«ПИСЬМА  ИЗ  ЛОНДОНА»  П.И.  МАКАРОВА:  ТРАВЕЛОГ  КАК  ФОРМА  ЛИТЕРАТУРНОЙ  ПОЛЕМИКИ

Мамуркина  Ольга  Викторовна

канд.  филол.  наук,  доц.  кафедры  литературы  и  русского  языка  Ленинградского  государственного  университета  им.  А.С.  Пушкина,

РФ,  г.  Санкт-Петербург

E-mail:  elkala@inbox.ru

“LETTERS  FROM  LONDON”  BY  P.I.  MAKAROV:  TRAVELOGUE  AS  A  FORM  LITERARY  POLEMIC

Olga  Mamurkina

candidate  of  Philological  Sciences,  Associate  Professor  at  the  Department  of  Russian  Language  and  Literature,  Leningrad  State  University  named  after  A.S.  Pushkin,  Russia,  Saint-Petersburg

АННОТАЦИЯ

Целью  исследования  является  анализ  жанрово-композиционных  особенностей  травелога  как  инструмента  литературной  полемики.  В  статье  рассматривается  хронотопическая  структура  и  содержательные  особенности  «Писем  из  Лондона»  П.И.  Макарова,  маркирующие  проявление  полемического  идеологического  контекста  в  русской  литературе  конца  XVIII  —  начала  XIX  в.  Показано,  что  автор  пародирует  основные  принципы  поэтики  сентиментализма,  генерируя  особое  пространство  и  дискретное  время,  а  также  критикуя  интертекстуальность  как  прецедентный  феномен. 

ABSTRACT

The  task  of  the  research  is  to  analyze  the  genre  and  compositional  characteristics  of  the  travelogue  as  a  tool  of  literary  controversy.  The  article  discusses  the  chronotopic  structure  and  content  of  «Letters  from  London»  by  P.I.  Makarov,  that  marks  the  manifestation  of  a  polemical  ideological  context  in  Russian  literature  of  the  late  XVIII  —  early  XIX  century.  It  is  shown  that  the  author  parodies  the  basic  principles  of  sentimentalistic  poetics,  generating  a  special  space  and  discrete  time,  as  well  as  criticizing  the  precedential  phenomenon  of  intertextuality.

Ключевые  слова:  русская  литература  XVIII  в.;  травелог;  хронотоп;  интертекстуальность;  пародия;  литературная  полемика.

Keywords:  Russian  literature  of  the  XVIII  century;  travelogue;  chronotop;  intertextuality;  parody;  literary  controversy.

Рубеж  XVIII—XIX  в.  —  переходный  период  в  истории  развития  русской  литературы;  словесность  накапливала  художественные  формы,  оставаясь  при  этом  транслятором  государственной  идеологии,  средством  образования  и  просвещения.  Как  подчеркивает  Т.В.  Мальцева,  литературная  полемика  выступала  одним  из  моделирующих  элементов  культурного  пространства:  «все  самые  значительные  произведения  литературы  XVIII  века  связаны  между  собой  полемическим  идеологическим  контекстом»  [5,  c.  4].  В  этих  условиях  особое  значение  приобретала  дискуссия  о  путях  развития  литературы  и  ее  значимых  направлениях;  на  рубеже  столетий  таким  дискуссионным  пространством  стал  сентиментализм,  а  одним  из  текстов,  полемически  осмысляющих  данный  комплекс,  являются  «Письма  из  Лондона»  П.И.  Макарова. 

Петр  Иванович  Макаров  (1764—1804),  переводчик,  издатель  журнала  «Московский  Меркурий»,  известен  профессиональному  сообществу  исследователей  русской  литературы  конца  XVIII  —  начала  XIX  в.  прежде  всего  как  писатель,  опубликовавший  в  1803  г  «Письма  из  Лондона»  («Россиянин  в  Лондоне,  или  письма  к  друзьям  моим»),  —  сочинение,  написанное  по  следам  поездки  в  английскую  столицу  в  1795  г.  Данный  текст,  на  первый  взгляд,  соответствует  традиционной  парадигме  путевой  литературы  указанного  периода  и  сложившейся  практике  описания  путешествий.  Вместе  с  тем,  «Письма…»  —  сочинение  очевидно  полемичное,  пародирующее  основные  принципы  сентиментализма.

