Поэтическое словотворчество: словообразовательный аспект (на материале поэзии Велимира Хлебникова)

Гусизаде Мехин

класс 10 А, ССОШ № 247 Деснянского района города Киева, Центр по изучению языка художественного текста.

Вышницкая Юлия Васильевна

научный руководитель,канд. филол. наук, доцент, доцент кафедры мировой литературы Гуманитарного института Киевского унивеситета имени Бориса Гринченко, научный руководитель Центра по изучению языка художественного текста (ССОШ № 247 Деснянского района г. Киева)

В последние годы чувствуется снижение интереса к классической литературе. Это связано со многими факторами, один из которых ― «мода на постмодернизм». Конечно, среди огромного количества исследований есть сильные, взвешенные, глубокие работы. Добавить «своё» в малоисследованную тему (современная литература) ― не очень сложно. Другое дело ― анализ классических произведений. Исследователь или обречён «молчать» (потому что считает, что ничего нового он уже не скажет), или не обращать внимания на «избитость» темы и прочитывать тексты по-своему. Поэтому актуальность нашей работы обусловлена тем, что Велимир Хлебников ― поэт, поэзия которого не оставляет равнодушным читателя ни сто лет назад, ни сейчас. Лексический состав русского языка, как и любого другого языка, содержит огромное количество новообразований (неологизмов). А лексический состав художественной системы языка ещё более разнообразен, что связано с индивидуально-авторской речью поэтов и писателей. Поэтому актуальность проблематики определяется и вхождением нашего исследования в круг лингвистических и стилистических работ, которые появляются сегодня в языковедческой науке.

Материал исследования ограничен лирикой Велимира Хлебникова, а объект ― лексемами-неологизмами поэта.   

Целью работы является исследование семантики словообразовательных элементов в поэзии Велимира Хлебникова через призму его индивидуально-авторского мировосприятия. Достижение цели предпологает решение таких задач:

1.  определить степень изученности темы;

2. проанализировать ведущие научные концепции, связанные со словообразовательной семантикой русского языка;

3. описать место Велимира Хлебникова в контексте современных отечественных литературоведческих исследований;

4.  рассмотреть особенности семантизации словообразовательных элементов в стихотворениях поэта;

5.  сделать лингвистический анализ поэтических текстов.

Методы исследования подчинены задачам работы и обусловлены спецификой анализируемого материала. В работе использованы исследовательские приёмы классификации, систематизации и обобщения материала, описательный метод как основной, а также стилистический, лингвистический, контекстнологический методы. В работе также исспользована методика сплошной и спонтанной выборки (при составлении каталога неологизмов Велимира Хлебникова).

Обзор специальной научной литературы, связанной со словообразовательной семантикой, даёт основания утверждать, что проблема семантизации (то есть наделение смыслом тех или иных элементов) сегодня является наименее исследованной. С учётом сказанного выше, исследование считаем особенно актуальным и в свете проблемы развития современной лингвистики.

Научная навизна работы состоит втом, что в работе сделана попытка теоретического обоснования понятия семантизации аффиксов: исследован поэтический язык, семантика и функции словообразовательных элементов в лирике Велимира Хлебникова. Предлагаемое научное исследование считаем перспективным: материал можно расширить, включив поэмы и циклы стихов Хлебникова.

Структура работы: научно-исследовательская работа состоит из вступления, основной части, включающей 2 раздела (каждый из которых структкрирован на параграфы) и выводы к ним, общих выводов и списка использованной литературы (13 источников).

Раздел 1. Словообразовательный аспект словотворчества.

1.1.    Словообразовательная семантика русского языка: постановка вопроса

Словообразование в качестве самостоятельной научной дисциплины появилось сравнительно недавно, поэтому многие важные проблемы словообразования остаются неразрешёнными и недостаточно освещёнными.

Рассмотренный нами материал современных научных исследований (в том числе интернет-источники) даёт основания утверждать, что словообразование исследуется несколько фрагментарно и обязательно в связи с другими лингвистическими направлениями. Именно о такой фрагментарности и малоисследовательности, а также об отсутствии специальных монографических исследований говорит доктор филологических наук, профессор Игорь Степанович Улуханов в книге «Словообразовательная семантика в русском языке и принципы её описания».

