ХРИСТИАНСКИЕ МОТИВЫ В РОМАНЕ «ВСЕХ ОЖИДАЕТ ОДНА НОЧЬ» М. ШИШКИНА

В основе художественного метода Михаила Шишкина, как отмечалось рядом исследователей (М. Ганин, С. Орбий, Д. Бавильский, Т. Кучина, Г. Нефагина) лежит модернистское мироощущение и постмодернистские технологии, позволяющие комбинировать различные дискурсы (документальный, исторический, автобиографический) и вовлекать читателя в процесс «со-порождения» смысла.

Первый роман писателя – «Всех ожидает одна ночь» (1993) является искусной стилизацией русского классического реализма XIX века. В романе исторические события в России (восстание декабристов, аракчеевские поселения, холерные бунты, Варшавское восстание и др.) соединяются с подробностями из жизни провинции, куда главный герой, Александр Львович Ларионов, подобно «блудному сыну» возвращается в критические моменты своей жизни. Исторический материал в романе – фон, среда существования «типического героя» времени, чья судьба в переходную эпоху будет неизменно трагической.

Творческая интерпретация классического романа не могла обойтись без обращения к «проклятым вопросам» времени, поставленнымимастерами русской классики XIX-ХХ столетий: М.Ю. Лермонтовым, И.С. Тургеневым, Л.Н. Толстым, А.И. Куприным, И.А. Буниным. За ответом на мучительные вопросы о судьбе страны и месте человека в обществеи мире они часто обращались к христианскому вероучению. Христианский текст обнаруживается и в романе «Всех ожидает одна ночь» – в использовании библейских сюжетов, мотивов, образов и цитат. Центральная проблема романа – духовное воскрешение в Слове также может рассматривать в свете христианской традиции.

Роман представляет собой стилизацию мемуаров провинциального дворянина Александра Львовича Ларионова, потерявшего всех своих близких и пришедшего в конце жизни к неутешительному выводу о бессмысленности человеческого существования, из которого единственным выходом служит смерть. Позиция главного героя противоречит постулатам христианской веры – он впал в грех уныния и непринимает Божественного дара – жизни. В свое время такоеже мировоззрение доводит и отца героя до безумия: тот, «будучи человеком гордым и с честью<…> вдруг оставил службу, <…>  заперся у себя в деревне и стал ничего не делать, будто мстил кому-то своей неудавшейся жизнью…» [1, с. 7]. Более всех от его «мщения» страдают беззаветно любящая его жена и сын, чье детство омрачено страхом перед буйными припадками отца. Врач, приглашенный отчаявшейся матерью, квалифицирует состояние отца как «vacuumhorrendum» – «пустоту ужасающую» [1, с. 8].Впоследствии, из-за того, что все его попытки бороться с несправедливостью кончаются трагически для людей, которые ему дороги, герой впадает в апатичное состояние, которое называет «taediumvitae» – «отвращением к жизни» [1, с. 35].

