ПАТРИОТИЗМ КАК ЦЕННОСТНАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ: ТЕОРЕТИКО-ФИЛОСОФСКИЙ АНАЛИЗ

Лукинова Ирина Алексеевна

аспирант кафедры филос. Северо-Кавказского

государственного технического университета, г. Ставрополь

Е-mail: lykinova09@ mail.ru

Занимаясь философским, а значит целостным (холистским) исследованием феномена патриотизма, мы столкнулись с необходимостью его самого общего анализа, лишенного каких-либо культурологических и национально-этнических особенностей, анализа патриотизма как такового. Именно таков, на наш взгляд, формат настоящего философского исследования этого феномена, если мы хотим быть философски последовательны и целостны.

Сформулируем наш исходный тезис еще более жестко. С точки зрения философии не может быть какого-либо национального, например, русского, патриотизма; заниматься философским осмыслением такого этническии национально заданного патриотизма – это значит изначально нарушить его целостность и общность, уйти в его некие частности и детали, и лишить себя исследования философских инвариантов, общего и всеобщего в этом феномене. Национально-культурное и этническое начала потом лишь добавят дополнительные компоненты для «тонкой структуры» уже проявленному в предельно общем — философском — подходе понимания патриотизма как философского конструкта.

Итак, что содержит в самом себе при теоретико-философском своем рассмотрении патриотизм как феномен? Что в нем является предельным и граничным, инвариантным и атрибутивным? При успешной реализации этого целостного (холисткого) подхода к анализу патриотизма у нас появится возможность сразу же вскрыть его сущность, его глубинную природу. О таком результате можно только мечтать!

В данной статье мы делаем именно такую попытку — исследовать патриотизм в самом общем и глобальном контексте как некую важную идентичность, присущую данной социокультурной реальности, которую мы так же берем без каких-либо определенностей и интерпретаций.

Итак, пусть патриотизм нам дан как некая идентичность этой самой социокультурной реальности, что тогда это значит?

В настоящее время наличествуют несколько теоретико-философских подходов к определению сущности патриотизма как идентичности. Их общий анализ хорошо дан в диссертационном исследовании Ивановой С. Ю. [1, с. 14].

Системный подход (в трактовке А. И. Уемова и И. В. Дмитревской) позволяет рассматривать патриотизм, во-первых, не как заданное свойство социального субъекта, а как отношение. Во-вторых, при выбранном подходе патриотизм предстает как система, все элементы которой находятся во взаимосвязи друг с другом и заданы ее концептом. Системный подход в трактовке А. И. Уемова и И. В. Дмитревской позволяет рассматривать патриотизм как сложную систему, элементы которойвзаимосвязаны. Системой будет являться любой объект, в котором имеет место какое-то отношение, обладающее некоторым заранее определенным свойством. Выделяются три компонента любой системы: системообразующее свойство отношения, или концепт системы; системообразующее отношение, или структура; элементы системы, или субстрат.

Иванова С. Ю. рассматривает в качестве концепта патриотизма (свойства отношения) установление связи определенного типа между субъектом (гражданином) и объектом (политическим Целым) патриотизма. Концепт патриотизма тогда обуславливает его структуру: подсистемы, как части структуры, равно как и взаимосвязи между ними, определяются этой связью между объектом и субъектом. Иными словами, здесь следует говорить о таком отношении, которое имеет два направления своей реализации: во-первых, забота гражданина о политическом Целом (Patria, Родине/Отечестве); и, во-вторых, забота политического Целого о гражданине. Концепт и структура патриотизма определяют его субстрат. У каждой системы есть постоянный набор элементов субстрата. При изменении структуры системы происходит смена ведущих элементов субстрата, тогда как прежние элементы становятся второстепенными. Так, постоянные элементы субстрата патриотизма — герои, даты, праздники, символы, битвы, предатели, «Родина-Мать» и т. п. — могут менять свое значение в зависимости от исторического и интеллектуального контекстов.

Очевидно, что связь между гражданином и политическим Целым обеспечивается не только патриотизмом, но и законом, идеологией, моралью, религией и не только любовью, но и такими чувствами, как страх, насилие, алчность и т. п. Возникает задача выявить специфику патриотизма, уточнить, чем патриотизм является и чем он не является. В этом контексте нами чуть позже будет проанализировано понятие «патриотизм» как идентичность – именно для определения его общей природы и сути.

