ДОКТРИНА «СНЯТИЯ КОРПОРАТИВНОЙ ВУАЛИ»: ОТЕЧЕСТВЕННЫЙ И ЗАРУБЕЖНЫЙ ОПЫТ ПРИМЕНЕНИЯ (НА ПРИМЕРЕ РФ И США)

Аннотация. В статье рассматривается происхождение доктрины "снятия корпоративной вуали". Анализируются законодательное закрепление данной доктрины. Проводится анализ критериев применения данной доктрины. На основе анализа автор делает выводы об общих критериях применения доктрины, факторах, которые учитываются судьями при принятии решения о "снятии корпоративной вуали". Автор делает выводы о перспективах применения доктрины в России.

Ключевые слова: "снятие корпоративной вуали", двухконечный тест, акционерное общество, предпринимательская корпорация, принцип ограниченной ответственности, теория второго я, инструментальная теория.

Согласно Гражданскому кодексу Российской Федерации [1, с. 15] юридические лица являются самостоятельными субъектами права, которые отвечают по своим обязательствам всем принадлежащим им имуществом (п. 1 ст. 56 ГК РФ).

Как указывал Каминка А.И. «акционерная компания отвечает одним складочным капиталом, а следовательно, ни один из акционеров ея при неудаче не теряет свыше положенного капитала» [11, с. 5].

Ограничение ответственности способствует снижению рисков инвесторов и, как следствие, вовлечению средств населения в экономику страны.

В гражданском праве ответственность традиционно носит имущественный характер, направлена прежде всего на восстановление имущественной сферы потерпевшего и выполняет компенсаторно-восстановительную функцию [10, с. 42]. Таким образом, праву на получение прибыли должна корреспондировать обязанность полного возмещения причиненных убытков. В этом отношении ограниченность ответственности юридических лиц при определенных обстоятельствах может нарушать этот баланс.

Юридическое лицо не может быть полностью самостоятельным, так или иначе его «воля» определяется личными интересами ее владельцев. Нередко учредители используют созданные ими компании как прикрытие («фасад», «вуаль») для обхода законодательства и получения личной выгоды (например, для вывода активов за рубеж, уклонения от уплаты налогов, мошенничества и др.). В таких случаях обычно говорят, что юридическое лицо не обладает самостоятельностью, а является как бы «продолжением» своего владельца (его alter ego).

Таким образом, прикрытие «корпоративной вуалью» означает создание юридического лица лишь для видимости с целью уклонения от ответственности реальных выгодоприобретателей. В этом случае компания фактически не осуществляет самостоятельной деятельности, а используется для достижения личных целей «теневых» субъектов [12, с. 7].

По мнению Фоминой О.Н., «в настоящее время самостоятельная имущественная ответственность фактически является основополагающим принципом деятельности как российского акционерного общества, так и предпринимательской корпорации США» [15, с. 42]. Однако в отличие от последней принцип ограниченной ответственности участников органически присущ российскому акционерному обществу и считается краеугольным камнем акционерной конструкции.

Как отмечает Федчук В.Д., «в основу корпоративного права США заложено общее правило, согласно которому корпорация является самостоятельным лицом, что ограничивает интересы кредиторов» [14, с. 15].

Законом о Корпорации обрабатывающей промышленности Массачусетса 1809 года был установлен принцип ограниченной ответственности [18, с. 1356], а в 1822 г. Высшим судом штата Нью-Йорк данный принцип был признан в качестве основы для всеобщей корпоративной политики штата [20, с. 155].

Принцип ограниченной ответственности является общим правилом и применяется как к предпринимательским корпорациям, так и к акционерным обществам в РФ. Однако, в определенных случаях ответственность может быть возложена на контролирующих лиц или на другое юридическое лицо, являющееся материнским по отношению к лицу, привлекаемому к ответственности (дочерняя компания), т.е. происходит «снятие корпоративной вуали».

Доктрина «снятия корпоративной вуали» (piercing the corporate veil), или, как ее еще называют, доктрина «срывания корпоративных покровов», доктрина «проникновения за корпоративную вуаль» (далее – также доктрина), возникла в американской судебной практике в начале XX в. и получила там широкое применение. Ее суть заключается в том, что суд в рамках рассматриваемого дела признает, что компания не является отдельным от контролирующего ее лица субъектом права, и возлагает на это лицо ответственность по обязательствам компании.

