СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ МЕТОДОЛОГИИ ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ

Вопросам методологии лингвистической экспертизы посвящено много исследований, однако единая методика решения экспертных задач с применением методов и средств, разработанных в различных направлениях теоретической и прикладной лингвистики отсутствует. Отсутствует и четкая система предписаний по выбору методов, направленных на решение конкретных экспертных задач. По мнению Е.И. Галяшиной, необходимо создание единого и общепринятого сертифицированного научно-методического обеспечения судебной лингвистической экспертизы, базирующегося на методах, соответствующих принципам судебно-экспертной деятельности, допустимость которых для использования в судопроизводстве не вызывает сомнений [6, с. 35].

Продолжая тему совершенствования методологии лингвистической экспертизы, следует привести некоторые аспекты классификации судебных лингвистических экспертиз. Определенный интерес представляет выделения разновидностей лингвистических экспертиз по критерию установившейся практики анализа языкового материала в том или ином виде исследования. В частности, логично классифицировать их на следующие подгруппы:

1. Экспертизы, основанные на применении стандартных, апробированных методов анализа, признанных экспертным сообществом результативными на основе практической деятельности: методы лексического анализа (семантического, стилистического, этимологического). Модельным образцом применения методов такого рода предлагается считать аргументацию о наличии в семантике лексемы жид в экспертизе А.Н. Баранова и Ю.А. Сафоновой [3, с. 129].

2. Экспертизы, построенные на принципе модификации стандартного метода. Основой такого вида экспертиз становятся лексикографические методы, применяемые к базе словарей лексики, выходящей за рамки литературного языка (бранной, просторечной, жаргонной и др.).

В качестве дополнения метода перспективным представляется метод введения новых исследовательских конструктов, в частности, лингвоконцентра. Лингвоконцентр представляет собой конструкт, предназначенный для маркирования культурного содержания в периферийных языковых континуумах (арго, сленге). Теория лингвоконцентров опирается на теорию концептов, несколько модифицируя ее; в основе построения те же принципы: центр-периферия; внутренний-внешний концентры [8].

3. Экспертизы, основанные на методологии, примененной в аналогичной процедуре; например, в отношении анализа призывов имеется разработанная А.Н. Барановым методика на основании теории речевых актов [3].
4. Экспертизы, основанные на методе пробного арсенала методик: метод соединения используемых стилеметрических методик: средняя длина слова, длина предложения, употребление дискурсивных слов [3]; методика выявления фоносемантической проекции текста, построение его частотного словаря, анализ типичных ошибок и другие.
5. Экспертизы, вводящие в экспертный оборот новые теоретические основания, заимствуя их из теории переводческих трансформаций.

Итак, лингвистические экспертизы можно различать по степени стандартности или нестандартности методов, применяемых в процессе их проведения. Представляется оправданной точка зрения, в соответствии с которой методы могут классифицироваться по уровню уменьшения стандартности методологии; включение новых элементов должно быть основано на модифицированных и апробированных процедурах для получения надежных и стабильных результатов [10].

Анализ экспертной практики показывает, что, несмотря на достаточно большее количество судебных лингвистических экспертиз, связаных с рассмотрением дел по статьям «оскорбление» (ст. 5.61 КоАП РФ [1]), «неуважение к суду», «оскорбление представителя власти», «оскорбление военнослужащего», «публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности» (ст. 280, 297, 319, 336 УК РФ [2]), на сегодняшний день не выработаны единые подходы к методике производства судебной лингвистической экспертизы.

Если следовать обобщению подходов, озвученных И.А. Стерниным, Л.Г. Антоновой, Д.Л. Карповым, М.В. Шамановым, выделяются десять диагностических признаков оскорбления:

1. сообщение негативных сведений о лице;
2. отнесенность негативных сведений к конкретному лицу;
3. фактологический характер негативных сведений;
4. публичный характер распространения сведений;
5. порочащий характер данных сведений;
6. информационная цель сообщения;
7. неприличная (нецензурная) форма высказывания;
8. обобщенность негативной характеристики адресата;
9. наличие доказанного умысла на оскорбление;
10. несоответствие сообщаемых о лице или организации негативных сведений действительности [4, с. 23].

Ряд пунктов вызывает возражения, основанные на факторе отграничения лингвистического фактора от юридического. Так, речевой акт оскорбления нельзя увязывать с фактологическим характером негативных сведений, т.к. исследуемые на предмет наличия лингвистических признаков оскорбления высказывания носят не фактологический, а оценочный характер. Установление публичного характера распространения сведений и порочащий характер данных сведений вообще не входит в компетенцию лингвиста-эксперта: эти сведения должны устанавливаться следствием и судом, т.к. соответствие сведений действительности не может быть проверено экспертом. Что касается пункта 9, то здесь следует использовать лингвистическую терминологию: эксперт должен ориентироваться на задачу установления коммуникативного намерения автора высказывания [10]: так будет точнее по форме и более обоснованно по содержанию. Пункт 10 также имеет юридическую формулировку, которая, если ее дословно понимать, не имеет отношения к компетенции эксперта-лингвиста. Таким образом, данный подход ориентирован на расширенное понимание пределов компетенции эксперта, что совершенно неуместно в условиях присутствия юристов, которые более компетентны в данном круге вопросов.

