СООБЩЕНИЕ КАК МЕДИУМ ЦИФРОВОГО ЭТАПА ЭКРАННОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ

COMMUNICATION AS A DIGITAL STAGE MEDIUM SCREEN CIVILIZATION

Krestyaninov, Vladimir Artemievich,

student, faculty of production, All-Russian State University of Cinematography named after S. A. Gerasimov (VGIK),

Russia, Moscow

Khakimov Iskander Kamronovich

Scientific supervisor, senior lecturer, All-Russian State University of Cinematography named after S. A. Gerasimov (VGIK),

Russia, Moscow

АННОТАЦИЯ

В статье рассматриваются принципы подачи экранного сообщения аудиовизуального произведения в триаде экранных культур: кино, телевидения и нового медиа. Работа исследует развитие визуальных технологий в контексте расширения возможностей человеческого восприятия и формы влияния на психологию создателя и потребителя контента на примере кинематографа, телевидения и интернета. В работе прослеживается процесс создания новых сообщений в цифровую эпоху и их влияние на восприятие информации, формирование мнений и социального поведения.

ABSTRACT

The article examines the principles of presenting an audiovisual message in the triad of screen cultures: cinema, television, and new media. The work explores the development of visual technologies in the context of expanding human perception and the impact on the psychology of content creators and consumers, using the examples of cinema, television, and the internet. The article examines the process of creating new messages in the digital age and their influence on information perception, opinion formation, and social behavior.

Ключевые слова: контент, экран, медиа, кино, телевидение, аудиовизуальное произведение, кинематограф, цифровое сообщество.

Keywords: content, screen, media, cinema, television, audiovisual work, cinematography, digital community.

Если верить фундаментальной мысли Маклюэна «средство и есть сообщение», то становится очевидным, что форма канала сообщения не просто несёт контент, она перекраивает наши привычки восприятия и социальные ритуалы. Печатная «галактика Гутенберга» воспитала линейность и индивидуальное чтение; электронная эпоха — мозаичность, одновременность и племенную «синхронность». Именно поэтому, когда на сцену выходят кино, потом телевидение, а затем интернет и мобильный интернет, меняются не только картинки — меняется «Мы».

Кино изначально обращается к глазу как к «высокодетализированному» каналу: крупный экран, затемнённый зал, высокая плотность визуальной информации — классическое «горячее медиа» в терминологии Маклюэна (мало требует достраивания, много «делает» за зрителя). Отсюда и принцип подачи: режиссура внимания через план, мизансцену, монтаж и музыку — «оркестровка» физиологии восприятия, где ритм и крупность кадра целенаправленно собирают эмоцию и мысль. Зрительские ожидания формируются вокруг «полной иллюзии» и коллективного катарсиса кинозала; взаимодействие — ритуальное и синхронное: пришёл, погрузился, обсудил. (Кинематограф как «расширение» зрительного канала — базовая маклюэновская интуиция.)

С точки зрения создателя аудиовизуального произведения это рождает язык «единичного события»: показы как премьеры, «событийные» релизы, ставка на дорогую постановку и уникальность зрительского опыта зала. Идеальная подача для кино — та, что экономит когнитивные ресурсы зрителя: от общего плана к смысловой детали и эмоциональному аккорду — линейная траектория, которая помогает запоминать причинно-следственные связи (то, что Маклюэн описывал как «логика высокоопределённого канала»).

Домашний экран переводит нас из храма в гостиную. Переключение на «меньший» формат и более «распыленное» каналами изображение делает телевидение (ТВ) «холодным» медиумом: зритель больше достраивает, опираясь на привычные форматы, лица ведущих, ритуал таймслотов. Принцип подачи становится потоковым: не разовое произведение, а сетка — новости, сериал, шоу. Ожидание зрителя меняется: важнее регулярность и соприсутствие («они со мной каждый вечер») — эффект «близости» вместо редкой «великой иллюзии». Взаимодействие — через привычку, прямой эфир и обратную связь аудитории (рейтинги, звонки, письма). Маклюэн ровно так и описывал электронную эпоху: «мозаика» одновременно происходящего, где контекст важнее единичного текста.

Возможность смотреть отдельные телепередачи вне «потока» вещания («по запросу») и на множестве пользовательских устройств (экранов) принципиально отличает новые формы телепотребления [2, с. 32]

Для создателя и потребителя телевидение — это дизайн привычки: удержание в сетке, повторяемые ведущие, форматы с низкой ценой входа и высокой частотой касаний. Подача смещается к ясным паттернам (джинглы, плашки, «говорящие головы»), которые разгружают рабочую память зрителя в условиях параллельной домашней активности.

Сеть рушит монополию времени и места: «он деманд», гипертекст, кликабельные превью — подача становится сегментированной и маршрутизируемой. Мы больше не просто смотрим — мы «навигаторим»: кликаем, комментируем, делимся. Это и есть практическая реализация Маклюэновской «глобальной деревни»: мир сшит в единую «аудиторию настоящего момента», где причины и следствия, обсуждения и реакции идут почти одновременно — в прямых эфирах, лентах и мессенджерах.