На необходимость применения доктрины в отечественном законодательстве в частности указывалось в пункте 1.8 Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации, где предлагалось дополнить положения пункта 3 (абзац 2) статьи 56 ГК правилом о субсидиарной виновной имущественной ответственности контролирующих лиц [5, с. 20], что фактически представляет собой аналог доктрины «снятия корпоративной вуали».

Изначально в рамках реформы гражданского законодательства предполагалось включить в состав ГК РФ ст. 53.4 «Ответственность лиц, контролирующих юридическое лицо». Однако в окончательную редакцию закона об изменениях в ГК РФ (Федеральный закон от 5 мая 2014 г. №99-ФЗ) она так и не попала. Вполне вероятно, что против внедрения выступило российское бизнес-сообщество, полагая, что данные нововведения негативно отразятся на применении основного принципа корпоративного права - ограниченной ответственности юридических лиц [12, с. 18].

Механизм применения американским судами доктрины «снятия корпоративной вуали» представляет собой «двухконечный тест» (two-prong test).

Беляева А.Н., анализируя в своей работе применение данной доктрины, указывает, что двухконечный тест содержит два элемента, которые должны применятся одновременно:

«1) отсутствие у юридического лица самостоятельности (в силу доминирования и контроля другого лица);

2) использование юридического лица в качестве инструмента для совершения обмана или правонарушения» [8, с. 48].

Попытки разрешения проблемы «снятия корпоративной вуали» привели к разработке представителями доктрины и судьями целого ряда теорий, обосновывающих ее применение, в частности, инструментальная теория, теория второго «я» и теория идентичности [14, с. 17]. Нельзя утверждать, что эти теории отличаются особой эффективностью, учитывая хотя бы то разнообразие слов, которые используются н соответствующих случаях судами, в частности, такие как: «отделение» («branch»), «номинальная идентичность» («nominal identify»), «двойная корпорация» («corporate double»), «инструмент» («instrumentality»), «наименование» («name»), «кукла» («puppet»), «экран» («screen»)_, «орудие» («tool») [19].

Некоторые суды отказались от попыток обосновать теорию и отдали предпочтение идее составления «прачечного перечня» («laundry list»), т.е. подготовке исчерпывающего перечня факторов, позволяющих обосновать «снятие корпоративной вуали». В него были включены, в частности, такие факторы, как «недостаток оборотных средств» («gross undercapitalization»), «несоблюдение корпоративных формальностей» («nonobservance of corporate formalities»), «невыплата дивидендов («nonpayment of dividends»), «несостоятель­ность корпорации» («insolvency of the corporation»), «растрата корпо­ративных фондов» («siphoning of corporation funds»), «бездействие ди­ректоров и служащих корпорации» («nonfunctioning of corporate officers and directors»), «отсутствие корпоративной отчетности» («the absence of corporate records») и др., функциональные взаимоотношения мате­ринской и дочерней компаний, т.е. количество факторов, указываю­щих на их близость: степень контроля, осуществляемого материн­ской компанией при принятии решений, совместное использование офисных и производственных площадей и т.д.

В России данная доктрина стала предметом изучения цивилистов относительно недавно, однако за короткий срок сумела привлечь к себе внимание множества ученых. При этом единство во взглядах на существо доктрины «снятия корпоративной вуали» отсутствует.

Так, значительная часть ученых (А. В. Асосков, Д. В. Ломакин, Е. А. Суханов, И. С. Шиткина, Ю. В. Тай, Т. Ф. Арабова, А. А. Гольцблат, Е. А. Трусова, А. В. Егоров, К. А. Усачева, О. В. Гутников) под доктриной «снятия корпоративной вуали» понимают не формально-определенную юридическую доктрину, а совокупность юридических приемов, позволяющих пренебречь самостоятельной личностью юридического лица и лишить его отдельной правосубъектности [12, с. 122].

Вместе с тем на правовую неопределенность данной доктрины указывали и зарубежные ученые, критикуя доктрину «снятия корпоративной вуали» за метафоричность [16, с. 89-117; 17, с. 77-106] и отсутствие четких критериев применения.

В российском законодательстве доктрина «снятия корпоративной вуали» может быть применена в нескольких случаях, представляющих интерес для изучения: ответственность основного общества по обязательствам дочернего, ответственность контролирующих лиц.