Эссенциалистский подход (С. Ю. Иванова, В. В. Гонеева) [1, с. 14] утверждает сущностные различия между понятиями «Родина» и «Отечество»: «Родина» имеет естественно-исторический и этнический характер, тогда как «Отечество» содержит в себе социокультурную определенность. Анализ национализма как дискурсивной формации позволил О. В. Рябову трактовать понятие «Отечество» как совокупность политических компонентов национальной идентичности (власть, политическая история, идеология, рациональное), в то время как понятие «Родина» — совокупность этнических компонентов («земля», природа, язык, коллективное бессознательное, иррациональное).

Иной методологический подход к определению рассматриваемых понятий, основанный на конструктивистском подходе, использует в своей работе И. Сандомирская. В основе ее анализа — лингвистические особенности понятий Родины и Отечества. Исследователь рассматривает данные понятия не как реально существующие социальные феномены, а как продукты коллективного воображения.

Патриотизм имеет многоуровневую природу, которая обусловлена наличием нескольких объектов; они обладают определенной иерархией, структура которой зависит от исторического и социального контекстов. Иногда различные принадлежности вступают в конфликт между собой. Выбор доминирующего объекта патриотизма имеет ситуативный характер и определяется социальным контекстом.

Для нормального функционирования политического Целого патриотизм необходим. Патриотизм — это функция политического Целого. Пока существует человек, будет существовать политика, а, следовательно, и патриотизм.

В качестве родового понятия для категории патриотизма принимается «система отношений», что позволяет избежать, в том числе трактовки патриотизма как односторонних обязательств гражданина перед политическим Целым.

Гармоничное сочетание интересов политического Целого и гражданина – это две стороны отношения находятся между собой в диалектическом единстве, обусловливая существование друг друга. Иными словами, всякий подлинный патриотизм является гуманистическим, включает в себя в качестве необходимого элемента гуманизм. В свою очередь, необходимым элементом гуманизма является патриотизм: у гуманизма как принципа, предполагающего признание человека высшей ценностью, также должна быть мера, и одним из ограничений гуманизма выступает патриотизм, предполагающий ответственность человека перед своей страной.

Патриотизм и гуманизм должны соответствовать друг другу, хотя мера этого соответствия в различных социальных и исторических контекстах различна и определяется множеством факторов.

Если мера соответствия патриотизма и гуманизма нарушается, порождаются два типа отношений личного и общественного интересов: «сверхпатриотизм», или «ложный патриотизм» (тоталитарный тип отношений: патриотизм доминирует над гуманизмом) и «сверхгуманизм», или «ложный гуманизм» (индивидуалистический тип отношений: гуманизм доминирует над патриотизмом). Одним из вариантов «сверхпатриотизма» в эпоху Модернизма, то есть с появлением государства-нации, является национализм. «Сверхгуманизм», в свою очередь, можно обозначить как космополитизм.

При диалектическом подходе патриотизм, находящийся в диалектической взаимосвязи с социальным миром, трактуется как единство внешних и внутренних определений (групповая идентификация и категоризация), как единство подобия и различия.

Использование конструктивизма (П. Бергер, Т. Лукман) дает возможность анализировать патриотизм как конструкт, активно участвующий в создании социальной действительности.

Дискурсивный подход к анализу патриотизма позволяет рассматривать его как систему репрезентаций. Кроме того, многоаспектность феномена патриотизма диктует необходимость сочетания с вышеуказанными подходами.

Опираясь на эти определенности (идентичности) феномена патриотизма, мы решили с помощью общего теоретико-философского анализа определить самые общие, самые инвариантные стороны патриотизма. Для достижения этой цели нами применен предельно общий — холистский – подход. Этот же подход одновременно и принципиально конструктивистский – мы активно сами задаем то, что хотелось бы получить «на выходе» нашего анализа, мы сами задаем желанные цели и результаты путем конструирования предмета исследования, а так же путем погружения этого предмета в такие условия его рассмотрения, чтобы они не нарушили общности выводов и результатов, к которым мы с самого начала были так устремлены.

Это принципиально важные соображения методологического характера и к ним мы еще вернемся в своем анализе чуть попозже. Пока же — с помощью нашего холистско-конструктивистского авторского подхода — займемся определением самых общих сущностных сторон патриотизма — просто как некой идентичности самой по себе, без какой-либо ее детализации и интерпретации.

Сначала зададимся вопросом: что такое идентичность сама по себе?