Семантику принято считать отдельным языковым понятием и прерогативой лексической системы. Но, как показывает практика (жизнь слова в художественном тексте), словообразование в этом смысле не оставляет исключением (разве только «чистые» исследования, посвящённые исключительно словообразовательной морфемике). Улуханов И.С. акцентирует внимание на том, что «параллельно с описанием конкретного материала шло и теоретическое рассмотрение многих проблем словообразовательной семантики, таких, как семантическое соотношение мотивированного и мотивирующего слов, разработка словообразовательных категорий, определение специфики словообразовательного значения в сравнении с грамматическим и лексическим значением, синонимия и омонимия словообразовательных средств, а в последнее время и семантические ограничения сочетаемости словообразовательных морфем с мотивирующими основами» [1, с. 3]. Учёный, основываясь на изучении всей словообразовательной системы современного русского литературного языка, рассматривает собственно языковую словообразовательную семантику, то есть семантику, выраженную с помощью словообразовательных средств (формантов). Российский языковед исследует словообразовательную семантику на материале глаголов и даёт описание словообразовательных значений суффиксальных отыменных глаголов, классифицируя по семантическому принципу мотивированные слова, а также анализируя парадигматические и синтагматические связи в словообразовательной семантике. Особое значение Улуханов И.С. уделяет контекстно-зависимым аффиксам.

Другой русский учёный, Попова Т.В., вслед за Кубряковой Е.С, Волохиной Г.А., исследует словообразовательную семантику в зеркале когнитивной лингвистики. Т.В. Попова считает, что семантику производных слов предопределяют свободные значения, за которыми скрываются определённые мыслительные структуры, то есть концепты. Анализ этих производных слов и свойственных им словообразовательных значений позволяет понять, какое, по словам Е.С. Кубряковой, «концептуальное или когнитивное образование подведено под «крышу» знака, какой квант информации выделен телом знака из общего потока сведений о мире» [2, с. 7]. Для Поповой Т.В. перспективным и интересным объектом исследования является деривационная семантика русского глагола. Словообразовательные значения, по мнению исследователя, строятся на базе «схематических когнитивных моделей». В статье «Словообразовательная семантика русского глагола в зеркале когнитивной лингвистики» [4] Т.В. Попова предлагает несколько определений когнитивной структуры, что отражает многоаспектность и неоднозначность в терминологической системе языка, и приходит к выводу, что схематические когнитивные модели (или схемы) лучше понимать как пучок семантических сеток, пространственныйконтурявления. Попова Т.В. выделает мутационные и модификационные словообразовательные значения. Так, например, «состояние, являющееся результатом совершения действий, передается в толковании СЗ с помощью нескольких семантически близких глаголов, которые относятся к «психологическим синонимам» («углибить (ся), вникнуть во что-л., свыкнуться, освоиться, длительно совершая действие»: вдуматься, вжиться), связаны родо-видовыми отношениями («уничтожить (ся), израсходовать (ся), употребить, совершая действие»: скормить, сглодать) или являются антонимами («приобрести/утратить какие-л. свойства, длительно совершая действие»: выбегаться долго бегая, окончательно перестать хотеть совершать это действие, т. е. потерять качество желания и приобрести новое качество удовлетворения тем, сколько раз совершил это действие») [4]. Российский исследователь, рассматривая семантические отношения типа «субъект-действие» и «действие–объект», указывает на размытость свободных значений и их субъективное осмысление.

Интересным для нас показалась мысль Т.В. Поповой относительно фреймовой структуры словообразовательных значений, в которой могут варьироваться как её ядерная часть, так и так называемые периферийные элементы, связывающие данный фрейм с другими. Примером может служить словообразовательное значение «совершать действие один или несколько раз» (кричать, крикнуть), где сосуществуют семы имплицитного субъекта и объекта воздействия, причины и способы совершения действия. Такая полиаспектность и многокомпонентность словообразовательных значений обусловливают большое количество потенциальных схем, которые могут быть использованы носителем языка для восприятия одного и того же объекта и которые, естественно, связаны с сознанием человека.

Произведённый Поповой Т.В. анализ глагольных значений показал, что за словообразовательными единицами скрываются мыслительные модели («когнитивные структуры»), которые помогают определить, «какие элементы человеческого опыта уже получили отражение в концептуальной и деривационно–языковой картине мира, с какой степенью дробности и глубины фиксируется словообразованием и средствами других уровней языка та или иная ситуация» [4].

