ЯЗЫКОВАЯ  ЛИЧНОСТЬ  К.И.  ЧУКОВСКОГО  В  КНИГЕ  «ВЫСОКОЕ  ИСКУССТВО»

Чусова  Ксения  Викторовна

студент  3  курса,  кафедра  русского  языка  и  методики  его  преподавания  БашГУ,  РФ,  г.  Уфа

Е-mail:  kseniya-chusova@yandex.ru

Салимова  Лира  Марселевна

научный  руководитель,  канд.  филол.  наук,  доцент  БашГУ,  РФ,  г.  Уфа

Актуальность  работы  обусловлена  тем,  что  в  современном  обществе  лингвисты  обнаруживают  резкий  упадок  культуры  речи.  Действительно,  это  особенно  заметно  в  среде  подрастающего  поколения  —  детей,  которые  практически  все  свое  время  проводят  в  социальных  сетях  или  компьютерных  играх.  Более  того,  упадок  речевой  культуры  заметен  и  среди  более  взрослого  поколения,  чему  причиной,  по  нашему  мнению,  стал  Интернет:  люди  перестали  общаться  вживую,  перестали  читать.  «Возможно,  что  современное  состояние  нашего  общества  дает  повод  для  подобного  неутешительного  вывода,  но  возьмем  на  себя  смелость  напомнить:  в  отечественной  культуре  были  и,  надеемся,  есть  такие  языковые  личности,  речевая  деятельность  которых  достойна  высокой  оценки»  [5,  с.  12].

Для  нашего  исследования  мы  выбрали  языковую  личность  Корнея  Ивановича  Чуковского  (1882—1969),  знаменитого  детского  писателя,  переводчика,  журналиста,  литературного  критика,  одного  из  лучших  исследователей  творчества  Н.А.  Некрасова.  В  рамках  данной  статьи  мы  обратимся  к  анализу  одной  из  глав  книги  «Высокое  искусство»,  которая  называется  «Перевод  —  это  автопортрет  переводчика». 

В  современной  лингвистической  науке  остро  стоит  проблема  изучения  языковой  личности,  в  том  числе  элитарной  (О.Б.  Сиротинина  [6],  В.Е.  Гольдин  [1],  Т.В.  Кочеткова  [2]  и  др.). 

Элитарная  языковая  личность  —  это  личность,  которая  владеет  нормами  литературного  языка,  более  того,  для  нее  характерно  «незатрудненное  использование  соответствующего  ситуации  и  цели  общения  функционального  стиля  и  жанра  речи,  «неперенос»  того,  что  типично  для  устной  на  письменную  речь,  а  того,  что  свойственно  письменной  речи  —  на  устную»  [6].  Речевая  культура  элитарного  типа  характеризуется  обращением  говорящего  к  разнообразным  прецедентным  текстам,  имеющим  общекультурное  значение.

Отсюда  можно  сделать  вывод  о  том,  что  же  должна  представлять  из  себя  элитарная  языковая  личность:  она  должна  владеть  нормами  литературного  языка,  уметь  создавать  тексты  всех  функциональных  стилей  (М.А.  Лаппо  настаивает  на  том,  что  носитель  элитарного  типа  речевой  культуры  обязательно  должен  владеть  научным,  литературно-художественным  и  публицистическим  стилями  [3]),  ориентироваться  в  устной  и  письменной  речи,  не  перенося  то,  что  характерно  для  устной  речи,  на  письменную  речь.  Помимо  этого,  владение  элитарным  типом  речевой  культуры  предполагает  широкий  кругозор  знаний  говорящего  (пишущего),  который  мы  определяем  по  количеству  его  отсылок  к  прецедентным  текстам.

Перечисленные  критерии  помогают  нам  изучать  языковую  личность  с  разных  сторон,  что  способствует  более  точному  результату  —  признанию  той  или  иной  языковой  личности  носителем  элитарного  типа  речевой  культуры.  Мы  задались  целью  описать  языковую  личность  К.И.  Чуковского,  отразившуюся  в  созданном  им  тексте,  и,  возможно  дать  ответ  на  вопрос,  можно  ли  автора  назвать  носителем  элитарной  речевой  культуры.