Эпистолярная  модель  организации  текста,  призванная  упорядочить  его  композиционную  структуру,  является  достаточно  распространенной  —  обращение  к  реальному  или  вымышленному  адресату  позволяет  создать  иллюзию  обратимости  коммуникации.  «Письмо,  будучи  устойчивым  жанровым  образованием,  обладает  строгими  и  обязательными  формальными  характеристиками  (облигаторные  обращение  и  подпись,  часто  —  указание  даты  и  адреса).  Переписка  как  последовательность  писем  представляет  собой  <...>  цельный  текст,  который  членится  на  однородные,  однотипные  элементы-микротемы»  [8,  с.  58].  Иными  словами,  «жанровая  номинация  «эпистолярий»  предполагает  наличие  устойчивой  композиционной  структуры,  единицей  которой  является  письмо,  соотносимое  в  этом  отношении  с  дискретно-анналистической  записью  дневника»  [6,  c.  76]. 

Анализируемый  эпистолярий  содержит  четыре  письма,  три  из  которых  датированы  (16  и  23  августа,  3  сентября).  Адресат  писем  —  «друзья»  автора,  ответные  послания  отсутствуют.  Ключевой  образ  «Писем…»  —  Лондон,  о  чем  Макаров  заявляет  с  первых  строк:  «Колумбовы  спутники,  увидя  Америку,  кричали:  берег,  берег!  а  я,  приближаясь  к  Лондону,  твердил  тихонько:  Лондон!  Лондон»  [4,  c.  500].  Если  следовать  за  Н.Л.  Лейдерманом  в  его  трактовке  жанра  как  специфического  образа  мира  [3],  то  с  очевидностью  можно  выделить  хронотопические  координаты  этого  образа:  пространственные  и  временные. 

Традиционное  пространство  сентименталистского  текста  —  идиллическое,  домашнее,  локализованное,  превращается  у  Макарова  в  размытое,  туманное,  урбанизированное,  болезненно  искаженное:  «представьте  себе  два  города  и  несколько  деревень,  которые,  беспрестанно  распространяясь,  напоследок  сложились  и  составили  один  Лондон.  С  тех  пор  сей  город  страшно  прибавляется»  [4,  c.  501].  Пространство  города  названо  пропастью  —  эсхатология  его  расширения  необратима.

Концептуализация  образа  пространства  осуществляется  по  нескольким  направлениям:  город-мираж  (туман),  город-тюрьма  (Л.В.  Прохорова  [7]),  город-притон,  город-трактир.  «Лондон,  лежащий  на  плоском  месте  —  покрытый  вечным  туманом  —  не  радует  издали  взоров  путешественника»  [4,  c.  500].  В  письме  от  3  сентября  приводятся  выдержки  из  газет,  заключая,  что  Англия  наполнена  ворами;  в  Лондоне  свыше  шести  тысяч  трактиров,  а  описанию  местных  «девок»  и  отведено  несколько  обширных  абзацев.  Лексические  единицы,  составляющие  семантическое  поле  пространства,  отличаются  потенциальной  гиперболизацией:  «город  преобширный»,  «преширокая  улица»,  «огромных  домов»,  «улицы  …  чрезвычайно  широки»,  «лавки  с  большими  стеклянными  дверьми»,  «гуляю…  по  пространному  зеленому  парку»  [4]. 