Идентичность (лат. identificare– отождествлять, позднелат. identifico– отождествляю) – соотнесенность чего – либо («имеющего бытие») с самим собой в связности и непрерывности собственной изменчивости и мыслимая в этом качестве «наблюдателем», рассказывающим о ней себе и «другим» с целью подтверждения ее саморавности [2]. В этом определении следует подчеркнуть несколько важных содержательных моментов для того, чтобы, опираясь на них, двигаться дальше, в глубь сущности патриотизма как идентичности.

Начнем с того, что поскольку идентичность есть некая соотнесенность чего-либо с самим собой, то ее базовый функционал есть постоянная проверка на путях – дорогах существования и активности человека собственной себе — самому — тождественности. Иначе говоря, идентичность патриотизма – это идентичность самого человека, его активности и деятельности, которая его сопровождает в различных ситуациях и обстоятельствах. Природа патриотизма – принципиально антропологическая; его сущность и различие патриотических идентичностей – это разность человеческих идентичностей. Один результат достигнут – привязка общего содержания идентичностей патриотизма к таким же общим идентичностям человека как такового. Выходит, что проверка человеком своей идентичности подобна постоянному мониторингу самого себя: все ли ладно, все ли так, нет ли каких либо потерь и ошибок, правильно ли мною вчера сделан был выбор именно этого пути, хорошо ли то, что я с собой взял именно этого «другого» и т. д. Но это только на первый взгляд, как будет показано дальше, слово «соотнесенность» в содержании понятия «идентичность» по сути ничего не раскрывает. С идентичностью гораздо более увязаны акты постоянного человеческого выбора, предпочтения одного варианта своего движения в этом мире другому варианту. Этот выбор – некий навигатор, который каждый раз ищет возможности для человека в его движении во множестве видимых лабиринтных определенностей. Следует сразу же отметить, что есть еще и невидимые, не проявленные в познании человека составляющие этого всеобщего лабиринта идентичностей, которые даже в таком — не проявленном — состоянии все равно оказывают свое воздействие на результирующую траекторию движения. Выходит, что за «проявленность» лабиринта для человека, за полноту и адекватность многообразия уже вскрытой, уже явленной архитектуры идентичностей отвечает именно человеческая деятельность с определенным набором целей и ценностей, средств и инструментов, специальных ресурсов и особых технологий. Известный американский ученый С. Хайтингтон справедливо утверждает, что «идентичности — это представления о себе, то, как мы о себе думаем и кем хотим быть» [3, с. 222].  Нельзя с Хангтингтоном не согласиться и в том, что любая нация — это «воображаемое сообщество», это некая задача, которую надо поставить и решить в процессе социального конструирования.

Итак, именно человеческая деятельность являет человеку определенный контур лабиринта идентичностей во всем многообразии возможных альтернатив движения по нему. Выходит, что природа патриотизма как идентичности – не только с антропологическим сущностным контекстом, но еще и более определенным – деятельностным содержанием идентичности. Что происходит дальше, после того, когда лабиринт идентичностей уже проявлен?

Поскольку двигаться одновременно по всем направлениям и векторам этого лабиринта невозможно, в ход идут определенности (идентичности) уже другого характера – ценностные. Теперь именно ценности – это тот инструментарий, с помощью которого осуществляется выбор вполне конкретного варианта движения человека к своим целям и будущему. Именно ценности осуществляют теперь некое переформатирование как собственного набора идентичностей человека под выбранный вариант движения по лабиринту, так и переосмысление самого лабиринтного многообразия в целом. Ценностный выбор человеком в лабиринте идентичностей вполне определенного и конкретного пути своего дальнейшего движения меняет всю архитектуру лабиринта, расставляет все элементы идентичностей в определенном порядке: какие – то усиливает, какие – то ослабляет, какие стирает вовсе. Процесс идентификации, таким образом, связан не только с деятельностной сферой человека, как было установлено ранее, но и с процессом аксиологического выбора из множества идентичностей только неких избранных и поэтому сохраненных в качестве идентичностей. Сохраненная идентичность – это оцененная идентичность, идентичность с присвоенной ей значимостью. И наоборот, отброшенная человеком идентичность – это уже обесцененная идентичность, с ценностью данной идентичности для человека равной нулю.

