МЕЖКУЛЬТУРНАЯ И ТРАНСКУЛЬТУРНАЯ КОММУНИКАЦИЯ В ИСТОРИЧЕСКОМ И ДИСЦИПЛИНАРНОМ КОНТЕКСТЕ

АННОТАЦИЯ

Изменчивость коммуникативных практик в современных исследованиях межкультурной коммуникации поднимает сложные вопросы о том, как мы понимаем основные концепции в этой области. Можно часто наблюдать новые культурные практики и ссылки, которые не являются частью какой-либо одной культуры и, что особенно важно, не обязательно являются промежуточными культурами. Таким образом, традиционная метафора «интер» для межкультурной коммуникации теряет свою актуальность, и к такой коммуникации лучше подходить как к транскультурной коммуникации, где границы преодолеваются, нарушаются и в процессе трансформируются.

Ключевые слова: межкультурная коммуникация; транскультурная коммуникация, межкультурная осведомленность, применение в лингвистике.

Сверхразнообразие современных обществ и социальных пространств теперь почти стало клише в исследованиях социолингвистики и межкультурной коммуникации. Мы можем мгновенно связываться с людьми по всему миру посредством цифровой коммуникации, культурные формы и практики могут обеспечить быстрое глобальное распространение через социальные сети, наши рабочие места и образовательные учреждения часто являются частью транснациональных сетей, а городские центры, как правило, очень многокультурны и многоязычны. До пандемии Covid физические международные поездки по работе и отдыху, а также по социальной и экономической необходимости были важной частью жизни многих людей. Хотя пандемия разрушила некоторые из этих физических глобальных связей, она также подчеркнула, насколько взаимосвязаны все общества, и увеличила наши виртуальные связи. Споры о том, являются ли эти связи и возникающее в результате культурное и языковое разнообразие продолжением вековых процессов, например, Бломмарт, [7, с. 138], Канагараджа [8, с. 245] или принципиально новая фаза социальных пространств и взаимодействий [13, c. 72; 23, c. 1479], выходит за рамки данной статьи. Тем не менее, последствия этого разнообразия и сложности социальных пространств для нашего понимания основных концепций межкультурной коммуникации, таких как язык, общение, идентичность, сообщество и культура, еще предстоит полностью рассмотреть. Возможно, это удивительно, учитывая, что это сверхразнообразие не является экзотическим или необычным, а скорее повсеместным и обычным [5, c. 475; 14, c. 24].

 В этой статье предпринята попытка изучить транскультурную коммуникацию как концепцию, которая хорошо подходит для исследования таких подвижных, динамичных и сложных связей и взаимодействий. Однако цель состоит не в том, чтобы выступить за «смену парадигмы», которая отвергает предыдущие исследования в области языка и межкультурной коммуникации, а скорее расширяет поле и открывает новые области для исследований и дискуссий. Таким образом, транскультурная коммуникация будет находиться в историческом и дисциплинарном контексте. Это начинается с изучения более ранних концепций транскультурности из ряда дисциплин. Далее будут рассмотрены критические подходы к исследованию межкультурной коммуникации, в частности, межкультурность и третье пространство или третье место как имеющие непосредственное отношение к пониманию транскультурной коммуникации. Наконец, транс-теории в прикладной лингвистике, в первую очередь транслингвистики, будут использоваться как источник информации о перспективах транскультурной коммуникации.

В оставшейся части статьи представлено более подробное описание транскультурной коммуникации и ее развитие.