Разочарование героя, обладающего совестливой душой, жаждущей добра и справедливости, неразрывно связано с состоянием российской действительности того времени, где «учатся жить не по примерам портретной добродетели»[1, с. 9]. Мальчик, начитавшийся произведений классиков древности, сталкивается с несоответствием реальной жизни его идеалам – и в гимназии, и вДворянском полку кадетского корпуса, куда из чувства мести к давней обиде, направляет его бывший сослуживец отца. Из общества «мальчиков в гимназических тужурках», которые «доблестно пьют водку<…> находят удовольствие в жестоких проделках над инвалидом-истопником»[1, с. 9] юный герой попадает в заведение «особого типа», куда «из столичных корпусов <…> переводили кадетов дурной нравственности за всякие провинности. Недоросли из неслыханных уголков России нехитрыми приемами переделывались здесь в армейских прапорщиков и получали по окончании назначения в такие же медвежьи места» [1, с. 16]. Таким образом, место в обществе героя предопределено – он «ответит» за проступок отца, что также апеллирует к христианской системе ценностей. Тем не менее, отправляясь на место службы, он верит в лучшее. С печальной иронией пишет постаревший Ларионов о себе, молодом прапорщике, который «хотел служить, и не за жалованье, не за чины, а за совесть, приносить пользу отечеству. Он знал, что его будут любить женщины, причем прекраснейшие из них. Он верил в свою судьбу. В каждой встрече, в каждом слове он видел некое высшее предназначение» [1, с. 20]. Ужасы армейской действительности, изменить которые он не сумел, отрезвили его. Отмена телесных наказаний в его полку и попытки дать солдатам образование приводят к печальным последствиям: солдаты, чувствуя безнаказанность, издевательствами доводят до самоубийства рядового Устинкина, единственного, кто верил Ларионову. Гибелью человека, которого Ларионов считал другом, – офицера Богомолова заканчивается воспоминание об аракчеевских поселениях, которые «по замыслу Александра, должны были преобразовать Россию»[1, с. 24].

Оказавшись «в числе тех 50 батальонов, которые призваны были устроить в новгородских болотах островок порядка и изобилия, чтобы служить потом образцом для переустройства всей империи», Ларионов – чуть ли единственный сторонник преобразований, в начале он убежден в том, что «идея цивилизовать нашу дикую страну равняется по размаху лишь с замыслами Петра и может принадлежать только великой душе» [1, с. 25].Совестливый человек, Ларионов видит, как эта идея, становится «фикцией» из-за злоупотреблений тех, кому было поручено руководить переменами, которые «должны были покончить <…> с безобразиями, губящими страну, прекратить раз и навсегда страдания наших низших сословий и приучить наш отсталый народ к правильному хозяйствованию, к труду, образованию, чистоте, в конце концов». [1, с. 25] Его отчаянная попытка «открыть глаза» Аракчееву на произвол и воровство начальства, царящие в военных поселениях – это борьба с теми, кто нарушает христианскую заповедь любви к ближнему.

Пытаясь еще раз обрести смысл жизни в служении обществу в Казани, Ларионов попадает в лабиринт бюрократического государства, существующего вне категорий человеколюбия. Вспоминая свою бытность чиновником, герой пишет: «На мой стол слетались и заплутавшие жалобы, доносы, прошения. Отчаявшиеся добиться справедливости люди начинали писать во все существующие и несуществующие учреждения и инстанции <…>. О чем только не взывали к вселенской пустоте эти несчастные. Бумаги взывали, возмущались, жаловались, просили, требовали. Казалось, губернию населяют сплошь обиженные, убогие, обманутые, одним словом, страдальцы. Все их отчаянные крики о помощи, излитые чернилами на бумагу и отправленные Бог знает куда, лишь бы в Казань да в столицы, были совершенно бессмысленны. Все эти мольбы, жалобы прямиком отсылались обратно на места, чтобы с ними разбирались те самые взяточники, притеснители и казнокрады, на которых и жаловались несчастные». Понимая, что ничем не может помочь несчастным, Ларионов«отсылал подобные послания обратно <…>с просьбой к местным властям разобраться, прекрасно отдавая себе отчет в том, что толку никакого не будет»[1, с. 67].

Искренние душевные порывы делаю Ларионова непохожим на окружающих. Так же выделяется среди общей солдатской массы Устинкин, принявший смерть, в какой-то мере, и за то, что поверил в идеалы Ларионова. И внешность солдата («беззлобный щуплый малый, которого в детстве ошпарили, и у него одна щека и шея были в морщинистых пятнах и бледных, бескровных разводах»[1, с. 25]), и то, что его душа открыта добру, и особая преданность ему собачонки, любимицы всей роты, и безропотно переносимые им издевательства со стороны сослуживцев говорят о подвиге юродства безответного, совершаемого по-христиански живущим человеком.

