МИГРАЦИЯ В РОССИИ НАЧАЛА XX ВЕКА. МИРООЩУЩЕНИЯ ЭМИГРАНТОВ

Трудноразрешимой и сложной проблемой в истории нашего государства остается русская эмиграция 1917-1920 годов. Это было массовое явление, пагубно сказавшееся на благосостоянии нашей страны, ее граждан и самих эмигрантов. Она стала заложницей политических и экономических процессов, обусловленных падением монархии, Октябрьской революцией, реконструкцией гражданского строя и последовавшей за ними Гражданской войной. Все перечисленные политические события послужили стимулом для оттока людей из страны, наложили на эмиграцию неизгладимый отпечаток, политизировали ее. Впервые в истории появляется понятие с ясной политической окраской — «белая эмиграция».  При этом из всего огромного количества эмигрировавших граждан Российской империи, вольно или невольно оказавшихся за рубежом, только около 150 тысяч включились в антисоветскую деятельность.

Данные о количестве эмигрировавших россиян в 1917–1920-х годах достаточно противоречивы. Так, например, после Октябрьской революции и Гражданской войны по мнению Лиги Наций оставило 1 миллион 160 тысяч человек, когда по сводкам Американского Красного Креста в 1920 году численность эмигрантов составляла 1 миллион 966 тысяч 500 человек. В целом, покинуло Россию около 2-ух, 2-ух с половиной миллионов людей.

Период оттока людей из страны можно разделить на шесть этапов. Первый – это, уход германских войск с территории Украины в начале 1919 года, спровоцировавший поток беженцев. Второй–   реакция на эвакуацию французских войск с Юга России в марте 1919 года. Третий и четвертый связаны с уходом с северной части России войск США и Великобритании и эвакуацией Вооруженных сил генерал-лейтенанта А.И. Деникина с Юга России из Новороссийска в феврале 1920 года. Самый массовый этап эмиграции выпал на ноябрь 1920 года, когда Русская армия армии генерал-лейтенанта П.Н. Врангеля ушла из Крыма в Константинополь. Россию в те дни покинуло примерно 70 тысяч военных и эвакуировалось около 80 тысяч гражданских лиц. И, заключительный, шестой этап эмиграции вызван поражением войск адмирала А.В. Колчака и эвакуацией японской армии из Приморья в 1920–1921 годах.

Революция, как изменение существующего политического, экономического и общественного строя, затронула всех без исключений. Поэтому эмиграция начала XX века включает в себя представителей многих социальных групп.

Самые первые эмигранты, появившиеся за границей, были яркими представителями рухнувшего дореволюционного, самодержавного строя. Это, титулованная аристократия и высшее чиновничество, а также провинциальные дворянство и крупное чиновничество.

Октябрьская революция разрушила капиталистические устои в стране, поэтому представители крупной и средней буржуазии составили второй по величине социальный слой русской эмиграции.

Третьей частью эмигрантов были профессиональные военные. Они состояли из кадровых офицеров царской армии и так называемых «офицеров военного времени», составлявших к концу Первой мировой войны основную часть командного состава действующей армии. Также туда входили студенты университетов и разночинцы со средним образованием, призванные на военную службу в 1914–1918 годах и направленные в школы прапорщиков (количество таких младших офицерских чинов в Русской армии, к концу первой мировой войны, выражалось шестизначным числом).

В 1917–1920 годах «Офицеры военного времени» стали ядром белой армии и сражались три года подряд в гражданской войне под командованием Деникина, Врангеля, Колчака, Алексеева, Каппеля, Миллера, Юденича.

«Белое» движение потерпело сокрушительное поражение. В результате большая часть офицерского состава вынуждена была бежать за рубеж. Именно на этих офицеров в течение долгих лет опирались активные антисоветские элементы. Их привлекали для шпионских и диверсионных операций на территории СССР белые генералы Кутепов, Миллер и Туркул.

Революция и Гражданская война разделили офицерский корпус на два противоборствующих блока. Одни поверили идеалам молодой Советской республики, участвовали в создании Красной Армии и передали свой опыт и все свои специальные знания революционным массам. Их было немало! Однако, события Октябрьской революции вынудили большинство офицеров царской армии и флота перейти в антисоветский лагерь.  

