ТЕМПОРАЛЬНЫЕ МАРКЕРЫ В СТРУКТУРЕ ТРАВЕЛОГА: ЖАНРОВО-ТЕМАТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ

TEMPORAL MARKERS IN THE STRUCTURE OF THE TRAVELOGUE: GENRE-THEMATIC ASPECT

Olga Kublitskaya

candidate of Philological Sciences, Associate Professor at the Department of Russian Language and Literature, Pushkin Leningrad State University,

Russia, Saint-Petersburg

АННОТАЦИЯ

В статье рассматривается специфика организации временной структуры художественно-документальных текстов с сюжетом путешествия в зависимости от избранной автором жанровой модели травелога. Обосновано, что дневник как наиболее устойчивая композиционная структура определяет специфику использования темпоральных маркеров, обусловленную направлением разрушения линейности наррации. На примере неоднородных в жанровом и тематическом отношении травелогов конца XVIII столетия рассмотрены различные приемы фиксации временной структуры текста.

ABSTRACT

The article deals with the specifics of the organization of the temporal structure of fiction and documentary travel writing, depending on the genre model of the travelogue. It is proved that the diary as the most stable composite structure determines the specifics of the use of temporal markers, due to the way of destruction of narrative linearity. Various methods of fixing the temporal structure of the text are represented on the example of variable in the genre and thematic relation travelogues of the end of the XVIII century.

Ключевые слова: темпоральный маркер, художественно-документальная литература, дневник, травелог.

Keywords: temporal marker, non-fiction, diary, travelogue.

Изучение временной (темпоральной) структуры текста – один из актуальных методологических вопросов современного литературоведения. Темпоральность понимается как «функционально-семантическая категория, выражающая сущность физического и философского аспектов времени, реализуемая различными языковыми средствами репрезентации времени: совокупностью грамматических, лексических и комбинированных средств, т. е. категория темпоральности представляет собой целостную систему лексических, морфологических, синтаксических маркеров» [1, c. 67].

Традиция рассмотрения темпоральных элементов в общей структуре текстового хронотопа позволяет, тем не менее, изучить и некоторые аспекты указанной проблемы обособленно. Так, например, представляется продуктивным изучить временную структуру в жанровом аспекте – и литература о путешествиях в данном случае выступает одним из наиболее продуктивных материалов для анализа.

Разнообразные травелоги, интегрированные в вариативные жанровые структуры, равно как и существующие автономно, особым образом транслируют образ времени. Формы темпоральных маркеров обнаруживают устойчивую связь с жанром. Для того чтобы выявить основные закономерности использования указанных маркеров, определимся с объемом понятия и кругом изучаемых источников.

Исходя из общих принципов жанровой организации любого текста, можно заключить, что жанр моделирует определенный мирообраз, а его относительно инвариантная схема определяет логику использования темпоральных и пространственных маркеров. Следует учитывать, что для анализа субъективного восприятия времени в гуманитаристике используется понятие хронемы, понимаемой как его единица, которая интерпретируется «личностно, психологически, социально» [10].

Под темпоральным маркером в данном случае мы будем понимать эксплицитное упоминание (конкретные слова и словосочетания) или имплицитное указание на специфику течения времени в конкретном тексте.

В качестве предмета исследования мы избрали художественно-документальные рассказы о путешествии, реализованные в жанровой форме дневника, эпистолярия, мемуаров, автобиографии.

Дневник имеет устойчивую структурную формулу, основанную на регулярно пополняемых подневных записях. Именно форма подневной записи выступает системообразующим темпоральным маркером. Как правило, в путешествии автор не всегда имеет возможность писать каждый день, и поэтому временной континуум становится дискретным. В большинстве случаев дневник содержит эксплицитное указание на специфику течения времени – дату, а иногда и время составления записей / фиксации впечатлений о путешествии.

Дискретно-анналистическая запись выступает как типичная форма ранжирования событий, отделяет события одного дня от прочих и актуализирует элемент их последовательной временной организации, нарушения / сохранения баланса между обыденным и экстраординарным и построения собственной модели мира на основе дивергентной коммуникации. Структура подневной записи в каждом тексте различна по объему, но обладает рядом общих признаков: наличием датировки, перволичной наррацией, стремлением зафиксировать важное.

Способ датировки в дневнике зависит от избранного автором подхода и уровня осмысления эстетических категорий: как правило, точкой отсчета выступает указание на день, месяц и год, когда составлена запись; формой разрушения линейности темпоральности может выступать как полный отказ от какой-либо датировки, так и соотнесение конкретного фрагмента текста с определенными религиозными или национальными праздниками, знаменательными датами и т. п.

