ТРАНСЛЯЦИЯ РУССКИХ КУЛЬТУРНЫХ КОДОВ ПРИ ПЕРЕВОДЕ ПРОЗЫ ВИКТОРА ПЕЛЕВИНА

TRANSLATION OF RUSSIAN CULTURAL CODES IN VICTOR PELEVIN'S PROSE

Galina Grigorieva

Associate Professor of the Chair of English Language, Philology and Translation, Perm State Humanitarian Pedagogical University

Russia, Perm

АННОТАЦИЯ

Статья выявляет причины, понижающие степень переводимости прозы В. Пелевина и затрудняющие передачу русского культурного кода реципиентам иных культур, а также рассматривает проблему способов передачи знаков русских культурных кодов через межъязыковой перевод для читающих прозу В. Пелевина на английском языке.

ABSTRACT

The paper examines the factors that reduce translatability of V. Pelevin's prose and thus complicate rendering the Russian cultural code to recipients of other cultures. The author aslo considers means of transmitting the Russian cultural code signs to the readers of English translations of V. Pelevin's prose.

Ключевые слова: культурный код, художественная проза, перевод, переводимость, импликация, экспликация.

Keywords: cultural code, fiction prose, translation, translatability, implication, explication.

Совокупность информационных маркеров, позволяющих субъекту  идентифицировать ту или иную культуру, является культурным кодом. С позиций семиотического подхода (Г. Егер, А.Д. Швейцер, Г. Тури,  С.Н. Сыроваткин, Ю.М. Лотман и др.), культурный код представляет собой целостную систему, которая отражает отношения знаков кода с действительностью, субъектами и иными знаковыми системами и через вербальные и невербальные тексты несёт информацию о культуре. Эта система обладает высокой степенью имплицитности [3, с. 157-161], то есть кодируется и декодируется носителями определённой культурной общности при минимальной экспликации, лишь по отдельным знакам. Носители иных культур чаще всего не в состоянии восстановить весь код по отдельным знакам.

Авторы художественных текстов, создающие образы через реалии, не прорисовывают эти реалии каждый раз полностью: читателям достаточно лишь небольшого сегмента информации, чтобы возникли ассоциативные ряды и произошла идентификация целого образа и целого кода.  Однако при межъязыковом переводе процесс передачи минимально эксплицированной информации в художественном тексте практически лишён смысла: без дополнительных экспликаций носители иной культуры могут идентифицировать сам факт наличия информации об исходной культуре, но не могут декодировать содержание, доступное носителям исходной культуры.

По сути, как отмечает Л.М. Алексеева, статус межъязыкового перевода сегодня изменился: перевод воспринимается как знак, естественным образом выполняющий дистанцирующую функцию, т.е. показывающий границы своего и чужого [1, с. 127]. Современное переводоведение отказалось от радикальных суждений о переводимости/непереводимости художественной литературы, но при этом оно признает, что тексты, приоритетно ориентированные на культурную самобытность и самобытность формы национального языка, уже в сам момент создания попадают в некую «группу риска» с точки зрения возможностей межъязыкового перевода. По словам Л.И. Калмыковой, такие оригиналы словно «закрепляются» за национальным языком и национальной культурой [2], их перевод на другие языки затруднён.

Исследование вопросов трансляции русских культурных кодов в процессе межъязыкового перевода привело нас к анализу переводов прозы Виктора Пелевина. Выбор автора обусловлен, с одной стороны, читательским интересом к творчеству автора за рубежом и, с другой стороны, наличием в его произведениях множества национальных культурных кодов, зачастую эксплицированных минимально, не детализируемых и часто актуализируемых на подтекстовом уровне.

Переводы прозы Виктора Пелевина на английский язык с точки зрения дешифровки русских культурных кодов затруднены в силу целого ряда объективных причин. В качестве основной причины выделим наличие в произведениях большого количества культурем и уникальных форм русского языка, составляющих сущность художественных образов, в то же время поданных автором через постмодернистские техники фрагментарного наброска и недосказанности, сквозь которые русский читатель воссоздаёт целостный образ, но читатель иной культуры, какие бы способы перевода ни выбрал переводчик, сталкивается с семантическими и культурными лакунами. Художественное пространство автора пропитано «штрихами» архетипов русского сознания постперестроечного и иных периодов истории России, и воспроизвести эту картину мира в переводе на язык другой культуры без потерь практически невозможно. Наконец, фактором выступает то, что тексты Виктора Пелевина тотально ироничны, на эту особенность его творчества указывают практическм все исследователи его творчества [4]. Она особенность означает, что при переводческих трансформациях, особенно громоздких либо по аналогии, легко потерять этот важнейший стилистический эффект.

Чисто теоретически, для решения подобных проблем существует возможность описательного перевода, но в данном случае необходима настолько развёрнутая экспликация культурных кодов, что этот приём перевода сделал бы текст неоправданно громоздким и при этом не гарантировал бы сохранение игры слов, иронии, а читателю понимание. Социально-политические процессы в мировой практике обусловили небольшой багаж знаний о России читателей англоязычных переводов, объективная причина снижения степени переводимости текстов, и, при всём искреннем интересе к самобытности русской культуры, многие элементы произведений Виктора Пелевина притягательны,  но остаются для зарубежного читателя загадкой.