Транскультурность и транскультурация

Несмотря на то, что оборот «транс» [10, с. 14] в исследованиях в области прикладной лингвистики и межкультурной коммуникации появились недавно,транс-теории и транскультурность имеют более длительную и устоявшуюся историю в других областях. Абу-Эр-Руб и др. [1, с.67] прослеживают этот термин до антропологии и работ кубинского этнографа Фернандо Ортиса в 1940-х годах. Ортис использовал термин «транс» как противовес статичным изображениям культуры и наций и чтобы подчеркнуть сложные и разнообразные процессы колонизации и иммиграции, которые повлияли на формирование кубинской культуры. Как пишет Ортис: «Настоящая история Кубы — это история ее переплетающихся транскультур» [16, с. 98]. Однако, по словам Сантоса,[21, c. 154-162] транскультурация, сосредоточенная на позитивных изменениях и новых «культурных констелляциях», которые породили разнообразные иммигранты на Кубе, не смогла адекватно объяснить различия во власти между этими различными группами, а также ограничения и неравенство, вытекающие из них. Властные аспекты транскультурации более полно рассматриваются в постколониальных исследованиях [21, c. 163-170] а также в самой известной формулировке, созданной Мэри Луизой Пратт (Mary Louise Pratt) [19, с. 90]. Пратт связывает транскультурацию с идеей «контактных зон», которые она описывает как «социальные пространства, где разрозненные культуры встречаются, сталкиваются и борются друг с другом, часто в крайне асимметричных отношениях доминирования и подчинения. «Транскультурация ‒ это феномен контактной зоны». [19, с. 8]. Как и Ортис, Пратт подчеркивает сложность и гибридность культур, а также ключевую роль власти и сопротивления в социальных отношениях, а также возможность возникновения новых культурных форм, выходящих за рамки их культурного происхождения. Примечательно, что Пратт [18, c. 34] продолжает связывать транскультурацию непосредственно с языком и грамотностью, а также с важностью признания многоязычия, культурного посредничества и зон контакта в педагогике. Поскольку такая транскультурация подобна представлениям о третьем пространстве или третьем месте[6, c. 176; 11 , c. 236] и идея занятия порогового пространства между культурами (подробно обсуждается позже). Однако в то же время этот подход также сохраняет идею идентифицируемых культур, которые адаптируются и гибридизируются. Как уже говорилось, гибридность сама по себе недостаточна для понимания всего того, что мы наблюдаем в транскультурной коммуникации.

Идея транскультурного получила дальнейшее развитие в антропологии, например, Аппадурай [2, c. 33-35] выводит теорию культурных потоков и глобализации. Это было полезно для концептуализации растущего масштаба и сложности социальных сетей и «потоков» культурных практик и идеологий через эти сети, что приводит к увеличению разнообразия, а не к гомогенизации культурных практик и идентификаций. Через понятие «циркуляции форм и форм обращения» Аппадурай [3, c. 9] показывает ограниченность более ранних представлений о гибридности, как в постколониальных подходах и необходимость взглянуть на новые культурные практики и контексты, которые возникают из множества одновременно существующих масштабов. По поводу обращения форм он пишет,людям необходимо решительно выйти за рамки существующих моделей креолизации, гибридности, слияния, синкретизма и т.п., которые в значительной степени сводились к смешению на уровне содержания. Вместо этого нам нужно исследовать сосуществование форм, потому что они на самом деле создают новые контексты посредством своего своеобразного воздействия друг на друга [3, c. 10].

По отношению к формам обращения Аппадурай предполагает, что они будут включать динамическое взаимодействие времени, пространства, масштаба и скорости. Это приводит к разногласиям, различиям и напряженности, а также к необходимости переговоров, а не гибридизации на местном уровне, т.к., согласно его мнению, именно эти переговоры создают сложные контейнеры, которые в дальнейшем формируют фактическое содержание местной практики» [3, c. 11]. Подобные идеи были подхвачены в прикладной лингвистике транснациональными потоками Рисагер [20, с. 195] и Пенникук [17, с. 150] транскультурные потоки, которые исследуют, как языки и культуры перетекают друг в друга в глобальной циркуляции. Как и Аппадурай [3, c.1 1], Пенникук подчеркивает, что локальное не подчиняется глобальному, таким образом, транскультурные потоки относятся не просто к распространению конкретных форм культуры через границы или к существованию суперкультурных общностей (культурных форм, выходящих за пределы локальности), но, скорее, к процессам заимствования, смешения, переделки и возвращения к процессам альтернативного культурного производства [17, с. 6].

Также соглашаясь с Аппадурай, Пенникук отмечает неизбежную и продуктивную напряженность, которую это порождает: «находится между текучестью и неизменностью, тогда культурные и языковые формы всегда находятся в состоянии изменения, постоянно меняются» [17, с. 150].

