МУЗЫКАЛЬНОСТЬ В ЯЗЫКЕ ПРОЗЫ И.А. БУНИНА

MUSICALITY IN THE LANGUAGE OF I. A. BUNIN'S PROSE

Sichen Luo

Postgraduate student, Moscow Pedagogical State University,

Russia, Moscow

АННОТАЦИЯ

В данной статье рассмотрена музыкальность языка прозы И. А. Бунина в лингвистическом аспекте. Представлены результаты анализа, показывающие, что колебание ударений, таких как амфибрахий, дактиль, анапест, создает мелодию языка; повтор звуковых комплексов, предложений и даже абзацев усиливает ритм и эмоции; музыкальности прозы способствуют также ритмическая организация, аллитерация и ассонанс. Особенное внимание уделяется тому, что музыкальность соответствует тону описания и повествования Бунина.

ABSTRACT

In this article we study musicality in the language of I.A. Bunin's prose in linguistic aspect. The results of the analysis are presented that fluctuation of stresses, like amphibrach, dactyl, аnapaest, create melody of language; the repetition of sound complexes, sentences, even paragraphs reinforces rhythm and emotions; the musicality of prose is still expressed in rhythmic organization, in alliteration and assonance. Particular attention is paid to the fact that musicality is still clearly in the tone of Bunin's description and narrative.

Ключевые слова: И. А. Бунин; проза; музыкальность; колебание ударений; повтор; ритмическая организация; тон описания и повествования.

Keywords: I. A. Bunin; prose; musicality; fluctuation of stresses; repeat; rhythmic organization; tone of description and narrative.

«Для меня главное — найти звук. Как только я его нашёл — всё остальное делается само собой» [2, с. 375]. Для И. А. Бунина фонетическая точность была основным принципом его творчества.

Музыкальность, прежде всего, напоминает язык поэзии. Однако И. А. Бунин, который начинал литературную карьеру как поэт, ценил такое свойство и в прозе: «К прозе не менее, чем к стихам, должны быть предъявлены требования музыкальности и гибкости языка» [6, с. 99].

Исследователи тоже делают акцент на его «состояние внутренней музыкальности слов» [1, с. 30]: «…и вдруг щитки этих надкрылий разделяются, раскрываются, палевое тоже распускается, — и как изящно! — и жук подымается в воздух, гудя уже с удовольствием, с облегчением…» [4, с. 268]. Фрагмент из наиболее раннего творчества наполнен звуками удовольствия. Соответственно, описываемый этот мир язык, — живая музыка.

«Музыкальное богатство» [6, с. 372] языка отражается в сходстве с музыкой.

Колебание ударений создает мелодию языка, поэтому в прозе И. А. Бунин любил использовать амфибрахий, дактиль, анапест, например: «Кого я любила? Не знаю» [5, с. 195]; «можно представить себе красоту» [3, с. 88]; «поспешил ответить молодой человек» [3, с. 513] и хорей: «Утром пили кофе каждый у себя» [5, с. 51].

Переплетение слов из длинных и коротких слогов образует натяжение и ослабление ритма. «В знак веры в жизнь вечную, в воскресение из мертвых, клали на Востоке в древности Розу Иерихона в гроба, в могилы» [4, с. 5].

Повтор, как часто употребляемый прием в пении, в бунинском языке усиливает ритм и эмоции.

Наряду с повторяющимися звуковыми комплексами, как в предложении «Жизнь в Неаполе тотчас же потекла по заведенному порядку» [3, с. 522] (повтор звука «по») Бунин также применяет повтор слов, например, «ничего, ничего, ровно ничего» [4, с. 171]. Писатель три раза повторяет слово «ничего», и интонация речи интенсифицируется: герой не может выговорить ни единого слова героине перед ее чистой и горячей любовью, слова бессильны.

Изучая все тексты, можно заметить повтор предложений и даже абзацев. Рассказ «Холодная осень» может считаться музыкальной композицией, в нем фраза героя повторяется два раза: «Ты поживи, порадуйся на свете, потом приходи ко мне…» [5, с. 176]. Первый раз герой говорил эти слова героине, не подозревая о перипетиях своей судьбы. После он пошел на фронт и погиб. В конце композиции героиня, пройдя через много страданий, вспоминает фразу героя. В двух местах используется это предложение, и оба раза — для усиления эффекта сказанного. Музыкальность помогает усиливать переживания: верная, мучительная любовь в долгом ожидании и вечно молодые чувства, остальное — лишь сон.