Дочерние общества являются самостоятельными юридическими лицами и не отвечают по долгам основного. В ситуации, когда дочернее общество совершает сделки по указанию или с одобрения основного, последнее несет солидарную ответственность (п. 2 ст. 67.3 ГК РФ).

В данной конструкции видится аналогия с американской доктриной «снятия корпоративной вуали», однако в отличии от судебной практики США случаи такой солидарной ответственности являются очень редкими в российской практике.

Российская судебная практика идет по пути расширительного толкования законодательных норм, привлекая к ответственности основную компанию, исходя из ее фактической роли в возникновении и исполнении обязательств дочерней, явившихся основанием к предъявлению соответствующего иска. Тогда как суды в США прибегают к данной доктрине только в случаях недостаточности имущества самой корпорации (субсидиарный характер ответственности) [15, с. 50]. В случае достаточности имущества корпорации, основания для применения доктрины у судов отсутствуют, несмотря на совпадение других критерий, необходимых для снятия вуали и возложения ответственности на другое юридическое лицо.

Гораздо больший интерес на практике вызывает возможность взыскивать долги компании с ее контролирующих лиц, которыми чаще всего являются директор и учредители.

29 июля 2017 года Федеральный закон «О несостоятельности (банкротстве)» от 26.10.2002 №127-ФЗ был дополнен главой III.2 «Ответственность руководителя должника и иных лиц в деле о банкротстве» [2, с. 73], в которой содержатся специальные правила о субсидиарной ответственности.

В соответствии с указанными нормами к субсидиарной ответственности по долгам организации могут быть привлечены контролирующие ее лица, если их действия (бездействие) привели к банкротству компании.

Понятие лиц, контролирующих должника, содержалось в абз. 34 ст. 2 Закона о банкротстве, с введением Законом N 266-ФЗ в Закон о банкротстве главы III.1 абзац утратил силу. На текущий момент понятие контролирующего должника лица содержится в ст. 61.10 Закона о банкротстве [9, с. 69].

Согласно разъяснениям, содержащимся в п. 3 Постановления Пленума Верховного Суда РФ N 53 «по общему правилу, необходимым условием отнесения лица к числу контролирующих должника является наличие у него фактической возможности давать должнику обязательные для исполнения указания или иным образом определять его действия» [3, с. 5].

Вместе с тем отметим, что взыскание долгов общества с его контролирующих лиц достаточно сложная процедура [11, с. 150].

Первым судебным актом, где эта доктрина была упомянута и фактически применена, является Постановление Президиума ВАС РФ от 24 апреля 2012 г. №16404/11 по делу №А40-21127/11-98-184 (дело Parex bank) [4, с. 3]. В рассмотренном деле ВАС РФ применил доктрину «снятия корпоративной вуали» в ее «классическом» смысле, приняв несколько формально независимых юридических лиц за единое целое.

Между тем после этого решения нижестоящие суды не спешили активно «срывать корпоративные покровы», наиболее ярким примером, как отмечает И. Рыков [12, с. 15], является решение Мещанского районного суда от 31 января 2012 г. по делу №11-16173. Суд взыскал с физического лица задолженность перед банком и обратил взыскание на имущество, которое принадлежало не самому физическому лицу, а организациям, в которых он был единственным учредителем. Суд хотя прямо и не назвал доктрину «снятия корпоративной вуали», но фактически ее применил, стерев грань между юридическим лицом и ее учредителем.

Практика показывает, что суды в основном отклоняют доводы истцов о необходимости применения доктрины «снятия корпоративной вуали». Чаще всего судьи мотивируют свой отказ тем, что обстоятельства того или иного дела отличны от тех, что были предметом рассмотрения Президиумом ВАС РФ в деле Parex Bank (№А40-21127/11-98-184).

Фомина О.Н., проведя анализ американской судебной практики, указывает, что «американский подход представляется более целесообразным с позиций стабильности гражданского оборота, поскольку для кредитора принципиальным является получение имущественной компенсации за понесенные убытки, нежели личность субъекта, который будет нести ответственность и за счет имущества которого будут восстановлены имущественные интересы кредитора» [15, с. 65]

Подводя итоги проведенного анализа, можно отметить, что в вопросах корпоративной ответственности и в России, и в США возможно возложение ответственности за действия компании на ее контролирующих лиц.

Таким образом, российские судебные органы в каком-то смысле также осуществляют «снятие корпоративной вуали» с акционерных обществ.

