СИНТАКСИЧЕСКИЕ  ПРИЁМЫ  РИТМИЗАЦИИ  В  ДРЕВНЕРУССКИХ  ПРОИЗВЕДЕНИЯХ  (НА  ПРИМЕРЕ  «МОЛЕНИЯ  ДАНИИЛА  ЗАТОЧНИКА»  И  «ПОВЕСТИ  О  ГОРЕ-ЗЛОЧАСТИИ»)

Калинин  Константин  Андреевич

студент  4  курса,  кафедра  русского  языка  и  литературы  НИСПТР,  РФ,  г.  Набережные  Челны

Е-mail: 

Глухова  Ольга  Петровна

научный  руководитель,  канд.  филолог.  наук,  доцент  НИСПТР,  РФ,  г.  Набережные  Челны

Данная  работа  посвящена  изучению  текстов  древнерусских  произведений  с  точки  зрения  их  ритмической  организации.

Как  известно,  предкам  русскихлюдей  в  древние  времена  чувство  ритма  не  было  чуждо.  Можно  вспомнить  хотя  бы  русские  былины,  исторические  и  бытовые  песни,  сказки,  пословицы  и  поговорки  и  т.  д.  Часть  из  этих  произведений  пелась  или  произносилась  нараспев.  Для  этого  нужна  была  специальная  ритмическая  организация  художественного  текста. 

Ритмичной  была  и  значительная  часть  литературы  Древней  Руси.  Многие  исследователи  древнерусской  литературы  отмечали  это  её  свойство.  Особенно  ярко  это  проявляется  в  произведениях  торжественного  и  учительного  красноречия,  в  памятниках,  которым  присуща  большая  эмоциональность,  лиричность,  в  агиографических  произведениях.  Также  явление  ритмизации  ярко  проявляется  в  таких  древнерусских  произведениях,  которые  возникли  на  стыке  книжной  стихии  и  фольклора. 

Цель  данной  работы:  проанализировать  и  описать  основные  синтаксические  приёмы  ритмизации  в  древнерусских  текстах.

Неслучаен  и  выбор  произведений  для  анализа.  Первое  произведение,  которое  мы  выбрали  для  анализа,  «Моление  Даниила  Заточника»,  относится  к  концу  XII  или  началу  XIII  века,  к  тому  периоду,  когда  книжная  литература  соприкоснулась  с  фольклором  и  начали  образовываться  новые  жанры  на  стыке  древнерусской  литературы  и  фольклора.  Другое  произведение,  «Повесть  о  Горе-Злочастии»,  написано  во  второй  половине  XVII  века.  Это  тоже  литературное  произведение,  созданное  в  традиционном  стиле  устной  народной  поэзии.  Таким  образом,  оба  произведения  представляют  собой  хороший  материал  для  изучения  приёмов  ритмизации.

Методологическую  основу  нашего  исследования  составили  работы  Д.С.  Лихачева,  В.В.  Виноградова,  В.М.  Жирмунского,  В.В.  Колесова,  В.В.  Иванова  и  др.  Материалом  для  исследования  послужили  тесты  древнерусских  произведений:  «Моление  Даниила  Заточника»  и  «Повесть  о  Горе-Злочастии».

Новизна  исследования  состоит  в  том,  что  данная  тема  в  синтаксическом  аспекте  изучена  недостаточно.  В.М.  Жирмунский  писал  об  этом  так:  «Проблема  ритма  прозы  до  сих  пор  остаётся  нерешённой,  хотя  русские  теоретики  стиха  ставили  её  неоднократно»  [2,  с.  569].  Его  слова,  по  нашему  мнению,  актуальны  и  в  настоящее  время.

Понятие  «ритма»  важно  для  многих  областей  человеческого  знания:  физики,  логики,  музыки,  архитектуры,  живописи,  литературе.  Особое  место  для  изучения  ритма  отводится  в  теории  стихосложения.  Для  создания  ритмически  организованного  стихотворного  произведения  необходимо  особое  построение  лексического  и  синтаксического  материала.  Как  отмечает  «Русская  грамматика»,  «порядок  слов  в  стихотворной  речи  отличается  большей  вариативностью  и  свободой  по  сравнению  с  речью  прозаической  [5,  с.  209].  Это  же  положение  с  некоторой  долей  осторожности  можно  отнести  и  к  ритмичной  прозе. 