Выбор из множества идентичностей определенных нескольких или даже только одной идентичности связан с теми идентичностями, которые составляют определенную аксиологию человека, его ценностные установки. Выходит, что идентификация пути движения по лабиринту суть всегда некая мера, определенный слепок, калька идентичностей самого человека, его аксиологического потенциала; это значит, что архитектура лабиринта идентичностей, избранного человеком, в конечном счете, есть в какой-то мере архитектура внутренних, аксиологических, прежде всего, идентичностей самого человека.

Нами получен весьма важный методологический результат исследования: придти к самотождественности человека и, значит, к его идентификации можно путем следования его траекториям движения в лабиринте идентичностей сообразно тем его же ценностным предпочтениям, которые в процессе управления определили выбор именно этого направления движения из множества возможностей активности человека. Что же получается в итоге? У нас появляется некая первоначальная, только что проявленная философская трактовка источника идентичности, по крайней мере – одного из них. Идентичность – отклик, продукт человеческой активности, человеческой деятельности. Весь лабиринт идентичностей порождается самим человеком, его активностью, его деятельностью, является ее внутренним продуктом. Это значит, что любая идентичность тоже генерируется совокупной человеческой деятельностью; при полном отсутствии активности человека идентичности просто нет, она не может появиться в условиях полной пассивности человека. Выходит, что источник идентичностей – это совокупная человеческая деятельность, причем из деятельности как источника возникает сразу целый пучок, целый спектр идентичностей. Каждый раз, когда есть необходимость в неком собственном движении, изменении, развитии — тогда и только тогда рождается некое многообразие взаимосвязанных между собой идентичностей – идентичности пути дальнейшего своего движения во множестве различных вариантов, проявленных процессом познания; идентичности осуществляемого выбора, проявленного процессом управления собой и миром согласно избранной идентичности пути; идентичности человека самому себе и тем ценностям, которые он при этом хотел бы сохранить для своего дальнейшего существования и активности. Выходит, что патриотизм в своем сущностном выражении идентичности не что иное, как ценность.

В настоящее время ценность определяется как нечто то, что чувства, рассудок и разум диктуют признать стоящим над всем и к чему можно стремиться, созерцать, относиться с уважением, признанием, почтением. Ценность является не свойством какой-либо вещи, а сущностью, рождаемой мыслью человека, ценность всегда конструкт самого человека. По содержанию ценности делятся на духовные и материальные. К ценностям высшего порядка относятся истина, добро, красота, свобода, мудрость (философия) и др., словом, все духовные идеалы и принципы духовного мира. Несомненно, что к таким духовным ценностям относится и патриотизм — ведь патриотизм — это любовь к Родине, преданность своему Отечеству, стремление служить его интересам и готовность, вплоть до самопожертвования, к его защите. К ценностям второго порядка относятся вещные, предметные ценности, рождаемые рассудком и связанные с чувственным опытом.

Хорошо видно, что идентичность не только имеет своим источником человеческую деятельность, но и проявляет через себя глубинную связь этой деятельности с принципиально ценностными определенностями предпочтения одних траекторий движения человека к своему будущему по отношению к другим таким вариантам, по ценностным предпочтениям этим человеком отвергнутым.

Все, что сформулировано для идентичности вообще в нашем философском их анализе — справедливо для нашей конкретной идентичности – патриотизма. Идентичность патриотизма, выходит, тоже продукт человека, его деятельности и активности. Природа идентичности патриотизма, как и любой идентичности – ценностная и конструктивистская – от самого человека зависит, брать эту идентичность с собой в дальнейшую дорогу в будущее, или же выбросить, лишить статуса идентичности оцененной и значимой.

Наш новый подход к сущности патриотизмакак феномена существования, активности и развития человечества не только ценностный, но еще и целостно – цивилизационный. Что это значит? Мы исходим из того, что любой народ, любое государство – только некая часть Целого – всего человечества, всей цивилизации. Принципиально нельзя, как уже указывалось в начале данной статьи, принципиально недопустимо останавливаться в поисках глубинной сущности патриотизма только на уровне отдельной части – народа или страны. Именно такое понимание патриотизма неминуемо ведет к национализму от умеренных и мягких его вариантов к вариантам крайне жестким – фашистским, расистским и т. д. Именно против такого понимания патриотизма – принципиально эгоистического в рамках отдельной страны и народа восстает человеческое сознание, ему противиться этика и христианское вероучение; именно такое понимание патриотизма Л. Н. Толстой называет «плохим патриотизмом»: «патриотизм есть в наше время чувство неестественное, неразумное, вредное, причиняющее большую долю тех бедствий, от которых страдает человечество» [4, с. 427].

