ЗАКОНОДАТЕЛЬНЫЙ ЗАПРЕТ ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЯ ПРАВОМ

Вопросы, требующие исследования в рамках проблемы злоупотреб­ления правом, напрямую вытекают из содержания субъективного права и возможностей его практической реализации управомоченным лицом. Однако очевидная абстрактность норм права, рассчитанных на универсальное применение, не позволяет в достаточной мере конкретизировать данное тому или иному субъ­екту правомочие. Определяя содержание субъективных прав, закон их обычно регламентирует как некий общий тип поведения, разрешенный неограничен­ному кругу лиц в любой подобной ситуации. В отличие от этого процесс реали­зации лицом своего права всегда представляет собой конкретные действия определенного лица соответственно особенностям реального конкретного слу­чая. В данном процессе находят свое проявление как воля управомоченного лица (п. 2 ст. 1, п. 1 ст. 9 ГК РФ [1]), заинтересованного в определенном результате своих действий и использующего правовой механизм, включая обращение к правосудию, в качестве инструмента его достижения, так и специфические осо­бенности данного случая. Объективная необходимость недопущения любого заведомо недобросовестного осуществления субъективных прав (злоупотреб­ления правом), в свою очередь, обуславливает потребность как можно более детального нормативного регулирования не только субъективного права в об­щем и целом, но и, в особенности, процесса его осуществления, например, по­средством установления к действиям управомоченного лица ряда дополнитель­ных требований-ограничений.

В соответствии с ч. 3 ст. 55 Конституции РФ, п. 2 ст. 1 ГК РФ гражданские права могут быть ограничены на основании федерального закона в той мере, в какой это необходимо, в том числе, в целях защиты нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц. В некоторых случаях в законе прямо говорится, как не может использоваться предоставленное субъективное право, в иных случаях эти критерии представлены в виде обобщенных принципов правового регулирования соответствующего правового института или целой отрасли права. И все же имеющихся нормативных ограничений недостаточно. Поэтому не исключается использование общих оговорок, требующих свою конкретизацию правоприменителем при выяснении границы субъективного права и пределов его осуществления для каждого частного случая. В качестве таковой в первую очередь можно рассматривать ст. 10 ГК РФ, принятая в развитие положения п. 3 ст. 17 Конституции РФ.

Закрепленная в ст. 10 ГК РФ общая оговорка о недопустимости злоупотребления правом запрещает (т.е. лишает судебной защиты) любое заведомо недобросовестное осуществление субъективного права. Указанное явление должно характеризоваться следующими обязательными признаками: 1) наличие права, которым возможно «злоупотребить» в определенной ситуации, причинить вред в той или иной форме другому лицу; 2) намеренное осуществление права в недобросовестных целях. При этом необходимо учитывать следующие особенности применения общей оговорки. Недобросовестность поведения субъекта сама по себе не означает злоупотребление правом, так как она может проявляться и при выходе субъекта за рамки его законного правомочия.. Кроме того, «заведомо недобросовестная» цель осуществления правомочия подразумевает наличие умысла на причинение вреда, который может быть как прямым (в случае «шиканы»), так и косвенным (например, при использовании правомочия не столько для причинения вреда, сколько для неосновательного получения каких-либо благ, пусть даже и навредив кому-либо другому гражданину или обществу, государству). В то же время одна только «вредоносность» осуществления права независимо от целенаправленности действий субъекта еще не означает ни превышения законного правомочия, ни злоупотребления им, и даже может являться правомерным во всех смыслах поведением, не нарушающим баланс встречных законных интересов других участников правоотношений. Например, в случае реализации кредитором по отношению к должнику права требования по выплате долга. Таким образом, лишь в совокупности указанные признаки и образуют состав деяния, квалифицируемого как злоупотребление правом.

