В. СОРОКИН КАК ПИСАТЕЛЬ-ПОСТМОДЕРНИСТ

V. SOROKIN AS A POSTMODERN WRITER

Albert Baychorov

Student, Department of Russian Philology and Creative writing, Pyatigorsk state University,

Russia, Pyatigorsk

Alexandra Lobova

Student, Department of Russian Philology and Creative writing, Pyatigorsk state University,

Russia, Pyatigorsk

Elizaveta Leshenko

Student, Department of Russian Philology and Creative writing, Pyatigorsk state University,

Russia, Pyatigorsk

Irina Pogoreliva

Scientific supervisor, candidate of Sciences in Philology, associate professor, Pyatigorsk State University,

Russia, Pyatigorsk

АННОТАЦИЯ

В данной статье творчество Владимира Сорокина рассматривается в рамках постмодернистской парадигмы в отечественном литературном пространстве. Повесть «Метель», выступающая основным текстом для анализа, который проведен с точки зрения онтологических оснований творчества и эстетических идеалов писателя, рассматривается как в жанровом, так и в методологическом плане. Показан авторский стиль В. Сорокина.

ABSTRACT

In this article, the work of Vladimir Sorokin is considered within the postmodern paradigm in the russian literary space. The story "The Snowstorm", which is the main text for the analysis, which is carried out from the point of view of the ontological foundations and the aesthetic ideals of the writer, is considered both in genre and methodological terms. The author's style of V. Sorokin is shown.

Ключевые слова: Владимир Сорокин, русская литература, постмодернизм, абсурд, гротеск.

Keywords: Vladimir Sorokin, russian literature, postmodernism, absurd, grotesque.

Постмодернизм – художественное направление, сформировавшееся во второй половине ХХ века в результате кризиса модернизма и разочарования в концепции рационализма [1: с. 60]: «… Постмодерн представляет собой эпоху в развитии человечества для которой характерно нелинейное развитие, качественное увеличение неопределенности многих социальных реалий, что связано со случайностью, многовариантностью и альтернативностью развития, а также с возникновением виртуальных реальностей, в которых господствуют симулякры и симуляции. Для нелинейной социокультурной динамики естественным являются разрывы социума и ризомное развитие, что, по существу, способствует концу знакомого мира и созданию мира нового с новым представлением о порядке и хаосе» [2: с. 12].

Принципы модерна становятся подвергаются критики, предопределенной социальной реальностью, со стороны теоретиков постмодернистской парадигмы. Обществу настоятельно требуются новые ответы о понимании человека, поскольку имеющиеся предлагают утопическое разрешения экзистенциальных и социальных проблем.

К признакам постмодернизма как теории можно отнести:

■ отрицание классической логики и классической теории знака;

■ герменевтизация мира и культуры, восприятие мира как глобального текста;

■ отсутствие строгой систематически изложенной концепции;

■ новая концепция мира: жизнь воспринимается как нагромождение противоречивых тенденций;

■ построение новой концепции субъекта, согласно которой он лишается своей субстанциальной сущности и предстает как совокупность разного рода детерминант, в первую очередь, биологических и социальных;

■ «симулятизация» реальности;

Следует отметить, что постмодернизм как движение в литературе формируется на Западе в конце 1960- начале 1970-х годов, но, фактически, одновременно и в русской литературе андеграунда появляются произведения А. Битова, В. Ерофеева и др., оппозиционные классике и соцреализму и индентифицированные критиками как постмодернистские [3: c. 20]. Сегодня постмодернизм воспринимается уже как индивидуальная манера.

В русском литературном пространстве сам термин «постмодернизм» имеет различные толкования. Согласно И.П. Ильину, это «многозначный, динамически подвижный в зависимости от исторического, социального и национального контекста комплекс философских, эпистемологических, научно-теоретических и эмоционально-этических представлений» [4; с. 259]. Постмодернизм выступает как характеристика определенного менталитета, специфического способа мировосприятия, ощущения места и роли человека в окружающем мире. М. Эпштейн считает, что постмодернизм – это «эпоха в истории культуры, начавшаяся с Ренессанса и закончившаяся в середине ХХ в., связанная с верой в осмысленность мира и прогресс человечества» [3, с. 34]. «Постмодернизм – это протест против дурной бесконечности в представлении об истории культуры, располагающей один этап после другого, выстраивающей единую линию развития», – пишет Л.Г. Федорова [3, с. 34]. Постмодернизм надстраивается над предшествующей эпохой, не деконстуируя ее, так как для «возникновения постмодернизма как специфического мировоззрения и представления о культуре необходим был социально-исторический и эстетический опыт ХХ в.» [3, с. 35].

