КОГНИТИВНАЯ ЦЕННОСТЬ ЗООМЕТАФОРЫ

THE COGNITIVE VALUE OF ZOOLOGICAL METAPHOR

Marina Lapshina

doctor of Philology, full professor of English Philology and Translation Department of Saint-Petersburg State University,

Russia, Saint-Petersburg

АННОТАЦИЯ

Цель статьи заключается в анализе английских зоометафор, отражающих такую продуктивную для английского языка модель конверсии, как «существительное-зооним → глагол». Когнитивная ценность рассмотренных зоометафор состоит, с одной стороны, в том, что они показывают особенности категоризации внешнего мира англоговорящим сообществом, а с другой стороны, раскрывают лингвокреативный потенциал такого характерного для английского языка явления, как конверсия. Результатом вытекающей из особенностей познавательной деятельности людей национальной специфики зоометафор являются расхождения в языковых картинах мира разных языков, что непременно должно учитываться в межкультурной коммуникации.

ABSTRACT

The article deals with analyzing English zoological metaphors representing such a productive conversion model as “zoonym-noun → verb”. The cognitive value of the analyzed zoological metaphors comprises, on one hand, their ability to show the specific features of the world categorization by the English-speaking community and, on the other hand, it reveals the linguo-creative potential of conversion – a phenomenon typical of the English language. Human cognitive activity distinctions result in zoological metaphors’ national specificity leading to the divergence of the different linguistic worldimages, which must be taken into consideration in intercultural communication.

Ключевые слова: когнитивный; метафора; зооним; языковая картина мира; конверсия; конверсивы; межкультурная коммуникация.

Keywords: cognitive; metaphor; zoonym; linguistic worldimage; conversion; converse terms; intercultural communication.

Как известно, зоонимы (наименования животных) являются богатым источником метафор, среди которых особенно выделяются метафорически мотивированные наименования человека – зооморфизмы. Зоометафоры – важный пласт лексики любого языка, что вполне закономерно, так как анималистическое мировоззрение присуще человеку с древнейших времён: ведь животные всегда играли существенную роль в жизни людей.

Человек всегда отмечал как внешние, так и поведенческие характеристики животных. Подобные обобщения в большинстве случаев имели в своей основе эмпирический опыт, однако, иногда представления о животных были не лишены предопределённого мифопоэтической моделью мира элемента фантазии. Результаты активного познания мира фауны стали закрепляться в лексической системе языка в виде многочисленных зоометафор, например, таких, как ЖИВОТНОЕ → ЧЕЛОВЕК. Данная метафора позволяет выявить характерные представления языкового коллектива о том или ином представителе фауны (whale “large fat person”, crab “someone who is always annoyed and complains about unimportant things”, turkey “a silly or stupid person”). Подобные переносы становились предметом научного анализа не только в плане синхронии, но и в диахроническом аспекте [1, с. 102–118].

Когнитивная ценность зоометафор состоит в том, что они показывают специфику категоризации внешнего мира различными культурно-языковыми сообществами. Эта категоризация может не совпадать в разных языках в силу специфики исторического, культурного, религиозного опыта разных народов, а также в результате структурных особенностей языка. Так, для английского языка широко распространенным способом образования новых значений выступает конверсия, обладающая огромным лингвокреативным потенциалом [2]. Одной из продуктивных моделей конверсии является модель «существительное-зооним → глагол». Так как этот материал ещё не был объектом специального рассмотрения, представляется целесообразным проанализировать его с когнитивной точки зрения.