Философ Вольфганг Уэлш [23, c. 195] обеспечил влиятельное введение в транскультурность. Он утверждает, что межкультурность и мультикультурность являются проблематичными терминами при взгляде на современные общества, поскольку в них сохраняется идея отдельных культур, взаимодействующих друг с другом. Уэлш предполагает, что «культура де-факто больше не имеют внушаемой формы однородности и обособленности. Вместо этого они приняли новую форму, которую следует назвать транскультурной, поскольку оно проходит через классические культурные границы» [23, c. 199]. Таким образом, Уэлш представляет некоторые основные особенности транскультурных перспектив, такие как сети культурных связей и идентичностей, выходящие за рамки традиционных географических и национальных культурных границ. Однако Уэлша критиковали за чрезмерно статичный взгляд на культуру, не учитывающий процессы культурного производства и взаимодействия [1, c. 214], Монсери представил более поздний философский аргумент в пользу принятия транскультурности вместо мультикультурности и межкультурности. Монсери утверждает, что транскультурность выходит за рамки межкультурной перспективы связей между различными идентифицируемыми культурами. Примечательно, что она также предполагает, что префикс «транс» может открыть новые способы мышления об идее культуры как таковой и «может также пониматься в значении «выхода за пределы», то есть, что он способен, по крайней мере, вызвать возможность «переступить» границы самого понятия «культура» [14, с. 88-89]. Более того, Монсери утверждает, что такое сомнение в основных концепциях межкультурной коммуникации необходимо для того, чтобы деколонизировать эту область и отойти от западноцентричных перспектив, которые создают ложную дихотомию между «западом и остальным миром» [14, c. 78].

Гильерме и Дитц обсудили различные точки зрения на понятия мультикультурного, межкультурного и транскультурного. Они подчеркивают различное использование этих терминов в разных дисциплинах и в разное время, а это означает, что трудно найти фиксированные определения [9, c. 10]. Тем не менее, они подчеркивают важность стараться быть максимально точными в использовании каждого термина, учитывая их важность во многих современных областях исследований и более широких социальных дискурсах. Гильерме и Дитц критикуют постколониальные исследования за то, что они ограничивают транскультуру переводом одной культурной точки зрения в другую, и вместо этого характеризуют транскультурное как связанное с множеством культур и временных рамок, одновременно присутствующих без четких границ. [9, c. 8]. Однако они не выступают за использование одного термина вместо другого, а скорее предполагают, что между ними может быть установлен продуктивный диалог. Хотя было бы непродуктивно и антиисторичное отвергать исследования мультикультурного и межкультурного, между интер- и транс-перспективами существуют некоторые существенные различия, которые требуют большего объяснения, чем это предоставили Гильерме и Дитц. Более того, их связь транскультурного с этическими и структурными подходами в межкультурных исследованиях [9, c. 16] является необычным и не встречается в других пониманиях этого термина, обсуждаемых в этой статье.

