МИР  УПРАВЛЕНИЯ  КАК  МОДЕЛЬ  АНТИУТОПИЧЕСКОГО  ОБЩЕСТВА  В  ПОВЕСТИ  А.  И  Б.  СТРУГАЦКИХ  «УЛИТКА  НА  СКЛОНЕ»

Ярышкина  Анна  Сергеевна

магистрант  2  курса,  кафедра  литературы  АГУ,  г.  Астрахань

E-mail: 

Бельская  Юлия  Вячеславовна

научный  руководитель,  канд.  филолог.  наук,  доцент  АГУ,  г.  Астрахань

Повесть  «Улитка  на  склоне»  —  одно  из  наиболее  трудных  для  понимания  произведений  братьев  Стругацких,  оставшееся,  по  признанию  авторов,  «совершенно  недоступным  массовому  читателю»  [4].  Несмотря  на  это  сами  авторы,  по  словам  Б.Н.  Стругацкого,  считали  повесть  «самым  совершенным  и  самым  значительным  своим  произведением»  [4].  По  своей  жанровой  направленности  она  представляет  собой  фантастическую  повесть  философско-символического  содержания,  отличающуюся  сюжетной  двуплановостью,  стилистической  полифоничностью  и  сложностью  формы.  Первоначально  повесть  задумывалась  как  часть  цикла,  повествующего  о  мире  Полудня,  но  после  множества  трансформаций  получила  совершенно  иную  идейную  направленность. 

В  повести,  представляющей  собой  «переплетение»  двух  гармонизирующих  между  собой,  но  противоречащих  друг  другу  по  сюжету  частей,  поднимается  множество  тем,  таких  как  тема  прогресса,  место  человека  думающего  в  новом  мире,  неэффективность  бюрократического  строя,  проблема  взаимоотношения  природы  и  человека,  природы  и  прогресса.  При  этом  повесть  наполнена  функционирующими  в  ней  антиутопическими  мотивами  и  образами.  Мир  «управленческой»  части,  с  которой  начинается  повесть,  представляет  собой  классическую  антиутопическую  модель. 

Особое  значение  в  антиутопии  приобретает  хронотоп,  характеризующийся  замкнутостью  пространства  и  застывшим  временем.  Место  действие  повести  полноценно  не  обозначено:  действие  может  происходить  как  на  Земле,  так  и  на  иной  планете.  Известно  лишь,  что  действие  первой  части  происходит  в  отдалении  от  некоего  Материка,  на  котором,  вероятно,  проживает  основное  население  планеты,  откуда  главный  герой  Перец  прибыл  на  территорию  Управления.  Потому  условно  считаем,  что  хронотоп  первой  части,  в  отличие  от  хронотопа  второй,  представляет  собой  не  полностью  замкнутое  пространство,  имеющее  сообщение  с  остальным  миром.  Но  при  этом  для  Переца  жизнь  внутри  этого  места  вне  Материка  является  замкнутой,  ограниченной  лишь  территорией  Управления  и  биостанции.  Как  ни  старается  главный  герой  вырваться  за  пределы  окружающей  его  действительности  и  вернуться  домой,  у  него  ничего  не  получается:  «Паутина  какая-то,  —  сказал  Перец.  —  Что  я  им  —  муха?  Менеджер  не  хочет,  чтобы  я  уезжал,  Алевтина  не  хочет,  а  теперь  и  этот  тоже...»  [5,  с.  25].

Перец  в  этом  мире  чужой,  посторонний,  «заметно  лишний»,  непонятый  остальными  коллегами  и  потому  одинокий,  несмотря  на  то,  что,  по  его  признанию,  «все  они  любят  меня,  я  это  знаю,  я  много  раз  это  видел»,  и  все-таки  он  один,  словно  «они  вдруг  умерли  или  стали  моими  врагами»  [5,  с.  55].  На  этой  почве  возникает  центральный  конфликт,  характерный  поэтике  антиутопии  как  жанра  —  конфликт  между  личностью,  человеком  думающим,  и  системой,  в  данном  случае,  имеющей  черты  тоталитаризма.  Перец  по  своему  характеру  не  бунтарь,  но  он  стоит  в  оппозиции  к  существующему  строю.  Кроме  этого,  Перец  противопоставлен  социальной  среде,  точнее,  толпе  коллег,  сотрудников  Управления,  беспрекословно  подчиняющихся  требованиям  системы  и,  в  частности,  директора.  Время  от  времени  Перец,  сомневаясь  в  своей  особенности,  приравнивает  себя  к  безликой  толпе  коллег:  «Их  много,  я  один,  но  я  —  один  из  них,  ты,  наверное,  не  различаешь  меня  в  толпе,  а,  может  быть,  меня  и  различать  не  стоит.  Может  быть,  я  сам  придумал  те  человеческие  качества,  которые  должны  нравиться  тебе,  но  не  тебе,  какой  ты  есть,  а  тебе,  каким  я  тебя  придумал...».  Но,  например,  эпизод  телефонного  обращения  директора  к  сотрудникам  явственно  обрисовывает  ту  границу,  лежащую  между  Перецем  и  остальными,  и  подчеркивает  его  чужеродность  данной  системе. 

