АДАПТАЦИЯ  ЗАИМСТВОВАНИЙ  В  КАЗЫМСКОМ  ДИАЛЕКТЕ  ХАНТЫЙСКОГО  ЯЗЫКА  (НА  ПРИМЕРЕ  БЫТОВОЙ  ЛЕКСИКИ)

Герляк  Наталья  Андреевна

научный  сотрудник  отдела  хантыйской  филологии  и  фольклора

БУ  «Обско-угорского  института  прикладных  исследований  и  разработок,

РФ,  г.  Ханты-Мансийск

E-mail:  natasha-gerlyak@yandex.ru

ADAPTION   OF  LOANS  IN  A  KAZYMSKY  DIALECT  OF  THE  KHANTY  LANGUAGE  (ON  THE  EXAMPLE  OF  HOUSEHOLD  LEXICON)

Natalya  Gerljak

researcher  assistant  of  department  khanty  philology  and  folk

BI  «Ob-Ugric  institute  of  applied  researches  and  developments»,

Russia,  Khanty-Mansiysk

АННОТАЦИЯ

Статья  посвящена  исследованию  русского  сегмента  бытовой  лексики  хантыйского  языка.  Также  сформулированы  критерии,  в  соответствии  с  которыми  заимствуются  лексические  единицы,  а  затем  на  основе  этих  критериев  —  определены  степень  лексико-семантической  и  функционально-стилистической  адаптации  русских  слов  в  хантыйском  языке.

ABSTRACT

The  article  is  devoted  to  the  research  of  the  Russian  segment  of  household  vocabulary  of  the  Khanty  language.  Besides  the  work  represents  the  criteria,  according  to  which  the  lexical  items  are  borrowed,  and  then  on  the  ground  of  these  criteria  —  the  degree  of  lexical-semantic  and  functional-stylistic  adaptation  of  Russian  words  in  the  Khanty  language  is  defined.

Ключевые  слова:  Заимствование;  бытовая  лексика;  язык-преемник;  язык-посредник;  язык-реципиент;  адаптация;  фонетическая  адаптация;  семантическая  адаптация;  грамматическая  адаптация.

Keywords:  Borrowing;  household  lexicon;  language-successor;  inter-language;  goal  language;  adaptation;  phonetic  adaptation;  semantic  adaptation;  grammatical  adaptation.

Одним  из  распространенных  явлений  в  процессе  исторического  развития  языка  является  заимствование,  и,  в  частности,  оно  является  одним  из  универсальных  путей  пополнения  (расширения)  лексикона.

Традиционно  считается,  что  любое  заимствование  сопровождается  процессом  адаптации  (ассимиляции),  т.  е.  усвоением,  или  освоением,  заимствованной  единицы  системой  языка-реципиента.  Усвоенное  заимствование  «перестает  ощущаться  как  чужеродное  и  находит  свое  место  в  речевом  узусе  носителей  заимствующего  языка»  [3,  с.  32].  Именно  заимствования,  преломляя  в  процессах  адаптации  (освоения)  системные  явления  языка-преемника,  позволяют  взглянуть  сквозь  призму  языка-посредника  на  системные  соотношения  в  языке-реципиенте  на  уровне  разных  языковых  ярусов.

В  современном  хантыйском  языке  имеется  достаточно  большой  слой  заимствованных  слов.  Если  иметь  в  виду  относительно  новые  лексические  заимствования  (допустим,  последних  двух  столетий),  то  большая  их  часть  приходится  на  заимствования  из  русского  языка.  А  их  подавляющая  часть  —  это  лексика  бытовая,  т.  е.  слова,  обозначающие  предметы,  объекты  (преимущественно  материальные)  или  действия  (признаки),  так  или  иначе  связанные  с  повседневным  бытом  и  хозяйственной  деятельностью  [3,  с.  48].