Одним из спорных теоретических вопросов представляется проблема отграничения злоупотребления правом от смежных правовых институтов, урегулированных специальным законодательством. Указанная позиция полагается заслуживающей внимания в виду того, что применение к указанным случаям положений ст. 10 ГК РФ может представляться излишним в виду наличия  в гражданском законодательстве специальных норм, на основании которых суд итак может вынести законное, мотивированное и справедливое решение, например, полностью либо частично отказать в удовлетворении исковых требований. В развитие данной позиции полагается необходимым указать на следую­щие обстоятельства. В действующем сложноструктурированном гражданском законодательстве имеется сложность квалификации действий субъекта в каче­стве злоупотребления правом, обусловленная тем, что правомочие лица на со­вершение определенных действий (заявление требований), как правило, конкре­тизируется одновременно несколькими правовыми нормами, в виду чего отгра­ничение «пределов права» от «пределов осуществления права» является про­блематичным. Например, из содержания ст. 330 ГК РФ вытекает право креди­тора требовать от должника уплаты неустойки за просрочку исполнения обяза­тельства помимо основного долга; ст. 333 ГК РФ устанавливает, что неустойка должна быть соразмерной последствиям нарушения обязательства, иначе суд будет вправе (скорее, даже обязан, за отдельными исключениями) уменьшить такую неустойку. С одной стороны, в случае рассмотрения ограничения раз­мера неустойки в качестве конкретизации самого права кредитора, а не преде­лов его осуществления, следует вывод о том, что истребование несоразмерно большой неустойки является действием вне права (превышением правомочия), отсюда невозможность применения к данной ситуации положений ст. 10 ГК РФ, при этом суд для разрешения вопроса может применить ст. 333 ГК РФ. Как указывалось выше, недобросовестность поведения лица в гражданском обороте еще не означает совершение последним злоупотребления правом. С другой стороны, если исходить из иного подхода, то положение ст. 333 ГК РФ представляется специфическим дубликатом положения ст. 10 ГК РФ, что также указы­вает на отсутствие необходимости применения общей оговорки при наличии специального запрета. Между тем в действующем законодательстве можно найти немало достаточно очевидных примеров наличия помимо общих норм, определяющих регулирование целого правового института, еще и специальных норм, применимых к более узкому перечню ситуаций. Таким образом, можно также полагать, что в отношении случаев злоупотребления правом наличие об­щей оговорки не препятствует одновременному использованию оговорки «спе­циальной».

Обращение к судебной практике, а также к разъяснительной деятельности высших судов приводит нас к весьма интересным выводам.

В соответствии с правовой позицией Конституционного Суда РФ, изложенной в Определении от 14.03.2001 № 80-О, Гражданский кодекс РФ не огра­ничивает сумму устанавливаемых договором неустоек, но вместе с тем управо­мочивает суд устанавливать соразмерные основному долгу их пределы с уче­том действительного размера ущерба, причиненного стороне в конкретном до­говоре. «Это – указывает Суд, - является одним из правовых способов, предусмотренных в законе, которые направлены против злоупотребления правом свободного определения размера неустойки, т.е., по существу – на реализацию требования статьи 17 (часть 3) Конституции Российской Федерации…». В судебной практике Арбитражного суда Амурской области можно обнаружить соответствующими решения, ссылающиеся на данную позицию, в том числе и относительно недавние (Решения Арбитражного суда Амурской области от 01.03.2018 по делу № А04-11007/2017, от 20.02.2018 по делу № А04-10258/2017, от 29.09.2014 по делу № А04-4906/2014, от 25.12.2012 по делу № А04-8226/2012). Однако в мотивировках указанных решений ст. 10 ГК РФ не используется. При обращении к разъяснительной практике Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ с достаточной определенностью можно отметить лишь то, что поднимаемый нами вопрос о возможности квалификации рассматриваемых действий кредитора в качестве злоупотребления правом в ис­следованных материалах не получил какого-либо очевидного освещения. Кроме того, в последних разъяснениях Конституционного суда касательно положений ст. 333 ГК РФ уже не содержится формули­ровки «злоупотребление правом», а указывается лишь на то, что данная норма только «согласуется» с ч. 3 ст. 17 Конституции РФ (Определения от 27.02.2018 № 411-О, от 27.02.2018 № 410-О, от 25.01.2018 № 71-О и др.). Таким образом, вопрос о допустимости квалификации рассматриваемых действий кредитора в качестве злоупотребления правом как та­кового и о применимости общей оговорки оста­ется открытым.

При этом установление несоразмерно высокого размера платы за пользо­вание заемными средствами относительно действующей ставки рефинансиро­вания судами вполне определенно может квалифицироваться как злоупотреб­ление правом со стороны займодавца. Указанный вывод основывается на том, что принцип свободы договора не исключает при определении его содержания соблюдение правил разумности и справедливости. В пример соответствующих судебных актов можно привести решения мирового судьи Амурской области по Сковородинскому районному судебному участку № 2 от 06.09.2016 по делу № 2-1471/2016 (заочное), Благовещенского городского суда Амурской области от 27.04.2017 по делу № 2-2911/17, Свободненского городского суда Амурской области от 15.03.2017 по делу № 2-36/2017 и др., которыми исковые требования кредитора были удовлетворены лишь частично.