И в этом отношении он и все другие мыслители, разделявшие его взгляды о плохом патриотизме, вполне, на наш взгляд, правы, но только отчасти. На наш взгляд, Л. Н. Толстой и его единомышленники остановились в шаге от истины в понимании патриотизма, более того, они этот шаг принципиально отвергали, считая патриотизм существующем только в одном сущностном (модусном) представлении – в модусе «плохого патриотизма» как начала принципиально злого и вредного для человечества. Наше же исследование в рамках реализации авторского ценностного и целостно – цивилизационного теоретико-методологического подхода, привело нас к необходимости признания принципиального существования еще и другого модуса патриотизма – патриотизма положительного, патриотизма «хорошего», под которым, на наш взгляд, необходимо понимать патриотизм в масштабах всей человеческой цивилизации. Это значит, что локальные патриотические системы на уровне отдельных стран и народов неизбежно складываются в некую глобальную общечеловеческую Мега–систему патриотизма, в которой определенная часть локальных систем подавляется, угнетается и даже вытесняется из Мега – системы, а другая – наоборот, всячески усиливается и стремится к господствующему своему положению.

Полученный результат имеет принципиальное значение для исследования феномена патриотизма. Для него в качестве элемента его внутренней природы и сущности характерна конструктивистская свобода человека. О сути конструктивизма мы уже несколько слов сказали в самом начале этой статьи, но теперь этот самый конструктивизм обнаруживает себя с другой стороны, причем очень важной и принципиальной. В самом деле, новые оттенки конструктивизма в постижении феномена патриотизма нам несут информацию о том, что придерживаться или не придерживаться этой идентичности – дело принципиального выбора человека. Это значит, что патриотизм – вовсе не объективная закономерность развития обществ и наций, оно имеет принципиально иную привязку к судьбе этого общества – не детерминистическую или фатальную, а конструктивистки свободную. Общество и человек могут в принципе отказаться от патриотизма как значимой для себя определенности своего развития. Осуществляя именно такой выбор – развития общества без идентичности патриотизма — это общество сразу же оказывается на принципиально иной траектории своего развития, чем, если бы оно патриотическое начало своего дальнейшего развития сохранило. Иначе говоря, поддерживать или нет ценность идентичности патриотизма, «не обнулять его» для себя – это значит только одно – осуществить исторический выбор своего дальнейшего развития.

Мы даже не будем сейчас обсуждать, что получится в итоге от того или иного предпочтения общества развиваться без патриотизма и будет от этого ему лучше или хуже. Трагично и непоправимо не это, а совсем другое – потеря патриотизма как идентичности общества означает потерю самого общества и его идентичности. Что это значит? Здесь самое время включить «тонкую структуру» патриотизма, для чего необходимо учесть то, что раньше мы умышленно не обсуждали, стараясь выявить главное и инвариантное в феномене патриотизма – его национально-культурное и этническое начала. Выбрасывая из своего исторического развития патриотизм как феномен вообще, мы, естественно, выбрасываем как всеобщее и инвариантное, так и вариативное – то есть именно эту тонкую структуру – всю нашу национальную и культурную идентичность. Готовы мы быть Россией без наших культурных, этнических и иных идентичностей? Если готовы, то тогда следует забыть раз и навсегда все российское – его больше не будет. Но идентичности потому и идентичности, что они всегда «соотнесенность чего – либо («имеющего бытие») с самим собой в связности и непрерывности». Если мы утрачиваем эту соотнесенность с нашими отечественными — российскими идентичностями, нам необходимо сразу готовить себя на соотнесенность с чужим, например, американским или китайским.

Можно выделить несколько основных точек зрения относительно российской идентичности, чаще всего рассматриваемой по отношению к координатной сетке «Восток» — «Запад»:

• Россия находится между Востоком и Западом и не имеет цивилизационной определенности, она лишь колеблется в ту или иную сторону;
• Россия осуществляет слабый, неустойчивый синтез между Востоком и Западом, постоянно теряя стабильность и цельность;
• Россия – евразийская страна, в ней осуществлен синтез европейского и азиатского начала, она явилась плавильным тиглем для славяно-тюркских народов, сформировавших в результате органику российского суперэтноса, его культуру;
• Россия вовсе не является азиатской страной, она, безусловно, европейская страна, находящаяся, однако, в состоянии недостаточной развитости («отсталая» Европа, «вторая» Европа), но способная преодолеть отсталость и подняться до уровня развитых капиталистических стран;
• Россия представляет собой часть восточноевропейской цивилизации;
• Россия обладает собственной цивилизационной особенностью, которая ярче всего представлена ее провинцией [5, с. 384].

