ЭВОЛЮЦИЯ ЖАНРА БАЛЛАДЫ В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ. ОБЩИЕ ТЕНДЕНЦИИ

АННОТАЦИЯ

В статье исследуются общие тенденции эволюции балладного жанра в русской литературе. Прослеживаются ключевые этапы в развитии жанра с момента его появления в отечественной литературе (XVIII в.) до завершающей стадии (конец XX в.).

ABSTRACT

The article examines the general trends in the evolution of the ballad genre in Russian literature. The key stages in the development of the genre from the moment of its appearance in the domestic literature (the eighteenth century) to the final stage (the end of the 20th century) are traced.

Ключевые слова: баллада, жанр, фольклор, лирика, эволюция, сюжет, традиции.

Keywords: ballad, genre, folklore, lyrics, evolution, plot, traditions.

Возникновение баллады в русской литературе связывают с именами пяти русских поэтов ХVIII столетия: В.К. Тредиаковского, А.П. Сумарокова, Н.М. Карамзина, И.И. Дмитриева и С.С. Боброва. Их произведения восходят к разным европейским (жанровым и национальным) традициям и имеют экспериментальный характер.

Баллады поэтов конца XVIII в. Н.М. Карамзина и Н.А. Львова далеки от традиций народной баллады, возникшей в позднем средне­вековье. Если они и обращались к прошлым эпохам, то факты истории они использовали лишь «для раскрытия характеров персонажей, а не для освещения исторических проблем» [Шумахер, 22]. Абсолютно иным было балладное творчество Г.Р. Державина. В своих балладах он стремился к осмыслению ключевых событий в истории своей страны, искал решение проблем своей эпохи в опыте предков, опираясь на церковно-славянское наследие и национальный фольклор, а также на «синтетическую» (скандинаво-славяно-варяжскую) мифологию» [Шумахер, 23].

В целом для балладного жанра в творчестве Г.Р. Державина характерны следующие черты:

1. персонификация природных сил, характерная для языческого восприятия;
2. встреча разных миров;
3. использование лексики, стилизованной под церковно-славянский язык;
4. обращение к архетипическим мотивам:

• вынужденная разлука, вызванная внешними обстоятельствами;
• верность сюзерену;
• мифическое существо – этнический враг, чужеземец – нуждаю­щееся в девушке;
• трудный путь;
• оборотничество;
• ложный жених;
• «взятие царства – взятие царицы» [Плюханова, 112];

5. диалогический характер композиции – речь певца сопровождается рефреном хора – сближает балладу со скандинавской, скальдической;
6. смешение языческих и христианских понятий, демонстри­рующее переход Руси от язычества к христианству;
7. концентрация всемирного зла в одном негативном персонаже.

Подобные принципы характерны и для баллад В.А. Жуковского (1783‑1852 гг.), которому современники дали прозвище «балладника». В.А. Жуковский писал оригинальные баллады («Светлана», «Эолова арфа», «Ахилл» и др.), но, главным образом, привил вкус к этому жанру своими переводами из Бюргера, Шиллера, Гете, Уланда, Соути, Вальтер Скотта и др.

В.А. Жуковский перенёс на русскую почву обращение к фольклорным источникам, характерное для англо-шотландской баллады.

Традиционно выделяются две оппозиции в системе образов его баллад:

• образы реальные (бытовые) и фантастические;
• образы фольклорные и христианские (святые).

По мнению Э.М. Жиляковой, в поздних балладах В.А. Жуковского (1831-1833 гг.), включающих в себя 16 произведений как переводных, так и оригинальных, обращается внимание на «нравственное самоопре­деление человека, оказавшегося в драматической ситуации перед лицом неотвратимых обстоятельств» [Жилякова, 169]. Отчетливо просле­живаются темы несправедливости и социального гнёта.

И.А. Айзикова и Н.Е. Никонова, рассматривая эволюцию жанра баллады в творчестве В.А. Жуковского, выделяют три типа:

1. усвоение русской поэзией западноевропейских образцов баллады с ее элегизмом тона и устойчивыми мотивами гибели/ смерти;
2. обращение к этнографическим источникам и характерному для русской литературы сентиментально-романтическому пафосу;
3. синтез прозы и поэзии, эпического и лирического в материале баллады, создание качественно новой точки зрения рассказчика, выдви­жение на первый план субстанциальной проблематики (судьбы и души), нейтрализация непосредственного авторского участия в психологической коллизии, плавный переход к разработке малой эпической формы, способов отображения философского понимания человека в его контактах с надличным и непосредственно окружающим миром [Айзикова, Никонова, 325-326].