Как  нам  представляется,  «Высокое  искусство»  —  это  монументальный  труд  К.И.  Чуковского,  где  автор  рассказывает  читателю  об  искусстве  перевода.  Эта  книга  —  кладезь  теоретического  материала  по  переводоведению,  который  К.И.  Чуковский  собрал  в  результате  своей  переводческой  деятельности.  Глава,  которую  мы  исследовали  («Перевод  —  это  автопортрет  переводчика»  [7]),  —  о  том,  что  перевод  не  должен  искажать  личность  писателя.  Хороший  перевод  —  это  такой  перевод,  в  который  не  были  вложены  субъективные  смыслы.  В  этой  главе  К.И.  Чуковский  более  подробно  разбирает  переводы  Шелли  и  Уолта  Уитмена,  которые  были  осуществлены  К.  Бальмонтом.  По  мнению  писателя,  этот  переводчик  «бальмонтизирует»  стихи  Шелли  и  У.  Уитмена,  то  есть  пропускает  их  через  свое  мировосприятие,  вследствие  чего,  читатель  получает  совершенно  новый  текст:  «Получилось  новое  лицо,  полу-Шелли,  полу-Бальмонт  —  некий,  я  сказал  бы,  Шельмонт»  [7,  с.  27].

Глава  «Перевод  —  это  автопортрет  переводчика»  разделена  на  5  частей,  в  каждой  из  которых  автор  анализирует  переводы  русских  переводчиков:  К.Д.  Бальмонта,  В.К.  Тредиаковского,  А.В.  Дружинина,  П.Ф.  Якубовича  и  Л.Н.  Мартынова.  Объем  текста  —  34  страницы.  Текст  К.И.  Чуковского  написан  в  научно-популярном  стиле.

В  работе  К.И.  Чуковского  имеется  много  отсылок  к  грузинским,  французским,  американским  поэтам  (Симон  Чиковани,  Уолт  Уитмен,  Шарль  Бодлер  и  т.  д.),  к  литературным  критикам  (В.Г.  Белинский,  А.С.  Булгаков,  Левон  Мкртчян  и  т.  д.),  к  русским  писателям  (А.С.  Пушкин,  Н.В.  Гоголь,  И.С.  Тургенев,  Ф.М.  Достоевский),  к  русским  поэтам,  которые,  в  свою  очередь,  являются  и  переводчиками  (К.Д.  Бальмонт,  В.К.  Тредиаковский),  а  также  в  тексте  часто  фигурируют  имена  Гомера  и  Уильяма  Шекспира.

Помимо  этого,  в  исследуемую  главу  включено  большое  количество  поэтических  текстов,  что  может  также  говорить  о  высоком  уровне  культурного  развития  выбранной  нами  языковой  личности.  Более  того,  К.И.  Чуковский  в  каждой  части  своей  работы  подробно  разбирает  один  перевод.  Например,  в  первой  части  —  перевод  стихотворения  английского  поэта  Перси  Биши  Шелли  “A  bridal  Song”,  который  был  осуществлен  Константином  Бальмонтом.  Это  может  служить  для  нас  примером  того,  что  К.И.  Чуковский  разбирается  в  исследуемой  им  проблеме. 

Несмотря  на  то,  что  эта  работа  К.И.  Чуковского  посвящена  переводу,  писатель  мастерски  вплетает  в  ткань  текста  линии  исторических  событий.  Причем,  это  не  кажется  чем-то,  что  существует  само  по  себе:  весь  текст  органично  связывает  в  себе  все  линии,  который  автор  проводит  для  того,  чтобы  читатель  глубже  понял  суть  проблемы.  Представим  для  наглядной  иллюстрации  некоторые  цитаты  из  работы  К.И.  Чуковского:  «…То,  что  произошло  с  переводом  «Кориолана»  зимой  1934  года  во  французском  театре,  было,  в  сущности,  повторением  того,  что  происходило  в  России  в  конце  пятидесятых  годов  с  русским  переводом  той  же  пьесы»  [7,  с.  36],  «Он  (А.В.  Дружинин  —  русский  переводчик  —  прим.  автора)  перевел  «Кориолана»  в  1858  году.  То  было  время  борьбы  либеральных  дворян  с  революционными  разночинцами,  «нигилистами»  шестидесятых  годов.  Поэтому  распри  Кориолана  с  бунтующей  чернью  были  поняты  тогдашними  читателями  применительно  к  русским  событиям,  и  все  ругательства,  которые  произносил  Кориолан  по  адресу  римского  плебса,  ощущались  как  обличение  российской  молодой  демократии»  [7,  с.  36],  «Едва  ли  в  середине  XX  века  он  чувствовал  себя  единомышленником  средневекового  поэта  Руставели,  создавшего  в  XII  веке  своего  бессмертного  «Витязя  в  тигровой  шкуре».  И  все  же  нельзя  и  представить  себе  лучший  перевод,  чем  перевод  Заболоцкого…»  [7,  с.  45].

