СОПОСТАВИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ «СЦЕНЫ ИЗ ФАУСТА» А.С. ПУШКИНА И «ФАУСТА» И.В. ГЁТЕ

«Сцена из Фауста» - одно из самых малоизученных произведений А.С. Пушкина. Нет даже четкого представления о жанре данного произведения, потому что литературоведение дает самые разные определения.

Сцена сама по себе очень противоречива, парадоксальна, а ее взаимоисключающий характер дает право ученым называть ее и «трагедией» [4] и лирическим стихотворением, и «дивно-художественным» творением [3], и «забавой»[5] поэта, и глубоко философским произведением [6], и обычным выражением настроения автора в пору жизни в Михайловском [4] и т.д. Такие противоречивые толкования лишь добавляют интереса к изучению данного произведения. «Сцена…» - это форма драматического произведения. Сама подача в диалоговой форме, развитие действия, способ создания образов героев - все свидетельствует о ярко выраженном драматургическом характере. В.Г. Белинский назвал Пушкина создателем особого нового жанра драмы, к которому критик отнес не только «Сцену из Фауста», но и трагедии «Моцарт и Сальери», «Скупой рыцарь», «Каменный гость или Дон Жуан, стихотворение «Русалка». Белинский дал описание особенностям жанра произведения: «это небольшое по объему произведение, напоминающее драматический» [1]. Это идею поддержали и другие литературоведы. Г.А. Гуковский и Д.Д. Благой в своих работах относят «Сцену…» к драматическим произведениям. С определением жанра «Фауста» И. Гете тоже встают проблемы. Форма «Фауста» благоволит к постановке на сцене, однако объем произведения нет. Проблема определения жанра «Фауста» связана с тем, что в самом произведении бытуют признаки разных жанров. «Пролог на небесах» представляет собой средневековую мистерию; сцены, где показаны отношения Марты и Рафаэля, носят сатирический характер и соотносятся со стилем немецкого шванка; момент появления Фуста у Маргариты носит черты лирического этюда; реально-бытовыми сценами, где-то комического характера,  представлены моменты веселья в Авербаховом склепе и на ведьмной кухне, а вот последние  моменты жизни Маргариты  изображены как трагедия. И. Гете дал своему творению определение трагедии, в литературоведении устоялось мнение о том, что «Фауст» - это драматическая поэма или философско-лирическая трагедия [6]. Оба сопоставляемых произведения так или иначе относятся к драматическому творчеству. Сюжет «Сцены» похож на продолжение «Фауста» Гете, об этом свидетельствуют слова Мефистофеля:

«Желал ты славы – и добился,

Хотел влюбиться – и влюбился» [7].

В этих словах заключена отсылка к истории с Маргаритой, произошедшей в первой главе «Фауста» И. Гете. Пушкин отказался из-за сходства от «Папессы Иоанны», а в случае с «Фаустом» уподобляет намеренно. Дело в том, что это сходство только внешнее, ведь образы героев имеют абсолютно разную семантику. Мефистофель и Фауст Гете одержимы каждый своей идеей: один больше всего на свете желает понять тайну мироздания, а другой – показать свое превосходство. Пушкинские же герои не имеют с этими желаниями ничего общего, они лишены такой мании. Фауст Гете наделен сверхъестественной силой – он может общаться с духами, а у Пушкина ничто не указывает на способности героя – он обычен. Об этом говорится в строчках, указывающих на отношение Фауста к обучению:

«…над Виргилием дремал,

А розги ум твой возбуждали…»;

«…розами венчал Ты благосклонных дев веселья…»;

«И в буйстве шумном посвящал

Им пыл вечернего похмелья» [7].

Лишь кода ему надоело веселье, он обратился к наукам, но и это ему быстро надоело:

«Но – помнится тогда со скуки,

Как арлекина, из огня

Ты вызвал наконец меня.

Я мелким бесом извивался,

Развеселить тебя старался…» [7].

Перед нами образ человека, который желает избавиться от «скуки», обрести удовольствие. Он кажется эгоистичным, так как видит смысл жизни в удовлетворении собственных желаний. К теме скуки мы еще вернемся. Мефистофель тоже не выглядит великой силой, он сам называет себя «мелким бесом», его цель – сбивать еще больше с пути заблудшие души. Больше внимания поэт уделяет образу Фауста. Он ставит на первое место человека, тем самым скрывая игру высших сил.  Фауст Пушкина до встречи с Мефистофелем нам неизвестен. После тоже нет ярких характеристик, однако из диалогов, мы можем уловить, что все Фауста силы направлены на самопознание, в то время как Фауст Гете пытается познать мир.

При сравнении дат создания произведений, можно заметить, что при редакции второй части «Фауста» (пятый акт) Гете обратился к «Сцене из Фауста» Пушкина. Это предположение основано на видимом сходстве композиции «Сцены» и пятого акта «Фауста», а также временные рамки создания второй части «Фауста» и дата публикации свидетельствуют о возможном знакомстве Гете с текстом Пушкина.