Мобильный интернет доводит это до максимума: камера и экран в кармане делают подачу сверхкороткой и вертикальной, а взаимодействие — непрерывным и жестовым. Масштаб привычки подтверждают исследования аудитории: по данным Pew, подавляющее большинство взрослых и тинейджеров живут в постоянной мобильной «онлайновости» [3], а YouTube/соцплатформы — базовые точки потребления видео; Ofcom фиксирует ежедневные часы онлайн-проведения и доминирование видеосервисов в структуре времени. Это прямо формирует ожидания «здесь/сейчас» и готовность к микроформату.

Линейный принцип подачи превращается в модульный. Вместо «акта» — карточка/клип; вместо вступления на 3 минуты — хук за 3–5 секунд. Обложка, первые строки, субтитры — часть смысла, а не украшение. Это соответствует маклюэновской мысли: форма канала диктует логику сборки сообщения.

Подача — это не только то, что сказать, но и куда повести: ссылка, сторис-цепочка, рекомендации. Алгоритм становится «вторым монтажёром» — он режиссирует порядок потребления и вероятность контакта. (Прямое следствие «мозаичного» поля электронной коммуникации.)

Пользователь ждёт мгновенного «прояснения ставок» и персональную подачу (рекомендации). Возможность лайв-реакции, комментов и ремиксов — норма. Мы больше не «аудитория», мы — со-соавторы (мемы, шортсы, реакции). Это и есть деревенская «площадь», о которой Маклюэн писал, как о возвращении племенного опыта в электронную эпоху.

Людям свойственно «почти постоянное» онлайн-присутствие; следовательно, взаимодействие становится фоновым, а не эпизодическим — это влияет на длительность, формат и то, как мы «дозируем» смысл.

Создателю аудиовизуального произведения удобно прогонять новую форму через «четвёрку» эффектов кинематографа:

• усиливает — зрительную эмпатию и коллективный катарсис,
• вытесняет — рассеянное внимание бытового пространства,
• возвращает — театральную событийность и ритуал,
• переворачивает — при перегреве превращается в «аттракцион ради аттракциона».

Телевидение, в свою очередь: усиливает — привычку/ритуал; соприсутствие, вытесняет — премиальность «кино-события», возвращает — устную, «домашнюю» культуру рассказчика, переворачивает — в шум фона без фокуса.

Интернет/мобильный интернет: усиливает — скорость, адресность, соучастие, вытесняет — длинный линейный заход без «крючка», возвращает — племенную площадь, немедленную реакцию «толпы», переворачивает — в фрагментацию внимания и зависимость от алгоритмов.

Кино «научило» нас коллективно переживать тщательно срежиссированный поток эмоций и смыслов; ТВ превратило экран в привычку и близость; интернет и мобильный интернет — в постоянный диалог и микроциклы участия. По Маклюэну, так и должно быть: меняется медиум — переучивается восприятие, а вместе с ним — ожидания и поведение. Задача создателя контента — не спорить с природой канала, а подчинить подачу его когнитивной логике: в кино — оркестровка внимания и «событийность», на ТВ — ритм и узнаваемость, в онлайне — ясные крючки, модульность и маршруты вовлечения. Потому что в ХХI веке, как и полвека назад, «сообщение» прежде всего форма, а уже потом — «сюжет».

Поскольку «средство — и есть сообщение», то каждый последующий новый канал меняет масштаб и форму человеческих связей быстрее, чем любые отдельные «сюжеты». От телевизионных фан-клубов до сетевых сообществ по интересам — мы прошли путь от редких, синхронных «смотрин» к круглосуточной мозаике общения, где алгоритм стал монтажёром коллективного опыта. И здесь важно не только что мы обсуждаем, но как устроена сама среда — она и формирует то, как мы видим, чему верим и ради чего действуем.

Эпоха ТВ создала ритуал коллективного просмотра и «фандомы» вокруг программ и шоу: один таймслот, общие герои, клубы по переписке и офлайн-встречи. Это была «холодная» среда близости и привычки: связь держалась на регулярности эфира и фигуре ведущего. В терминах Маклюэна — электронная эпоха возвращала нас к «племенной площади», но пока ещё с одним микрофоном в центре. С приходом интернета площадь стала сетевой: публика превратилась в networked publics — сообщества, возникающие на платформенных «аффордансах» (постоянная адресуемость, доступность, тиражируемость, видимость для чужих). Мы общаемся не только синхронно, но и асинхронно; не только с друзьями, но и с незнакомцами, которые разделяют интерес. Это меняет архитектуру публичности и правила репутации.