Особое  место  явление  ритма  занимает  и  при  исследовании  прозаических  произведений.  Наличие  ритма  в  некоторых  прозаических  произведениях  —  явление  очевидное,  подмеченное  многими  исследователями. 

Ритмическая  проза  в  широком  смысле  слова  —  это  фонетически  организованная  проза  с  ощутимой  для  слуха  закономерностью  чередования  тех  или  иных  звуковых  элементов  (долгих  и  кратких,  ударных  и  безударных  слогов  и  пр.).  Она  является  неотъемлемым  элементом  части  художественных  текстов,  может  играть  жанровую,  стилевую  или  смысловую  функцию.Она  может  создаваться  писателями  сознательно  или  интуитивно. 

Специально  организованный  ритм  прозы,  как  отмечает  В.  Жирмунский,  нельзя  путать  с  «естественным  ритмом»,  который  возникает  в  речи  совершенно  случайно  и  хаотично  [2,  с.  569].  Ритмичная  проза  же  организуется  специально  для  особого  воздействия  на  слушателя  или  читателя. 

Эта  особенность  прозы  представляет  интерес  для  литературоведов  и  языковедов.  В  русской  литературе  наиболее  показательными,  с  точки  зрения  ритмической  организации  текста,  являются  произведения  И.С.  Тургенева,  Н.В.  Гоголя,  М.В.  Ломоносова,  Н.М.  Карамзина,  А.С.  Пушкина,  Н.С.  Лескова,  И.А.  Бунина  и  др.

В  русской  науке  различные  теории  ритмообразования  разрабатывались  выдающимся  поэтом-теоретиком  А.  Белым  («стопослагательная»  теория),  учёными  А.М.  Пешковским  (урегулирование  числа  тактов  в  фонетических  предложениях),  Б.В.  Томашевским  (уравнивание  по  количеству  синтагм  в  отрывках  прозы)  и  др.

В.М.  Жирмунский,  отрицая  принципы  данных  теорий  как  ритмообразующие,  в  своей  статье  «О  ритмической  прозе»  предлагает  свою  теорию  организации  ритмического  текста,  основанную  на  художественном  упорядочении  синтаксических  групп,  на  элементе  повторения  и  синтаксического  параллелизма  [2,  с.  574].  Он  отмечает,  что  ритмическая  организация  в  стихотворной  речи  основана  не  только  на  чередовании  стоп,  а  включает  в  себя  и  смысловую  сторону  произведения,  синтаксическое  членение  в  рамках  стиха,  периода,  строфы,  лексический  и  синтаксический  параллелизм,  аллитерацию,  ассонанс,  всевозможные  повторы,  внутреннюю  рифму  и  т.  д.  Мы  считаем,  что  такой  подход  к  изучению  данной  проблемы  является  наиболее  удачным,  так  как  он  полнее  всего  отражает  принципы  организации  ритмичного  прозаического  текста.  Это  подтверждается  и  нашим  исследованием.

Исследователи  древнерусской  литературы  неоднократно  отмечали  наличие  явления  ритмизации  в  некоторых  произведениях  древнерусской  литературы.  В  своей  статье  «Принцип  ритмической  организации  в  произведениях  торжественного  красноречия  старшей  поры»  Л.И.  Сазонова  отмечает,  древнерусская  проза  «быть  может,  является  гораздо  более  ритмичной,  чем  современная  в  целом.  Ритмическое  звучание  некоторых  памятников  древнерусской  литературы,  а  особенно  таких  выдающихся,  как  «Слово  о  полку  Игореве»,  «Слово  о  законе  и  благодати»  Илариона,  «Моление  Даниила  Заточника»,  эстетически  осознаваемо  и  несомненно»  [6,  с.  30].

Стихотворения,  в  прямом  значении  этого  слова,  стали  появляться  только  в  XVII  веке.  Однако  древнерусским  авторам  чувство  ритма  было  совсем  не  чуждо.  Потребность  в  стихе  удовлетворялась  фольклором  (сказовый  русский  стих,  раешный  стих)  и  церковным  песенным  искусством  (гимнография,  покаянные  стихи). 