Таким  образом,  в  статье  приводятся  результаты  исследования  русского  сегмента  бытовой  лексики  хантыйского  языка.  Необходимо,  на  наш  взгляд,  описать  основные  типы  русизмов  по  степени  их  смысловой  близости  к  соответствующим  исконным  словам.  Например,  слово  набирушка  в  значении  ‘небольшой  берестяной  кузов  для  сбора  ягод’  [1,  с.  62]  достаточно  адекватно  отражает  значение  хантыйского  слова  воньщуп  ‘берестяной  кузовок  для  сбора  ягод,  который  держат  в  руке’  [1,  с.  62],  и  потому  оба  слова  функционируют  в  современном  хантыйском  языке  как  абсолютные  синонимы.  Напротив,  исконное  слово  хинт  ‘большой  заплечный  берестяной  кузов  для  сбора  ягод’  [1,  с.  62]  обозначает  специфическую  реалию,  не  имеет  соответствующего  русского  аналога  (эквивалента),  хотя  бы  описательного  (к  примеру,  ‘большой  берестяной  кузов’),  и  потому  для  обозначения  соответствующего  предмета  используется  исконное  слово  хинт.  Можно  предположить,  что  в  хантыйский  язык  со  временем  войдут  в  качестве  заимствований  оба  слова  —  кузовок  (=воньщуп)  и  кузов  (=хинт)  для  обозначения  названных  двух  предметов.  Нужно  отметить,  что  появление  первого  названного  русского  слова  более  вероятно,  чем  второго.  Очевидным  образом  это  связано  с  тем  обстоятельством,  что  для  носителей  русского  языка  понятие  кузов  ассоциируется,  прежде  всего,  с  кузовом  машины,  а  слово  кузовок  должно  иметь  значение  «маленький  кузов  (машины)»  —  и  это  несколько  отличается  от  «аналогичных»  реалий  быта  ханты.

А  значит,  исследователю  важно  понять  и  сформулировать  критерии,  в  соответствии  с  которыми  заимствуются  лексические  единицы,  а  затем  на  основе  этих  критериев  —  определить  степень  лексико-семантической  и  функционально-стилистической  адаптации  слов  (в  нашем  случае  —  слов  русского  языка  в  хантыйском  языке).  Возвращаясь  к  анализу  названных  слов,  можно  сказать:  слово  набирушка  уже  полностью  адаптировано,  словосочетание  (которое  можно  рассматривать  как  сложное  слово)  берестяной  кузов  (в  значении  хинт)  —  адаптировано  частично,  а  слову  кузовок  —  еще  предстоит  адаптация.  Другими  словами,  нужно  выработать  классификацию  слов  типа  набирушка,  берестяной  кузов,  кузовок  в  хантыйскую  лексико-семантическую  систему  и,  тем  самым,  уточнить  языковой  статус  большинства  русских  лексических  заимствований  в  хантыйском  языке.

Слово  кәпна  ‘копна’  [1,  с.  50]  заимствовано  уже  в  советское  время,  когда  образовались  совхозы,  и  стали  заготавливать  сено  в  больших  количествах,  ставить  их  в  копны.  До  этого  ханты  не  занимались  разведением  крупного  рогатого  скота,  не  держали  лошадей,  а  если  и  ставили  небольшой  стог  сена  для  бытовых  нужд  (например,  для  производства  подстилок  для  обуви),  называли  его  просто:  сорум  турны  пай  ‘сухая  травяная  куча’  [1,  с.  50].

Сама  ткань  (шелк)  и  вещи  из  нее  (в  первую  очередь  —  одежда:  йεрмак  ухшам  ‘шелковый  платок’,  йεрмак  йεрнас  ‘шелковая  рубашка’)  появились  в  обиходе  у  ханты  очень  давно,  задолго  до  появления  русских,  и  слово,  возможно,  пришло  непосредственно  из  татарского  языка  (Южное  Приуралье,  где  в  древности  жили  предки  ханты,  —  это  самая  северная  область,  которой  касался  Великий  Шелковый  путь).  В.  Штейниц  считает,  что  слово  пришло  в  хантыйский  язык  из  коми-зырянского  [4,  с.  409]:  если  следовать  этой  логике,  то  вполне  вероятно,  что  коми-зырянский  был  языком-посредником:  слово  из  татарского  (или  другого  тюркского)  попало  в  русский  язык,  оттуда  —  в  коми-зырянский,  и  только  потом  —  в  хантыйский  язык.

Далее  разберем  вопрос,  о  каких  словах  идет  речь  в  контексте  обсуждаемой  темы.  Для  этого  представим  списком  выявленные  нами  заимствованные  слова  (источник  указывается  в  конце  определенного  ряда  слов).  Данный  список  дает  представление  и  о  количестве  заимствованных  единиц  бытовой  лексики  хантыйского  языка.  Обзор  тематики  русских  заимствований  позволяет  разделить  их  на  9  тематических  групп.