О.А. Лапшина рассматривает словообразовательные средства, использующиеся для формирования категории подобия. Так, по мнению О.А. Лапшиной, «в синтаксисе значение подобия выражается при помощи сравнительных конструкций, в лексике на основе подобия строится метафора, с подобием связан такой универсальный языковой процесс, как аналогия» [5]. Ядро категории подобия составляют дериваты, в которых сема «подобный» является ядерной. Также сема «подобный» уходит в некоторых словах на периферию, оставаясь в ассоциативном поле. С точки зрения Лапшиной О.А., такие дериваты образованы в процессе метафорической мотивации, при которой происходит образование новых слов на основе одной семы. Исследователь делает вывод о том, что «подобие в языке» представляет собой функционально–семантическую категорию, ядром которой являются синтаксические единицы.

Таким образом, составные части слов имеют также свой смысл, как и целые единицы. Это не просто «кирпичики”» из которых складывается слово, а это ещё и «кирпичики», наполненные смыслом, ― семантикой.Предметом семантики являются не только слова, но и их элементы, поэтому наука вправе считать словообразование одним из своих объектов исследования.

1.2.    Велимир Хлебников в контексте современных отечественных литературоведческих исследований

Творчество Велимира Хлебникова ― значительное явление в русской поэзии [8, с. 103]. Хлебникова называли «Лобачевским слова». Его страстью была идея создания нового поэтического языка. Стихи его поражают обилием, как архаизмов, так и неологизмов. Велимир Хлебников ― поэт, во многом определивший пути развития русской литературы и всей русской культуры ХХ века [9]. Раньше других он провозгласил, что главным источником и материалом поэзии является язык [10]. Велимир Хлебников писал свободным стихом, без строгой смены ударных и безударных слогов, без рифм [11]. Велимир Хлебников считал, что если слова начинаются одним и тем же звуком, то у них есть общее значение. Хлебников мечтал пойти дальше, найти значение звуков и создать единый мировой язык. «Наша цель ― создать общий письменный язык, общий для всех народов третьего спутника Солнца, построить письменные знаки, понятные и приемлемые для всей населённой человечеством звёзды, затерянной в мире», – говорил сам В. Хлебников [12, с. 73]. Также он изучал внутреннее склонение слова. Слова, которые различаются одним звуком, он считал формами одного слова. Велимир Хлебников интересовался и другими науками: историей, математикой, но при этом он оставался поэтом и только поэтом [12, с. 88]. Хлебников был мечтателем и написал своё первое экспериментальное стихотворение на «звёздном» языке: «Заклятие смехом» [8, с. 104].

Хлебников и не скрывал природы этих строк, озаглавив их «Заклятее смехом», ― писал Иван Осипов, ― О природе смеха ― смертельной, ведь можно от него обессилеть, смеясь до упаду, поскольку смех возвращает силы уставшему» [13; с. 96]. Смех, как оружие яда, может парализовать или укрепить. Неологизмы Велимира Хлебникова восходят к русским и славянским корням, но образуются при помощи русских суффиксов [11].

Выводы к первому разделу

В разделе представлены несколько современных лингвистических концепций, связанных со словообразовательной семантикой. Исследования последних десятилетий показывают, что семантика охватывает почти все уровни языка. Сегодня есть основания говорить о развитии, так называемой словообразовательной семантики, в которой все структурные словообразовательные элементы выполняют функцию не только «строительного материала», но и несут смысловую нагрузку.

Исследованный материал по творчеству Велимира Хлебникова свидетельствует о том, что большая часть научных работ, посвящённых поэту, носит более обобщённый характер и касается скорее философии и новаторства Хлебникова. О словообразовательной семантике говорится или фрагментарно, эпизодически, или вообще не упоминается, что является свидетельством малоизученности вопроса.

Раздел 2. Велимир Хлебников как творец «нового языка»: анализ словообразовательной семантики.

Заклятие смехом

О, рассмейтесь, смехачи!

О, засмейтесь, смехачи!

Что смеются смехами, что смеянствуют смеяльно,

О, засмейтесь усмеяльно!