В  заключительном  эпизоде  «Писем…»  пространство  свернуто  в  точку  через  актуализацию  топоса  дома:  «Что  может  быть  лучше  домашнего  очага»  [4,  c.  515].  Таким  образом,  системообразующая  для  травелога  дихотомия  «свое-чужое»  обретает  сакральный  смысл,  идею  центра,  равно  как  и  «осознанное  или  неосознанное,  но  неистребимое  стремление  человека  вернуться  к  нему»  [1].

Временная  организация  повествования  также  отличается  дискретностью.  Как  уже  отмечалось,  три  датированных  письма  относятся  к  середине  августа  —  началу  сентября  1795  г.,  когда  Макаров  «почти  без  средств  отправился  в  Лондон  и  прошел  пешком  часть  Англии»  [2].  Судя  по  письму  от  16  августа,  в  Лондон  он  прибыл  двумя  днями  ранее,  14  августа  1795  г.  Следующее  письмо  от  23  августа  содержит,  пожалуй,  наиболее  важный  с  точки  зрения  анализа  литературной  полемики  фрагмент;  по  сути,  оно  представляет  собой  сложное  интертекстуальное  единство,  пародирующее  ведущие  принципы  сентименталистской  прозы. 

Очевидно,  что  с  первых  строк  Макаров  эксплицитно  пародирует  ключевые  доминанты  дескриптивной  поэтики  сентиментализма:  принципы-штампы  описания  природы,  особенности  обобщенно-идеализированной  характеристики  возлюбленной,  отсылка  к  традициям  прециозной  литературы,  представленной  творчеством  Мадлен  де  Скюдери  (1607—1701,  романы  «Артамен,  или  Великий  Кир»  и  «Клелия»):  «Вам,  конечно,  странно  покажется  (здесь  и  далее  курсив  наш  —  О.М.),  что  я  по  сию  пору  не  гуляю  по  какому-нибудь  прекрасному  и  пространному  загородному  парку,  не  сижу  на  мягкой,  зеленой  траве  —  при  меланхолическом  свете  луны,  под  шумом  искусственного  каскада  —  не  слагаю  в  голове  своей  систем  о  строении  мира  или  о  судьбе  человечества;  не  поручаю  зефирам  нести  мои  чувствования,  мои  вздохи  к  богине  этого  рая,  молодой,  прелестной  англичанке  —  белокурой,  нежной,  томной,  чувствительной  —  с  голубыми  глазами,  с  правилами,  достойными  героинь  добренькой  Скюдери,  с  сердцем  мягким,  как  воск  на  солнце…»  [4,  c.  505].  Затем  объектом  критики  становится  детализированное  повествование  —  псевдодокументальный  нарратив,  заимствованный  литературой  из  повседневной  практики  письма:  «…не  описываю  зданий,  статуй,  картин,  монументов,  редкостей,  произведений  искусств  и  натуры;  не  рассуждаю  о  правлении,  о  министерстве,  о  политике,  о  торговле,  о  законах  Англии…»  [4,  c.  505].

Вслед  за  этим  Макаров  обозначает  авторскую  интенцию:  «…намерен  говорить  только  о  том,  что  действительно  со  мною  случилось,  —  о  том,  что  видел  своими  глазами  и  в  чем  уверился  своим  умом»  [4,  c.  505—506],  а  также  свое  отношение  к  интертексту  как  прецедентному  феномену:  «не  хочу  собирать  контрибуций  со  всех  авторов  старых  и  новых,  мёртвых  и  живых;  не  хочу  тиранить  воображения  своего  для  того,  чтобы  написать  вам  роман»  [4,  c.  506].  Наконец,  автор  рассуждает  о  жанровой  модели  путешествия,  его  целевой  установке:  «к  чему  служат  все  те  путешествия  (кроме,  однако  ж,  Стернова),  которые  называются  сентиментальными?  Не  они  ли,  воспламеняя,  обольщая  ум  и  сердце,  отвлекают  гражданина  от  отечества,  от  родственников,  от  друзей;  заставляют  его  гоняться  за  мечтательными  удовольствиями  и  лишают  настоящих?»  [4,  c.  506].  Макаров  беспощадно  высмеивает  ключевые  интертекстуальные  парадигмы,  которым  следуют  большинство  писателей-сентименталистов:  обращение  к  готической  литературе  и  творчеству  Анны  Радклиф  («Удольфские  тайны»):  «великие  приключения  нравятся  молодому  человеку:  он  думает,  что  найдет  везде  чудеса  Удольфского  замка»;  образу  Дон  Кихота  и  наследию  Сервантеса  («освободить  какую-нибудь  Дульцинею»)  и  Руссо:  «сделает  связь  с  двадцатью  Элоизами»  [4,  c.  506].