Один из самых амбициозных подходов к транскультурности и перспективе, наиболее тесно связанные с предложенной здесь перспективой транскультурной коммуникации, разработана в результате междисциплинарного исследовательского сотрудничества Кластера передового опыта «Азия и Европа в глобальном контексте» Гейдельбергского университета. Абу-Эр-Руб и др. характеризуют транскультурность как теоретическую концепцию, методологию и исторический феномен реляционности [1, c. 23]. Культуры рассматриваются как всегда реляционные, сложные и динамичные: «запутывание, обмен, пористость и гибридизация всегда были инструментальной частью постоянного определения и развития культур» [1, c. 24]. Как и в случае с транскультурной коммуникацией, транс-метафора используется вместо интер-, чтобы указать на нарушение и преодоление границ как часть транскультурных процессов. Однако Абу-Эр-Руб и др. признает потенциальный парадокс этой позиции, поскольку преодоление границ также предполагает существование этих границ как части культуры [4, с. 45; 15, c. 80]. Они отмечают, что ни третье пространство, ни лиминальность не способны разрешить этот парадокс, поскольку такое пространство всегда определяется «в отношении и оппозиции самостоятельным единицам, которые оно якобы заменяет» [1, c. 26]. Выход из этой дилеммы состоит в том, чтобы принять процессуальную и множественную перспективу, в которой как создание границ и различий, так и преодоление этих границ и различий рассматриваются как основные текущие процессы культурного строительства. Это перекликается с более ранней характеристикой транскультурной коммуникации как перемещения через границы и в процессе изменения самой природы этих границ [5, c. 472]. Более того, транскультурность позиционируется как оппозиция методологическому национализму, «который неявно или явно принимает нации как данные сущности, внутри, между или относительно которых, как говорят, культура развивалась» [1, c. 37]. Хотя нации, границы и различия не отрицаются, они рассматриваются как часть процесса конструирования, который не является ни иерархическим, ни априорным по отношению к транскультурным процессам. Действительно, Абу-Эр-Руб и др. утверждают, что транскультурные процессы исторически более глубокие и, следовательно, более универсальные культурные процессы по сравнению с более поздними национальными культурными конструкциями. Как следует из этого последнего пункта, транскультурная методология включает в себя диахроническую перспективу наряду с многомасштабными взглядами на культуру, в которых культурные практики и связи рассматриваются как действующие в разных местах, во времени и на разных скоростях. Наконец, чтобы адекватно объяснить эту сложность транскультурности, Абу-Эр-Руб и др. [1, c. 31] подчеркивают важность трансдисциплинарных исследовательских групп в области гуманитарных и социальных наук. Эту смелую транскультурную позицию резюмировали Абу-Эр-Руб и др. следующим образом.

Множественные темпоральности и пространственности играют решающую роль в транскультурных подходах. Исследование моментов и процессов транскультурации в диахронической и синхронной манере часто означает работу в региональных и временных, а также в дисциплинарных масштабах таким образом, чтобы можно было проследить отношения и связи и обсудить их. В целом, транскультурность прошла через различные итерации, и хотя более ранние концепции сохранили методологический национализм, позиционирующий культуры между национальными культурными группировками, более поздняя теория приняла динамичную и сложную перспективу с культурными практиками, формами и контекстами, действующими во многих пространственно-временных масштабах, выходящих за пределы границ. Такие подходы к транскультурному соизмеримы и помогают в объяснении транскультурной коммуникации, предложенной в этой статье.

Заключение

Транскультурная коммуникация, предлагаемая в этой статье, возникла как ответ на необходимость адекватного учета коммуникации, в которой связи между языками и культурами сложны и подвижны, а участники одновременно используют несколько пространственно-временных масштабов. Такое общение расширяет границы перспектив межкультурного общения, поскольку может оказаться невозможным или даже уместным проследить истоки языковых и культурных практик до какой-либо конкретной «названной» культуры или языка, таким образом ставя под вопрос, в каких культурах участники «принадлежат» или «между». Предполагается, что транс-метафора транскультурной коммуникации лучше отражает коммуникативные практики, в которых культурные и языковые границы перемещаются сквозь и через них и в процессе преодолеваются, трансцендируются и трансформируются. Однако транскультурная коммуникация не является отказом от подходов к межкультурной коммуникации и, как указано здесь, широко опирается на критические исследования межкультурной коммуникации, транс-перспективы в прикладной лингвистике и теории транскультурности. Тем не менее, транскультурная коммуникация открывает новые направления в том, как мы думаем, исследуем и преподаем язык, культуру и общение таким образом, чтобы избежать методологического национализма, который все еще глубоко укоренился в исследованиях межкультурной коммуникации. Конечно, у транскультурной коммуникации есть ограничения, и нет никаких предположений, что она будет актуальна для всех коммуникативных сценариев, в которых культурные и языковые различия значительны. Это все еще новая идея, и необходимо провести дополнительные теоретические и эмпирические исследования, чтобы установить, как ее вклад, так и ограничения. Кроме того, также важно признать свою собственную позицию и «слепые зоны» как исследователя. Чтобы транскультурная коммуникация стала полезным подходом, она должна быть критически изучена другими людьми в различных условиях и с различных точек зрения. Вероятно, благодаря такому взаимодействию транскультурная коммуникация станет важным шагом вперед в нашем понимании основных концепций и подходов в области изучения языка и межкультурной коммуникациии.