Для баллады начала XIX в. характерно обращение к нацио­нальной истории и фольклору, расцветшее в западной литературе и заимствованное русскими поэтами. Державин определил каноны балладного жанра, хотя и не совсем точно, попытался создать «русскую балладу на национальном материале» [Шумахер, 26], синтезировал национальные скандинавские и славянские мотивы и фольклорные черты, а также обратился к истории своей страны с целью её переосмысления.

Однако уже В.Г. Белинский замечает, что в пушкинскую эпоху начинает ощущаться изживание тематики баллад.

После утверждения в русской литературе народнического реализма баллада сохраняется преимущественно у сторонников «чистого искусства» (ЛЭ, 1, 311). Особенно культивировал этот жанр Алексей Толстой, называвший те из своих баллад, в которых он обрабатывал темы родной старины, былинами («Алеша Попович», «Илья Муромец», «Садко» и др.). Целые разделы своих стихотворных сборников называли балладами А.А. Фет и К. Случевский.

Художественное пространство баллады этого периода неоднородно. Это внешнее пространство (пейзаж, вокруг героя, создаваемый как реальный в романтическом понимании) и внутреннее пространство (тот пейзаж, который является герою во сне). Следовательно, по‑прежнему одной из черт жанра остается характерное для романти­ческой эстетики двоемирие, хотя структура жанра усложняется [Александровская, 124].

Так же, как и в балладах начала XIX в., в произведениях балладного жанра в середине века сохраняется ориентация на фольклор и мифологию.

А.А. Боровская в своем исследовании отмечает тенденции межро­довых взаимодействий и трансформации уже сложившихся жанров в русской поэзии первой трети XX в. Балладный жанр обращает на себя внимание автора статьи в связи с так называемым «возрождением», который он пережил на рубеже XIX-XX вв. Обращение к балладному жанру обусловлено установкой на музыкальность стиха, характерную для поэзии рубежа веков. «Ренессанс» баллады повлек за собой видоизменение её жанровой модели под влиянием:

1. процессов лиризации, драматизации и новеллизации;
2. веерного принципа жанрообразования (в границах одной культурной парадигмы сосуществуют различные жанровые типы);
3. взаимодействия баллады с другими жанрами и образования промежуточных, синтетических структур (предбаллад) [Боровская, 316-317].

Кроме того, появляется новая модель, «в основе которой лежит обращение к определённому адресату» [Боровская, 104-105]. Это сближает стихотворения балладного тона с жанром послания, что подтверждает наличие эмоционально-оценочной лексики, императивов, адресата и диалогизация речи. Баллада не только сосуществует с посланием, эклогой, одой, идиллией, поэмой, новеллой, но и активно с ними взаимодействует. Этот процесс осуществляется в двух направ­лениях: сближение жанров с французским вариантом литературной баллады и с англо-шотландским.

Наряду со стилизацией происходит и нарушение канонической формы французской баллады (вариативность рефрена). Трансформация баллады проходит по следующим направлениям:

• переосмысление жанрового содержания,
• проникновение повествовательных элементов в лирический сюжет,
• диалогизация и драматизация лирического пространства,
• изменение субъектной организации,
• взаимодействие различных жанровых направлений,
• распад канонической формы [Боровская, 320].

Англо-шотландский вариант литературной баллады был более продуктивным в русской литературе рубежа веков. Эта баллада трансформировалась на уровнях «реставрации, стилизации и пародирования» [Боровская, там же]. Несмотря на типичность сюжетов, можно говорить о разложении балладной структуры. Стираются и границы балладного конфликта, так как теперь он переносится в подтекст произведения. Видоизменяется сюжетная схема баллады: событийная канва моделируется по зеркальному принципу. Фантастический эпизод переносится в конкретно-ситуативный ряд. Отрицается исключительность происходящих событий [Боровская, 320-321]. Стилизация является жанрообразующим фактором. Возникает сильное сближение баллады и новеллы. Различает их наличие в основе сюжета баллады «сверхсобытия». Роднит эти жанры «фабульная краткость и повествовательный лаконизм, установка на заниматель­ность сюжета» [Боровская, 322]. Трансформируется сюжетная и хронотопическая организация баллады.

Структурные изменения баллады в первой трети XX в.: «модерни­зация содержания, включение внесюжетных элементов композиции, увеличение эмоционального подтекста, воспроизведение с помощью психологизма внутреннего состояния героя, усиление роли лирических отступлений, монологов и диалогов» [Боровская, там же].

