СПЕЦИФИКА ПОВЕСТВОВАТЕЛЯ В РОМАНЕ МАРТИНА ЭМИСА «ЗАПИСКИ О РЕЙЧЕЛ»

Лунина Вера Леонтьевна

ассистент ННГУ, г. Нижний Новгород

E-mail: v.l.lunina@yandex.ru

Начало литературной карьеры Мартина Эмиса можно назвать весьма удачным. Написанный им в 1973 году дебютный роман «Записки о Рейчел» не просто обратил внимание читателей на молодого автора, но и вызвал множество благосклонных отзывов со стороны критиков. Роман был признан настолько удачным, что в 1974 году принес своему создателю престижную Букеровскую премию.

Критики объясняли успех первого произведения Эмиса не только наполненным комическими ситуациями сюжетом, но и специфическим образом главного героя, описывающего себя, окружающих его людей и происходящие события с истинно постмодернистской иронией.

Чарльз Хайуэй вечером накануне своего двадцатилетия занимается разбором своих многочисленных блокнотов и дневников, пытаясь «разложить по полочкам всю свою скороспелость и ребячество, всю одаренность и несносность, стеснительность, отвращение к себе и самовлюбленность…» [1, с. 9].

Кажется, что он обычный подросток, повествование о котором будет сосредоточено вокруг давно очерченного круга острых подростковых проблем: взаимоотношения со сверстниками и родителями, первая любовь, выбор жизненного пути и др.

Однако герой «Записок о Рейчел» не обыкновенный подросток, а, по его собственному признанию, будущий писатель, что кардинальным образом меняет его отношение к окружающему миру, описываемым событиям и собственно к самому процессу разбора дневников. Записки о Рейчел» представляют собой не просто роман о будущем писателе, а собственно сам роман, который завершает цикл юношеских произведений будущего писателя. По признанию героя это далеко не первый его литературный опыт: «Я написал две эпические поэмы: рыцарский роман в двадцати четырех песнях «Встреча» (1968) и астматическую, в шесть тысяч строк, поэму «Один лишь Змей улыбается» (1970), отдельные части которых вновь появляются в ранее упомянутом цикле сонетов «Монологи юноши». У меня были стихи, посвященные всем, кого я когда-либо знал. Я записывал все, что видел, чувствовал, думал» [1, с. 44]. Но этому роману герой отводит особое место в своем творчестве, тщательно подготавливая вечер накануне своего совершеннолетия, планируя посвятить его разбору своих дневников. Этот ритуал необходим Чарльзу не только для подведения итогов подросткового периода своей жизни, но и для завершения первого этапа своей творческой биографии. Недаром планируя последние месяцы перед совершеннолетием, герой в числе прочих задач говорит о необходимости «сочинить еще парочку трогательных неказистых стихотворений, завершив тем самым цикл «Монологов юноши» [1, с. 12]. Словом, он хочет выполнить все необходимые формальности перед вступлением «в эту отвратительную Страну Великанов, в которой, как кажется детям, их ожидает взрослая жизнь» [1, с. 9].

Стоит отметить, что такой случай, когда повествователь в романе становления признается в выборе писательской карьеры, не первый в мировой литературе. Одним из самых ярких примеров является повествователь в романе Ч. Диккенса «Дэвид Копперфильд». Однако герой Диккенса рассказывает о своем жизненном опыте с позиции вполне зрелого человека, успешного писателя, чьи произведения нашли признание читателей, отца семейства, обладающего определенным жизненным статусом. Герой Мартина Эмиса, напротив, только начинает свою творческую карьеру, и сам признается: «Может, в двадцать ты еще и не вполне созрел…» [1, с. 8].

При этом Хайуэй не просто будущий писатель — он творец эпохи постмодернизма, где процесс записывания приобретает особую важность, где факт существования человека определяется оставленными им письменными памятниками: записками, дневниками, документами и др. Записки Чарльза Хайуэя — это не только материал для планируемого им романа собственного становления, но и способ самоутверждения, определения своего места в мире. Он признается: «В среднем я исписываю по семь дневников за год; не важно, насколько велики страницы и насколько я стараюсь быть лаконичным, но у меня каждый день находится о чем написать [1, с. 37]. Его отношения с членами его семьи определяются по количеству посвященных им страниц, блокнотов, тетрадей: «Странно: несмотря на то, что в моих архивах отец, вероятно, наиболее полнее описанный персонаж, он не удостоился даже личного блокнота, не говоря уже о папке. У матери, конечно, есть персональное «дело», а у моих братьев и сестер — по стандартному буклету (кроме весьма непоследовательной Саманты, которая получила лишь трехпенсовую записную книжку). Почему же у моего отца — ничего? Или это способ ему отомстить?» [1, с. 15].

Выросший в профессорской семье, Чарльз Хайуэй отличается чрезвычайной начитанностью: «Я прочел в доме все, что можно было прочесть, и большую часть из того, что прочесть невозможно» [1, с. 43]. Поэтому неудивительно, что на страницах его «Записок» читатель находит весь набор постмодернистских признаков: ирония, стремление к деструктурированию существующих канонов, обман с читателем, игра с повествовательными формами и др. Все вышеперечисленное заставляет читателя относиться с недоверием к творению постмо­дерниста Мартина Эмиса, который в качестве повествователя выбирает только входящего в мир литературы постмодерниста Чарльза Хайуэя.