Записки  о  путешествиях,  по  мнению  Макарова,  должны  быть  полезными  путеводителями:  «мы  имеем  много  путешествий  <…>,  а  ни  одного  такого,  которое  неопытному  посетителю  чужих  земель  могло  бы  служить  вместо  наставника:  он  знает  еще  до  приезда  своего  в  Лондон,  что  есть  там  зала  Вестминстерская,  Лондонская  башня,  церковь  Святого  Павла;  а  как  ему  сначала  расположить  свою  жизнь,  в  каком  круге  людей  искать  знакомства,  каких  удовольствий  или  неприятностей  ожидать  должно,  то  совершенно  ему  не  известно»  [4,  c.  506].

Таким  образом,  «Письма  из  Лондона»  П.И.  Макарова  представляют  собой  травелог,  реализованный  в  жанровой  форме  эпистолярия,  в  котором  на  формальном  и  содержательном  уровне  закодирован  полемический  контекст.  Эксплицитной  формой  выражения  литературной  полемики  является  фрагмент  письма  от  23  августа  1795  г.,  в  котором  пародийному  осмеянию  подвергаются  ключевые  принципы  поэтики  сентиментализма.  Иными  словами,  сочинение  Макарова  органично  вписывается  в  общий  контекст  эпохи,  подтверждая  тезис  о  ее  полемико-идеологической  направленности.

Список  литературы:

1. Бортникова  А.Е.  Топос  дома  в  культурном  пространстве  бытия  “genius  loci”  —  [Электронный  ресурс].  —  Режим  доступа:  http://grani3.kznscience.ru/data/documents/1_Bortnikova.pdf  (Дата  обращения  05.07.2015).
2. Лейбман  О.Я.  Макаров  Петр  Иванович  //  Словарь  русских  писателей  XVIII  века  —  [Электронный  ресурс].  —  Режим  доступа:  http://lib.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=1007  (Дата  обращения  15.07.2015).
3. Лейдерман  Н.Л.  Теория  жанра:  Исследования  и  разборы.  —  Екатеринбург,  2010.  —  904  с.
4. Макаров  П.  Письма  из  Лондона  //  Ландшафт  моих  воображений:  Страницы  прозы  русского  сентиментализма  /  сост.,  авт.  вступ.  статьи  и  примеч.  В.И.  Коровин.  —  М.:  Современник,  1990.  —  623  с.  —  С.  500—516. 
5. Мальцева  Т.В.  Литературная  полемика  и  жанр  комедии  в  русской  литературе  XVIII  —  начала  XIX  в.:  дис.  ...  д-ра  филол.  наук.  —  СПб.,  2001.  —  320  с. 
6. Мамуркина  О.В.  Художественный  нарратив  в  путевой  прозе  второй  половины  XVIII  века:  генезис  и  формы:  дис.  ...  канд.  филол.  наук.  —  СПб.,  2012.  —  188  с. 
7. Прохорова  Л.С.  Лондонский  городской  текст  русской  литературы  первой  трети  XIX  века:  дис.  ...  канд.  филол.  наук.  —  Томск,  2005.  —  194  с.
8. Рогинская  О.О.  Эпистолярный  роман,  поэтика  жанра  и  его  трансформация  в  русской  литературе:  дис.  ...  канд.  филол.  наук.  —  М,  2002.  —  237  c.