Одним из влиятельных писателей-постмодернистов конца XX – начала XXI века в России является Владимир Сорокин.  Литературные связи, которые проявляются в его текстах, ориентированы на русскую классику. Интертекст становится главным принципом письма, регулирующим формирование сюжетной структуры и системы образов. Поскольку текстовый конструкт предполагает рецепцию смыслов, сорокинский стиль соотносим с парадигмой постмодернизма.

Публикационная деятельность Владимира Сорокина начинается с конца 1970 – начала 1980-х годов в виде экспериментов в малых жанрах. Сорокин получает читательское признание после выхода в самиздате романа «Норма», в котором намечается индивидуальная авторская поэтика. Следует отметить, что текст выстроен с помощью иронии, натуралистичного описания реалий, заимствования клише из русской классики, деструкции жанровой формы.

Романы Сорокина «Норма» (1979–1984), «Голубое сало» (1999) и повесть «Метель» (2010) представляют характерные примеры фарсового перефраза канонической модели повествования реализма. Гротескная образность позволяет писателю обозначить закономерности культурного процесса и воплотить их в фантасмагорических картинах недалекого будущего и альтернативного прошлого. Сорокин создает антимир истории русской культуры, образуя единый пространственно-временной континуум.

Повесть «Метель» [5] формально выстраивается по принципу классического произведения эпохи реализма. В ней присутствуют четкий сюжет, манифестированный образный ряд, точно конкретизируется художественная коллизия. Однако уже с самого начала повести интертекстуальность [6] становится ведущим принципом воссоздания языковой картины, так как наличная структура произведения объективируется.

Заголовок – «Метель» – ориентирует на А.С. Пушкина, Л.Н. Толстого, М.А. Булгакова. Эпиграфом из стихотворения Александра Блока Владимир Сорокин обозначает танатологический код наррации.

Аналитический процесс повести «Метель» Владимира Сорокина затруднителен, так как функциональный передел формальных составляющих кристаллизуется неоднородно. Нарратор в повести – фигура концепированная, регулирующая эстетический порядок [7]. Следует учитывать, что на практике постмодернистского письма [8] автор является скриптором, нивелированной номинацией, соответственно, язык становится главной составляющей, над которой и производится художественная манипуляция.

Сюжет повести сводится к тому, что уездный лекарь Платон Ильич Гарин должен ехать в Долгое на спасение жителей от эпидемии. Он везет вакцину, которая должна излечить больных, но добраться в срок до пункта назначения ему не удается из-за метели. Для Сорокина, как и для читателя, атмосферное явление репрезентирует метафизический барьер. Платон Гарин выдерживает тяготы «своего путешествия», борясь со стихией. Ряд событий повести редуплицирует сетку смысла. «Метель» Владимира Сорокина выступает инвариантом темы онтологической катастрофы, воссозданной в тексте «Вьюга» М.А. Булгакова [9] и имеющей индивидуальные аспекты. Финал очевиден и безнадежен: «И ничего. Тишина. Сон» [9, с. 43].

В повести Владимира Сорокина интересно сложена не только композиция, но и событийный пласт. Герои с самого начала понимают, что не удастся спасти людей от «чернухи», однако доктор Гарин мученически направляется к неминуемому концу. Главный герой становится для читателя не только номинацией, но и функцией, поскольку «человек встречается с правдой о себе, как с умерщвляющей силой» [10, с. 67].

Согласно Г.Л. Нефагиной, «поэтика постмодернистского перечня» [11, с. 165] присуща ранним текстам Владимира Сорокина. Писатель ориентируется на мир как на текст, и суть сорокинской текстовой сферы проявляется в коллажности, палимпсесте, деструкции, эпатаже, реминисцентной игре. Постмодерн «выстраивает образ мира на основе внутрикультурных связей» [11, с. 167], синтезирующий особые способы письма. Современный литературный процесс синтезирует культурными кодами: восточный [12] формат, классический европейский и отечественный, однако функционирование всего перечисленного вместе составляет главную текстообразующую функцию произведения. Органика позволяет сочетать гетероморфные пласты. В итоге расширение смыслового множества служит детерминантной достижения читателем желаемого эстетического результата. Комбинаторика языка В. Сорокина создает живой и функциональный образный ряд.

Финал сорокинской «Метели» («Слезы текли по его [Гарина] обросшим, исхудалым за эти сутки щекам. Пенсне он сжимал в руке и все тряс им, тряс и тряс, словно дирижируя неким невидимым оркестром скорби…» [5, с. 222]) сопоставим по трагичности ее началу (« – Да поймите же вы, мне надо непременно ехать! … Меня жду больные! Боль-ны-е! Эпидемия! Это вам о чем-то говорит?!» [5, с. 5]). Мученические события приводят доктора Гарина к мысли, что «теперь, судя по всему, наступает нечто новое, нелегкое, а вероятнее всего – очень тяжелое, суровое, о чем он раньше и помыслить не мог» [5, с. 222].