О, рассмешищ надсмеяльных — смех усмейных смехачей!

О, иссмейся рассмеяльно, смех надсмейных смеячей!

Смейево, смейево!

Усмей, осмей, смешики, смешики!

Смеюнчики, смеюнчики.

О, рассмейтесь, смехачи!

О, засмейтесь, смехачи!

Стихотворение Велимира Хлебникова «Заклятие смехом» замечательно тем, что поэт играет с корнем «смех» и с различными аффиксами, наполняя их смыслом.

Начало движения смеха, начало процесса смехорождения ―в глаголе «засмейтесь». Рассыпавшийся, распавшийся, разлетевшийся смех, как горох по полю, как драже, «прячется» в глаголе «рассмейтесь». Именно это слово, стоящее в одном ряду с разбегом, с разлётом, символизирует беспредельное пространство. Размножившийся смех проявляется в повторяющихся «смехах»: «смеются смехами». Здесь смех ещё нейтральный. Размах же смеха происходит во время «смеянства»: «смеянствуют» в стихотворении ―как «воинствуют», «буйствуют», даже «юродствуют». Глобальность, эпохальность, повсеместность подчёркивается неологизмом «смеяльно». В следующей строке наречие «усмеяльно» обозначает уже «усеянное» смехом пространство, как поле зёрнами или небо звёздами.

Апогеем «смехадействия» считаем глагол ―интенцию «иссмейся», то есть изойди смехом, излей его, извергни. «Рассмеяльно» усиливает ассоциацию с фонтаном смеха, вращающегося во все стороны. Всё стихотворение построено на актуализации двух первоэлементов: земли (зёрна смеха, поле смеха) и воды (брызги смеха, фонтан). Ассоциация с землёй подтверждается существительным «смеячи», которое входит в один ряд с сеятелями (по укр. ―сівач, сіяч), следовательно «смеяч» — это сеющий смех. И именно ―смеячи являются своеобразными «начальниками смеха», потому что «надсмеяльные ―смеячи» словно отрывают, раскрывают верхний шар смеха. Именно «надсмеяльные» овладеют большим пространством: «рассмешище» ―как торжище ―большая площадь смеха, по которой смех раскатывается во все стороны и даже над головой. Ширящийся, массовый смех, «засевающий» коллективное смеховое поле, ― отражается в нео-наречии «Смейево». Быстрому распространению смеха способствует оттенок «смелости» в дублируемых словах.

Следующая группа глаголов и существительных пополняет «ряды» разновидностей смеха: «усмей» вызывает улыбки, усмешки, ухмылки; «осмей» ―«круглый смех», смех во весь рот, «смешики» похожие на детские «прыски» «в кулачок» с подмигиванием (ср. укр. «бісики пускати»). «Смеюнчики» в чём-то сродни щекотке: это похохатывание, ограничённое во времени. Кроме того, «смеюнчики» продолжают «детскую» тему, так как ассоциируют с младенцами, с малышнёй. «Смеяч» как сеятель смеха влечёт за собой «смеяча». «Смехач» (ассоциируемый с лихачом) ― это одновременно и механический процесс «сеяния», и полёт. Таким образом, смех поднимается с земли, рассеиваясь не только по земле, но и по небу. Так, земные зёрна смеха превращаются в небесные зёрна звёзд. Земля и небо соединяются, сливаются в смехе.

Семантика заглавия раскрывается в круговой композиции стихотворения: начало и конец его ―идентичны, что является своеобразной «закрепкой» смеховых формул. «Заклятие смехом» ―это процесс называния по имени всех действующих лиц смеходраммы: «смехачи», «смеячи», «надсмеяльные», «смеюнчики», «смешики». Назвать здесь ―значит «заклясть», то есть приручить, а может быть даже подчинить, так как заклятие ―это утверждение власти заклинающего. И сам заклинающий, заклинатель смеха, находится в круге, он как «дирижер», «дрессировщик», а смех «рассыпается» во все стороны, образуя бесконечную спираль, соединяющую верх и низ в одном космическом ритуале смехотворения.

Когда умирают…

Когда умирают кони — дышат,

Когда умирают травы — сохнут,

Когда умирают солнца — они гаснут,

Когда умирают люди — поют песни.