Результаты сопоставительного анализа текстов-оригиналов и текстов-переводов, выполненных Э. Бромфилдом (Великобритания) и Э. Филипсом (Великобритания) позволяют сделать два вывода. Во-первых, переводчики используют весь арсенал возможных средств перевода, чтобы передать носителям своей культуры русские культурные коды, и везде, где контекст достаточен для того, чтобы читатель мог понять знаки кода, они сохраняют культурное своеобразие и аутентичность оригинала. Во-вторых, русские культурные коды всё-таки транслируются слабо: вероятно, предполагая, что эти знаки не будут содержательно считаны читателем даже при развёрнутых описаниях, переводчики вообще отказываются от передачи некоторых из них, используя приём опущения, или прибегают к переводу по аналогии.

Приведём пример из рассказа «Девятый сон Веры Павловны» (1991 г.), который иллюстрирует культурную референцию к истории России. Действие рассказа разворачивается в начале Перестройки и включает эпизод ремонта общественного туалета в Москве.

ИТ: При ремонте было найдено несколько человеческих черепов и планшет с секретными документами – но этого Вера не увидела, потому что за ними приехали откуда надо и куда надо увезли.

Перевод этого фрагмента в тексте Э. Бромфилда полностью отсутствует. Русские читатели знают, что в Москве в сталинские времена проходили репрессии, а позднее обстоятельства допросов НКВД, ссылок и казней составляли государственную тайну до момента рассекречивания архивов. И прямой перевод, и развёрнутый описательный перевод навряд ли достигли бы своей цели, и переводчик отказался от трансляции всего фрагмента.

Иллюстрацией целого пласта фоновой информации для понимания содержания является фрагмент рассказа «Краткая история пэйнтбола в Москве» (1997 г.) о трансляции по телевидению обстрела желатиновыми пейнтбольными шариками строителя-чеченца на одной из улиц в Москве.

ИТ: Некомпетентность московской мафии повергла чеченских телезрителей в шок. Такого по грозненскому телевидению еще не показывали. «О какой совместной судьбе с таким народом может идти речь?» – спрашивали на другой день чеченские газеты.

Компактные переводные отсылки к культурным реалиям организовал кооператив по выпечке тортиков «Птичье молоко» (Generation П), так мог бы выглядеть элитный сутенер, карточный шулер или преподаватель Высшей школы экономики (Тхаги) также навряд ли передадут культурные коды.  Толкования можно было бы детализировать, но культурный код с высокой долей вероятности остался бы не считан.

Переводчики часто принимают решения на перевод по аналогии, смещая при этом акценты с одного культурного кода на другой, подменяя менее известные и менее понятные на более понятные гипотетическому читателю. Так, например, главный герой рассказа «Проблема верволка в средней полосе» (1991 г.) Саша встречает ночью в лесу декана своего факультета в компании странных людей, среди которых есть и дети, и военные.

ИТ: Он обернулся и вздрогнул: перед ним стоял декан факультета, на котором он учился, крупный специалист в области чего-то такого, что должно было начаться только на следующем курсе.

ПТ: He turned around and shuddered: it was the army officer.

Переводчик отказывается вводить персонаж декана, и все действия и реплики декана в переводной версии приписываются другому персонажу этого рассказа – полковнику в военной форме.

Осложняется также передача вербальных знаков культурного кода, поскольку возникает так называемое явление лингвистической непереводимости, при которой элементы исходного текста, в силу асимметрии языковых систем, могут иметь лишь приблизительные переводные соответствия, семантически далекие от оригинальных. В прозе Виктора Пелевина разговорные, жаргонные и просторечные слова крайне значимы для художественного замысла, при этом их крайне сложно транслировать на английский язык. Нюансы словообразования, многозначности, окказиональности порой теряются при переводе. Примерами таких единиц могут служить следующие: а то, глянь-ка, дурочку не валяй, браток, братан, баблонавт, пообвыклась, горестный, понарошку и т.п. В английском языке существуют лишь приблизительные аналоги данным вербальным единицам.

Мы показали, насколько ограничены возможности трансляции русского культурного кода при переводе прозы Виктора Пелевина. Экспликация или элиминирование кодовых знаков неизбежно предоставляют читателю лишь приблизительное содержание русских культурных кодов. Тем не менее, проза автора постоянно переиздаётся на английском и других языках, привлекает зарубежных читателей, и им искренне интересен тот доступный объём содержания, который они черпают из переводных версий.

Список литературы:

1. Алексеева Л.М. Переводимые и непереводимые писатели // Актуальные проблемы германистики, романистики и русистики: материалы ежегодной международной конференции. – Екатеринбург, 2014. – Ч.I. – 196 с. – С. 125-134.
2. Калмыкова Л.И. «Непереводимое» в переводах Есенина на английский язык : Дис. ... канд. филол. наук: Москва, 1985. – 169 c.
3. Лотман Ю.М. Статьи по семиотике культуры и искусства / Предисл. С.М. Даниэля, сост. Р.Г. Григорьва. Спб.: Академический проект, 2002. – 543 с.
4. Репина М.В. Творчество В. Пелевина 90-х годов XX века в контексте русского литературного постмодернизма : Дис. ... канд. филол. наук : 10.01.01 Москва, 2004. – 199 с.