Появление образа в море в обоих произведениях нельзя назвать простым совпадением. Возможно, что оба поэта самостоятельно пришли к этой идеи одновременно, а толчком к такому варианту стала произошедшая в недавнем времени гибель Байрона. Именно поэтому оба поэта отправляют своего героя на берег моря. В романтической символике море – это не только свободная стихия, но и знак стремления к бесконечному.  Выход героев к морю в произведениях совпал с завершением этапа романтизма в литературе. Возможно, выход Фауста к морю – это своеобразный итог романтизма с его недостижимым идеалом переустройства общества. Важной репликой открывается сцена у моря у Пушкина:

«Фауст

Мне скучно, бес.

Мефистофель

Что делать, Фауст? [7]»

Мотив скуки очень важен для понимания «Сцены». У Пушкина Фауст является заложником скуки. Герой сам обращается к Мефистофелю за помощью в избавлении от своей экзистенциальной скуки. Мефистофель рассказывает Фаусту о днях ушедшей молодости, о навсегда потерянном счастье любви.

«Мефистофель

Ты с жизни взял возможну дань, А был ли счастлив?» [7].

После этой реплики Фауст просит не бередить душевные страдания, но предается воспоминаниям о любви, которые отражаются в словах: «Я счастлив был…» [20].

Его мысли обрываются словами Мефистофеля:

«Творец небесный! Ты бредишь, Фауст, наяву!»

Мефистофель напоминает Фаусту о судьбе Маргариты:

«Что ж грудь моя теперь полна

Тоской и скукой ненавистной?..» [7].

Эти слова вызывают гнев героя:

«Сокройся, адское творенье!

Беги от взора моего!» [7].

Мефистофель готов это сделать, но с дьявольским лукавством просит «озадачить» его. В это время в море появляется корабль. Мефистофель рассказывает, что это за корабль и какие люди на нем. После этой истории Фауст выносит сам, словно Бог, вердикт: «Всё, утопить» [7]. Пушкинский Фауст, как романтический герой, проходит проверку скукой, результат которой приносит ему разочарование. В своей попытке избавиться от скуки, Фауст приходит к мысли, что это невозможно, так как после трагедии, случившейся с Гретхен по вине Фауста, герой обречен на вечную безнадежную хандру. Несмотря на огромное количество различий, есть и сходства в этом эпизоде. Есть мысль о том, что испанский корабль мог стать баркой, на которой приплывают Трое Сильных. Они – пираты, которые являют силу морю, превращая ее из «свободной стихии» в мир бесправия.  Сцена у моря у Гете представлена в пятом акте. После расставания Елены и Фауста, у героя рожается идея «о преобразовании стихии», изменении ее монотонно повторяющегося хода. Мефистофель откликается на речи Фауста и предлагает ему встать на сторону императора в войне и за это получить в награду часть берега.  План Мефистофеля свершился. Теперь вместе они пытаются осуществить замысел Фауста - «грандиозную стройку».

Важным является диалог Филемона, Бавкиды и Странника, в котором они высказывают свое мнение по поводу происходящего (отсылка к «Метаморфозам» Овидия). У Овидия гостем был Бог, здесь же нет прямого упоминания об этом. Филемон делится со Странником своими мыслями:

«Умные распоряженья

И прилежный смелый труд

 Оттеснили в отдаленье

Море за черту запруд» [7].

Бавкида же считает, что здесь не что иное, как «строитель адский» - сила зла. Появление в следующем эпизоде «Троих Сильных», людей Мефистофеля, происхождение которых тоже не совсем ясно, оборачивается гибелью стариков. Фауст просто требовал переселить их (Филемона и Бавкиду), чтобы на построенном там помосте любоваться своим трудом. Гибель этих несчастных Мефистофель объясняет испугом. Странник же стал оказывать яростное сопротивление в связи с возможным переселением, за что был убит. Если, опираясь на Овидия, считать, что Странник – это Бог, то можно уловить связь мотивом гибели бога, который у Шиллера означает разрыв связи человека с природой.

Утопическое желание изменить мир заканчивается людской трагедией. Разочарование в бесплодности деятельности – вот мотив сцены у моря у Гете. У Пушкина тоже есть эта мысль, однако она принимает на себе черты байронического.

Список литературы:

1. Белинский В. Г. Полное собрание сочинений в 13 т. М.: Изд. АН СССР, 1953-1959. Т. 7.
2. Благой Д. Д. Читал ли Пушкин Фауста Гете (историко-филологическое исследование) // Сб. ст. памяти акад. Н. И. Конрада. М.: Наука. 1974.
3. Бонди С. М. Черновики Пушкина. 2 изд. М.: Просвещение, 1978.
4. Гейман Б. Я. Петербург в «Фаусте» Гёте // Доклады и сообщения филологического факультета ЛГУ, Вып. 2. 1950. С. 64–96.
5. Глебов Гл. Пушкин и Гёте // Звенья. II. — М.; Л., 1933. — С. 41
6. Гуковский Г. А. Пушкин и проблемы реалистического стиля. М.: Гослитиздат. 1957.
7. Пушкин А. С. Сцена из Фауста // Пушкин А. С. Указ. соч. Т. II. C. 283.