Ларионов также проявляет в своих поступках и мировоззрении черты юродивого. И в гимназии, и в Дворянском полку он ощущает свою отъединенность от циничного мира молодых людей, за что часто оказывается объектом глумления с их стороны. В падшей женщине Марье Николаевне, зарабатывающей на жизнь «обслуживанием» курсантов, он видит в первую очередь человека. Понимает Ларионов и душевные страдания ее сына, вынужденного в праздничный день сидеть за одним столом с «клиентом матери», после чего не может заставить себя прийти снова в ее дом, хотя встречи с этой, по-своему тянувшейся к добру, женщиной, были для него своеобразной отдушиной. Во время недолгой офицерской карьеры Ларионов с готовностью принимает наказания от вышестоящего начальства, так как уверен, что страдает «за убеждения».

Отношение к женщинам носит у Ларионова жертвенный характер. Первая любовь, пережитая Ларионовым в подростковом возрасте, показывает его восторженно-идеалистическое отношение к избраннице, совершенно недостойной этого. Дашенька, девушка «приземленных» интересов была тронута до слез возвышенной любовью к ней Ларионова. Но это не помешало ей вместе с Николаем Мартышининым, в имении которого они жили, жестоко насмеяться над чувствами бедного влюбленного, который после этого даже предпринял неудавшуюся попытку утопиться. Женился Ларионов на сиротке-бесприданнице Нине, тайно влюбленной в него, под влиянием чувства сострадания: тетушка, опекающая Нину, решила выдать ее замуж за человека, к которому бедная девушка испытывала отвращение. Потом Ларионов заставляет себя верить, что, действительно любит Нину. При этом Катерину Алексеевну, женщину, которую по-настоящему боготворит, он не пытается завоевать, так как в возвышенности его чувства нет места земной страсти. В первый раз увидев Катерину Алексеевну, он говорит себе, что она «похожа на ангела», и все ее поступки он не в состоянии осудить с точки зрения житейской, земной, морали.

С понятием христианской жертвенности связаны и женские образы в романе. Это и мать героя, жертвенно служащая душевнобольному мужу, и Нина, беззаветно любящая равнодушного к ней мужа и принявшая смерть, родив ему сына. Идут споры в романе и о подвиге жен декабристов, отправившихся вслед за мужьями на каторгу. Катерина Алексеевна, которая, в свою очередь,готова пожертвовать всем ради любви, говорит, что каждая настоящая женщина должна«принести жизнь свою в жертву любви и в этом <…> будет не на шутку счастлива» [1, с. 86].

Символика престольных православных праздников также отражена в романе. Так, умирает в Крещение Рузаев, лично невиновный в злоупотреблениях, царивших в аракчеевских поселениях, и моливший Бога, чтобы он помог ему избежать позора: «На Крещенье, в самые морозы, снова случился пожар, причина которого опять была лучина. Рузаев в это время парился в бане, выскочил и, кое-как одевшись, все время распоряжался при тушении. Закаленный, но сильно ослабевший организм не выдержал. С ним сделалась горячка, и на третий день Рузаев скончался» [1, с. 33].

При этом образ священника как официального представителя религии дается автором несколько сниженно, приземлено: «В гости приходил поп, иногда с попадьей, пил водку и смешил Нину присловьем к каждой рюмке. Первая у него была входная, как молитва перед началом обедни. Вторая – в честь двух естеств Иисуса, третья – в честь Троицы, с присказкой: без Троицы и дом не строится. Для четвертой употреблялась приговорка: без четырех углов изба не становится. Далее пил просто, но, было, поминал и о пяти главах церкви, и о семи вселенских соборах и таинствах, о девяти чинах ангельских, о двенадцати апостолах. Когда жена, тихая женщина с чуть косившим взглядом, от которой не услышали и слова, уводила его домой, начинались посошки. Выпив одну рюмку на посошок, надобно было подпереть ее вторым посошком, чтобы не хромать на одну ногу, и так далее»[1, с. 114].