ТВ задавало повестку по часам, интернет дал нам маршрутизацию смысла: превью, теги, ссылочные цепочки и ленты. Сообщества в соцсетях учат мозг читать мир через «карточки»: заголовок-крючок, короткий клип, мем как «сжатый аргумент». В результате растёт чувствительность к сигналам релевантности («мне/нашему»), но падает терпимость к долгим «разгонам». Переход к мобильной повседневности закрепил это на уровне привычки: для значительной доли людей социальные платформы — ежедневный вход в новости и обсуждения (в США более половины взрослых «хотя бы иногда» берут новости из соцсетей; в Великобритании онлайн-источники в 2024-м сравнялись с ТВ, а соцсети стали важной частью новостного потребления) [4]. Сообщество теперь и есть интерфейс к миру.

Смена роли — ключ к пониманию. У телезрителя было два режима: смотреть и, редко, писать письмо в редакцию. У участника сетевого коммьюнити — десятки: лайк, репост, ремикс, шитпост, краудсорс-пруф, флешмоб. Культура участия воздействует на социум именно так: границы между потреблением и производством размыты, а смыслы кочуют между фанатскими, журналистскими и корпоративными экосистемами. Для создателя контента это означает, что «фандом» перестал быть придатком шоу — он стал со-автором и со-прокатчиком идей, форм, форматов. Именно поэтому репутация внутри сообществ — капитал, сравнимый с бюджетом промо.

Когда публика связана сетями, скорость — валюта. Ложные новости в Twitter (X) распространяются быстрее и глубже, чем правдивые: «новизна» и эмоциональный заряд повышают шансы на репост в человеческих кластерах, даже если убрать ботов из уравнения. Сети ускоряют социальное доказательство: «видно, что это уже завирусилось», — значит, достойно пересылки. Поэтому у коммьюнити появляется новая власть — не только поддерживать «своё», но и невольно «разгонять» шум. Маклюэн заранее предупреждал: контент — лишь «приманка», незаметно нас перестраивает форма. А форма цифровых сообществ — это непрерывные каскады видимости.

Сообщества по интересам меняют не только мнения, но и действия. Мягкие эффекты — совместные сборники ссылок, «карта новичка», коллективные гайды. Жёсткие — координация офлайн-акций, благотворительных сборов, бойкотов или фан-ивентов. Здесь снова работает маклюэновская логика: когда среда делает обратную связь мгновенной и видимой, порог координации падает. Мы легче переходим из роли зрителя в роль участника, потому что «видим» друг друга и сразу получаем социальную валидацию. Данные регуляторов и социологов фиксируют сдвиг: онлайн уже сопоставим с ТВ как источник общественной повестки; молодёжь впервые узнаёт о происходящем через платформы и тут же вовлекается обсуждать/действовать там же.

Плюс «глобальной деревни» очевиден: скорость, доступность, горизонтальные связи, «длинный хвост» нишевых интересов — от локальных сериал-фандомов до международных профессиональных гильдий. Минус симметричен: перегрев эмоций, «шторма» репутаций, каскады дезинформации. В терминах тетрады Маклюэна: цифровые сообщества усиливают соприсутствие и солидарность; вытесняют монополию централизованных редакций; возвращают племенную идентичность и ритуалы; переворачиваются в фрагментацию и войны интерпретаций, когда перегреваются. Задача создателя контента — понимать обе стороны и строить форматы, которые превращают энергию «племени» в устойчивые практики — от модерации до совместного производства.

Цифровые сообщества не просто «обсуждают контент» — они становятся средой смыслообразования. В них мы учимся видеть мир через знаки «нашего» круга, формируем убеждения и координируем поведение — от лайка до офлайновых действий. И если «медиум — это сообщение», то создатель контента сегодня — не только рассказчик, но и архитектор среды, где это сообщение не теряется, а превращается в культуру участия.

Список литературы:

1. Маклюэн М. Понимание медиа: Внешние расширения человека / пер. с англ. — М.: [б. и.], 2003. — 212 с. [Электронный ресурс] — Режим доступа. — URL: https://yanko.lib.ru/books/media/mcluhan-understanding_media.pdf (дата обращения: 12.10.2025)
2. Полуэхтова, И. А. Телевидение и его аудитория в эпоху Интернета: Монография / И. А. Полуэхтова. – 2-е издание, переработанное и дополненное. – Москва: Московский гуманитарный университет, 2023. – 304 с.
3. Дети глобального кризиса. // Эконс. [электронный ресурс] — Режим доступа. — URL: https://econs.online/articles/ekonomika/deti-globalnogo-krizisa/ (дата обращения: 29.10.2025)
4. Статистика интернета и соцсетей на 2025 год — цифры и тренды в мире и в России. // Web-canape. [Электронный ресурс] — Режим доступа. — URL https://www.web-canape.ru/business/statistika-interneta-i-socsetej-na-2025-god-cifry-i-trendy-v-mire-i-v-rossii/?utm_referrer=https%3a%2f%2fyandex.ru%2f (дата обращения: 19.10.2025)