Анализ конверсивных пар «существительное-зооним → глагол» выявляет довольно показательный факт количественного превалирования зоонимов, обозначающих млекопитающих (50 %). С когнитивной точки зрения, это свидетельствует о бóльшем запасе знаний, относящихся именно к этому классу животных, и о более полном освоении этого фрагмента действительности : bat «летучая мышь» → to bat “to wink or flutter”; ferret «хорёк» → to ferret “to search intensively”; hare «заяц» → to hare “to move hurriedly”; monkey «обезьяна» → to monkey “to imitate”; porpoise «морская свинья, вид дельфинов» → to porpoise “to move forward with an alternatively rising and falling motion”; squirrel «белка» → to squirrel “to hide or store”; weasel «ласка» → to weasel ”to be evasive, equivocate”; wolf “волк” → to wolf “to steal somebody’s girl-friend”.

Следующими по частотности использования в указанной модели конверсии следуют птицы (24 %): lark «жаворонок» → to lark “to behave mischievously, play pranks”; owl «сова» → to owl “to stay up nights”; pigeon «голубь» → to pigeon “to deceit, cheat”; quail “куропатка” → to quail “to shrink back in fear, cower”. Оставшаяся часть зоонимов представлена приблизительно в одинаковом количестве насекомыми (beetle «жук» → to beetle “to scuttle or scurry, hurry”), рыбами (sardine «сардина» → to sardine “to pack tightly, cram”), пресмыкающимися (snake «змея» → to snake “to move in a sinuous or gliding manner”), червями (leech «пиявка» → to leech “to hang on to a person in the manner of a leech”).

В основе метафорического переноса, в большинстве случаев, лежит характерная для животного манера двигаться или типичное действие. Для быка, например, это стремление протолкнуться, пробиться (to bull “to push, force”), для мыши – привычка что-то выискивать, раскапывать (to mouse “to prowl about, as if in search of something”), для щуки – умение быстро двигаться (to pike “to move quickly”). Суслик (gopher) обычно роет норы, делает подземные ходы, поэтому глагол to gopher имеет значение “to burrow, mine”, жаворонок (lark) отличается озорным, веселым нравом (to lark “to behave mischievously, to play pranks”), журавль (crane) имеет привычку вытягивать шею, чтобы лучше разглядеть что-то (to crane “to strain and stretch the neck in order to see better”), а типичным действием для бобра (beaver) является кропотливый труд по строительству плотин, поэтому to beaver означает “to work diligently and energetically”.

Метафорический перенос может основываться на издаваемых животными звуках: crow «ворона» (to crow “to utter a shrill cry”), grouse «шотландский тетерев» → to grouse “to grumble”, parrot (попугай) → to parrot “to repeat or imitate, especially without understanding”

Перечисленные выше признаки животных являются либо визуальными, либо воспринимаемыми на слух, и поэтому, могут считаться объективными, хотя есть немногочисленные случаи, когда искать общий для глагола и существительного признак не корректно, так как существительное случайно совпадает с зоонимом по форме, и отношений конверсии между существительным и глаголом вообще не существует. Глагол to pony up “to pay up”, по одной из версий [3, с. 577], связан с немецким poniren «платить», а не является результатом конверсии от английского слова pony «пони».

Кроме объективных признаков в метафорических переносах могут быть задействованы менее явные признаки, связанные, например, с интеллектуальными способностями животных, и поэтому являющиеся скорее воображаемыми. Так, например, значение “to deceive, cheat” имеют глаголы to buffalo, to pigeon, to rook, to gull, to shark, to cod, образованные соответственно от зоонимов «буйвол», «голубь», «грач», «чайка», «акула» и «треска». В английской языковой картине мира опоссум (possum) видится как животное, умеющее притворяться спящим или мёртвым (to possum “to feign sleep or death”). Барсук (badger) может донимать своей назойливостью (to badger “to ask or nag someone about something in an annoying and persistent way, pester”), а боров (hog) представляется жадным и стремящимся к доминированию (to hog “to take more than one’s share of”).

Подобные случаи имеют особую когнитивную ценность, так как в них закреплены специфические для английского культурно-языкового сообщества результаты познавательной деятельности. А отражённое в языке культурно обусловленное видение мира всегда важно и непременно должно учитываться в межкультурной коммуникации и переводческой деятельности.