1.  Слова  из  сферы  охотничьего  промысла:  заимствованными  словами  являются  пушкан  ‘ружье’;  кўрăс  ‘грузило’;  пăтрән  ‘патрон’;  пистән  ‘пистон’  [1,  с.  52].  Следующие  сложные  слова  состоят  из  двух  корней:  один  из  них  —  заимствованное  слово,  второй  –  исконное  слово  хантыйского  языка  пушкан  пурмăсăт  ‘боеприпасы’  (букв.  ‘ружья  принадлежности’);  кăт  тўруп  пушкан  ‘двустволка’  (букв.  ‘двугорлое  ружье’);  пушкан  нёл  ‘дробь’  (букв.  ‘ружья  стрела’);  пушкан  тўр  ‘дуло’  (букв.  ‘ружья  горло’);  пунум  пушкан  ‘заряд’  (букв.  ‘положенное  ружье’);  пушкан  пўлуп  ‘пыж’  (букв.  ‘ружья  тряпица’);  пушкан  шойт  ‘шомпол’  (букв.  ‘ружья  хвост’);  тал  пăтрән  ‘гильза’  (букв.  ‘пустой  патрон’);  пăрщен  хот  ‘палатка’(букв.  ‘брезентовый  дом’)  [1,  с.  51—53].

2.  Слова  из  сферы  торговли,  услуг  и  сферы,  связанной  с  богатством,  роскошью,  деньгами:  лапка  ‘магазин’  (от  слова  ‘лавка’).  Следующие  сложные  слова  состоят  из  двух  корней:  один  из  них  —  заимствованное  слово,  второй  —  исконное  слово  хантыйского  языка  вән  лапка  ‘универмаг’  (букв.  ‘большой  магазин’);  лэтут  вән  лапка  ‘универсам’  (букв.  ‘продуктовый  большой  магазин’)  [1,  с.  54].

3.  Слова  из  сферы  строительства,  наименования  строений,  сооружений:  ампар  ‘амбар’;  кирмăщ  ‘кирпич’;  әкрат  ‘ограда’;  олюп  ‘олифа’;  пакрәп  ‘подполье’  (от  слова  ‘погреб’);  тўрпа  ‘труба’  [1,  с.  55—58].  Следующие  сложные  слова  состоят  из  двух  корней:  один  из  них  —  заимствованное  слово,  второй  —  исконное  слово  хантыйского  языка  хон  хот  ‘дворец’  (букв.  ‘царский  дом’  =  ‘дом  царя’);  кўснис  хот  ‘кузница’  (букв.  ‘кузнечный  дом’  =  ‘дом  кузнеца’);  карты  полт  ‘опилки’  (букв.  ‘железная  крупка’)  [1,  с.  55—58].

4.  Слова,  обозначающие  орудия  труда,  инструменты:  заимствованными  словами  являются  вўла  ‘вилы’;  пурли  ‘пешня’  (от  слова  ‘бур’)  [1,  с.  59—60].

5.  Слова,  обозначающие  разные  виды  посуды  и  столовых  приборов:  панка  ‘банка’;  питән  ‘бидон’;  кўршка  ‘кружка’;  ăстăкан  ‘стакан’;  тас  ‘таз’;  ветра  ‘ведро’;  пәщка  ‘бочка’.  Следующие  сложные  слова  состоят  из  двух  корней:  один  из  них  —  заимствованное  слово,  второй,  иногда  третий  —  исконные  слова  хантыйского  языка  саккар  пунты  ан  ‘сахарница’  (букв.  ‘сахар,  ложить,  чашка’);  шай  пўт  ‘чайник’  (букв.  ‘чая  котел’);  шай  ан  ‘чашка’  (букв.  ‘чая  чашка’)  [1,  с.  61—62].

6.  Слова,  обозначающие  разные  продукты,  в  т.  ч.  —  продукты  питания:  заимствованными  словами  являются  калащ  ‘калач’;  кăртәпка  ‘картофель’;  кўрпа  ‘крупа’;  саккар  ‘сахар’;  суӆ  ‘соль’;  варәк  ‘творог’;  шай  ‘чай’  [1,  с.  62—65].

7.  Слова,  обозначающие  одежду,  обувь,  постельные  принадлежности:  пўпайка  ‘фуфайка’;  катанка  ‘валенки’  (от  слова  ‘катаный’);  сопек  ‘сапог’  [1,  с.  66—68].  Следующее  сложное  слово  состоит  из  трех  корней:  третий  —  заимствованное  слово,  первый  и  второй  —  исконные  слова  хантыйского  языка  усум  хир  пәтăшка  ‘подушка’  (букв.  ‘изголовья  мешок  +  подушка’),  но  чаще  эти  слова  употребляются  отдельно:  исконное  усум  хир  ‘подушка’  и  заимствованное  слово  пәтăшка  ‘подушка’  [1,  с.  67].

8.  Слова,  обозначающие  мебель:  заимствованными  словами  являются  сŏнтәк  ‘сундук’;  кăмот  ‘комод’;  тиван  ‘диван’;  нури  ‘нары’  [1,  с.  69].