Мы  можем  сделать  вывод  о  том,  что  К.И.  Чуковский  обладает  широким  культурным  кругозором.  Всего  в  тексте  мы  обнаружили  около  40  отсылок  к  именам  поэтов,  писателей,  критиков,  переводчиков,  драматургов  и  даже  одного  государственного  деятеля  —  Петра  I.  В  анализируемой  главе  мы  выявили  20  явных  и  скрытых  цитат,  которые  использует  автор  для  аргументации  своих  тезисов.  Приведем  некоторые  из  них:  «”Я,  —  говорит  поэт  (Симон  Чиковани  —  грузинский  поэт  —  прим.  автора),  —  выступал  против  экзотизма,  против  осахаривания  грузинской  литературы,  против  шашлыков  и  кинжалов”.  А  в  переводе  “оказались  шашлыки,  вина,  бурдюки,  которых  у  меня  не  было  и  не  могло  быть,  потому  что,  во-первых,  этого  не  требовал  материал,  а  во-вторых,  шашлыки  и  бурдюки  —  не  моя  установка”»  [7,  с.  23],  «”...В  бореньях  с  трудностью  силач  необычайный!”  —  говорил  он  (А.С.  Пушкин  —  русский  поэт.  —  прим.  автора)  о  Жуковском  в  письме»  [7,  с.  31],  «”Должен  сознаться,  —  писал  Тургенев  Дружинину,  —  что  если  бы  Вы  не  были  консерватором,  Вы  бы  никогда  не  сумели  оценить  так  Кента,  «великого  верноподданного»,  прослезился  (...)  над  ним”»  [7,  с.  40].

Лингвокультурологический  анализ  позволяет  выявить  характерные  для  стиля  К.И.  Чуковского  особенности.  Среди  них  в  первую  очередь  нужно  назвать  обращение  к  неологизмам,  эпитетам,  метафорам,  риторическим  вопросам.  Конечно,  мы  не  можем  с  уверенностью  заявить  о  том,  что  лексико-стилистические  особенности  речи  Чуковского  исчерпываются  только  перечисленными.  Продемонстрируем  то,  что  нам  удалось  выявить:

1.  неологизмы:  ряд  однокоренных  слов  «бальмонтизируя»,  «бальмонтизмы»,  «бальмонтизация»;

2.  языковая  игра:  Шельмонт  (скрещивание  фамилий  Шелли  и  Бальмонт);

3.  эпитеты:  «расплывчатые  образы»,  «мглистые  образы»,  «сокрушительный  эффект»,  «жгучий  эпитет»,  «теплая  краска»,  «диктаторская  власть»,  «патриотический  дух»,  «хрустальный  стих»,  «боевое  знамя»,  «наивная  тональность»,  «строгий  стих»,  «многолетние  усилия»,  «дикая  неряшливость»,  «творческий  талант»,  «даровитый  актер»,  «зимний  сучок»,  «реакционные  идеи»,  «антидемократический  смысл»,  «враждебная  эпоха»,  «чудовищные  чувства»,  «художественное  воображение»,  «советский  зритель»;

4.  метафоры:  «пушкинская  сила»,  «мускулистость  стиха»,  «словесные  узоры»;

5.  риторические  вопросы:  «Неужели  мы  оставим  без  перевода  Ксенофонта,  Фукида,  Петрарку,  Апулея,  Чосера,  Бокаччо,  Бена  Джонсона  лишь  потому,  что  многими  своими  чертами  их  мировоззрение  чуждо  нам  —  и  даже  враждебно?»  [7,  с.  45],  «Разве  “Слово  о  полку  Игореве”  не  было  переведено  сорока  пятью  переводчиками  на  сорок  пять  различных  ладов?»  [7,  с.  52].

Полагаем,  что  даже  беглый  обзор  лексико-стилистических  предпочтений  Чуковского  позволяет  судить  о  высоком  уровне  владения  им  речевой  культурой. 