Объясняется это тем, что при новом общественно-политическом строе они теряли специфические привилегии, присущие замкнутому офицерскому сословию царских времен. Это сословие считало себя высшим из всех существующих. Превосходство его над всеми прививалось будущим офицерам с первых курсов.

Донские, уральские, забайкальские, кубанские, амурские и уссурийские казаки также считали привилегированным сословием. Потеряв социальную автономию большая их часть эмигрировала, и разлетелась по всему миру— Европа, Америка, Западный Китай, Персия и Маньчжурия стали их прибежищем.

То, что представители либеральной интеллигенции оказались в числе эмигрантов, является скорее недоразумением, чем закономерностью. Врачи, учителя, архитекторы, артисты, известные журналисты, инженеры, ученые, художники и музыканты познали удел эмиграции. И это, несмотря на то, что до революции их главной целью и смыслом жизни было служение народу.

Так получилось из-за того, что большинство из них обладало поверхностными знаниями об учении Карла Маркса, многие и вовсе не слышали о нем. Они не владели элементарными познаниями о социальных законах развития общества и попросту не поняли революцию. Октябрьский переворот они восприняли как временное явление, как очередную смену власти, которая продлится несколько недель или, в крайнем случае, несколько месяцев. Они верили, что все нормализуется.

Революция отняла у них положение «интеллектуальной аристократии». Они считали себя в праве руководить духовным развитием русского народа, но свое равенство с ним признавать не пожелали. Голод, холод, разруха- все, что присуще было данному этапу, испугало их. Не задумываясь о глубинных причинах этих процессов, они попросту бежали из страны.

Октябрьскую революцию представители эмигрировавшей интеллигенции восприняли как катастрофу еще и потому, что изначально они были ближе к буржуазии, чем к крестьянству и пролетариату. При всех своих идеалистических намерениях духовно развивать простой люд, интеллигенты больше тяготели к буржуазному образу жизни. А также многие из них находились в прямой материальной зависимости от Государственного аппарата Империалистической России и денежной аристократии. Мир, в их понимании, рушился.

Редкие единицы эмигрировавших аристократов, буржуа, офицеров и интеллигентов имели заграницей недвижимость и счета в банке, которые позволили бы сносно существовать вне пределов России. Некоторые из них смогли временно устроить свою жизнь более или менее сносно: одним помогли старые заграничные знакомства, другим — знание в совершенстве иностранных языков, в частности английского и французского. Кто-то попал в расставленные искусной рукой сети иностранных разведок, продал свою честь за фунты, франки, доллары и зажил привольной для «беженца» жизнью. Остальные вынуждены были превратиться в низкоквалифицированных пролетариев, а именно: сторожей, уборщиков, грузчиков, шоферов, шахтеров, швейцаров.

Теперь они перешли фактически по роду своей работы на положение пролетариев, но сохранили при этом свой прежний менталитет, свою психологию. Они верили в Россию, свободную от большевиков; они воображали, что вскоре вернутся на Родину в прежнем качестве и займут подобающее им место. Свое падение и унижение они воспринимали весьма болезненно, но считали его временным. Привыкнув к сытой жизни, стабильности и надежности своего существования до революции, эмигранты чувствовали себя униженными и оскорбленными на чужбине, поэтому не считали нужным «прорастать» в структуру пролетариата, отгородились непроницаемой психологической стеной от окружающего их мира.

В реальности никому не было дела до того какими способностями обладали выходцы из России, каким воспитанием, умом, образованием — эти качества не определяли их положение в пролетарском обществе. Законы капиталистического мира гласили, что положение в классовом обществе определяется исключительно материальными ценностями, а ими, как говорилось выше, не располагало большинство русских эмигрантов. Не став своими на чужбине, белые эмигранты относились крайне негативно к стране, в которой жили. Эта неприязнь проявлялась по-разному: начиная от простого ворчания и кончая бешеной злобой ко всему, что носило на себе печать данной страны и данного народа.

Во многих городах, где эмигранты оставались на постоянное жительство, образовывались целые эмигрантские кварталы, люди, в большинстве своем, замыкались в своем узком кругу, чурались местного населения и старались не смешиваться с ним. После работы эмигранты возвращались в свой мирок, в котором понимали друг друга с полуслова, мыслили и рассуждали одинаково, оперировали одними и теми же понятиями и исповедовали один и тот же «символ веры».