Своего  апогея  ритмичная  проза  в  древнерусской  литературе  достигает  в  стиле  «плетения  словес»,  который  возник  под  влиянием  «второго  южнославянского  влияния».  Как  отмечают  исследователи,  ритмизация  таких  произведений  достигается  с  помощью  повторов  и  синтаксического  параллелизма  [6,  с.  35].

Для  анализа  приёмов  ритмизации  в  древнерусских  текстах  нами  были  выбраны  два  произведения:  «Моление  Даниила  Заточника»  и  «Повесть  о  Горе-Злочастии».  Для  удобства  мы  примем  условные  сокращения:  МДЗ  и  ПГЗ  соответственно. 

Одним  из  важнейших  приёмов  создания  ритмизации  в  тексте  является  синтаксический  параллелизм  (греч.  parallelos  —  идущий  рядом)  —  это  конструкция,  в  которой  несколько  смежных  предложений,  построенных  с  одинаковой  синтаксической  структурой,  выстроены  в  одной  последовательности  [1,  с.  57]:  «чиры  и  чулочки  —  все  поснимано,  //  рубашка  и  портки  —  все  слуплено»  (ПГЗ).  Синтаксический  параллелизм  разделяет  большую  синтаксическую  конструкцию  на  несколько  более  мелких,  параллельных  друг  другу.  Таким  образом,  складывается  ощущение  ритма:  «Вострубим  убо,  братие,  аки  в  златокованую  трубу,  въразумъ  ума  своего  и  начнемъбити  в  серебряныяарганы  во  извѣстие  мудрости,  и  ударимъ  в  бубны  ума  своего,  поющее  в  богодохновенныясвирѣли…»  (МДЗ).  Здесь  начало  каждого  отрывка  начинает  глагол  будущего  времени  множественного  числа  с  зависящими  от  него  словами,  также  при  нём  есть  повторяющийся  союз.  Если  внимательно  вглядеться  в  этот  отрывок,  можно  заметить,  что  отрывки  построены  по  сходным  конструкциям  как  в  семантическом,  так  и  грамматическом  плане.

Синтаксический  параллелизм  может  сочетаться  с  повтором:  «от  начала  века  человеческаго.  //  А  в  начале  века  тленнаго»  (ПГЗ).  Предложно-падежная  форма  существительного  начало  управляет  Р.п.  слова  век,  с  которым  согласуется  прилагательное  в  Р.п.

Синтаксический  параллелизм  может  сочетаться  с  инверсией:  «Укротила  скудость  мой  речистой  язык,  //  иссушила  печаль  мое  лице  и  белое  тело»  (ПГЗ):  сказуемое  в  данном  примере  предшествует  подлежащему.

В  древнерусских  памятниках  встречается  огромное  количество  примеров  синтаксического  параллелизма,  которые  придают  тексту  ритмичность:  «Их  же  бо  ризы  свѣтлы,  тех  же  и  речи  честны»  (МДЗ);  «Не  воззри  на  внѣшняя  моя,  но  вонми  внутренняя  моя»  (МДЗ);  «Ни  моря  уполовнею  вычерпать,  ни  нашим  иманием  дому  твоего  истощити»  (МДЗ);  «Наживал  молодец  пятьдесят  рублев,  //  залез  он  себе  пятьдесят  другов»  (ПГЗ);  «ангелскийимѣя  на  себѣобразъ,  а  блудной  нрав,  святителскииимѣя  на  себѣсанъ,  а  обычаем  похабенъ»  (МДЗ)  и  т.  д.

Таким  образом,  на  примере  двух  древнерусских  текстов  мы  увидели  важную  организующую  роль  синтаксического  параллелизма  в  древнерусских  текстах.

Также  огромную  роль  в  создании  ритмизации  в  древнерусском  тексте  играют  повторы. 

В  отрывке  «за  нагим  то  Горе  не  погоница,  //  да  никто  к  нагому  не  привяжеца,  //  а  нагому,  босому  шумить  разбой»  (ПГЗ)  ритмизация  достигается  параллельно  с  грамматической  рифмой  путём  повтора  предложно-падежных  конструкций  слова  нагой:  за  нагим  (Т.п.),  к  нагому  (Д.п.),  нагому  (Д.п.). 