Это стихотворение ―не о входе, а о выходе, не о вздохе, а о выдохе. Это стихотворение можно назвать стихотворение «последнего вздоха». То, что было в жизни самым главным, то и покидает в последнюю очередь физическую оболочку. Последней выходит энергия: когда погибают кони, у них остаётся последнее дыхание; травы сохнут, вянут и готовятся зеленеть следующей весной; солнца ―гаснут, у солнца есть огромная энергия света, поэтому во время заката лучики угасают и энергия теряется. А когда люди погибают, то поют. Почему именно поют, ведь когда умирает близкий человек, то все мы плачем? Дело в том, что в языческие времена, когда умирал человек, то танцевали и пели песни, люди радовались, потому что считали, что человек, поменяв мир, будет счастлив на небе и освобождён от вечных мук на земле. Но в наше время уже не так. Когда хороним людей, мы плачем и поём церковные песни, провожая их в рай.

Энергия здесь связывается с первоэлементами бытия: «дышать» ―воздух; «сохнут» ―земля, вода; «гаснут» ―огонь.

А вот с каким первоэлементом бытия связаны «песни»?

Стержнями, на которых «держится» текст, являются ключевые существительные: кони ―дышат; травы ―сохнут; солнца ―гаснут; люди ―поют, что отражает мифологическую модель мира, в состав которой входит анимо-аниматическая модель (животные и растения), антропоморфная (человек) и астральная (небесные светила). Если стихотворение держится на этих ключевых словах, то, скорее всего, они являются центрами макромира. Это стихотворение о единстве, соединении всего в человеке: человеческая душа может и «дышать», и «сохнуть», и «гаснуть», и «петь». Поэтому не найденный нами, не обозначенный первоэлемент бытия в слове «поют» ―это, возможно, синкретический первоэлемент мироздания, рождающий жизнь и космос. Песни вбирают в себя все звуки вселенной: дыхание ветра и звуки земли, и воды, и потрескивание огня.

Лексически стихотворение выстраивает тему «угасания», «ухода», «умирания» (четырежды повторяется «когда умирают»), но семантически побеждает тема жизни. Слово «дышат» в первой строчке имплицитно повторяется в последней. Песни, ассоциируемые у нас с душой, ―это и есть жизнь. Таким образом, неприметный корень «дыш-» символизирует вечность, бессмертие, вселенскую душу.

Там где жили свиристели

Там, где жили свиристели,

Где качались тихо ели,

Пролетели, улетели

Стая легких времирей.

Где шумели тихо ели,

Где поюны крик пропели,

Пролетели, улетели

Стая легких времирей.

В беспорядке диком теней,

Где, как морок старых дней,

Закружились, зазвенели

Стая легких времирей.

Стая легких времирей!

Ты поюнна и вабна,

Душу ты пьянишь, как струны,

В сердце входишь, как волна!

Ну же, звонкие поюны,

Славу легких времирей!

«Стая лёгких времирей» рефреном повторяется четырежды, пятый раз ―«славу лёгких времирей». «Времири» ― птицы времени: лёгкие, как мгновения, незаметно пролетающие мимо, кочующие, как снегири, с места на место.

Стихотворение держится на трёх «стержнях»: «звуки», «полёт» и «время». Первую группу «звуковых» символов составляют лексемы с корнем «свир-», что восходит к образу-этносимволу «свирель», и ассоциируется с чарующими звуками природы, с небесной мелодией. По ходу стихотворения духовой инструмент «свирель» модифицируется в струнный, смыкая дух и струну в образе «души». «Свиристели» ―обитатели страны Духа, страны небесных звуков и звонких песен. Хлебников называет их «поюнами», что ассоциативно соотносится с рядом тех, кто ведает, кто поёт, кто играет: «Баюн», «ведун», «колдун» и т. д. Следовательно, «поюны» обладают способностью ведать тайными знаниями, то есть погружаться в глубины времён. «Поюны» — поющие, юные, что-то дерзкое, петушиное в этом «крик пропели», и в тоже время что-то манящее (типа «сладкоголосой птицы юности»). Дальше в стихотворении проступает это значение: «ты поюнна и вабна» (юная красавица, поюще-маняще-желанная). «Вабна» ―диалектное астраханское слово, которое обозначает «влекущая, привлекательная» и т. п. (отзвук украинской «зваби»). В конце стихотворения «звонкие поюны» ―как звонкие струны, воздающие славу времени.

