КОНТАМИНАЦИЯ ПАРЕМИЙ: МОДЕЛИ И СТРУКТУРНО-СЕМАНТИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ

Травина Лариса Евгеньевна

ст. преподаватель РГГМУ ( аспирант СПбГГУ), г  Санкт-Петербург

E-mail: stalar-trav@yandex.ru

Особое внимание к изучению паремий обосновано тем, что «это сочинение и достояние общее, как и сама радость и горе, как выстраданная целым поколением опытная мудрость» [3, с. 13—14]. При широком понимании паремиоло́гией (др.-греч. παροιμία paroimia — притча, пословица и λόγος logos — слово, учение) считается подраздел фразеологии, посвящённый изучению и классификации (начатой еще В. И. Далем в сборнике «Пословицы русского народа») пословиц, пословичных выражений, антипословиц, поговорок, веллеризмов, девизов, слоганов, афоризмов, загадок, примет и других изречений. Большинство из них активно воспринимается и употребляется в трансформированном виде, т. е. подвергаются разного рода изменениям, обыгрываниям.

В предисловии к словарю «Антипословицы русского народа» исследователи в области паремиологических трансформаций Х. Вальтер и В. М. Мокиенко отметили, что одним из наиболее активных способов трансформации традиционных паремий является своеобразный «макаронизм», контаминация двух совершенно разных по смыслу, а нередко и структуре пословиц («большому кораблю и карты в руки», «стоит овчинка выделки и игра свеч», «береги честь смолоду — полюбишь и козла» и др.). Это, по мнению авторов, соответствует языковому духу нашего времени — духу смешений стилей.

 На закономерность контаминации в русском языке указывал и А. М. Бабкин, имея в виду «образование новой фразеологической единицы в результате контаминации двух семантически близких фразеологических единиц» [1, с. 29], при этом особо подчеркивая, что « подобные новообразования представляют лингвистический интерес не столько сами по себе, сколько тем, что они позволяют глубже понять и убедительнее интерпретировать природу фразеологической единицы как явления семантического по преимуществу» [1, с. 43].

Он впервые анализирует разновидности контаминаций фразеологизмов и рассматривает это явление с двух сторон: с точки зрения правильности речи и норм языкового употребления он относит контаминацию  к разряду обмолвок, ошибок языка и забраковывает как проявление языковой небрежности, но при исследовании живого языка подобные факты считает неоценимыми, так как они содействуют пониманию механизма языкового развития [1, с. 29]. В свою очередь А. И. Молотков рассматривал контаминацию только в качестве речевой ошибки [6, с. 37].

Контаминация как один из подтипов структурно-семантических трансформаций влечет за собой определенные изменения. Вслед за А. М. Мелерович и В. М. Мокиенко под структурно-семантическими преобразованиями мы будем понимать смысловые преобразования, сопряженные с изменением лексического состава и/или грамматической формы пословицы [4, с. 24]. Данный тип преобразований, объединяющий фразеологические единицы в группы на основе общности структуры и семантики, был описан В. М. Мокиенко. По его мнению, трансформация структурной модели (каркаса, обеспечивающего устойчивость и воспроизводимость фразы) чаще всего приводит к изменениям в семантике [5, с. 52]. Поэтому изучение структурно-семантического аспекта фразеологического контаминирования в сфере паремиологии представляется, на наш взгляд, наиболее актуальным в связи с его малоизученностью.

При трансформации (в частности контаминации) паремий можно выделить несколько моделей по типу образования:

1.    паремия + слово (не-паремия) («сколько волка ни корми — ни пуха, ни пера» (mysli, 20.5.2002), «любви все возрасты по барабану» (запись А. Савченко, 2002), «крыша едет — скоро будет» (К. Мелихан. АиФ СПб., 28.03.2001), «что русскому хорошо, то англичанину не по карману» («Панорама» Петербург, № 32, 2010) и др.);

2.    паремия + паремия («после драки в зубы не смотрят» (kulich 12-01), «сколько волка ни корми, а он все равно ест» (Foma 2, 15.5.2002), «как много девушек хороших, а я люблю женатого» (Fomenko 04-02; students, 17.5.2002) и др.);

3.    паремия + паремия +паремия («чья бы корова мычала, а паршивая овца борозды не испортит» (kulich 12-01;  mysli, 20.5.2002), «слово не воробей: упадет с воза, не вырубишь топором» (mysli, 20.5.2002), «шило не воробей: в лес не убежит» (kulich 12-01; mysli, 20.5.2002)и др.);

4.    паремия +паремия + слово (не-паремия) («на чужой вершок не разевай корешок» (boom, 15.5.2002) и др.);

5.    особый тип («Аладдину все до лампочки» (Вальтер, Мокиенко 2005: 28), «баба с возу — землетрясение в 5 баллов» (halyava, 15.5.2002; kulich 12-0), «избушка, как тебе не стыдно, к лесу — задом» (Fomenko 04-02) и др.).

При контаминации паремий с паремиями и не-паремиями происходит образование единицы с новым образным, переносным значением или с новым прямым, с одной стороны, и/или (при прямом понимании) комическим, несуразным, абсурдным, с другой стороны. Рассмотрим некоторые примеры: «сколько волка ни корми — ни пуха, ни пера», «чья бы корова мычала, а паршивая овца борозды не испортит», «сколько волка ни корми, а он все равно ест».