Сравнение английских и русских зооморфизмов подтверждает существование подчас значительных расхождений в языковых картинах мира разных языков. Рассмотрим всего лишь один пример. Так получилось, что из всех известных в России птиц, пожалуй, самые нежные, трогательные чувства вызывает ласточка. Подтверждением служит переносное значение слова ласточка в русском языке: это может быть ласкательное, приветливое обращение к близкой женщине, ребенку. О том, что образ ласточки важен для мировосприятия русского человека говорит большое количество русских пословиц и поговорок с образом ласточки, а как известно, именно этот пласт языка фиксирует многовековой опыт жизни народа, наблюдения, оценки, согласующиеся с образом жизни и мыслями множества людей. Вот лишь некоторые примеры из «Толкового Словаря Живого Великорусского Языка» В.И. Даля: Кто при первой ласточке умоется молоком, белым будет. Гнездо ласточки разорять грех. Где ласточке ни летать, а к весне опять прибывать. Голубь и ласточка любимые Богом птицы. Благовещенье без ласточки холодная весна и др.

Для сравнения скажем, что в английском языке существует только одна пословица с образом ласточки One swallow does not make spring (summer), и слово swallow лишено ласкательной эмоционально-оценочной окраски. В англоязычной картине мира ласточка ассоциируется только с высокой скоростью полета, что закреплено шекспировской фразой Do you think me a swallow, an arrow, or a bullet?

В английской языковой картине мира ласкательные нежные ассоциации связаны с другой птицей – уткой (duck). Слово duck имеет переносное значение «голубушка, дорогуша». И в этом случае перед нами снова несовпадение, и довольно существенное, двух языковых картин мира. Русское слова утка лишено ласкательных коннотаций, оно, наоборот, сопровождается довольно уничижительными коннотациями, что видно из выражений глуп/прожорлив как утка, ходить уточкой (переваливающейся походкой).

Выше говорилось о том, что категоризация действительности обусловлена разным опытом культурно-языковой общности, в том числе, и опытом религиозным. Именно этот опыт применим к случаю swallow/ласточка. В русской христианской традиции именно ласточка была той птичкой, которая кружила над головой Христа на Голгофе. Согласно христианской традиции, принятой в англоязычном мире, колючку из тернового венца, поднимавшегося на Голгофу Христа выхватила другая птица – малиновка (robin). Изображение этой птицы с красной грудкой (кровью Иисуса) — неотъемлемая часть английских рождественских открыток.

Это еще раз подтверждает, что за языковой картиной всегда стоит тот или иной культурный (в широком смысле слова) опыт. Естественно, языковая картина мира – лишь часть человеческой практики. Существует концептуальная картина мира, которая формируется не только за счет языка, и за пределы описываемого вокруг нас языкового круга или языковой картины можно выйти благодаря разнообразию внеязыкового опыта. Безусловно, говорящие на английском языке могут оценить грациозность, нежность, прелесть ласточки, хотя и не употребляют слово swallow в ласкательно-одобрительном значении.

Тем не менее, нельзя недооценивать ту концептуальную реальность, которая формируется благодаря языку. Зоометафоры, отражая опыт взаимодействия человека с миром природы, представляют собой ценный материал для когнитивно ориентированных исследований. В этих метафорах отражены фундаментальные культурные ценности и специфические призмы мировидения, без понимания которых вряд ли можно говорить об адекватном восприятии того или иного языка.

Список литературы:

1. Лапшина М.Н. Семантическая эволюция английского слова. – СПб.: Изд-во С.-Петербургского университета, 1998. – 160 с.
2. Хованова С.Ю. Лингвокреативный потенциал конверсии в современном английском языке: дис. ... канд. филол. наук. – Москва, 2002. – 191 с.
3. Hendrickson R. Word and phrase origins. – New York: Checkmark Books, 2004. – 822 p.