«Свиристели» «прячут» в себе слово «ели» — образы вечно зелёных деревьев, достающих своими вершинами к небу. Не случайно «ели» входят в состав и глаголов «движения»: «пролетели», «улетели», и «звуковых» глаголов: «пропели», как будто соединяя пространства и времена и по вертикали, и по горизонтали, образуя круговорот. Возможно, «беспорядок дикий теней» является не чем иным, как мифологически ритуальным танцем, имеющим древние глубокие корни. («Тени» здесь подтверждают древнейшую природу ритуального танца, так как соотносятся с древнейшим архетипом «тень»). О глубине свидетельствует и дублирование тёмного колоратива: «морок старых дней», что отсылает нас к третьему стержневому образу. Именно «Времиреи» соединяют в себе семантику движения (а точнее: полёта) и звука, так как глаголы «пролетели», «пропели», «улетели» имеют одинаковые «временные» приставки «про-» и «у-», обозначающие законченность действия. О вхождении «времирей» в ассоциативный ряд, связанный с полётом, с небом, с лёгкостью, свидетельствует метафора «стая лёгкий времирей». Таким образом, «там, где жили свиристели» ―это небесная, воздушная, духовная страна, которая притягивает своими звуками («вабна») и пьянит чарующими песнями «звонких поюнов».

Времыши-камыши

Времыши-камыши

На озера береге,

Где каменья временем,

Где время каменьем.

На берега озере

Времыши, камыши,

На озера береге

Священно шумящие

Стихотворение «Времыши-камыши» тоже соотносится с темой времени и актуализирует мифологический срез образов ―психологических ассоциативов: время здесь связано с четырьмя первоэлементами бытия: водой, воздухом, землёй, камнем. Камыши ―стражи времени и одновременно его локаторы, проводники.

Где каменья временем,

Где время каменьем.—

Здесь зеркальное взаимоотражение и смысловая «закрепка» ―любимый поэтический прием Хлебникова: время застыло в камне, время ―каменный памятник (вспомним: «время собирать камни») дальше «времыши, камыши» ― перепутывание-слияние каменьев-голышей и времени. Мы видим, как одно значение накладывается на другое, и ―рождается третий смысл.

Ассоциативность с водой происходит через образ озера (семантика чистоты и глубины), с землёй ―через образ берега (медиативная символика берега как посредника между прошлым и будущим, памятью и забвением, жизнью и смертью), с воздухом ―через имплицитный образ ветра, который в тексте стихотворения реализуется через звукосимволизм (звук «ш» создаёт звукообраз ветра, благодаря которому «камыши» — «священно шумящие»), с камнем ― через образы «каменьев». Шум, гул времени ―священный, вечный (символ Вечности ― озеро, круг). Все стихотворение ―круг. Все образы соединяются в ключевом символе «времыши», построенном по словообразовательной модели «камыши»: Хлебников, соединив два слова «время» и «камыши», создал образ «времышей» как универсальный символ бесконечного движения, незыблемости, вечности, глубины, бессмертия. Таким образом, это стихотворение ―ода времени.

Жарбог! Жарбог!

Жарбог! Жарбог!

Я в тебя грезитвой мечу,

Дола славный стаедей,

О, взметни ты мне навстречу

Стаю вольных жарирей.

Жарбог! Жарбог!

Волю видеть огнезарную

Стаю легких жарирей,

Дабы радугой стожарною

Вспыхнул морок наших дней.