Может  повторяться  вся  фраза  с  изменением  одного  элемента:  «Быть  тебе,  травонка,  посеченой,  //  лежать  тебе,  травонка,  посеченной»  (ПГЗ).  Это  придаёт  тексту  ритмичность  и  целостность.

Может  повторяться  словосочетание,  создающее  эпифору,  с  включением  в  него  другого  слова:  «Лучше  ми  есть  такоскончати  живот  свои,  нежели,  восприимшиангелский  образ,  богу  солгати.  Лжи  бо,  рече,  мирови,  а  не  богу:  богу  нелзѣсолгати,  ни  вышнимиграти»  (МДЗ).  В  этом  отрывке  анафора  сочетается  с  грамматической  рифмой  (солгати  —  играти).

Помимо  слов,  словосочетаний,  могут  повторяться  в  несколько  изменённой  форме  целые  выражения:  «понадеялся  //  на  своего  брата  названного»  и  через  семь  строк  «понадеялся  он  на  брата  названного»  (ПГЗ).  Этот  приём  создаёт  ритмическую  законченность  отрывка  древнерусского  текста.

Повтор  может  существовать  не  только  в  пределах  небольшого  отрывка,  но  и  всего  произведения.  Так  в  «Молении  Даниила  Заточника»  двадцать  один  раз  в  начале  больших  синтаксических  конструкций,  состоящих  из  одного  или  нескольких  предложений,  повторяется  фраза  «Княжемои,  господине!».  Это  яркий  пример  последовательного  применения  автором  приёма  анафоры  на  протяжении  всего  произведения.

Ритмически  организовывать  текст  может  также  повтор  предлогов:  «Пошел,  поскочил  доброй  молодец  //  по  круту,  по  красну  по  бережку,  //  по  желтому  песочку»  (ПГЗ);  «а  я  с  тобой  пойду  под  руку  под  правую»  (ПГЗ)  и  др.  Этот  приём  очень  распространён  в  фольклорной  речи.

Одним  из  разновидностей  повтора  является  анадиплосис  —  разновидность  повтора,  представляющая  собой,  стык  (подхват)  или  повтор  последнего  слова  (группы  слов)  стиха  в  начале  следующего:  «хорошо  ли  чадо  мое  в  драгих  портах?  —  //  а  в  драгих  портах  чаду  и  цены  нет!»  (ПГЗ). 

Особую  разновидность  повторов  представляют  собой  анафоры  и  эпифоры,  которые  широко  представлены  в  исследуемых  нами  произведениях.

Использование  анафоры  создаёт  ритмизацию  в  древнерусских  текстах:  «Восстани,  слава  моя,  восстани,  псалтырь  и  гусли»  (МДЗ).В  отрывке  «поклонился  Горю  нечистому  —  //  поклонился  Горю  досыры  земли»  (ПГЗ)  анафора  создаёт  лексическую  избыточность,  однако  она  не  является  здесь  неоправданным  многословием,  а  создаёт  ритмизацию  данного  отрывка.

Анафора  в  древнерусском  тексте  может  сочетаться  с  другой  анафорой,  вместе  они  создают  особый  ритм  отрывка,  основанный  на  параллелизме:  «Богатъ  муж  вездѣзнаем  есть  и  в  чюжем  граде;  а  убогъмужъ  и  во  своемъ  граде  невѣдомъ  ходит.  Богат  мужьвозглаголет  —  всимолчатъ  и  слово  его  до  облак  вознесут;  а  убогъмужьвозглаголет,  то  вси  на  него  воскликнут»  (МДЗ). 

Если  повторяются  однотипные  синтаксические  конструкции  (в  начале  отдельных  частей  высказывания),  то  появляется  синтаксическая  анафора:  «Не  ходи,  чадо,  в  пиры  и  в  братчины,  //  не  садися  ты  на  место  болшее,//  не  пей,  чадо,  двух  чар  за  едину!  //  Еще,  чадо,  не  давай  очам  воли,  //  не  прелщайся,  чадо,  на  добрых  красных  жен...  (ПГЗ)

Синтаксический  параллелизм  может  сочетаться  с  эпифорой:  «положил  их  в  напасти  великия,  //  попустил  на  них  скорби  великия»  (ПГЗ). 