Далее,  мы  обратили  внимание  на  то,  что  в  языковом  сознании  К.И.  Чуковского,  отразившемся  в  исследуемом  тексте,  большое  значение  имеет  понятие  «Перевод»,  которое  может  рассматриваться  и  в  качестве  индивидуального  лингвокультурного  концепта.  Отметим,  что  в  имеющихся  исследованиях,  посвященных  концептуальному  описанию  русской  лингвокультуры,  концепта  под  таким  названием  мы  не  обнаружили.  Полагаем,  что  концептуализации  этого  понятия  в  картине  мира  К.И.  Чуковского  способствовали  его  профессиональные  и  личные  интересы. 

В  настоящей  статье  обозначим  некоторые  стороны  возможного  описания  концепта  «Перевод»,  представленного  в  тексте  Чуковского.

Перевод  —  «это  автопортрет  переводчика».  С  этим  концептом  мы  встречаемся  в  самом  начале  —  в  названии  исследуемой  главы.  В  тексте  всей  главы  мы  обнаруживаем  более  подробную  характеристику  этого  концепта,  а  именно,  мы  узнаем,  каким  не  должен  быть  перевод:  перевод  не  должен  искажать  личность  писателя  или  поэта.  В  Малом  академическом  словаре  указывается:  «Перевод  —  текст  (или  устная  речь),  переведенный  с  одного  языка  на  другой.  Вольный  перевод.  Дословный  перевод»  [4].  Мы  видим,  что  понимание  К.И.  Чуковского  и  значение,  представленное  в  толковом  словаре,  не  совпадают:  значение,  которое  вкладывает  сам  Чуковский  в  этот  концепт,  —  метафоричное.  Следовательно,  об  этом  концепте  мы  можем  говорить  как  об  индивидуальном  лингвокультурном  концепте.

В  составе  концепта  «Перевод»  выделяется  и  обозначение  лиц,  профессионально  связанных  с  переводом,  чья  деятельность  высоко  оценивается  Чуковским,  —  так  называемые  «мастера  перевода»  —  «те,  кто  обладает  драгоценной  способностью  преодолевать  эго  и  артистически  перевоплощаться  в  переводимого  автора»  [7,  с.  47],  «люди  высокой  культуры  и  тонкого,  изощренного  вкуса»  [7,  с.  48]. 

Изучение  концепта  «Перевод»  имеет,  по  нашему  мнению,  не  только  исследовательско-описательное  значение,  но  и  профессионально-ориентированное  –  в  качестве  одного  из  способов  формирования  современного  компетентного  специалиста  в  области  переводоведения. 

В  целом  выявление  и  описание  лингвокультурных  концептов  следует  признать  одновременно  наиболее  сложной  и  интересной  задачей,  поэтому  эта  часть  нашего  исследования,  несомненно,  нуждается  в  дальнейшей  разработке.

С  целью  выяснить  уровень  восприятия  текста  изучаемой  личности  современными  носителями  языка  мы  провели  эксперимент,  в  котором  приняли  участие  студенты  математического  факультета,  биологического  факультета,  факультета  связей  с  общественностью,  а  также  школьники  —  всего  20  человек.  В  ходе  эксперимента  участникам  был  предложена  для  чтения  исследуемая  глава  из  книги  К.И.  Чуковского  «Высокое  искусство».  Нам  показалось  интересным  то,  как  воспринимается  язык  К.И.  Чуковского  разными  носителями  языка:  может  ли  рядовой  читатель,  сквозь  призму  культурного  багажа  автора  статьи  и  прецедентных  текстов,  прочесть  главное  —  мысль,  которую  хотел  донести  до  своего  читателя  К.И.  Чуковский?  Все  реципиенты  сообщили  нам,  что  текст  им  был  понятен,  некоторые  из  них  изложили  мысль,  которую  уловили  в  этом  тексте:  «Переводчик  должен  уметь  передавать  истинную  суть  текста,  чтобы  сохранялась  та  идея,  которую  хотел  донести  сам  автор  произведения.  Перевод  —  это  творческий  процесс.  Ошибка  переводчиков  в  том,  что  при  переводе  они  вкладывают  свое  “Я”,  поэтому  выходит  совершенно  другой  текст».  Ещё  один  участник  эксперимента,  не  поняв,  что  перед  ним  текст  К.И.  Чуковского,  начал  править  текст:  «”Это  случается  гораздо  чаще,  чем  думают”…  Может,  “чем  можно  подумать?”».  Полагаем,  что  Чуковский  в  тексте  предпочитает  вести  разговор  о  конкретных  людях  и  вещах,  чего  могут  не  заметить  современные  носителя  языка,  привыкшие  к  «обезличенной»  речи.