Список литературы:

1. Abu-Er-Rub, L., Brosius, C., Meurer, S., Panagiotopoulos, D., & Richter, S. (Eds.). Engaging transculturality: Concepts, key terms, case studies. New York, NY, Routledge. –  2021. 467 p.
2. Appadurai, A.Modernity at large: Cultural dimensions of globalization. University of Minnesota Press, 1996 – 248 p.
3. Appadurai, A. How histories make geographies: Circulation and context in a global perspective. Transcultural Studies, 2010, Vol 1(1), p.p.4–13. https://doi.org/10.11588/ts.2010.1.6129
4. Baker, W., & Ishikawa, T. Transcultural communication through Global Englishes. New York, NY: Routledge. 2021, – 390 р.
5. Baker, W., & Sangiamchit, C. Transcultural communication: Language, communication and culture through English as a lingua franca in a social network community. Language and Intercultural Communication, 2019, Vol 19(6) p.p.471–487. https://doi.org/10.1080/14708477.2019.1606230
6. Bhabha, H. The location of culture. New York, NY:Routledge. 1994 – 440 p.
7. Blommaert, J. The sociolinguistics of globalization. Cambridge University Press. 2010. –  209 p.
8. Canagarajah, S. Translingual practice: Global Englishes and cosmopolitan relations. New York, NY: Routledge. 2013. – p.p. 240-268.
9. Guilherme, M., & Dietz, G. Difference in diversity: Multiple perspectives on multicultural, intercultural, and transcultural conceptual complexities. Journal of Multicultural Discourses, 2015, Vol. 10(1), p.p. 1–21. https://doi.org/10.1080/ 17447143.2015.1015539
10. Hawkins, M. R., & Mori, J. Considering ‘trans-’ perspectives in language theories and practices. Applied Linguistics,2018, Vol. 39(1), p.p.1–8.
11. Kramsch, C. Context and culture in language teaching. Oxford University Press, 1994, – 295 p.
12. Kramsch, C. Language as symbolic power. Cambridge University Press.   2021.   – 135 p.
13. Lee, J. W., &Dovchin, S. (Eds.). Translinguistics: Negotiating innovation and ordinariness. New York, NY: Routledge.  – 2020. 267 p.
14. Monceri, F. Beyond universality: Rethinking transculturality and the transcultural self. Journal of Multicultural Discourses, 2019, Vol.14(1), 78–91. https://doi.org/10.1080/17447143.2019.1604715
15. Mori, J., &Sanuth, K. K. h. Navigating between a monolingual utopia and translingual realities: Experiences of American learners of Yorùbá as an additional language. Applied Linguistics, 2018, Vol. 39(1), p.p.78–98. https://doi.org/10. 1093/applin/amx042
16. Ortiz, F. Cuban counterpoint. Tobacco and sugar. DukeUniversityPress. 1995 [1940].– 312 p.
17. Pennycook, A. Global Englishes and transcultural flows. New York, NY: Routledge, 2007 – 200 p.
18. Pratt, M. L. Arts of the contact zone. Profession, 1991,Vol. 91, p.p. 33–40.
19. Pratt, M. L. Imperial eyes: Travel writing and transculturation (2nd ed.). New York, NY, Routledge,2008 – 296 p.
20. Risager, K. Language and culture: Global flows and local complexity. Multilingual Matters, 2006 –  232 p.
21. Santos, B. d. S. (2014). Epistemologies of the South: Justice against epistemicide. Routledge.
22. Scholte, J. A. (2008). Defining globalisation. The World Economy, 31(11), р.р.1471–1502. https://doi.org/10.1111/j.1467- 9701.2007.01019.x
23. Welsch, W. Transculturality – the puzzling form of cultures today. In M. Featherstone & S. Lash (Eds.), Spaces of culture: City, nation, world; London – p.p. 194–213 Sage.