В экспертной практике более распространен подход, предложенный членами ГЛЭДИС: «негативные оценочные высказывания, если они характеризуют деятельность конкретного физического лица, могут являться оскорбительными при соблюдении ряда условий: если они адресованы истцу лично, дают обобщенную характеристику ему как личности и выражены в неприличной форме» [7, с. 36]. При этом определены основные категории лексических и фразеологических единиц, которые в определенных контекстах могут носить оскорбительный характер. Список охватывает очень широкий спектр слов и выражений, которые носят экспрессивный характер, находятся, за исключением группы нецензурных, в пласте нормативной лексики [5]. Кроме того, этот список может быть расширен до бесконечности путем включения неологизмов из числа арготизмов, экзотизмов, профессионализмов и т.д.

Интерес вызывает новый подход, предложенный Т.М. Изотовой, В.О. Кузнецовым и А.М. Плотниковой, основанный полностью на установлении лингвистических признаков унижения и неприличной формы. При этом выявление компонентов значения «унижение» основано на методике О.В. Кукушкиной, Ю.А. Сафоновой и Т.Н. Секераж [9].

Ориентируясь на данную методику, структуру значения «унижения» следует, по мнению названных авторов, описывать через три обязательных компонента: предмет речи, отношение к предмету речи и его оценка, коммуникативная цель [9, с. 26].

Неприличная форма выражения устанавливается путем следования алгоритму: поиск значений слова или устойчивого выражения в словарях современного русского языка; в случае наличия значения лексических/фразеологических единиц только в словарях субстандартной лексики проводится его стилистический анализ, основанный на наличии или отсутствии стилистических помет «неценз.», «неприл.», «вульг.», «вульг.-прост.»; при наличии такого рода помет проводится семантический анализ, т.е. установление принадлежности слова в прямом значении к определенному пласту неприличной лексики (сексуальному, экскреторному) [9, с. 26].

Данный подход представляется вполне соответствующим специфике лингвистической экспертизы, однако М.Л. Подкатилина считает его неполным, задаваясь вопросом, какие действия должен предпринять эксперт в случае отсутствия анализируемой лексической единицы в названных словарях. Автор предлагает продолжить поиск в рамках Национального корпуса русского языка [10].

Резюмируя все изложенное по данному вопросу, наиболее эффективным представляется комплексное использование элементов различных методик, ориентированных на превалирующую роль метода лексикологического анализа.

Список литературы:

1. Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях. – М. : АСТ, 2019. – 636 с.
2. Уголовный кодекс Российской Федерации. – М. : Эксмо, 2015. - 315 с.
3. Баранов А. Н. Лингвистическая экспертиза текста: теория и практика. – М. : Флинта : Наука, 2007. – 344 с.
4. Выявление признаков унижения чести, достоинства, умаления деловой репутации и оскорбления в лингвистической экспертизе текста / И. А. Стернин, Л. Г. Антонова, Д. Л. Карпов, М. В. Шаманова. – Ярославль, 2013. – 35 с.
5. Галяшина Е. И., Горбаневский М. В., Стернин И. А. Лингвистические признаки диффамации в теории и практике судебных лингвистических экспертиз // Взгляд. Ежеквартальный аналитический бюллетень. – 2005. –№ 1(6) . – С. 24–39.
6. Галяшина Е. И. Судебная лингвистическая экспертиза и пределы допустимости использования методов лингвистической науки // Вестник Московского университета МВД России. – 2018. – № 4. – С. 31–36.
7. Красовская О. В. О речевой коммуникации в судебной практике. – М. : Наука, 2008. – 284 с.
8. Красса С. И. Основания типологии лингвоконцентров // Научный диалог. – 2013. – № 10 (22). – С. 129–138.
9. Кукушкина О. В., Сафонова Ю. А., Секераж Т. Н. Методика проведения судебной психолого-лингвистической экспертизы материалов по делам, связанным с противодействием экстремизму и терроризму. – М. : ФБУ РФЦСЭ при Минюсте России, 2014. – 98 с.
10. Подкатилина М. Л. Судебная лингвистическая экспертиза по делам об оскорблении // Известия Тульского государственного университета. Экономические и юридические науки. 2016. – № 3-2. С. 389–394.