Несмотря на всю очевидную полезность доктрины «снятия корпоративной вуали» для защиты добросовестных кредиторов, суды крайне осторожно применяют механизмы «снятия корпоративной вуали» и только в тех случаях, когда такие механизмы предусмотрены законодательством (например, в делах о банкротстве). О прямом упоминании рассматриваемой доктрины в судебных актах речь вообще не идет. Против доктрины «снятия корпоративной вуали» высказываются и известные юристы, не считая необходимым повсеместное применение концепции «снятия корпоративной вуали» в России [13, с. 74].

Все сказанное выше свидетельствует о том, что говорить о развитии доктрины «снятия корпоративной вуали» в России пока преждевременно. Вместе с тем списывать ее со счетов не стоит.

Доктрину снятия корпоративной вуали имеет смысл рассматривать в общем контексте борьбы со злоупотреблениями в корпоративных отношениях и как своего рода дополнение к нормам ГК РФ, тоже предусматривающим при определенных обстоятельствах возможность фактического лишения участников компании (общества) их привилегии ограниченной ответственности.

Список литературы:

1. Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть первая от 30.11.1994 № 51-ФЗ. В ред. от 03.08.2018 № 339-ФЗ // СЗ РФ. 1994. № 32. Ст. 3301; 2018. № 32. Ч. II. Ст. 5132
2. Федеральный закон «О несостоятельности (банкротстве)» от 26.10.2002 № 127-ФЗ. В ред. от 01.07.2018 № 175-ФЗ // СЗ РФ. 2002. № 43. Ст. 4190; 2018. № 2018. № 28. Ст. 4139
3. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 21.12.2017 № 53 «О некоторых вопросах, связанных с привлечением контролирующих должника лиц к ответственности при банкротстве» // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2018. № 3.
4. Постановление Президиума ВАС РФ от 24.04.2012 №16404/11 по делу №А40-21127/11-98-184 // Вестник ВАС РФ. 2012. №10.
5. Концепция развития гражданского законодательства Российской Федерации. Одобрена решением Совета при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства от 07.10.2009 // Вестник ВАС РФ. 2009. № 11.
6. Аракелов С. А., Чекмышев К. Н., Солдатенков В. Ю. Институт субсидиарной ответственности как новый фактор экономического развития // Вестник экономического правосудия Российской Федерации. 2018. N 4. С. 146 - 158.
7. Асосков А. В. Коллизионное регулирование снятия корпоративных покровов // Вестник гражданского права. 2013. N 5.
8. Беляева А. Н. Доктрина "снятия корпоративной вуали" в США: опыт применения // Предпринимательское право. 2017. N 2. С. 46 - 51.
9. Быков В. П., Черникова Е. В. Правовое регулирование субсидиарной ответственности контролирующих должника лиц // Современное право. 2018. N 5. С. 66 - 72.
10. Гутников О.В. Корпоративная ответственность в гражданском праве России // Журнал российского права. 2018. N 3. С. 39 - 52.
11. Каминка А. И. Акционерные компании. Юридическое исследование. Т. I. – СПб., 1902.
12. Рыков И. Субсидиарная ответственность в Российской Федерации. – М.: Статут, 2017. 192 с.
13. Суханов Е. А. Проблемы реформирования Гражданского кодекса России: Избранные труды 2008 - 2012 гг. – М.: Статут, 2013.
14. Федчук В. Д. De facto зависимость de jure независимых юридических лиц: проникновение за корпоративный занавес в праве ведущих зарубежных стран. – М.: Волтерс Клувер, 2008.
15. Фомина О. Н. Правовое положение предпринимательской корпорации в США и акционерного общества в Российской Федерации: Сравнительно-правовой анализ: монография. – М.: Статут, 2016. 160 с.
16. Frank H. Easterbrook & Daniel R. Fischel. Limited Liability & the Corporation // University of Chicago Law School. 1985. P. 89 - 117;
17. Stephen M. Bainbridge, Abolishing LLC Veil Piercing // University of Illinois Law Review. 2005. P. 77 - 106.
18. Edwin Merrick Dodd. The Evolution of Limited Liability in American Industry: Massachusetts', Harvard Law Review, September 1948, pp.1351-1379, p.1356
19. Hamilton W. Corporations including partnerships and limited partnerships. 261 (4th ed. 1940).
20. Presser S. B. Thwarting the Killing of the Corporation: Limited Liability, Democracy, and Economies // Northwestern University Law Review. Vol. 87. 1992. P. 155.