Наряду  с  синтаксической  анафорой  встречается  и  синтаксическая  эпифора.  В  примере  на  конце  параллельных  синтаксических  конструкций  повторяется  существительное,  образованное  с  помощью  суффикса  ост,  стоящее  в  форме  Р.п.  и  выполняющее  в  предложении  роль  определения  с  притяжательным  местоимением  единственного  числа  в  форме  Р.п.:  «Обрати  тучю  милости  твоея  на  землю  худости  моея»  (МДЗ). 

Синтаксический  параллелизм  может  сочетаться  и  с  анафорой,  и  с  эпифорой  одновременно:  «Лучше  бы  ми  нога  своя  видети  в  лыченицы  в  дому  твоемъ,  нежели  в  черленѣ  сапозѣ  в  боярстем  дворѣ;  лучше  бы  ми  в  дерюзеслужититебѣ,  нежели  в  багрянице  в  боярстемъ  дворѣ»  (МДЗ).  Этот  приём  использования  анафоры  и  эпифоры  одновременно  называется  симплока.

Таким  образом,  разнообразные  повторы  играют  огромную  роль  в  создании  ритмической  прозы  в  древнерусских  текстах.

Наряду  с  другими  приёмами  организации  ритмичной  речи  рифма  занимает  немаловажное  значение:  она  разбивает  текст  на  определённые  синтаксические  конструкции  и  создаёт  эффект  целостности  текста.

Параллельная  (грамматическая)  рифма  образуется  путём  использования  слов  одной  части  речи  в  одинаковой  грамматической  форме:  «от  сна  молодец  пробуждаетца,  //  в  те  поры  молодец  озирается»  (ПГЗ).  Также  здесь  используется  лексический  повтор,  который  усиливает  ритмичность  отрывка. 

Необходимо  быть  очень  внимательными  при  определении  грамматической  рифмы  в  древнерусском  тексте.  Одним  из  важных  условий  создания  рифмы  является  одноместность  ударения  в  рифмующихся  словах.  Трудности  могут  возникнуть  при  выявлении  рифмы  в  древнерусских  текстах,  так  как  не  всегда  однозначно  ясно,  куда  падало  ударение  в  тех  или  иных  словах.  Разработка  исторической  акцентологии  ведётся,  например,  В.В.  Колесовым,  но  она  встречает  на  своём  пути  множество  трудностей  и  противоречий.  Одна  из  основных  проблем  состоит  в  том,  что  мы  не  можем  услышать  звучание  древнерусского  текста.  Таким  образом,  необходимо  очень  тщательно  и  внимательно  относиться  к  древнерусским  текстам,  в  частности,  в  выявлении  рифм.

Можно  привести  огромное  количество  использования  грамматической  рифмы  в  древнерусских  тестах:  «а  не  пьет,  не  ест  он,  ни  тешитца  —  //  и  нечем  на  пиру  не  хвалитца»  (ПГЗ);  «Аз  боесмьодѣяниемъскуденъ,  но  разумом  обилен»  (МДЗ);  «и  оттуду  избирая  сладость  словесную  и  совокупляя  мудрость,  яко  в  мѣхъ  воду  морскую»  (МДЗ);  «и  я  от  них,  Горе,  миновалось,  //  а  Злочастиенаих  в  могиле  осталось.  //  Еще  возгаяло,  я,  Горе,  к  иным  привязалось»  (ПГЗ);  «род  и  племя  отчитаются,  //  все  друзи  прочь  отпираются»  (ПГЗ);  «Лучше  бы  ми  желѣзоварити,  нежели  со  злою  женою  быти»  (МДЗ)  и  т.  д.

Для  усиления  выразительности  и  создания  рифмы  в  тексте  могут  рифмоваться  слова,  расположенные  очень  близко  друг  с  другом:  «богатьства  и  убожества  не  даи  же  ми,  господи;  обогатѣв,  восприиму  гордость  и  буесть»  (МДЗ).  В  данном  примере  рифмуются  слова  одной  части  речи,  образованные  одинаково  и  стоящие  в  одной  грамматической  форме:  в  первом  случае  —  существительные  singularia  tantum  в  форме  Р.п.,  образованные  с  помощью  суффикса  еств  (ств)  со  значением  отвлечённого  признака;  во  втором  —  существительные  singularia  tantum  в  форме  В.п.,  образованные  с  помощью  суффикса  есть  (ость)  со  значением  отвлечённого  признака  или  состояния.