Ясно, что имеются множество других вариантов определения идентичности России, но нам важнее всего не их детали и различия, а общий – целостный – вывод: идентичность патриотизма – принципиально граничное требование быть данному обществу и человеку самим собой, а не чьим-то вассалом или рабом. Патриотизм – тот самый «переключатель», который, в случае неверного пользования им, становиться ужасным и роковым «выключателем», «стирателем» народов и цивилизаций с лика Земли.

В книге В. Г. Федотовой «Хорошее общество» есть пронзительный отрывок, поясняющий живым и конкретным примером только что сформулированный нами тезис – она пишет, что советский народ в начале перестройки роковым образом ошибся. Народ решил, что хуже уже не будет и пошел на модернизацию собственной страны – СССР.…Люди не могли себе даже представить, что через семь - десять лет их ждут мизерность зарплат и их невыплаты, в результате чего более 150 млн. человек из стран бывшего коммунистического блока оказалась за чертой бедности; обнищание; беспризорные; бомжи; безработица; перекос экономической жизни в сторону импорта часто некачественного продовольствия; аномия – ценностный вакуум; люмпенизация, криминализация и анархия на этой основе; ослабление роли государства, но возросшая коррупция власти; демагогия, безответственность, откровенная работа политических элит на себя, чтобы успеть как можно быстрее отхватить кусок все убывающего общественного пирога; война в Чечне и последующий терроризм; наличие свободы слова, но потеря значимости слов; отказ от литературного стандарта в средствах массовой информации, потеря морального отношения к слову, пропаганда порнографии и насилия; возможность собраний ассоциаций, не исключающая, однако, легализации фашистских групп и криминала; катастрофический развал сельского хозяйства и коммунальных служб (кроме Москвы), продолжающиеся субботники и воскресники; невозможность заработать на профессиональной основе и в ключевых отраслях бюджетной сферы; преобладание роста богатых над ростом среднего класса; старые принципы угодничества в карьерном выдвижении; демографический кризис; потеря статуса страны второго мира и переход в третий мир и пр. [5, с. 421—422].

Эта ошибка, трагическая ошибка научит нас хоть чему-нибудь?

И последнее. Есть неплохой пример для конструктивного подражания — «японское чудо» развития разгромленной страны в конце 50-х годов. Это чудо, на самом деле, — результат проекта замечательных японских социологов, предложивших правительству Японии незамедлительно перейти от либеральной реформы, осуществляемой под руководством американских оккупационных властей, к поддержке отечественных коллективных структур, хорошо проводящих государственные цели (прежде милитаристские), изменив сами эти цели. Таким же, в опоре на национальные ценностные идентичности было и «немецкое чудо» — результат политики Эрхарда как национального немецкого проекта, базировавшейся на ордолиберализме [5, с. 426].  

Наши неудачи последних двух десятилетий – следствие откровенно неграмотного социального и экономического «проекта Россия» — проекта не для себя и не для человечества, не для утверждения своей патриотической идентичности.

Сейчас наступили иные времена и пора, действительно пора делать стратегические выводы и принимать ответственные политические решения.

Список литературы:

1. Иванова С. Ю. Патриотизм в культуре современной России: дис. д-ра филос. наук. — Ставрополь, 2004. – 403 с.

2. Социология: Энциклопедия / Сост. А. А. Грицанов, В. Л. Абушенко, Г. М. Евелькин, Г. Н. Соколова, О. В. Терещенко 2003. [электронный ресурс] – Режим доступа. — URL:http://voluntary.ru/dictionary/568/word/identichnost (дата обращения: 10.04.2012)

3. Толстой Л. Н. Патриотизм и правительство //  Полное собрание сочинений. Том 90. Произведения, дневники, письма 1835—1910. [электронный ресурс] – Режим доступа. — URL: http://www.biblioclub.ru/cats/main/book/55233/  (дата обращения: 10.04.2012)

4. Федотова В. Г. Хорошее общество. – М.: Прогресс – Традиция, 2005. – 544 с.

5. SamuelP. Huntington. Who Are We? the challenges to America's national identity. — New York : Simon & Schuster, 2005. – P. 428.