По вопросу о возможности оспаривания сделок по мотиву злоупотребле­ния правом ситуация выглядит следующим образом. После ликвидации Высшего Арбитражного Суда РФ Верховный суд РФ крайне настороженно отнесся к подобной практике и изначально не признавал такого правового основания. К примеру, еще в Постановлении Президиума ВАС РФ от 26.02.2013 г. № 12913/12 указывалось: «При сложившихся обстоятельствах договор … не подлежал исполнению. Фактическое его исполнение было сопряжено со злоупотреблением правом, которое не допускается (статья 10 Кодекса), поэтому действия по его исполнению следует признать недействительными». В последующем Определении Верховного Суда РФ от 11.11.2014 г. № 9-КГ14-7 коллегия исходит из противоположной позиции: «… основания для признания сделок недействительными установлены § 2 гл. 9 ГК Российской Федерации, из которого следует, что злоупотребление правом основанием для признания какой-либо гражданско-правовой сделки недействительной не является». В Определении от 15.12.2014 г. по делу № 309-ЭС14-923 ВС РФ начал признавать допустимость такой квалификации в качестве основания недействительности сделки: «Договор, при заключении которого допущено злоупотребление правом, подлежит признанию недействительным на основании статей 10 и 168 Гражданского кодекса Российской Федерации по иску оспаривающего такой договор лица, чьи права или охраняемые законом интересы он нарушает». В опубликованном Обзоре судебной практики Верховного Суда РФ № 1 за 2015 год дан ответ о том, что злоупотребление правом при совершении сделки нарушает запрет, установленный ст. 10 ГК РФ, поэтому такая сделка признаётся недействительной на основании ст. 10 и 168 ГКРФ. Данная позиция также была отражена в Постановления от 22.11.2016 г. № 54 и в Обзоре судебной практики № 4 за 2017 год со ссылкой на указанное постановление. Таким образом, в настоящее время позиция Верховного Суда РФ исходит из того, что положения ст. 10 и 168 ГК РФ применяются в совокупности.

Таким образом, содержащаяся в ст. 10 ГК РФ общая оговорка о допустимом осуществлении права непроста в своем применении, поскольку требует учитывать соответствующие критерии ее применения, несоблюдение которых приводит к неверной квалификации действий участника гражданских правоотношений в качестве злоупотребления правом. Определенные сложности в разграничении злоупотребления правом и превышения правомочия вызваны тем, что действующее законодательство содержит немало норм уточняющего характера, рассчитанных на более детальную конкретизацию того или иного правомочия и (или) пределов его осуществления и создающих дополнительные правовые гарантии соблюдения гражданами принципа добросовестного правопользования. Поэтому во многих случаях использование общей оговорки (ст. 10 ГК РФ) может представляться избыточным в виду достаточной нормативной урегулированности тех или иных правоотношений. Указанные обстоятельства позволяют полагать, что применение ст. 10 ГК РФ должно носить исключительный характер, то есть иметь место лишь при отсутствии у суда иной возможности законно отказать в удовлетворении исковых требований (или в принятии возра­жений на иск) лица, недобросовестно осуществляющего свои правомочия. С другой стороны, наличие в законодательстве специальных правовых норм, применимых одновременно с общей оговоркой, представляется важной гаран­тией для ее правильного применения, поскольку это в достаточной степени ограничивает простор для судейского усмотрения и минимизирует вероятность судебных ошибок. В данном вопросе немаловажное значение имеют позиции высших судов по вопросам правильного применения норм законодательства. И в настоящее время официальная позиция Верховного Суда РФ однозначно допускает в определенных случаях совокупное использование ст. 10 ГК РФ с другими положениями закона.

Исходя из изложенного, можно полагать об имеющемся в законодательной практике подходе к совершенствованию законодательства посредством издания специальных правовых норм, призванных существенно снизить необходимость обращения к универсальным положениям общей оговорки. Вместе с тем, целесообразность допускаемого совокупного применения статьи 10 ГК РФ с другими нами видится в том, чтобы компенсировать ограниченность применения последних, тем самым распространить на добросовестных участников гражданских правоотношений все те дополнительные преимущества в судебной защите, которые предоставляет ст. 10 ГК РФ, рассчитанная на эффективное противодействие любому недобросовестному осуществлению прав, в каких бы формах оно ни заключалось.

Список литературы:

1. Грель, Я.В Злоупотребления сторон процессуальными правами в граж­данском и арбитражном процессе [Электронный ресурс] : Дис. ... канд. юрид. наук : 12.00.15. – Новосибирск: РГБ, 2006. ­ (Из фондов Российской Государ­ственной Библиотеки).
2. Грибанов В. П. Осуществление и защита гражданских прав. - М.: «Ста­тут», 2000. – 411 с. (Классика российской цивилистики).
3. Радченко С.Д. Злоупотребление правом в гражданском праве России. Волтерс Клувер, 2010) // СПС «КонсультантПлюс».