Музыкальность прозы И. А. Бунина воплощается в ритмической организации, в аллитерации и ассонансе, например, «да, все Дума да Дума» [5, с. 149], «мама встала и перекрестила своего будущего сына» [5, с. 173].

Отметим, что ритмизация у И. А. Бунина «есть свободно и естественно вылившееся дыхание его прозы, его внутреннего потока» [6, с. 140]. «Я иду, дышу, вижу, чувствую, — я несу в себе жизнь»: в пяти словах повторяется гласный звук «у», в первых двух («иду», «дышу») — ударение в конце на «у», дальше («вижу», «чувствую») ударение вначале, потом снова в конце («несу»). Через колебание ударений передается подъем и падение жизненного потока, все слова состоят из двух слогов, кроме «чувствую», так как именно «чувствовать» медленнее проникает в душу человека.

Кроме этого, музыкальность соответствует тону описания и повествования И. А. Бунина.

Своеобразие бунинского языка проявляется не только в использовании существительных и эпитетов. Частицы, наречия, союзы и другие части речи тоже играют важную роль в передаче интонации.

«Он был очень влюблен, а когда очень влюблен…» [5, с. 174, с. 210], «я очень, очень люблю тебя…» [5, с. 174]. Повторяющимся наречием «очень» создается акцент в предложениях. Любить — это само по себе сильное чувство, а тем более, очень любить, поэтому достаточно лишь использования обычных разговорных слов, без каких-либо художественных прикрас, чтобы передать чувства говорящего. И интонация в слове «очень» усиливается, фонема «о» приобретает громкость, выделяя слово в предложении.

«Не все ли равно…» [3, с. 549]. Первое предложение рассказа «Сны Чанга» состоит из четырех служебных слов и создает особенную интонацию. В первых трех словах «не все ли» тон идет вниз, в четвертом, «равно», — поднимается. Пролог текста раскрывается четырьмя словами с мелодией. Короткие звуки «не» и «ли» образуют риторический вопрос, уверенность в способности чувствовать жизнь любого существа настолько сильно, что можно подвергать сомнению элементарные знания человечества. «Все» и «равно» больше скрепляют ширину и глубину своей теории. Под таким прологом начинается необыкновенная история. Ударения на последних буквах очерчивают пространство для воображения.

«Везде светло и жарко, а там темно и холодно» [5, с. 210]. Словами «везде» и «а» подчеркивается противопоставление. «Везде» рисует весь мир, веселый и счастливый, в то время как «а», несмотря на свою краткость, показывает, что во всем этом ярком мире только здесь — тьма и горе. Это предложение тоже является как бы переломным моментом в содержании. Колебание музыкальной композиции на контрасте между жизнью и смертью показывает мощь любви.

«Ведь не могла же ты любить меня весь век! — Значит, могла» [5, с. 7]. Коротко и сильно, одним только словом «значит», героиня ответила на все  слова изворачивающегося героя: «ведь», «не», «же», «весь век». «Значит» оформляет лаконичный повтор, а после паузу. После слова «значит» героиня произнесла спокойным, но самым серьезным тоном: «могла». Ее любовь — с молодости и на всю жизнь, никто и ничто не может ее убить.

Делаем вывод. В бунинском идиолекте проза не только наполнена ритмом и рифмой, но и передает особую интонацию. Звуки и чувства у И. А. Бунина не случайны, они соответствуют друг другу. Музыкальность языка способствует эстетичности и эмоциональности его произведений.

Список литературы:

1. Бабореко А. К. Бунин: Жизнеописание. — М.: Молодая гвардия, 2004. С: ил. — (Жизнь замечат. людей: Сер. биогр.; Вып. 906). — 457с.
2. Бунин И.А. Как я пишу // Бунин И.А. Собр. соч.: в 9 т. —Москва: Художественная литература, 1967. —Т. 9. —С. 375.
3. Бунин И. А. Собрание сочинений в четырех томах. Том 2. —Москва: "Правда", 1988. —591 с.
4. Бунин И. А. Собрание сочинений в четырех томах. Том 3. —Москва: "Правда", 1988. —543с.
5. Бунин И.А. Собрание сочинений в четырех томах. Том 4. —Москва: "Правда", 1988. —558с.
6. Мальцев Ю.В. Иван Бунин: 1870—1953. —Франкфурт-на Майне. —Москва: Посев, 1994. — 432 с.