ПОЭТИКА ИМЕНИ В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ XIX ВЕКА (НА МАТЕРИАЛЕ А. С. ПУШКИНА, И. А. ГОНЧАРОВА, Л. Н. ТОЛСТОГО)

POETICS OF NAMES IN 19TH-CENTURY RUSSIAN LITERATURE (BASED ON A. S. PUSHKIN, I. A. GONCHAROV, AND L. N. TOLSTOY)

Avdeyeva Anastassiya Georgievna

Third-year student, G. A. Meiramov Department of Russian Language and Literature, E. A. Buketov Karaganda National Research University,

Republic of Kazakhstan, Karaganda

АННОТАЦИЯ

Статья исследует поэтику имени в русской литературе XIX века на материале А. С. Пушкина, И. А. Гончарова и Л. Н. Толстого. Цель – выявить функции антропонимов и показать, как именование участвует в характерологическом и идейном конструировании текста. Методология сочетает литературную ономастику, контекстуально-интерпретативный и функционально-стилистический анализ; корпус включает «Евгения Онегина», «Обломова» и «Войну и мир». Показано, что у Пушкина имена маркируют культурно-исторический код и интертекстуальные связи (Татьяна), у Гончарова говорящие фамилии обеспечивают сатирическую типизацию и иерархию ономастикона (Обломов/Штольц), у Толстого преобладает реалистическая мотивированность при глубинных мифопоэтических резонансах (Андрей, Пьер, Платон). Выделены четыре сквозные функции: номинативная, социально-историческая, оценочно-типизирующая, художественно-символическая. Новизна состоит в сопоставлении разнотипных систем именования с общей таблицей приёмов; практическая значимость – в предложенной схеме анализа, позволяющей преподавателю и студенту интерпретировать именной уровень текста и расширять чтение классических произведений. Материалы и выводы релевантны курсам по анализу художественного текста, стилистике, истории литературы и могут использоваться при подготовке семинарских разборов и рефератов.

ABSTRACT

The article examines the poetics of names in nineteenth-century Russian literature drawing on the works of A. S. Pushkin, I. A. Goncharov, and L. N. Tolstoy. The aim is to identify the functions of anthroponyms and to show how naming participates in the characterological and ideological construction of the text. The methodology combines literary onomastics with contextual-interpretive and functional-stylistic analysis; the corpus includes Eugene Onegin, Oblomov, and War and Peace. It is shown that in Pushkin names mark a cultural-historical code and intertextual links (Tatyana); in Goncharov, speaking names provide satirical typification and an onomastic hierarchy (Oblomov/Stoltz); in Tolstoy, realistic motivation prevails alongside deep mythopoetic resonances (Andrei, Pierre, Platon). Four cross-cutting functions are distinguished: nominative, socio-historical, evaluative-typifying, and artistic-symbolic. The novelty lies in comparing heterogeneous naming systems and offering a consolidated table of devices; the practical significance is a proposed analytical scheme enabling teachers and students to interpret the onomastic layer of the text and to broaden readings of canonical works. The materials and conclusions are relevant for courses in textual analysis, stylistics, and literary history and may be used in preparing seminar discussions and term papers.

Ключевые слова: поэтика имени, литературная ономастика, говорящие имена, русская литература XIX века, характерология персонажа.

Keywords: poetics of names, literary onomastics, speaking names, nineteenth-century Russian literature, characterology of the literary figure.

Введение. Имя собственное в художественном тексте — не только средство идентификации персонажа, но и компонент поэтической организации произведения, способный конденсировать культурно-исторические смыслы, авторскую оценку и характерологические признаки [1, 2]. В русской словесности XIX века наблюдается целенаправленное и тонкое использование антропонимов, варьирующее от очевидно «говорящих» фамилий (в сатирической и бытовой прозе) до скрытой символики имён в реалистическом дискурсе [3, 7, 8].

Цель исследования - выявить ономастическое значение и функции имён персонажей в произведениях А. С. Пушкина, И. А. Гончарова и Л. Н. Толстого; показать, как система имён участвует в характерологической, оценочной и мифопоэтической стратификации текста.