Новое образование «сколько волка ни корми — ни пуха, ни пера» получилось  с помощью сложения первой части пословицы «сколько волка ни корми, он все равно в лес смотрит» и фразеологизма «ни пуха ни пера» по первой модели. При прямом понимании появляется комическое значение «можешь много и долго кормить волка, но все равно и ты для него потенциальная еда». Но при этом мы определяем еще и новое переносное, обобщенное значение «если хочешь изменить (перевоспитать) безнадежного человека, тебе должны сопутствовать удача и терпение, и тогда все получится», хотя в определенной коммуникативной ситуации и с определенной интонацией может реализовываться и первичное переносное значение «можно попробовать изменить сущность человека, его привычки, истинные чувства и т. д., но они рано или поздно себя обнаружат». Многообразие прочтения новой пословицы связано с заменой предикативной части «он все равно в лес смотрит» (конкретной, узкой) на фразеологизм «ни пуха, ни пера» (более широкий). Предикативная часть несет на себе основный смысл, т.к. при актуальном членении она более значима и является выводом, результатом всех действий, стараний, описываемых в первой части пословицы. Фразеологизм, который в данном случае может быть заменен одним словом «удачи», раскрывается при домысливании ситуации — в чем именно желают удачи, что и помогает читающему или слушающему, обладающему языковой практикой и фоновыми знаниями, проявить креативный подход к пониманию новообразования. В конечном счете у нас «из фразового замкнутого клише» получилось «фразовое незамкнутое клише» [7, с. 95].

Контаминации двух паремий «сколько волка ни корми, он все равно в лес смотрит» и «а Васька слушает да ест» дает  новое сочетание «сколько волка ни корми, а он все равно ест» с однокомпонентной заменой («смотрит» — «ест») и имплицированием обстоятельства места, что в начальном варианте было обусловлено глаголом «смотрит». Лексическая замена произошла при полном совпадении грамматических категорий наклонения (изъявительное), времени (настоящее), залога (действительный), вида (НСВ), лица (3-е) и формы ед. ч. При прямом понимании раскрывается другая сторона пословицы: «сколько ни давай волку еды, чувство насыщения не наступает, он всегда голодный», которая может ассоциироваться с фразеологизмом «голодный как волк». Так же, как и в первом случае, мы можем определить  переносное, обобщенное значение «как бы ты ни пытался изменить человека, внушить ему что-нибудь, он будет все делать по-своему».

«Чья бы корова мычала, а паршивая овца борозды не испортит» — новое образование, полученное при соединении первой части пословицы «чья бы корова мычала, а твоя бы молчала», первой части пословицы «паршивая овца все стадо портит» и второй части пословицы «старый конь борозды не испортит», имеет обобщенное значение «многие могут судачить, но и оступившийся человек доведет начатое дело до конца». Определить прямое значение в этом случае затруднительно. Лексическая замена «старый конь» на «паршивая овца» лишь расширяет новое переносное значение. Данная структурная особенность при контаминации пословиц ранее не отмечалась, были выделены только а) первая часть одной + вторая часть другой и б) первая часть одной + первая часть другой [8, с. 52].

В новом сочетании «в своем глазу соринки не видим, а в другом глазу булыжник прячем за пазухой» (т/с «Воронины», 2010) лексическая замена («бревна» — «соринки» и «сучок» — «булыжник») приводит к абсурдности значения и оппозиции с истинностью интертекстовой единицы.

Наряду с вышеописанными принципами варьирования при контаминации также встречается  экспликация: «чем дальше в лес, тем третий лишний — он запасной» [2, с. 242] — введение предикативной части «придает пословице комический эффект» [8, с. 37]. В данном случае паремиологическая единица переходит в интерпретационную единицу.

Итак, при контаминации паремий с паремиями и не-паремиям появляются сочетания с новым переносным, обобщенным значением и/или новым прямым. Происходящие при этом структурно-семантические преобразования (экспликация, импликация, парадигматика и др.) усиливают экспрессивность, образность новых образований и подчиняются тем же принципам варьирования, которые были описаны для фразеологизмов и пословиц. Но в отличие от контаминаций фразеологизмов, контаминации паремий более разнообразны по своей структуре и многозначны.

Список литературы:

1.        Бабкин А. М. Русская фразеология, ее развитие, источники /А. М. Бабкин. — Л.: Наука, 1970.

2.        Вальтер Х., Мокиенко В. М. Антипословицы русского народа. СПб.: Изд. дом «Нева», 2005.

3.        Даль В. И. Пословицы русского народа: Сборник. В 2-х т. М.: Худож. лит., 1984.

4.        Мелерович А. М., Мокиенко В. М. Фразеологизмы русской речи. Словарь. М.: Русские словари, 1997.

5.        Мокиенко В. М. Славянская фразеология. 2-е изд., испр. и доп. М.: Высшая школа, 1989.

6.        Молотков А. И. Основы фразеологии русского языка. Л.: Наука, 1977.

7.        Пермяков Г. Л. Основы структурной паремиологии. М.: Главная редакция восточной литературы, 1988.

8.        Федорова Н. Н. Современные трансформации русских пословиц: монография / Н.Н. Федорова; ПФ НОУ АПУ. — Псков: изд-во ООО «Гименей», 2007.