Исповедальный характер принимают записки Ларионова, когда он рассказывает о том, как предал человека, считавшего его своим другом. Но дружба, построенная только на ненависти к чему-либо, не может быть подлинной.«Ничто не может так сблизить чужих, далеких людей, как ненависть. Мы ненавидели с ним одно и то же до ярости, до бешенства: узаконенное рабство и холопство от души, дикость мужиков и хамство властителей, государственную страсть загнать свой народ в казарму, а соседние придушить, и главное, невозможность жить в России достойно, без постоянных, от рождения до смерти, унижений. Кто не родился русским, тот не знает, что значит жить и носить эту ненависть в себе, как нарыв, терпеть эту муку в одиночку. Кто не жил в России, тот не знает, как изъедает эта ненависть изнутри, как выедает душу, как отравляет мозг. Кто, кроме русских, умеет так ненавидеть свою страну?» [1, с. 86]. Поэтому несправедливое  отношение к нему Ситникова, который, к тому же стал его счастливым соперником в любви, толкают Ларионова на предательство.

Последняя попытка примириться с жизнью – забота о сыне, чье рождение принесло смерть жене Ларионова, заканчивается гибелью юноши на Кавказе от случайной пули. Смерть, описанию которой на страницах романа уделено  значительное место, становится желанным избавлением героя от душевных мук. Единственное, что удерживает его в жизни – мемуары, которые он адресует врачу, уехавшему от него и, возможно, так и не получившему его писем. Жизнь героя, ничем, по его мнению, не интересная и никому не нужная, возрождается в Слове. Так в романе возникает мотив письма как приобщения к Вечности.

Название романа «Всех ожидает одна ночь» привносит в поэтику произведения мотив христианского примирения с уходящей жизнью и теми, кого любил и ненавидел герой. Нет тех, кто бы не страдал от несовершенств жизни, которые с такой пронзительной остротой описал автор. Вечная Ночь – Смерть– в свой час примет любого, и там, где ждет Вечный покой, наконец, разрешатся все «проклятые вопросы» действительности, на которые так и не смог ответить один из представителей «потерянного поколения», про которое Лермонтов с болью писал: «Его грядущее – иль пусто, иль темно,//меж тем, под бременем познанья и сомненья,//в бездействии состарится оно» [2, с. 18].

Таким образом, в концепции произведения Шишкина «Всех ожидает одна ночь» христианские мотивы играют важную роль,  показывая, как изменяется мировоззрение героя на протяжении его жизни в критические моменты истории России XIX века.

Список литературы:

1. Бавильский Д. «Шишкин лес» [Электронный ресурс]. Режим доступа. —URL: http://www.chaskor.ru/article/shishkin_les_19083 (дата обращения:11.01.2017)
2. Ганин М. «Михаил Шишкин. Письмовник» [Электронный ресурс]. Режим доступа. — URL: http://os.colta.ru/literature/events/details/17894/ (дата обращения:15.01.2017)
3. Кучина Т. «Поэтика русской прозы конца XX- начала XXI в: перволичные повествовательные формы»: Автореферат докт. диссертации — Ярославль, 2008. — 42 с.
4. Лермонтов М. Ю. «Дума». Сборник «В тот чудный мир тревог и битв». М.: «Молодая гвардия», 1976. – 397 с.
5. Нефагина Г.Л. «Слово как преодоление смерти в романах Шишкина». Русская литература XX-XXI веков: направления и течения: Сб. науч. тр. Вып. 12, Екатеринбург, 2011.
6. Оробий С. П. «Вавилонская башня» Михаила Шишкина: опыт модернизации русской прозы. – Благовещенск: Изд-во БГПУ, 2011. – 161 с.
7. Шишкин М. А. «Всех ожидает одна ночь». [Электронный ресурс]. Режим доступа. –URL: http//royallib.com/book/shishkin_mihail/vseh_ogidaet_odna_noch_zapiski_larionova.html (дата обращения: 21.02.2017).