9.  Слова,  обозначающие  материалы  и  разные  предметы,  используемые  в  быту:  пăрщен  ‘брезент’;  щос  ‘будильник’  (от  слова  ‘часы’);  лампа  ‘лампа’;  щәранька  ‘спичка’  (от  слова  ‘сера/  сернистый’)  [1,  с.  70].  Следующие  сложные  слова  состоят  из  двух  корней:  один  из  них  —  заимствованное  слово,  второй  —  исконное  слово  хантыйского  языка  вескалăты  ут  ‘весы’  (букв.  ‘(что-либо)  взвешивать  нечто’);  сăтин  сух  ‘сатин’  (букв.  ‘сатиновый  материал’)  [1,  с.  71].

Заимствования  из  других,  кроме  русского,  языков  (древние  заимствования)  из  тюркских  языков:  хомщи  ‘кнут’  [1,  с.  73],  в  тюркских  языках  есть  слово  камча/  хомча  ‘кнут’.  Русский  язык  также  заимствовал  слово  камча  из  тюркских  языков. 

Таким  образом,  адаптация  заимствованных  лексем  заключается  в  уподоблении  самых  разнообразных  языковых  характеристик  заимствуемых  лексем  характеристикам  исконных  единиц  заимствующего  языка  и  предполагает  несколько  аспектов.  Нам  представляется  возможным  выделить  такие  аспекты  адаптации  иноязычной  лексики  в  хантыйском  языке  как  фонетический,  семантический,  грамматический. 

Фонетическая  адаптация  состоит  в  звуковых  изменениях  заимствованной  единицы  с  течением  времени  в  соответствии  с  фонетическими  законами  принимающего  языка.  Однако  вопрос  заключается  в  том,  рассматривать  ли  подобные  изменения  как  составную  часть  процесса  адаптации  или  как  развитие  фонетического  облика  уже  адаптированного  слова  в  системе  принявшего  его  языка.  Данный  вопрос  остается  открытым.  Поскольку  мы  рассматриваем  функционирование  заимствованной  лексики  в  письменной  речи,  то  фонетическая  адаптация  иноязычного  слова  будет  отражаться,  в  первую  очередь,  в  его  орфографическом  облике  [2,  с.  143].  Таким  образом,  мы  можем  говорить  о  графико-орфографической  адаптации  заимствований  в  хантыйском  языке.

Семантическая  адаптация  —  весьма  сложный  для  анализа  аспект.  Известно,  что  любая  полисемантичная  языковая  единица  заимствуется  лишь  в  одном  из  ее  значений.  Именно  это  явление  лежит  в  основе  семантической  ассимиляции.  Представляется,  что  дальнейшие  изменения,  происходящие  в  семантической  структуре  заимствованной  языковой  единицы,  следует,  скорее,  признать  фактом  развития  значения  данной  единицы  в  рамках  новой  языковой  системы,  а  не  признаком  адаптации  [2,  с.  144].

Степень  грамматической  (а  также  и  словообразовательной)  адаптации  определяется  соответствием  внешнего  облика  заимствованного  слова  морфологическим  (или  словообразовательным)  моделям  языка-реципиента.

Итак,  совершенно  определенно  можно  говорить  о  наличии  русского  сегмента  бытовой  лексики  хантыйского  языка.  Основными  критериями  заимствования  являются  осознание  потребности  в  новом  слове,  наличие  семантических  лакун  в  принимающем  языке  и,  одновременно,  стремление  «встроить»  новое  слово  в  уже  сложившуюся  структуру.  Поскольку  эта  структура  —  сложная,  разно-уровневая,  постольку  заимствуемое  слово  может  подвергнуться  адаптации  «с  разных  сторон».  Другими  словами,  заимствованные  из  русского  языка  слова  достаточно  сильно  различаются  по  характеру  и  степени  адаптации  в  хантыйском  языке.

Список  литературы:

1. Кононова  С.П.  Русско-хантыйский  тематический  словарь  (казымский  диалект):  Пособие  для  учащихся  старших  классов  и  колледжей.  —  СПб.:  филиал  изд-ва  «Просвещение»,  2002.  —  216  с.
2. Мухин  С.В.  Соотношение  понятий  ассимиляция  и  натурализация  заимствований  //  Теория  и  практика  лексикологических  исследований:  Вестник  МГЛУ.  —  2007.  —  Вып.  532.  —  С.  140—149.
3. Чекалина  Е.М.,  Ушакова  Т.М.  Лексикология  французского  языка.  —  СПб.:  Изд-во  СПбУ,  1998.  —  236  с.
4. Steinitz  W.  Dialektologisches  und  Etimologisches  Wörterbuch  der  ostjakischen  Sprachen.  1—13.  Berlin,  1966  —  1991.  S.  409.