Описанное  братьями  Стругацкими  общество,  несомненно,  имеет  в  своем  устройстве  множество  черт  тоталитарной  системы.  Первоначально  миром  Управления  руководит  неизвестная  личность  —  директор,  контролирующий  всех  подчиненных  и  оказывающий  влияние  на  их  жизнь.  При  этом  видеть  директора  никому  не  дозволено,  что  и  сакрализует  его  личность  и  приближает  тем  самым  к  божественной  сущности.  Даже  начальник  группы  Научной  охраны  Ким,  будучи  его  личным  секретарем,  ни  разу  не  удостоился  почета  видеть  директора.  Директор  —  ни  что  иное  как  один  из  сходных  среди  антиутопий  образов-типажей,  четко  охраняющих  свое  сакральное  пространство. 

  При  этом  назначение  Переца  на  должность  директора,  на  первый  взгляд,  противоречит  логике  антиутопического  действия.  Но  в  этом  проявляется,  на  наш  взгляд,  механизм  защиты  тоталитарной  системы.  Непокорную,  выделяющуюся  из  толпы  личность  лишают  всех  прав  —  на  сон,  на  крышу  над  головой,  делают  его  одиноким  изгоем.  Если  это  не  помогает,  то  идет  в  ход  самый  беспроигрышный  в  своей  эффективности  вариант  —  система  дает  человеку  власть,  полностью  лишая  его  возможности  вырваться  из  этого  замкнутого  круга.  Ставший  директором  Перец  дает  понимание  того,  что,  оказывается,  «внутри  системы  главные  и  подчиненные  —  понятия  номинальные.  На  самом  деле  рабами  системы  являются  все»  [2]. 

В  административной  системе  Управления  имеет  место  патернализм,  проявляющийся  в  зависимости  всех  трудящихся  в  Управлении  людей  от  директора,  контролирующего  многие  стороны  их  жизни.  При  этом  в  нескольких  случая  директор-патерналист  делегирует  свои  полномочия,  например,  на  мосье  Ахти,  который,  заменяя  его,  предстает  перед  Перецом  в  функции  покровителя.  Или  на  Домарощинера,  который  занимается  сбором  компрометирующей  информации  о  сотрудниках  для  директора  в  целях  сохранения  и  увеличения  его  контроля  над  каждым.  Следует  добавить,  что  доносы  и  шпионаж  есть  неотъемлемая  часть  тоталитарного  режима,  и  их  наличие  в  обществе  доказывает  строгость  тоталитарной  системы.  Кстати,  на  Переца  пишется  огромное  количество  доносов,  только  все  они  написаны  одним  человеком,  предположительно,  Кимом,  действующим,  вероятно,  по  приказу  руководства.  Это  видится  одной  из  попыток  воздействовать  на  непокорного,  неуправляемого  Переца.  При  этом  мир  Управления  полон  вранья  и  обмана,  небылиц  и  слухов,  что  совершенно  сбивает  с  толку  главного  героя:  «Ты  знаешь,  Ким,  по-моему,  здесь  все  врут.  Иногда  мне  кажется,  что  даже  ты  врешь»  [5,  с.  27].  Общество  Управления,  исключающее  двусмысленность  и  неясность,  состоит  из  обмана.

Истинное  отношение  директора  к  своим  подчиненным  проявляется  в  эпизоде  описания  директорского  кабинета  глазами  новоиспеченного  директора  Переца.  Одна  из  дверей  кабинета,  ведущая,  вероятно,  в  приемную  директора,  изнутри  подписана  словом  «СКОТ»,  выражающим  унизительное  положение  работников  Управления. 

Регулярная  смена  профессий  как  «один  из  методов  разрушения  связей  между  людьми»  [1],  получает  в  данном  произведении  особую  трактовку.  Смена  профессий  в  обществе,  организованном  вокруг  Управления,  обусловлена  созданием  иллюзии  полной  занятости  и  непрерывной  деятельности  работников  на  всех  уровнях,  что  естественным  образом  расценивается  мыслящим  Перецем  как  иррациональный  способ  организации  деятельности:  «Ведь  все  работают.  Никто  почти  не  отлынивает.  По  ночам  работают.  Все  заняты,  ни  у  кого  нет  времени.  Приказы  исполняются,  это  я  знаю,  это  я  сам  видел.  Вроде  все  в  порядке:  охранники  охраняют,  водители  водят,  инженеры  строят,  научники  пишут  статьи,  кассиры  выдают  деньги...  Слушай,  Перец,  подумал  он.  А  может  быть,  вся  эта  карусель  для  того  и  существует,  чтобы  все  работали?  В  самом  деле,  хороший  механик  чинит  машину  за  два  часа.  А  потом?  А  остальные  двадцать  два  часа?  А  если  к  тому  же  на  машинах  работают  опытные  рабочие,  которые  машин  не  портят?  Само  же  собой  напрашивается:  хорошего  механика  перевести  в  повара,  а  повара  в  механики.  Тут  не  то  что  двадцать  два  часа  —  двадцать  два  года  заполнить  можно.  Нет,  в  этом  есть  какая-то  логика.  Все  работают,  выполняют  свой  человеческий  долг,  не  то  что  обезьяны  какие-нибудь...  и  дополнительные  специальности  приобретают...  В  общем-то  нет  в  этом  никакой  логики,  кавардак  это  сплошной,  а  не  логика...»  [5,  с.  230].