Трансформация балладного жанра на рубеже XIX-XX вв. происходила в следующих направлениях:

• видоизменение субъектной организации баллады (от класси­ческого повествования от третьего лица к ролевому, рефлексивному, лирическому, драматизированному и диалогическому);
• сдвиги в сюжетостроении (от его преобразования в лирический фрагмент и полного отказа от повествовательности до введения новых и переосмысления архетипических мотивов, сращения кульминации и развязки, разрушения динамической концепции сюжетосложения);
• изменение структуры баллады (модернизация содержания, вклю­чение внесюжетных элементов композиции, увеличение эмоционального подтекста);
• жанровая гибридизация [Боровская, 106].

Таким образом, баллада стала одним из самых интенсивно эволю­ционирующих жанров русской поэзии. За век своего существования она прошла путь от явных заимствований из западноевропейской поэзии к созданию самостоятельного национального жанра, обладающего чертами далекими от первоисточника, но сохраняющего основные балладные принципы: ориентированность на героизацию персонажа и мифолого-фантастическое начало.

Особую роль в становлении и развитии жанра баллады сыграла поэзия начала ХIХ века, потому что именно в это время в балладе появляются и закрепляются национальные черты: введение образов и персонажей, характерных для русской мифологии и устного народного поэтического творчества; насыщение текстов бытовыми реалиями, которые, с одной стороны, отображают специфику народной жизни, а с другой – приобретают символические качества и свойства.

Введение в жанр баллады народных оборотов речи, умышленная стилизация под фольклор также стали теми важными чертами, которые способствовали формированию самостоятельного национального жанра, во многом противопоставленного европейским традициям.

Открытие двоемирия, характерного для русской романтической баллады, сохраняется в качестве отличительной черты жанра и в балладах середины ХIХ века, написанных представителями школы «чистого искусства». В произведениях представителей других литературных направлений и течений происходит достаточно жесткая трансформация содержательной стороны жанра: появляются баллады-пародии.

Завершающей стадией эволюционного процесса следует признать конец ХХ века, когда через повышенную героизацию 40-60-х годов (баллады эпохи Великой Отечественной войны и о войне, баллады В.С. Высоцкого) баллада приходит к повышенной лиризации, которая часто превалирует над событийностью и напряженной сюжетно-фабульной структурой, то есть тем важнейшим жанровым принципом, по которому жанр и был отнесен к лиро-эпической разновидности.

Список литературы:

1. Александровская М. А. Становление жанра баллады в русской поэзии второй половины XVIII века: автореферат дисс. ... канд. филол. наук: 10.01.01: Москва, 2004 [электронная версия: http://www.dissercat.com/content/stanovlenie-zhanra-ballady-v-russkoi-poezii-vtoroi-poloviny-xviii-veka].
2. Боровская А.А. Жанровые трансформации русской поэзии первой трети XX века: автореферат дисс. … доктора филол. наук: 10.01.01: Астрахань, 2009 [электронная версия: http://www.dissercat.com/content/zhanrovye-transformatsii-v-russkoi-poezii-pervoi-treti-khkh-veka].
3. Жилякова Э.М. Баллады В.А. Жуковского // В.А. Жуковский. Полное собрание сочинений и писем в 20-ти томах. –Т.3. // Сост. и ред. Н.Ж. Ветшева, Э.М. Жилякова. — М.: Языки славянских культур, 2008. — С. 169-172.
4. Канунова Ф.З., Айзикова И.А., Никонова Н.Е. Эстетика и поэтика переводов В.А. Жуковского 1820–1840-х гг.: проблемы диалога, нарратива, мифопоэтики. – Томск: Изд-во Том. ун-та, 2009. – С. 321-330.
5. Плюханова М.Б. Сюжеты и символы Московского царства. – СПб.: Акрополь, 1995. – С. 112.
6. Литературная энциклопедия: В 11 т. – Т. 1. (Абай — Бывалов) /Ред. коллегия: П.И. Лебедев-Полянский, А.В. Луначарский, И.М. Нусинов, В.Ф. Переверзев и др. Отв. ред. В.М. Фриче. – М.: Изд-во Ком. Акад., 1930. – С. 311-312.
7. Шумахер А.Е. Баллады Державина в историко-литературном контексте конца XVIII – начала XIX вв.// Сибирский филологический журнал, 2012. – № 4. – С. 21-26.