ОСОБЕННОСТИ ПРОЗАИЧЕСКОГО ФОЛЬКЛОРА ХУЭЙЦЗУ (ДУНГАН) ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ

FEATURES PROSE FOLKLORE OF THE HUI (DUNGANS) OF CENTRAL ASIA

Ishar Shisir

senior researcher, doctor of Philology, National Academy of Sciences of the Kyrgyz Republic, the center of Dunganoly and Sinology,

Kyrgyzstan, Bishkek

АННОТАЦИЯ

В настоящей статье рассматриваются особенности прозаического фольклора хуэйцзу (дунган) Центральной Азии. Мы поставили перед собой задачу выявить изменения, которые произошли в нем за полтора столетия своего развития в Центральной Азии. Все это поможет определить, как общее, так и самобытное в фольклоре хуэйцзу (дунган), живущих в КНР, Индонезии, Малайзии, Республике Казахстан, Кыргызской Республике, Республике Узбекистан и других странах, чтобы глубже понять национальный фольклор в целом и выявить специфику локальных фольклорных вариаций каждой отдельной группы.

ABSTRACT

This article discusses the features of prose folklore of the Hui (Dungans) of Central Asia. We have set ourselves the task to identify changes that have occurred in it during the half century of its development in Central Asia. All this will help to determine both General and distinctive in the folklore of the Hui nationality (Dungan), living in China, Indonesia, Malaysia, the Republic of Kazakhstan, the Kyrgyz Republic, the Republic of Uzbekistan and other countries to deepen the understanding of national folklore in General and to identify the peculiarities of the local folklore variations of each individual group.

Ключевые слова: фольклор, хуэйцзу (дунгане), Центральная Азия, своеобразие, отражение, традиция, исследование.

Keywords: folklore, Hui (Dungans) of Central Asia, identity, reflection, tradition, study.

В Центральную Азию хуэйцзу (дунгане) вместе с духовной культурой перенесли из Северо-Западного Китая также свой фольклор. «Произведения чисто народного ума, обусловливающие чувствования, жизнь и прогресс всей массы … произведения, вылившиеся из уст всего народа» [2, с. 338]. Дунгане сделали все возможное, чтобы сохранить для нации свое самое главное сокровище, которое обязаны передать подрастающему поколению. Фольклор на протяжении многих веков считался летописной сокровищницей, из которой этнос постоянно черпал самые необходимые духовные силы. Этот неиссякаемый источник духовной энергии в закодированном виде сохраняет коллективную память этноса.

Сказки, предания, легенды, сказы-воспоминания и другие жанры хуэйцзу (дунган) можно считать своеобразной, уникальной, причудливой художественной хроникой национального исторического становления. Устные народные произведения воплотили в своем содержании каждый шаг развития истории, философии, этики, эстетики и психологии народа. «Фольклор стал памятью народа, хранилищем всех его достижений, идеалов и понятий, знаний и воспоминаний о его историческом пути развития» [8, с. 13]. Со временем одни произведения ушли в небытие, вторые стали материалом для других, третьи окончательно отстоялись в качестве самостоятельных фольклорных сюжетов.

Например, об этногенезе хуэйцзу повествует следующая легенда. Многие хуэйцзу известного квартала Нючже Пекина КНР своей исторической родиной считают священный Самарканд. Похороненные в древней мечети квартала Нючже святые, по утверждению местных жителей, являются выходцами из Самарканда, которые когда-то привели их в Северо-Зарадный Китай. Многие родовые фамилии хуэйцзу, начинающие на Са, Хи, Бу и др., действительно связаны с названиями таких городов, как Самарканд, Хива, Бухара.

В другом интересном предании о реке Чаньхэ (где «чань» – «чалма», а «хэ» – «река») сообщается следующая история о появлении «хуэйцзу». Воины небольшого тюркского отряда из армии Чингисхана во время похода на Северо-Западный Китай из-за недоразумения с монголами вынуждены были уйти в горы. Монголы отрезали им путь домой к «земле из семи рек». Со временем тюркские воины смешались с местными жителями, обзавелись семьями и навсегда остались жить в Китае. Потомки тюркских воинов становятся представителями народа хуэйцзу.