Новизна и актуальность заключаются в сопоставлении трёх разнородных по поэтике авторских систем именования, что позволяет описать диапазон функций антропонимов: от социальной маркированности и типизации до интертекстуальных и мифологических резонансов [1, 4, 5].

Материалы и методы. Материалом послужили: роман в стихах «Евгений Онегин» А. С. Пушкина, романы И. А. Гончарова «Обломов» (с привлечением «Обыкновенной истории» и «Обрыва»), а также «Война и мир» Л. Н. Толстого.

Методологически исследование опирается на литературную ономастику и функционально-стилистический анализ [1, 2, 9], а также на принципы структурно-поэтического чтения текста [3, 4]. Принята следующая процедура:

1. инвентаризация ключевых имён/фамилий;
2. установление мотивированности (этимологической, ассоциативной, культурной);
3. функциональная классификация (номинативная; социально-историческая; оценочно-типизирующая; художественно-символическая) [2, 7];
4. контекстуальная интерпретация в пределах авторского замысла и жанровой установки.

Для наглядности введена сравнительная таблица примеров (см. табл. 1), фиксирующая тип мотивированности и функцию имени у каждого из авторов.

Результаты и обсуждение

1. Пушкин: историко-культурная мотивированность и «сквозные» имена

У Пушкина выбор имени героини и прямой авторский комментарий к нему демонстрируют принципиальность ономастического решения: «как героя назову…» — имя включается в план композиции и смысла [3] 4]. Имя Татьяна в «Евгении Онегине» маркирует «старинность» и связь с народно-обычайной сферой; оно противопоставлено светским, модным именам дворянского круга и тем самым сразу задаёт культурный код персонажа (народность, «русская душа», предчувствие и «сны» святочного времени) [4, 5]. Пушкин варьирует и интертекстуальные «именные линии» — повторяющиеся имена (Наталья/Наташа и др.) создают сеть аллюзий и культурных ожиданий читателя, вводя героинь в ряд сквозных образов традиции [5]. В сказочном регистре поэтика имени усиливается жанровой маркированностью: имена-прозвища и номинации персонажей («Поп», «Балда» и пр.) выполняют характерологическую и комическую функции [8, 10].

2. Гончаров: говорящие фамилии и иерархия ономастикона

Гончаров устойчиво использует говорящие фамилии для второстепенных персонажей, что обеспечивает моментальную типизацию и сатирическую оценочность [7]. Фамилия Обломов у главного героя («облом», «надлом») задаёт образ внутренней инертности и нецелостности, а имя Илья иронически перекликается с легендой о лежащем на печи Илье Муромце — потенция силы оборачивается неподвижностью [9]. Антиподом становится Андрей Штольц: немецкая фамилия (с корнем stolz ‘гордый’) коннотирует активность, волю и рациональность, а сочетание русского имени с немецкой фамилией кодирует «синтетический» тип героя нового времени [7, 9]. Во «втором эшелоне» действующих лиц Гончаров эксплуатирует звуко-семантическую явность: Тарантьев (тараторить), Пенкин (снимать «пенки»; пустое краснобайство), Махов, Затёртый и др. — каждая фамилия обозначает доминирующую черту, «выключая» многозначность и обслуживая сатирико-бытовую задачу [7]. Для главных же фигур характерна семантическая «глубина»: фамилии менее однозначны и раскрываются в системе оппозиций (Обломов/Штольц; Ольга Ильинская как «предназначенность» Илье — перекличка именной основы) [9].

3. Толстой: реалистическая правдоподобность и мифопоэтические резонансы

Толстой стремится к историко-социальной достоверности именования, что обеспечивает эффект «естественности» имен — они типичны для среды и времени [8]. Однако внутри этой «обыкновенности» действуют глубинные культурные коды. В «Войне и мире» князь Андрей Болконский резонирует с апостольским именем Андрей (модель духовного поиска и жертвенности); Пьер (фр. форма имени Пётр) реализует путь от сомнения к вере — «камень» личной опоры и нравственного основания [4]. Платон Каратаев соединяет философскую коннотацию имени с народной мудростью и мотивом смирения. Женские имена и антропонимы (например, Элен) могут отсылать к античным архетипам женской красоты и «фатальности», усиливая сюжетные смыслы через интертекст [4]. Толстовская система минимизирует гротескность «говорящих» фамилий, но добивается того, что имена, оставаясь правдоподобными, со временем становятся символами (Анна — знак трагической судьбы; Наташа — «домашнее» имя как символ родовой/народной энергии) [3, 4, 8] (Таблица 1).