В свой «символа веры» эмигранты заложили убежденность в том, что коммунистическая идея — это мировое зло, что Октябрьская революция уничтожила прежнюю Россию, но власть большевиков рано или поздно будет разрушена, Россия освободится от коммунистической химеры, ее ждет светлое будущее, а белые эмигранты, примут активное участие в ликвидации большевизма и в деле построения новой России. Свою жизнь в эмиграции большинство воспринимало как временную трудность, сон, который вот-вот закончится. Таким образом, белая русская эмиграция четко определила своего классового врага и верила в возможность возврата в дореволюционную эпоху.

Кипящую вокруг жизнь эмигранты игнорировали. Поэтому, многие, прожив десятилетия в чужой стране, не знали ее экономики, ее истории, не интересовались культурой и бытом народа, среди которого находились десятилетиями.

Никакие этические соображения не останавливали врангелевских офицеров, когда они массово вступали в ряды фашистских повстанцев в Испании, когда участвовали в подавлении коммунистического восстания в Болгарии, когда в составе «охранного корпуса» уничтожали партизан в Югославии.

Во время Второй мировой войны некоторые эмигранты (к счастью, их было непринципиально много) решили, что пришел час поквитаться с большевиками, освободить Россию от «коммунистической чумы». Бывшие офицеры добровольно вставали в ряды гитлеровской армии, участвовали в массовых расправах на оккупированной территории.

Справедливости ради нужно заметить, что не все представители русской эмиграции жаждали реванша любой ценой. Первые робкие попытки вернуться на Родину были отмечены еще в 20-х годах. Яростное непризнание Советской власти сменялось сомнениями в необходимости продолжения борьбы с нею. Желание воссоединиться со своим народом, послужить ему верой и правдой привело к тому, что люди решались возвращаться. Вот только немногая часть, самая известная: вернулись поэт Агнивцев, писатели Алексей Толстой и Скиталец, генерал Слащев.

Поворотным моментом в отношении к Советской России большинства эмигрантов стала дата 22 июня 1941 года. Быстрое продвижение немецких войск вглубь страны, зверства фашистов на оккупированной территории, участие во всем этом некоторой части вчерашних друзей по несчастью вызвали неизбежные изменения в настроениях тех эмигрантов, которые не приняли в свое время позицию оголтелого отторжения Советской власти, не встали на путь терроризма, поддержки фашиствующих элементов, не занимались неистовой пропагандой и подстрекательством. Жестокое война стала катализатором, она ускорила положительные процессы в эмигрантской среде: люди прониклись духом патриотизма, забыли прежние обиды, отставили в сторону свои амбиции, отбросили антисоветские настроения. Стало очевидным, что народ выбрал для себя Советскую власть, защищает с ожесточением независимость родной земли, и так будет и впредь.

Эмигранты проживали в основном в оккупированных странах, там зверствовало гестапо, лишение свободы и казни практически сводили к нулю прямые попытки помочь своей стране. Однако, сочувствующие нашли способы посильной борьбы с врагом. Французское Сопротивление пополнилось героически сражавшимися русскими, эмигранты оказывали помощь подполью одеждой, продовольствием, медикаментами. Некоторые русские прятали у себя дома бежавших из немецких лагерей узников и молодежь, депортированную из СССР для принудительных работ.

Для многих эмигрантов в огне войны сгорели прежние ненависть, обиды, заблуждения, пришло осознание того, что нелепо жить отдельно от своей страны, от своего народа, от своей культуры. Возвращение на Родину стало не просто мечтой, а насущной необходимостью. Прежние терзания и страхи ушли. Они возвращались домой.

Список литературы:

1. Борис Александровский «Из пережитого в чужих краях. Воспоминания и думы бывшего эмигранта»

2. Политическая история русской эмиграции: 1920-1940 гг. URL:http://zarubezhje.narod.ru/texts/chss_0400.htm (дата обращения 10.12.2016 г.)

3. Юрий Цурганов «Белоэмигранты и Вторая мировая война. Попытка реванша».