Историю возникновения хуэйцзу можно встретить в волшебной сказке «Сагў» («Девушка из финика»). В волшебной истории этой сказки есть эпизод, в котором сообщается о возникновении хуэйцзу. Семью Ма, чтобы спасти от преследования императора, Небесная фея переносит к подножью Ала-Тоо. По свидетельству доброй феи, в этой чудесной долине живут свободолюбивые кочевники, которые являются родоначальниками народа хуэйцзу.

Прозаический фольклор дунган Центральной Азии, т. е. Кыргызской Республики, Республики Казахстан и Республики Узбекистан, в своей основе считается частью словесной художественной традиции народа хуэйцзу. По своей сущности, общая внутренняя целостность, т. е. устойчивость, стабильность и наглядность, основных дифференцирующих этнических признаков народа считается неизменной на протяжении достаточно долгого исторического периода.

Прозаический фольклор дунган Центральной Азии как составная часть общего словесного народного творчества хуэйцзу сложился в процессе совмещения фольклорного наследия народов, сыгравших определенную роль в формировании хуэйского этнического самосознания под главенствующим влиянием исламской религии. Пестрый мир фольклора хуэйцзу делает его произведения своеобычными, причудливыми и уникальными во всех отношениях. В них отчетливо обнаруживаем эстетические особенности арабских, персидских, тюркских, монгольских, китайских мотивов [6, с. 14].

В содержании прозаического фольклора дунган Центральной Азии много общего с фольклорными традициями народов северо-западного Китая, что обусловлено сходством исторической, социально-экономической и культурной жизни в одном регионе на протяжении целого ряда веков. Соответственно, все это позволяет говорить о фольклоре хуэйцзу как части фольклорного фонда народов северо-западного Китая, которая при наличии региональных общих важнейших черт получила свое специфическое национальное оформление. «Опыт свидетельствует, любая культура полноценно развивается в том случае, когда она соприкасается, взаимодействует, взаимообогащается в партнерстве с другими культурами» [1, с. 239].

Прозаический фольклор дунган за время развития в Центральной Азии претерпел некоторые ощутимые изменения. Новые условия жизни в атмосфере тесного трудового контакта при постоянном культурном обмене с близкими по религиозной вере соседями: казахами, кыргызами, узбеками и др. − оказали значительное воздействие на его дальнейшее развитие, отразившееся в сюжетном репертуаре, трактовке отдельных образов, социальной остроте в изображении действительности, использовании изобразительных выразительных средств и т. д. [7, с. 6].

В конечном итоге, прозаический фольклор дунган Центральной Азии предстал перед читателями с некоторыми новыми чертами, хотя продолжает оставаться частью общего национального поэтического народного творчества. По существу, мы уже имеем дело с фольклором отдельной этнической группы хуэйцзу, имеющей свою локальную территорию проживания, особенности социальной психологии, некоторое своеобразие материальной культуры.

Это дает основание считать прозаический фольклор дунган Центральной Азии отдельной ветвью единого ствола словесного народного творчества всех хуэйцзу КНР, Индонезии, Малайзии, Республики Казахстан, Кыргызской Республики, Республики Узбекистан и др., которая, как частное в общем, позволяет глубже понять национальный фольклор.

Проведенный анализ прозаического фольклора хуэйцзу Центральной Азии как целостной, внутренне связанной и исторически сложившейся системы позволил определить в его составе жанровые группы, самостоятельные жанры, сюжетно-тематические разряды и т. д. Естественно возникшая взаимосвязь жанров фольклора отнюдь не исключает своеобразия каждого конкретного исторического жанра. Только принцип соединения и разграничения отдельных жанров, то есть разбор их во взаимосвязи и раздельности, позволяет правильно понять истинную природу прозаического фольклора.

В прозаическом фольклоре дунган Центральной Азии выделяются два самостоятельных жанровых рода, которые отличаются по своему отношению к действительности, так как представляют собой два типа художественного творчества с противоположными доминирующими общественными функциями. Каждая сторона этой бинарной структурной системы обладает своими формой исполнения, бытовым назначением и системой жанров. В одной элементарной части доминантным определителем выступает эстетическая, в другой – информативная функция.

В повествовательно-эстетический жанровый род входят волшебные сказки, бытовые сказки, сказки о животных, народные анекдоты – «сяо», которые считаются повествованиями с «установкой на вымысел» и ориентируются на то, что было или не было, с доминирующей эстетической функцией. В этой группе сюжетов требуется не столько достоверное, сколько эстетическое изображение реальной действительности. В данном случае даже существующие достоверные факты призваны только помогать эстетическому восприятию.