Таблица 1.

Примеры мотивированности и функций имён

Полученные наблюдения подтверждают тезис о множественности функций антропонимов в художественном тексте.

1. Любое имя, даже нейтральное, участвует в структурировании повествования, распределении ролей и планов речи [3, 4].
2. Имена «заземляют» персонажей в эпохе и сословии: у Толстого это создаёт достоверный «фон реальности», у Пушкина — культурный колорит, у Гончарова — социальную типизацию среды [4, 8, 9].
3. Гончаровская система «говорящих» фамилий (особенно во второстепенном ряду) работает как экспресс-характеристика и инструмент сатиры: внутренняя форма фамилии фиксирует доминирующий порок/качество [7].
4. У Толстого и Пушкина имена включаются в сеть аллюзий — библейских, античных, фольклорных. Это не разрывает реалистическую ткань, но добавляет глубину интерпретации, согласующуюся с авторскими идеями о вере, долге, любви, свободе [4, 5, 8].

Теоретический вывод согласуется с положением о «выразительности любого имени» в художественном тексте: даже «обычное» имя становится знаком образа, если его окружает соответствующая поэтическая среда [3]. В этом смысле ономастикон произведения — «семиотическое поле», где имя собственное выступает полифункциональным знаком, способным работать на уровне композиции, стилистики и мировоззренческой проблематики [1, 2, 4].

Заключение

Таким образом, имя собственное выполняет одновременно номинативную, социально-историческую, оценочно-типизирующую и художественно-символическую функции; в совокупности они обеспечивают характерологическую точность и смысловую насыщенность образов. Практическая ценность анализа ономастикона состоит в уточнении авторского замысла и более точном прочтении системы персонажей.

Сформулированные принципы применимы к дальнейшим исследованиям: (а) кросс-жанровым сравнениям (сатира - реализм), (б) динамике «сквозных имён» в традиции, (в) сопоставлениям с европейской прозой XIX века. В дальнейших исследованиях перспективно проследить, как «обычные» имена в поздних текстах классиков становятся культурными символами, а также как этот процесс воспроизводится в литературе XX-XXI веков.

Список литературы:

1. Суперанская А. В. Общая теория имени собственного. — М.: Наука, 1973. — 366 с.
2. Рогалев А. Ф. Литературная ономастика: практическое пособие для студентов специальности «Русская филология». — Гомель: ГГУ им. Ф. Скорины, 2021. — 51 с.
3. Тынянов Ю. Н. Литературный факт // Тынянов Ю. Н. Поэтика. История литературы. Кино. — М.: Наука, 1977. — С. 255–269.
4. Полтавец Е. Ю. Мифопоэтическая антропонимика «Войны и мира» Л. Н. Толстого // Литературоведческий журнал. — 2010. — № 1. — С. 57–96.
5. Бельская А. А. Имятворчество А. С. Пушкина и И. С. Тургенева: к вопросу о сквозных образах имени // Ученые записки Орловского государственного университета. Серия: Гуманитарные и социальные науки. — 2011. — № 6(44). — С. 177–186.
6. Ивашева Ю. Г.; Устюжанина Д. И. «Говорящие» имена в романе И. А. Гончарова «Обрыв» // Молодые голоса. — Екатеринбург, 2019. — Вып. 8. — С. 10–15.
7. Шугаева Н. Ю. Говорящее имя как вид литературного антропонима // Вопросы филологии и теории перевода: социокультурный аспект. — Чебоксары: ЧГПУ, 2015. — С. 237–243.
8. Литературная энциклопедия терминов и понятий / под ред. А. Н. Николюкина. — М.: ИНИОН РАН, 2001. — 1376 с.
9. Виноградов В. В. О языке художественной литературы. — М.: Наука, 1980. — 360 с.
10. Азадовский М. К. Источники сказок Пушкина // Пушкин: Временник Пушкинской комиссии. — Л., 1936. — Вып. 1. — С. 134–163.