В  повести  «Улитка  на  склоне»  даже  небольшие  эпизодичные  детали  являются  намеками  на  тоталитарную  систему.  В  этом  смысле  обращает  на  себя  внимание  упомянутый  в  связи  с  судимостями  Тузика,  паспортный  режим,  по  всей  видимости  имеющий  место  в  на  территории  Управления.  Такая  система  ограничивает  возможность  передвижения,  и  тем  самым  обеспечивает  контроль  системы  над  подчиненными,  облегчая  слежку  и  преследование.  Неспроста  упоминаются  в  тексте  и  грифованные  папки,  символизирующие  «систему  государственного  ограничения  доступа  граждан  к  информации»  [1],  которая,  в  свою  очередь,  является  средством  манипулирования  людей  в  связи  с  ограниченностью  их  осведомленности.

Антиутопический  страх,  основа  псевдокарнавала,  описанного  Б.  Ланиным,  имеет,  по  его  мнению,  «пульсирующую»  природу,  что  означает  периодическую  его  замену  благоговением  перед  властью.  У  сидящих  перед  кабинетом  директора  людей  в  ожидании  аудиенции  с  ним  страх  не  заменяется  благоговением,  страх  вызван  этим  благоговением,  эти  два  понятия  оказываются  слиты  между  собой.  Общая  нервозность  сотрудников  Управления,  «неприятный  холодок,  дрожь  в  челюстях  и  желание  немедленно  уйти  куда-нибудь»  сменяются  настолько  сильным  страхом,  что  они  начинают  вести  себя  непредсказуемо:  «...профессор  Какаду  яростно  чесался  обеими  руками  под  мышками.  Как  обезьяна»  [5,  с.  107].

Вспоминая  о  классификации  признаков  антиутопии,  выделенной  Б.  Ланиным  [3],  следует  обратить  внимание  на  один  из  признаков,  имеющий  место  в  повести  —  наличие  карнавальных  ритуалов  в  структуре  антиутопии.  В  эпизоде  внезапной  трансформации  Переца  из  работника  на  полставки  в  человека,  занимающего  главнейшую  должность  в  Управлении,  проявляет  себя  карнавальное  действие  шутовского  «венчания  короля»,  вот  только  последующего  развенчания  не  происходит  по  причине  окончания  повести  —  авторам  было  угодно  оставить  все  как  есть.  Но  пока  Перец  находился  в  должности  директора,  ему,  как  человеку  единственно  уполномоченному  «овеществлять  административный  вектор»  [5,  с.  237],  приходится  выдавать  новые  проекты  директив,  которые,  вот  странность,  не  уступают  по  абсурдности  прежде  предложенным.  Кстати,  директива  о  привнесении  порядка,  заключающая  в  себе  «упразднение  случайностей,  производящих  хаос,  нарушающих  единый  ритм  и  вызывающих  снижение  темпов»  [5,  с.  234],  подчеркивает  тоталитарность  управляющей  системы.  Как  известно,  главная  цель  тоталитарных  режимов  —  возможность  полного  контроля  и  абсолютная  управляемость  людьми,  отсюда  и  предложение  такой  директивы,  которая  бы  запрещала  случайные  ситуации,  способные  вызвать  перебои  в  тотальном  контроле.

Анализ  «управленческой»  части  повести  «Улитка  на  склоне»  позволил  убедится  в  наличии  в  тексте  большого  количества  антиутопических  мотивов  и  образов,  в  совокупности  выстраивающих  модель  антиутопического  мира,  по  которой  строится  повествование  в  классических  антиутопиях.

Список  литературы:

1. Ашкинази  Л.А.  Стругацкие:  комментарий  для  генерации  NEXT  (Словарь  Стругацких).  —  [Электронный  ресурс]  —  Режим  доступа.  —  URL:  http://lib.ru/STRUGACKIE/slovarNEXT.txt
2. Борода  Е.В.  Человек  перед  лицом  прогресса  в  повести  А.  и  Б.  Стругацких  «Улитка  на  склоне»  //  Концептуальные  проблемы  литературы:  художественная  когнитивность.  Материалы  II  Международной  научной  конференции.  Ростов  н/Д,  2008.
3. Ланин  Б.А.  Анатомия  литературной  антиутопии  //  Общественные  науки  и  современность.  —  М.,  1993.  —  №  5.
4. Стругацкий  А.,  Стругацкий  Б.  Комментарии  к  пройденному  [Электронный  ресурс]  //  Русская  фантастика:  [сайт].  —  Режим  доступа.  —  URL:  http://www.rusf.ru/abs/books/bns-04.htm
5. Стругацкий  А.,  Стругацкий  Б.  Улитка  на  склоне.  —  М.:  АСТ:  Астрель:  Полиграфиздат:  Спб.:  Terra  Fantastica,  2010.  —  250  с.