Эпистолярий также особым образом трансформирует образ времени, причем в данном случае речь идет не столько о формальных темпоральных маркерах, сколько об эксплицитных способах дублирования временной структуры в ее дискретном воплощении.

Письмо, подобно дискретно-анналистической записи, является самостоятельной композиционной единицей, однако структура этой единицы может быть различной: в рамках одной эпистолы может рассматриваться одно событие, но чаще письмо представляет собой комплекс особым образом отобранных и организованных событий. Темпоральным маркером в данном случае выступает дата составления записи, которая, впрочем, носит факультативный характер.

Как правило, в письме не актуализируется идея настоящего – только настоящего исторического. Речь в большинстве случаев идет о прошлом (адресант транслирует адресату определенные значимые факты) и о будущем – зачастую условном, недостижимом. В свою очередь, письмо-ответ как элемент обратимой эпистолярной коммуникации травестирует исходный временной контур – то, что воспринималось в контексте будущего, становится его несовпадающим прошлым.

Специфичен образ времени в автобиографии. Несомненно, сисетмообразующей особенностью указанного жанра выступает его ретроспективность – автор автобиографического текста, анализируя собственную жизнь, моделирует ее инвариантную структуру. Речь идет прежде всего о необходимости сослаться на узловые элементы персонального бытийного континуума: обстоятельства рождения, взросления, возрастной инициации, обучения, карьерного роста, создания семьи и пр. Таким образом, автобиография основана на темпоральных маркерах, имеющих ретроспективный характер, причем даты могут отличаться высокой степенью приблизительности из-за специфики мнемотических процессов.

Следует учитывать, что место автобиографии в системе художественно-документальных дискурсов специфично прежде всего в связи с высокой степенью индивидуализации. Вместе с тем нарратор не только транслирует личную информацию, но и осмысляет бытие своих современников, в связи с чем возрастает роль отбора информации для автобиографического текста: селекция событий определяется субъективным фактором соответствия отбираемого не только реальности бытия автора, но и ожиданиям читателя.

Мемуары отличаются максимальной жанровой свободой – именно в формате свободного повествования о событиях собственной (реже чужой) жизни позволяет значительно дифференцировать формы трансляции времени. Сложно говорить и об универсальном коде темпорального маркера – как правило, он тоже имеет ретроспективный характер и непосредственно связан с датировкой. Форма датирования записи также не отличается особой упорядоченностью – здесь и конкретные уточнения, когда могло произойти определенное событие, и его приблизительные временные координаты.

Наконец, темпоральная структура травелога определяется доминирующей жанровой стратегией, избранной автором. Нами было выделено две ведущие стратегии: документально точная фиксация путевых впечатлений для передачи сведений фактографического характера (географических, климатических, этнографических, бытовых и пр.) и установка на передачу отношения автора к увиденному. Безусловно, невозможно говорить о «чистых» жанровых и нарративных стратегиях, однако целесообразно оценивать их соотношение в рамках конкретного текста. В качестве примеров нами были избраны художественно-документальные тексты с сюжетом путешествия конца XVIII в., относящиеся к традиции travel writing: «Дневник» А.Г. Бобринского, «От Лейпцига до Очакова: дневник очевидца» и «Описания двухлетней петербургской жизни» Р.М. Цебрикова, анонимный «Дневник путешествия по немецким землям», «Дневник» А.У. Болотникова и Н.Я. Озерецковского, «Журнал» Ю.Ф. Лисянского, «Записки» Н. Полубояринова.

Прием дублирования дат, знаменующий попытку авторов вывести повествования из линейного единичного пласта повествования в область универсально значимых категорий, актуализируется в текстах дневникового типа [6, c. 114–115]. Прежде всего, следует отметить разные подходы к датированию текста. Подневная запись дневника А.Г. Бобринского имеет следующий вид: день – месяц – день недели (13 декабря, понедельник). Часть записей не имеет датировок, равно как и в дневнике Р.М. Цебрикова, отличающегося разноплановым оформлением: это и конструкция «месяц – день» (Мая 8 дня), и более распространенная «день – месяц» (11-го ноября). В «Дневнике путешествия по немецким землям» двойная датировка специфична: каждому отрывку соответствует грамматическая конструкция типа «- ой ночлег в *»: 21 августа / 1 сентября. Одиннадцатый ночлег в Наумбурге. Дневник А.У. Болотникова и Н.Я. Озерецковского датирован следующим образом: месяц – день – день недели (Июня 29-го дня, середа). В журнале Ю.Ф. Лисянского используется специфическая конструкция: автор упоминает месяц только в первой записи, а затем ограничивается днем: Июля, 3-е, 31-е. Записки Н. Полубояринова отличает максимальное разнообразие датировок: Ноября 5 дня, 6 числа декабря, 27 апреля.