Пятый первоэлемент бытия «огонь» является доминирующим образом в семантической структуре стихотворения «Жарбог! Жарбог!». Жарбог и все слова с корнем «жар-» — во славу огня, горения как символа жизни. Семантика корня «жар-» реализуется в таких лексемах, как «Жарбог», «жариреи», «стожарная» и модифицируется в слове «огнезарная». Имплицитно огонь выражен в неологизме «грезитва», словообразовательно соотносимом с «грозой», «бритвой» (семантика острости, резкости, внезапности), а эксплицитно ―рядом глаголов «вспыхнул», «взметни», которые ассоциируются с молниями и громом. В славянском этническом мифоконтексте образу «Жарбога» соответствует верховный бог славян Перун, атрибутами которого являются гроза и молния. Жарбога Хлебников называет ещё «Стаедеем». Имя это, перекликаясь в нашем сознании со сказочным Берендеем, обозначает управителя «стай». Скорее всего, Жарбог Хлебникова ―это и есть славянский Перун, «жариреи» — молнии, которые мечет бог. Интересным является слово «грезитва»: семантическое наслоение словообразовательных элементов является не совсем понятным. Возможно, здесь ―соединение слов «грёза» (то есть мечта) и «молитва» (о будущем). Но как сочетается это слово с «мечу»? Может, «я тебя прошу / молюсь» и одновременно «грожусь тебе снизу». Но чем грожусь? Это место в стихотворении остаётся для нас загадкой. «Жариреи» — дети Жарбога, которые он выпускает вольными лёгкими стаями и которые раздвигают «морок» и освещают всё вокруг, то есть они ―жизньтворящее начало, раскрашивающее мир во все цвета радуги и творящее таким образом тайное действо (символика чисел «семь» и «сто»). Жарбог стоит в одном ряду с верховными богами Даждьбогом и Стрибогом и означает положительное начало, способное сжечь морок дней (всё зло мира). «Жарири» — противоположные снегирям птицы, несущие энергию преображения и пробуждения. В конце стихотворения мы видим, как «жарири» озаряют землю своим светом-жаром и радугой, соединяют небо и землю ―верх и низ, божественное и земное. По Хлебникову, это ―гармония.

Огнивом-сечивом

Огнивом-сечивом высек я мир,

И зыбку-улыбку к устам я поднес,

И куревом-маревом дол озарил,      

И сладкую дымность о бывшем вознес.

Огонь как творец мира является ключевым в стихотворении «Огнивом-сечивом высек я мир…». Креативная природа огня-творца проявляется в глаголе «высек» и существительном «сечиво». Оба слова имеют один и тот же корень «сеч-» («сек-»), что говорит об идентичной семантической модели созданного Хлебниковым неологизма «сечиво». Кроме ассоциации с глаголом «сечь» (резкое движение + скульптурная резьба), «сечиво» вызывает ещё ассоциативный ряд, связанный с «сечкой», который текстуально подтверждается «куревом-маревом» и расширяет семантический спектр этого образа. «Сечиво» связывается в стихотворении и с мотивом забвения, воспоминаний, памяти, так как слова «зыбка-улыбка», «курево-марево» не что иное, как образы прошлого, приятных воспоминаний, которые поднимают вверх: «сладкую дымность о бывшем вознёс». Стихотворение актуализирует не разрушительную, а жизнетворящую природу амбивалентного образа огня. Подтверждением этому служит «жизнерадостный» контекст огнедейства («улыбка»).

Поэт ―первооткрыватель и родитель мира (это в духе космогонии Хлебникова как Председателя земного шара). Рожденный мир в ответ улыбнулся «зыбкой», его поцеловали (благословили) на долгую жизнь. Старый мир отпели («курево-марево» ассоциируется с кадилом).

Таким образом, проанализированные стихотворения Велимира Хлебникова отражают индивидуально-авторскую концепцию поэта. В каждом стихотворении он выступает как носитель и творец «нового языка». Словотворчество Хлебникова ―это рождение новых слов, построенных по традиционным словообразовательным моделям. Но уникальность словообразовательного процесса Хлебникова состоит в наложении нетипичных аффиксов с использованием исконно русских корней. Это является одной из особенностей идиостиля русского поэта.

Семантизация словообразовательных элементов Велимира Хлебникова ―это действительно «новый язык», потому что каждый аффикс, каждый корень, моделируя новое слово, является не просто строительным фундаментом, но и несёт уникальную смысловую нагрузку.

ВЫВОДЫ

В работе исследована семантика словообразовательных элементов в поэзии Велимира Хлебникова через призму его индивидуально-авторского мировосприятия. Объект ограничен лексемами-неологизмами в лирике поэта. Изученный материал по творчеству поэта свидетельствует о фрагментарности и недостаточной исследованности проблемы словообразовательной семантики. На наш взгляд, причиной этому является то, что Велимир Хлебников ― очень сложный поэт, тексты которого требуют от исследователя глубокого и осмысленного прочтения. Малоисследованность темы в современном литературоведении, возможно, объясняется ещё и тем, что сегодня существует так называемая «мода на постмодернизм», вследствие которой «на задворках» научных исследований остаются поэты-классики.