Стоит отметить, что в повести «Метель» прием симуляции определяет весь художественно-эстетический состав произведения. Сорокинский текст является комбинацией «самодостаточных знаковых комплексов… не имеющих никаких соответствий в реальном мире» [14, с. 38] и устанавливает, достигая эффекта мерцания, восстановление культурных параллелей, проявляющееся в виде реминисценций [15], аллюзий, прямых цитаций, намеков, парафраз, дублирования, пастиша. Постмодернистское письмо является открытой сферой проекций. Смещение акцента с события к системе позволяет кристаллизировать эмпирику в единой точке смысла, выраженного словом. Согласно Полю Рикёру, «слово, подчиняясь кумулятивному процессу… стремится обрести новые значения употребления» [16, с. 154], новые же значения слово обретает внутри эстетического объекта, объекта как системы ценностных предпочтений автора.

Можно заключить, что повесть «Метель» Владимира Сорокина реализует приемы постмодернистской поэтики, поскольку текст создан на основе принципа симулякра. Автор ориентирует потенциального читателя на совместный процесс декодирования смысла, при этом совмещая знаки культурной и литературной идентичности.

Язык для Владимира Сорокина есть манипуляционная система, позволяющая кристаллизовать связи с А.С. Пушкиным, Л.Н. Толстым, А.П. Чеховым, М.А. Булгаковым и другими классиками русской словесности. Стоит предположить, что и авторский дискурс самоценен по потенциальной, расширительной парадигме. Можно установить мотивные связи «Метели» и «Нормы», символическим образом репрезентирующие метафизику пути: «Поле уходило вдаль, растворяясь в тумане, а он, густой как молоко парил над всем, тянулся, переходя в мутно-серое небо…» [17, с. 163]. Спектр приемов письма позволяет, следовательно, достичь автору желаемого эстетического результата – вписать новый вариант оценки бытия в деформированные традиционные правила.

Список литературы:

1. Погорелова И.Ю. Введение в литературоведение: учебное пособие. Пятигорск: ПГУ, 2023. C. 60-61.
2. Кравченко С.А. Социологический постмодернизм: теоретические источники, концепции, словарь терминов. М.: Моск. гос. ин-т междунар. отношений (ун-т) МИД России 2010. C. 12.
3. Федорова Л.Ф. Некоторые проблемы теории и критики постмодернизма – Ставрополь, 1998. С. 20. 4С. 34-40
4. Ильин И.П. Постмодернизм // Современное зарубежное литературоведение: Страны Западной Европы и США: Концепции. Школы. Термины. М., 1996. С. 259.
5. Сорокин В.Г. Метель. М.: Издательство АСТ, 2015. 224 с.
6. Безруков А.Н. Когнитивное моделирование полипозиционных свойств интертекстуальности // Концептуальные проблемы литературы: художественная когнитивность: Материалы III Международной научной заочной конференции (октябрь 2009 г.). Ростов н/Д: ИПО ПИ ЮФУ, 2009. С. 33-37.
7. Каллер Дж. Теория литературы: краткое введение / пер. с англ. А. Георгиева. М.: Астрель: АСТ, 2006. 158 с.
8. 4. Корман Б.О. Избранные труды. Теория литературы / ред.-сост. Е.А. Подшивалова, Н.А. Ремизова, Д.И. Черашняя, В.И. Чулков. Ижевск: Институт компьютерных исследований, 2006. 552 с.
9. Булгаков М.А. Собр. соч.: в 4-х т. Т.1. М.: Алфавит, 1992. 428 с.
10.  Бахтин М.М. Собр. соч.: в 7-ми т. Т.5. М.: Русские словари, 1997. 732 с.
11.  Нефагина Г.Л. Русская проза второй половины 80-х-начала 90-х годов ХХ века. Минск: НПЖ «Финансы, учет, аудит», «Экономпресс», 1997. 231 с.
12.  Безруков А.Н. Элементы восточной поэтики как регулятивный инструментарий современного литературного процесса // Известия Южного федерального университета. 2020. № 1. С. 138-145.
13.  Эпштейн М. Постмодерн в России. Литература и теория. М.: Издание Р. Элинина, 2000. 368 с.
14.  Липовецкий М. Паралогии: Трансформации (пост)модернистского дискурса в русской культуре 1920-2000-х годов. М.: Новое литературное обозрение, 2008. 848 с.
15.  Даниленко Ю.Ю. Реминисценции классики в современном тексте (на материале повести «Метель» Владимира Сорокина) // Филологический класс. 2012. № 2 (28). С. 113-116.
16.  Рикёр П. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике / пер. с фр., вступ. ст. и коммент. И.С. Вдовиной. М.: Академический Проект, 2008. 695 с.
17.  Сорокин В. Норма: [роман]. М.: Астрель: АСТ: Хранитель, 2008. 413 с.