К информационно-мнемоническому жанровому роду относятся мифы, предания, легенды, сказания, побывальщины, которые представляют художественно обработанный, эмоционально-приподнятый, но обобщенный факт действительности с «установкой на достоверность». Здесь каждая история даже при наличии вымысла воспринимается как эпическая мнемоническая реальность, потому что вымысел в данном случае имеет не эстетический, а бессознательно-коллективный характер. В этих текстах независимо от видового (дидактического, патриотического, морализующего, сатирического, одического и т. д.) сообщения приоритет имеет общая доминантная функция мнемонического значения с претензией на достоверность информации.

В каждом независимом жанре прозаического фольклора дунган Центральной Азии отчетливо обнаруживаются очередные локальные структурные звенья в виде многочисленных сюжетно-тематических разрядов. Со своей стороны, некоторые такие разряды могут соединять в автономном порядке существующие мотивационные подразряды, которые в конечном итоге содержат различные сюжеты.

Границы между жанровыми родами, отдельными жанрами и сюжетно-тематическими разрядами и т. д. в прозаическом фольклоре дунган Центральной Азии не всегда четки, конкретны и убедительны. Это обусловлено сложным процессом взаимодействия, взаимовлияния и взаимоперехода внутри вообще фольклора со времени архаического синкретического полифункционального состояния. В процессе развития, развертывания и дифференциации форм духовной культуры в фольклоре происходило дальнейшее переплетение многочисленных функций (дидактическая, познавательная, коммуникативная, информационная, магическая и т. д.), которое до невероятности усложнило классификационное построение.

Исследование фольклора дунган Центральной Азии как элемента общего национального словесного наследия имеет большое научное значение. Определение как общего, так и самобытного в фольклоре хуэйцзу, живущих в КНР, Индонезии, Малайзии, Республике Казахстан, Кыргызской Республике, Республике Узбекистан и других странах, поможет глубже понять национальный фольклор в целом и выявить специфику локальных фольклорных вариаций каждой отдельной этнической группы, поскольку «народное творчество – важный исторический источник для изучения интерэтнических связей внутри одного народа» [4, с. 204].

Результаты исследования послужат общей фольклористике хуэйцзу КНР, Индонезии, Малайзии, Республики Казахстан, Кыргызской Республики, Республики Узбекистан и т. д. Они могут содействовать унифицированной научной систематизации материалов в фольклорных архивах, выработке единых твердых принципов классификации устно-поэтических произведений в сводах народного творчества, учебниках, учебных пособиях и т. д., чтобы преподнести читателям духовное наследие народа в необходимой форме.

Прозаический фольклор дунган, благодаря своему развитию в течение последних полутора веков на территории Республики Казахстан, Кыргызской Республики и Республики Узбекистан, считается также составной частью фольклорного фонда народов Центральной Азии. Его изучение имеет положительное значение для общего фольклорного фонда центрально-азиатского региона. Результаты исследования помогут в восполнении существующих пробелов, формировании общих представлений о региональном фольклоре, создании фольклорных атласов культуры народов Центральной Азии.

Список литературы:

1. Айтматов Ч.Т. Статьи. Выступления. Эссе. Диалоги // Собрание сочинений: в 7-ми т. – Т. 7. – М., 1998. – 544 с.
2. Валиханов Ч.Ч. Собрание сочинений: В 5-ти томах. – Алма-Ата: Каз. сов. энцикл., 1984. – Т. 1.– 441 с.
3. Васильев Б.А. Устная литература дунган // Записки Института востоковедения АН СССР. – Т. 1. – Л.: ЛИФЛИ, 1932. – С. 242–258.
4. Вирсаладзе Е.Б. Грузинский охотничий миф и поэзия. – М.: Наука,1976. – 360 с.
5. Дун гань миньҗянь гуши чуаньшо цзи (Собрание дунганских народных сказок и легенд) / Сост. Б.Л. Рифтин; пер. с рус. Хай Фэн. - Шанхай, 2011. - 534 c. (кит. яз.).
6. Дунганские народные сказки и предания / сост. М.А. Хасанов и И.И. Юсупов. – М.: Наука, 1977. – 573 с.
7. Дунганские сказки. / Пер. М. Ватагина. Сост. Ю. Юcуров. – Фрунзе: Мектеп, 1970. – 259 с.
8. Мусаев С.М. Эпос «Манас». – Бишкек: Шам, 1994. – 254 с.