Рифма  может  организовываться  не  только  на  конце  параллельных  синтаксических  конструкций,  но  и  внутри  них.  Таким  образом  появляется  внутренняя  грамматическая  рифма:  в  отрывке  «Мнози  дружатся  со  мною,  простирающе  руки  своя  в  солило,  наслаждающе  гортань  свою  пчелиным  дарованием…»  (МДЗ)  синтаксическая  анафора  создаёт  внутреннюю  дактилическую  грамматическую  рифму.  Сходная  схема  употреблена  в  отрывке  «веселяся  сладким  питиемъ,  облачася  в  красоту  риз  твоих»  (МДЗ).

История  русской  рифмы,  как  заметно,  шла  от  параллельной  (грамматической)  к  появлению  неграмматической.  Стали  рифмовать  уже  не  одинаковые  грамматические  формы  слова,  а  созвучные  фонетические  сочетания.  Несколько  таких  примеров  можно  встретить  и  в  исследуемых  нами  текстах.В  отрывках  «Яко  же  бо  паволока,  испестрена  многими  шолки»  (МДЗ);  «и  возлюбили  его  отец  и  мать,  //  учить  его  учали,  наказывать,  //  на  добрыя  дела  наставлять»  (ПГЗ);  «хотя  в  синее  море  ты  пойдешь  рыбою,  //  а  я  с  тобою  пойду  под  руку  под  правую»  (ПГЗ)  эффект  ритмизации  достигается  с  помощью  повторения  на  конце  небольших  отрезков  одинаковых  звуковых  сочетаний,  но  не  повтора  слов  одной  грамматической  формы.  И  мы  можем  говорить  о  наличии  отдельных  случаев  употребления  богатой,  неграмматической  рифмы  в  древнерусских  текстах.

Таким  образом,  рифма  является  одним  из  важных  ритмообразующих  приёмов  в  древнерусских  текстах.

В  данной  работе  нами  были  проанализированы  тексты  древнерусской  литературы  с  точки  зрения  их  ритмической  организации.  Тексты  такого  типа  создаются  и  в  древнерусский  период,  и  в  русской  литературе  нового  времени.  Проанализировав  «Моление  Даниила  Заточника»  и  «Повесть  о  Горе-Злочастии»,  мы  выявили  основные  синтаксические  приёмы  ритмизации  в  них.

Во-первых,  важную  роль  в  оформлении  ритмичной  прозы  играет  синтаксический  параллелизм.  Во-вторых,  важную  роль  в  организации  ритмической  прозы  играют  различные  повторы  (лексические,  анафора,  эпифора,  симплока).  И,  наконец,  рифма  создаёт  эффект  ритмичности  текста,  она  организует  его  в  единое  целое.  Изначально  в  древнерусских  текстах  существовала  параллельная  (грамматическая)  рифма,  появление  которой  также  связано  с  приёмом  синтаксического  параллелизма.

Все  эти  синтаксические  приёмы,  сочетаясь  друг  с  другом,  организуют  древнерусский  текст  в  ритмичную  прозу.

Список  литературы:

1. Виноградов  В.В.  Избранные  труды.  О  языке  художественной  прозы  /  В.В.  Виноградов.  М.:  Наука,  1980.  —  360  с.
2. Жирмунский  В.М.  Теория  стиха  /  В.М.  Жирмунский.  Л.:  Советский  писатель,  1975.  —  664  с.
3. Кусков  В.В.  История  древнерусской  литературы:  учеб.для  вузов  /  В.В.  Кусков.  М.:  Высшая  школа,  1982.  —  296  с.
4. Прокофьев  Н.И.  Древняя  русская  литература.  Хрестоматия  /  Н.И.  Прокофьев.  М.:  Просвещение,  1980.  —  399  с.
5. Русская  грамматика.  Том  2.  Синтаксис.  М.:  Наука,  1982.  —  709  с.
6. Сазонова  Л.И.  Принцип  ритмической  организации  в  произведениях  торжественного  красноречия  старшей  поры  («Слово  о  законе  и  благодати»  Илариона,  «Похвала  св.  Симеону  и  св.  Савве»  Доментиана)  Л.И.  Сазонова  //  ТОДРЛ.  Л.:  Наука,  —  1974.  —  Т.  28.  —  С.  30—46.