И читательские подозрения быстро находят подтверждение. Желая формально завершить юношеский период своей жизни, герой составляет список дел, которые, по его мнению, являются неотъемлемой частью жизни любого подростка: закончить цикл юношеских стихов, написать «Письмо Отцу», вступить в половую связь во взрослой женщиной, найти работу, желательно черную, поступить в университет и др. Подобный план действий не кажется необычным для подростка. Как уже было отмечено, конфликт с представителями старшего поколения, стремление зарабатывать деньги как доказательство своей независимости от родителей и способности к самостоятельной жизни, взаимоотношения между полами — все эти проблемы являются актуальными для становления личности в подростковом периоде.

Но по ходу развития романного действия становится все более очевидно, что эти подростковые проблемы не столь остро встают перед героем, как мог бы ожидать читатель романа становления. Они привлекают его внимание скорее как формально необходимые для любого человека его возраста. В духе постмодернизма Чарльз подменяет действительность своеобразным заменителем, симулякром, искусственно создавая ситуации, в которых, по его мнению, непременно оказываются все его сверстники. Неожиданное открытие, что все его одноклассники в той или иной степени испытывают ненависть к своим отцам, вызывает у него попытку отыскать подобное чувство в себе: «Не то чтобы у меня не хватало причин ненавидеть отца; просто он являет собой такой тривиальный типаж — вовек не сделает ничего чарующе безобразного. И, боже мой, в наше время человек моего возраста просто обязан быть на что-то зол, — независимо от того, есть ли у него на это основания» [1, с. 14]. Это признание является одним из ключей к роману: поступками героя зачастую руководит не свойственный подросткам максимализм, протест против грубой, неидеальной действительности, а своеобразный социокультурный стандарт, который, по мнению Чарльза, содержит набор традиционных действий и поступков, набор глупостей, ошибок, конфликтных ситуаций, являющихся неотъемлемым этапом становления личности.

Он с детства знает о любовнице отца, и его измены матери не вызывают у Чарльза особо сильных эмоций. Наоборот, в какой-то мере он рад, что в его благополучной семье есть хоть какой-то изъян, делающий его похожим на сверстников: «Дело в том, что я представитель печального, ныне вымирающего меньшинства… ребенок из полной семьи. С одиннадцати лет, пойдя в среднюю школу, я стал чувствовать себя белой вороной: не проходило и дня, чтобы кого-нибудь из моих знакомых не усыновляли или не объявляли незаконнорожденным. То чья-то мамаша сбегала из дома с каким-нибудь типом, то умирал чей-то отец, и тогда за воспитание брался злой отчим. Какой насыщенной была жизнь этих детей! Как я завидовал их безоглядному самокопанию, их праведному гневу и великодушной снисходительности!» [1, с. 13].

Как будущий писатель он чувствует острую необходимость в сильных эмоциях, источником которых может быть только окружающая действительность. Но если одиннадцатилетний Чарльз Хайуэй может только завидовать разнообразию эмоциональных оттенков своих сверстников, то в девятнадцать лет он пользуется возможностью самому творить эти события, обеспечивая себя, таким, образом, если не подлинным опытом, то хотя бы искусственно созданными симулякрами.

Считая, что образ его отца не был достаточно отражен в дневниках и записках, Чарльз чувствует необходимость создать «Письмо Моему Отцу», что, однако, вызывает у него определенные трудности: «Сейчас, думал я, доставая ручку и свои записи, этот ублюдок получит сполна. Через сорок минут передо мной лежал листок с двумя строчками: Дорогой Отец! Мне нелегко было писать это письмо» [1, с. 105]. Подобное объяснение предполагает наличие долгого и напряженного конфликта, накал страстей, который не дает возможность личного объяснения, заставляя его участников прибегать к общению посредством письма. Но в случае Чарльза Хайуэя нет ничего вышеперечисленного, что приводит к тому, что дальше двух стандартных строк письмо не продвигается.

Подобное же происходит и в отношениях с Рейчел, которая, несомненно, нравится герою, но главным критерием его выбора становится тот факт, что Рейчел на полгода старше его, а, следовательно, входит в категорию «взрослая женщина», отношения с которой, по его мнению, должны завершить подростковый этап его жизни. Что же касается сексуальных отношений со сверстницами, то упоминание Глории и других половых партнерш Чарльза создает впечатление, что встречи с ними являются всего лишь малозначащими эпизодами в биографии героя, которым всегда в таких ситуациях руководило простое любопытство к запретному плоду, но никак не невинная первая любовь. Эти отношения являются своеобразным материалом для создания теории, которому Чарльз посвящает целую папку с солидным названием: «Завоевания и Методы: Синтез». А роман с Рейчел, «взрослой женщиной», представляет собой своеобразный финальный эксперимент, подводящий итог первому двадцатилетию его жизни.

Характерный для романа о подростке мотив выбора жизненного пути также оказывается симулякром: предложение отца попробовать поступить в находящийся неподалеку от их городка Оксфордский университет не вызывает у Чарльза колебаний: «Учитель английского считал меня чертовски способным, и я не особенно стремился поступать куда-либо еще. Это казалось разумным» [1, с. 10]. Чарльз не испытывает ни мучительных переживаний по поводу поступления в университет, ни сомнений в правильности своего выбора, словом, характерных для романа становления долгих и мучительных исканий.

Читатель, ожидающий увидеть на страницах «Записок о Рейчел» муки и радости первой любви, жестокое столкновение подростковой наивности с грубостью и циничностью взрослой жизни будет разочарован.

Таким образом, специфика повествователя наносит удар по одному из главных признаков романа взросления, а именно, глубокой эмоциональности описываемых событий и искренности переживаний молодого героя.

Список литературы:

1. Эмис М. Записки о Рейчел — М.: Астрель, 2010. — 352 с.