Отличается и прием дублирования дат. Так, в дневнике А.Г. Бобринского распространен прием актуализации параллельных историко-культурных смыслов, и двойная датировка имеет разные основания. Это и соотнесение даты с каким-либо праздником («Первый день Великого поста», «Последний день немецкой масленицы», «Полковой Преображенский праздник», «Праздник Ея Императорского Высочества Марии Федоровны рождение» [1, с. 370–388]), состоянием здоровья автора («Сегодня мне гораздо хуже вчерашняго. Господин генерал-директор часто присылал осведомляться о моем здоровьи, Я приказывал благодарить его» [1, с. 367]) или государыни Екатерины II («Государыня была очень опасно больна» [1, с. 412]).

Сходная схема реализована в «Дневнике очевидца» Р.М. Цебрикова, где даты дублируются в соответствии с церковным календарем: «5 июня 1788 года. В Скаржинке повстречался шедший с крестом священник с дьяками и четырьмя человеками, составлявшими весь ход, для освящения вновь выкопанного колодезя (сей день был праздник Святой Троицы)» [8, с. 130]. Н. Полубояринов и Ю.Ф. Лисянский соотносят дату с координатами судна и погодными условиями: «15 декабря ветер был крепкий от ZW» [5, с. 263]. «Гневаря 11-е. По прошествии островов, мы имели весьма нехорошую погоду …» [5, с. 124].

Суммируя вышеизложенное, отметим, что, несмотря на различные способы оформления датировки подневной записи, способ включения личного времени в историко-культурный континуум остается неизменным – упоминание различных религиозных и личных праздников, динамики состояния здоровья важной для автора особы, изменение погодных условий.

Таким образом, разрушающие линеарность наррации вставные композиционные элементы являются знаками накопления форм художественности в документальном тексте, так как отражают стремление автора путевых записок рассмотреть какое-либо явление с разных сторон. Особенно актуальны в данном случае двойные даты, письма, слухи, анекдоты, домыслы, передача чужой речи в диалоге, дополнительные нарративные комплексы, условно порождаемые акторами или вторичными нарраторами. Объем и роль цитат и аллюзий различен в зависимости от конкретного текста, наиболее интертекстуальным является автобиографический нарратив «Описаний двухлетней петербургской жизни» Р.М. Цебрикова и «Дневник путешествия неустановленного лица по немецким землям».

Список литературы:

1. Бобринский А.Г. Дневник. 1779–1786 // С.А. Козлов. Русский путешественник эпохи Просвещения. – СПб.: Ист. ил., 2003. – C. 356–447.
2. Болотников А.У., Озерцковский Н.Я. Дневник. 1782–1783 // С.А. Козлов. Русский путешественник эпохи Просвещения. – СПб.: Ист. ил., 2003. – С. 277–355.
3. Бондарко А.В., Беляева Е.И. Теория функциональной грамматики. Темпоральность. Модальность. – Л.: Наука, 1990. – 263 с.
4. Дневник путешествия неустановленного лица по немецким землям // С.А. Козлов. Русский путешественник эпохи Просвещения. – СПб.: Ист. ил., 2003. – C. 428–456.
5. Лисянский Ю.Ф. Журнал. 1783–1800 // С.А. Козлов. Путевые записки Ю.Ф. Лисянского и И.Ф. Крузенштерна 1793–1800 гг. Предыстория первого путешествия россиян вокруг света. – СПб.: Ист. ил., 2007. – C. 56–180.
6. Мамуркина О.В. Художественный нарратив в путевой прозе второй половины XVIII века: генезис и формы: дис. ... канд. филол. наук. – СПб., 2012. – 188 с.
7. Полубояринов Н. Записки. 1762–1765 // С.А. Козлов. Русский путешественник эпохи Просвещения. – СПб.: Ист. ил., 2003. – C. 262–277.
8. Цебриков Р.М. Дневник очевидца // С.А. Козлов. От Лейпцига до Очакова: дневниковые записки Р.М. Цебрикова. 1785–1788. – СПб: Ист. ил., 2009. – С. 126–197.
9. Цебриков Р.М. Описания двухлетней петербургской жизни // С.А. Козлов. От Лейпцига до Очакова: дневниковые записки Р.М. Цебрикова. 1785–1788. – СПб: Ист. ил., 2009. – С. 62–125.
10. Эпштейн М.Н. Проективный словарь философии. Новые понятия и термины. № 7. Терминология времени, особенно в общественно-исторических аспектах его протекания. – [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.topos.ru/article/2031 (Дата обращения: 17.11.16).