Предлагаемая работа входит в ряд исследований лингвостилистического направления, так как объединяет в себе лингвистический и стилистический анализы. Второй раздел научно-исследовательской работы посвящён описанию семантики текста на морфемно-лексико-морфологическом уровне. Доминирующим методом анализа языковых единиц в поэзии Хлебникова является лингвистический метод с элементами стилистического, контекстнологического, мифологического.

Методом сплошной и спонтанной выборки из текстов стихотворений поэта были изъяты лексемы-неологизмы, которые были проанализированы с точки зрения словообразовательной семантики. Это дало возможность определить особенности семантизации словообразовательных элементов в стихотворениях Велимира Хлебникова. Среди таких особенностей можно выделить следующие: использование исконно русских корней; употребление не свойственных традиционному словообразованию аффиксов; наложение «чужих» аффиксов, вследствие чего происходит морфологическая трансформация слова, то есть переход одной части речи в другую; модификация словообразовательной структуры слова с целью создания особенной индивидуально-авторской системы языка («нового языка»).

Таким образом, «новый язык» Велимира Хлебникова ― это язык, которому свойственна семантизация всех лингвистических уровней, в том числе морфемного уровня. Словообразовательные элементы являются не просто «строительными кирпичиками», но создают уникальную семантическую авторскую модель.

Исходя из выше изложенного, перспективность работы видим в расширении анализируемого материала как с точки зрения объекта исследования (рассмотрение других лингвистических уровней, например синтаксического и фонографического), так и включение в текстовый материал целых циклов стихов и поэм Хлебникова.

Список литературы:

1. Баевский В.С. История русской литературы ХХ века: Компендиум. ―2-е изд., перераб. и доп. ―М.: Языки славянской культуры, 2003. ―448 с.: ил. ―(Studiaphilologica).
2. Волохина Г.А., Попова З.Д.Синтаксические концепты русского простого предложения. Воронеж, 1999.
3. Дроздова О.Е. Уроки языкознания для школьников: 5―8 кл.: Пособие для уч-ся. ―М.: Гуманит. изд. центр ВЛАДОС, 2001. ―336 с.: ил.
4. Ермакова О.П. О некоторых изменениях в системе аффиксов и производящих основ качественных наречий // Развитие грамматики и лексики современного русского языка. ―М., 1966. ―С. 45―54.
5. Кубрякова Е.С. Когнитивные аспекты морфологии // Язык: теория, история, типология: Памяти В.Н. Ярцевой. М., 2000. С. 22―27.
6. Лапшина О.А. Словообразовательная семантика подобия в современном русском языке // ― [Электронный ресурс] ― Режим доступа. ― интернет-источник: URL: http://www.twirpx.com/file/543895/
7. Попова Т.В.Словообразовательная семантика русского глагола в зеркале когнитивной лингвистики// [Электронный ресурс] ― Режим доступа. ― интернет-источник: URL: http://proceedings.usu.ru/?base=mag/0033(01_08- 2004)&xsln=showArticle.xslt&id=a02&doc=../content.jsp
8. София Старкина. Велимир Хлебников. // [Электронный ресурс] ― Режим доступа. ― интернет-источник: URL: http://www.e-reading.org.ua/bookreader.php/94531.html
9. Улуханов И.С. Словообразовательная семантика и принципы ее описания / И.С. Улуханов. ―М.: Наука, 1977. ―256 с.
10. Хлебников В. Стихотворения и поэмы / Велимир Хлебников. ―М.: Эскимо, 2008. ―352 с. ―(Народная поэзия).
11. Хлебников В.// Режим доступа: интернет-источник: http://www.bestreferat.ru/referat-92256.html
12. Хлебников Велимир// [Электронный ресурс] ― Режим доступа. ― интернет-источник: URL: http://hlebnikov.lit-info.ru/
13. Хрестоматия по русской литературе ХХ века: (Сост. Пахарева К.М., Дорофеева Н.И., Пахарева Т.А., Король Г.Н.). ―Донецк: МП «Отечество», 1997 ―720 с.