Подведем  итоги  нашего  исследования.  Анализируя  текст,  мы  выявили  интертекстуальные  связи,  свидетельствующие  о  том,  что  К.И.  Чуковский  был  человеком  с  широким  культурным  кругозором.  Кроме  того,  мы  заметили,  что  помимо  знаний,  связанных  с  переводоведением,  Чуковский  как  языковая  личность  обладает  глубокими  познаниями  не  только  в  истории  и  культуре  России,  но  и  в  целом  мировой.  Автор  текста  умело  пользуется  выразительными  возможностями  русского  языка,  добиваясь  от  читателей  понимания  и  принятия  выражаемой  им  точки  зрения. 

В  дальнейшем  мы  видим  отчетливые  перспективы  детального  изучения  данной  проблемы.  На  данный  момент  мы  проанализировали  текст  научного  содержания,  но  для  причисления  К.И.  Чуковского  к  элитарному  типу  носителей  речевой  культуры  мы  считаем  необходимым  провести  анализ  его  художественных  и  публицистических  текстов.  Нам  было  бы  интересно  продолжить  свои  наблюдения  над  уровнем  восприятия  текста  другими  носителями  языка.  В  дальнейшей  разработке  этой  проблемы  мы  постараемся  выявить  и  описать  лингвокультурные  концепты  в  работах  К.И.  Чуковского. 

Итак,  по  нашему  мнению,  К.И.  Чуковского  можно  причислить  к  элитарному  типу  носителей  речевой  культуры,  но  исследуемая  нами  проблема  нуждается  в  дальнейшей  разработке. 

Список  литературы:

1. Гольдин  В.Е.,  Сиротинина  О.Б.  Внутринациональные  речевые  культуры  и  их  взаимодействие  //  Вопросы  стилистики.  Саратов,  —  1993.  —  Вып.  95.  —  С.  205. 
2. Кочеткова  Т.В.,  «Проблема  изучения  языковой  личности  носителя  элитарной  речевой  культуры»  (обзор)  //  Корпоративный  портал  Томского  Политехнического  Университета:  сайт.  —  [Электронный  ресурс]  —  Режим  доступа.  —  URL:  http://portal.tpu.ru/SHARED/e/ELENNOV/four/Tab2/KochetkovaTV.pdf  (дата  обращения  20.03.2015).
3. Лаппо  М.А.  Кого  можно  назвать  носителем  элитарной  речевой  культуры?  //  Русская  речь.  —  2014.  —  №  6.  —  [Электронный  ресурс]  —  Режим  доступа.  —  URL:  http://russkayarech.ru/files/issues/2014/4/67-72_Lappo.pdf  (дата  обращения  20.03.2015).
4. Малый  академический  словарь  русского  языка.  [Электронный  ресурс]  //  Иностранные  языки  для  всех.  Онлайн  словари:  сайт.  —  [Электронный  ресурс]  —  Режим  доступа.  —  URL:  http://www.classes.ru/all-russian/dictionary-russian-academ-term-51074.htm  (дата  обращения  22.03.2015).
5. Салимова  Л.М.  Ученый-филолог  как  элитарная  языковая  личность:  лингвокультурологический  подход  к  изучению  //  Современная  языковая  личность:  типы  порождаемых  текстов  и  методы  их  изучения:  монография  /  Под  ред.  Е.В.  Грудевой.  Новосибирск:  Изд.  «СибАК»,  2014.  —  196  с.  —  С.  10—29.
6. Сиротинина  О.Б.  Основные  критерии  хорошей  речи.  [электронный  ресурс]  //  Грамота.ру:  сайт.  —  [Электронный  ресурс]  —  Режим  доступа.  —  URL:  http://www.gramota.ru/biblio/magazines/gramota/kultura/28_139  (дата  обращения  20.03.2015).
7. Чуковский  К.И.  Перевод  —  это  автопортрет  переводчика  //  Высокое  искусство.  М.:  Советский  писатель,  1968.  —  С.  22—56.