций».  Цифровая  обработка  анкет  подтвердила  эту  тенденцию,  как  это  будет  показано  далее.

Для  интерпретации  данных  СД  биполярные  шкалы  были  сгруппированы  в  три  таблицы  в  соответствии  с  факторами  актив­ность,  оценка  и  сила.  В  результате  подсчетов  были  получены  следующие  результаты.

Если  проанализировать  общегрупповой  показатель  активности  (6,20),  то  можно  увидеть,  что  он  получен  за  счет  категорий  тревога  (9,67),  депрессивность  (9,67),  страх  (7,09),  усталость  (6),  неуверенность  (5,14),  самоуничижение  (4,24),  пассивность  (1,57),  где  в  скобках  указано  среднее  арифметическое  по  группе  для  каждой  рассматриваемой  категории;  то  есть  составляющие  показателя  тяготеют  к  правому  («отрицательному»  с  точки  зрения  эмоций)  полюсу  шкал.

Аналогично,  показатель  оценки  (6,11)  формировался  за  счет  дисгармонии  (9,57),  безнадежности  (7,67),  скепсиса  (6,52).  Низкий  показатель  на  шкале  заинтересованность-безразличие  (0,67),  очевидно,  объясняется  тем,  что  многие  респонденты  выделяли  заинтересованность  как  характеристику  «сознательных,  энергичных  людей»  (отрывок  №  3),  «я,  куда  ни  ступал»  (отрывок  №  4),  «я  встал,  распахнул  дверь»  (отрывок  №  5).

Общегрупповой  показатель  сила  (5,75)  включает  опасность  (6,76),  слабость  (6,05),  смерть  (5,29),  порабощение  (4,9).

Таким  образом,  числовые  общегрупповые  данные  по  убыванию  показателя  для  всех  отрывков  в  комплексе  (т.  е.  общая  характеристика  прозы)  —  активность  (6,20),  оценка  (6,11),  сила  (5,75)  —  достаточно  высоки  и  почти  одинаковы.  При  этом  эмоциональные  шкалы  рассмат­риваемых  отрывков  тяготеют  к  полюсам  плана  «отрицательных  эмоций»  с  высокими  цифровыми  показателями,  —  в  частности,  тревоги,  страха,  безнадежности,  скепсиса,  опасности,  слабости,  смерти,  —  что  соответствует  полученным  на  этапе  ассоциативного  эксперимента  результатам  и  подтверждает  нашу  гипотезу-прогноз  относительно  результатов  СД  —  об  общем  «отрицательном»  эмоциональное  поле  изучаемой  прозы.

Итак,  согласно  результатам  метода  семантического  дифферен­циала  проза  Р.  Андрияшика  характеризуется  достаточно  высокими  и  почти  одинаковыми  общегрупповыми  данным  активности  (6,20),  оценки  (6,11),  силы  (5,75),  и  при  этом  эмоциональные  шкалы  рассмат­риваемых  отрывков  тяготеют  к  полюсам  плана  «отрицательных  эмоций»  с  высокими  показателями  для  тревоги,  страха,  безнадежности,  скепсиса,  что  подтверждает  результаты  проведенного  ранее  ассоциа­тивного  эксперимента.

Подытоживая,  можно  утверждать,  что  экспериментальное  исследование  позволило  подтвердить  гипотезу,  согласно  которой  на  уровне  восприятия  художественная  проза  Р.  Андрияшика  характе­ризуется  отрицательной  эмоциональной  палитрой  с  преобладанием  семантического  поля  страха.  С  точки  зрения  перспективы  дальней­шего  исследования,  —  вооружившись  междисциплинарным  знаниям  и  терминологическим  аппаратом,  мы  обосновали  возможность  подробнее  углубиться  в  языковедческий  анализ  функционирования  дискурса  страха  как  смысловой  доминанты  текстов  Р.  Андрияшика.

Список  литературы:

1. Брызгунова  Е.А.  Эмоционально-стилистические  различия  русской  звучащей  речи.  —  М.:  Изд-во  Моск.  ун-та,  1984.  —  С.  12.
2. Грот  Н.  Психология  чувствований  //  Психология  эмоций.  Тексты  /  Под  ред.  В.К.  Вилюнаса,  Ю.Б.  Гиппенрейтер.  —  М.:  Изд-во  Моск.  ун-та,  1984.  —  С.  64—82.
3. Джемс  У..  Что  такое  эмоция  //  Психология  эмоций.  Тексты  /  Под  ред.  В.К.  Вилюнаса,  Ю.Б.  Гиппенрейтер.  —  М.:  Изд-во  Моск.  ун-та,  1984.  —  С.  83—92.
4. Изард  К.  Эмоции  человека  /  Пер.  с  англ.  —  М.:  Изд-во  Моск.  ун-та,  1980.  —  440  с.
5. Макдауголл  У.  Различение  эмоции  и  чувства  //  Психология  эмоций.  Тексты  /  Под  ред.  В.К.  Вилюнаса,  Ю.Б.  Гиппенрейтер.  —  М.:  Изд-во  Моск.  ун-та,  1984.  —  С.  103—107.
6. Петренко  В.Ф.  Основы  психосемантики.  —  М.,  1997.  —  С.  75—76.
7. Рубинштейн  С.Л.  Эмоции  //  Психология  эмоций.  Тексты  /  Под  ред.  В.К.  Вилюнаса,  Ю.Б.  Гиппенрейтер.  —  М.:  Изд-во  Моск.  ун-та,  1984.  —  С.  152—161.
8. Серажим  К.  Дискурс  як  соціолінгвальне  явище:  методо­логія,  архітектоніка,  варіативність.  [На  матеріалах  сучасної  газетної  публіцистики]:  Монографія  /  За  ред.  В.  Різуна.  /  Київ.  нац.  ун-т  ім.  Тараса  Шевченка.  —  К.,  2002.  —  392  с.  –  ISB  №  966-594-180-1.  —  C.  12.
9. Федорів  М.Л.  Дослідження  психосемантичних  особливостей  сприйняття  емоційності  у  прозі  Р.  Андріяшика  //  Науковий  вісник  кафедри  ЮНЕСКО  КНЛУ.  Серія  «Філологія,  педагогіка,  психологія».  Збірник  наукових  праць.  —  К.:  Видавничий  центр  КНЛУ,  2013.  (Сдано  в  печать).
10. Шаховский  В.И.  Категоризация  эмоций  в  лексико-синтаксической  системе  языка.  —  Воронеж:  Изд-во  ВГУ,  1987.  —  С.  7.
11. Школьник  Л.С.  Воздействие  на  эмоции  и  воздействие  эмоциями  в  про­цессе  коммуникации  //  Эмоциональное  воздействие  массовой  коммуникации:  Пед.  проблемы.  —  М.:  Пед.  общество,  1978.  —  С.  12—18.
12. Штерн  І.Б.  Вибрані  топіки  та  лексикон  сучасної  лінгвістики.  Енцикл.  словник  для  фахівців  з  теоретич.  гуманіт.  дисциплін  та  гуманіт.  інф-ки.  —  К.:  «АртЕк»,  1998.  —  336  с.
13. Osgood  C.E.,  Suci  J.Y.,  Tannenbaum  P.H.  The  Measurment  of  Meaning.  —  Urbana,  1957.
14. Shibles  W.  Emotion.  The  Method  of  Philosophical  Therapy.  —  White  Water,  Wisconsin:  Language,  1974.  —  P.  26—29.