СЛОВА  С  СЕМАНТИКОЙ  СОСТОЯНИЯ  И  ТЕКСТОВАЯ  МОДАЛЬНОСТЬ

Паташкова  Елена  Сергеевна

соискатель  Челябинского  государственного  педагогического  университета,  РФ  г.  Челябинск;  старший  преподаватель  университета  «Туран»,  Республика  Казахстан  г.  Алматы

E-mail:  shikarnaya23@mail.ru

WORDS  WITH  SEMANTICS  OF  STATE  AND  TEXT  MODALITY

Patashkova  Elena  Sergeyevna

applicant  for  a  Degree  of  Chelyabinsk  State  Pedagogical  University  Russia  Chelyabinsk,  Senior  Lecturer  Of  "Turan"  University,  Republic  of  Kazakhstan  Almaty

АННОТАЦИЯ

В  статье  рассматривается  представляющая  интерес  для  многих  лингвистов  текстовая  категория  модальности.  В  этом  отношении  нами  разбираются  краткие  формы  причастий,  прилагательных  и  слова  категории  состояния,  отличающиеся  семантической,  морфологической  и  синтаксической  спецификой.  Данные  группы  слов  объединены  нами  в  один  грамматический  класс  —  класс  предикативов.  Предпринята  попытка  определить  особенности  предикативов  в  рамках  текстовой  модальности.

ABSTRACT

The  article  considers  the  category  of  text  modality  as  being  of  many  linguists  interest.  In  this  regard,  we  understand  the  short  form  participles,  adjectives,  and  category  of  state  words  differing  in  semantic,  morphological  and  syntactic  characteristics.  These  groups  of  words  are  combined  into  the  one  grammatical  class  —  class  of  predicates.  It  reveals  an  attempt  to  determine  predicates  peculiarities  within  the  text  modality.

Ключевые  слова:  текстовая  модальность;  предикатив;  пропозитивность;  слова  с  семантикой  состояния;  стативы;  перфективы;  квалитативы.

Keywords:  text  modality;  predicates;  propositivity;  category  of  state  words;  statives;  perfectives;  qualitatives.

Формирование  антропоцентрической  парадигмы  в  современной  науке  о  языке  связано  с  интересом  лингвистов  к  «человеку  говорящему».  Обострение  внимания  к  исследованию  человеческого  фактора  в  языке,  роли  человеческой  личности,  ее  индивидуальности  и  неповторимости  обусловило  большой  интерес  к  изучению  текста.  Вероятно,  что  за  интересом  к  тексту  просматривается  интерес  к  проблеме  языковой  личности,  поскольку  нельзя  познать  язык  сам  по  себе,  не  выйдя  за  его  границы,  не  обратившись  к  его  творцу,  носителю,  пользователю  —  человеку,  к  конкретной  языковой  личности,  которая,  по  Ю.Н.  Караулову,  «есть  личность,  выраженная  в  языке  (текстах)  и  через  язык,  есть  личность,  реконструированная  в  основных  своих  чертах  на  базе  языковых  средств»  [5,  с.  82]. 

Интерес  представляет  такая  текстовая  категория,  как  модальность,  получившая  подробное  освещение  в  ряде  работ  по  лингвистике  текста  (И.Р.  Гальперин,  Т.В.  Матвеева,  З.Я.  Тураева,  А.А.  Стриженко,  В.А.  Кухаренко  и  др.).

Мы,  вслед  за  Т.В.  Матвеевой,  понимаем  под  данной  категорией  «текстовую  категорию,  в  которой  находит  отражение  эмоционально-волевая  установка  автора  текста  при  достижении  конкретной  коммуникативной  цели,  психологическая  позиция  автора  по  отношению  к  излагаемому,  а  также  к  адресату  и  ситуации  общения»  [3,  с.  186].

Эта  модальность  называется  лингвистами  субъективной,  или  тональностью.  «Поэтому  выделяем  языковые  средства  выражения  следующих  модальных  значений:  уверенности  или  неуверенности,  согласия  или  несогласия,  возможность  или  невозможность,  волеизъявление  разной  степени  категоричности  (в  том  числе  необходимость,  долженствование,  намерение,  прямое  изъявление  воли  и  т.  п.),  оценку  (в  том  числе  эмоциональную,  морально-этическую;  положительную,  отрицательную,  сомнительную  и  др.»  [6,  с.  107].

В  этом  отношении  представляют  интерес  краткие  формы  причастий,  прилагательных  и  слова  категории  состояния,  отличающиеся  семантической,  морфологической  и  синтаксической  спецификой.  Данные  группы  слов  объединены  нами  в  один  грамматический  класс  —  класс  предикативов,  так  как,  являясь  по  семантической  природе  предикатами  (т.е.  словами,  выражающими  то,  что  мы  думаем  о  мире),  они  всегда  функционируют  в  предложении  в  роли  сказуемого.  По  словам  Н.В.  Глухих,  «среди  текстообразующих  языковых  единиц,  создающих  информативную  речевую  ситуацию,  главную  содержательную  нагрузку,  несомненно,  несет  предикат:  в  нем  —  информация  о  произведенном  действии,  о  происходящих  событиях»  [3,  с.  106].

Организует  класс  предикативов  семантическая  категория  предикатности,  выделяемая  Е.В.  Клобуковым  как  частная  наряду  с  более  общей  категорией  пропозитивности.  Именно  пропозитивность  (как  категория  диктума)  и  модальность  (как  категория  модуса)  «являются  общими  смысловыми  сферами,  регулирующими  формирование  высказывания  и  текста»  [6,  с.  42].

Изучение  грамматической  семантики  предикативов  позволило  установить  ее  неоднородность.  Так,  предикативы  могут  нести  три  различных  типа  значения:

1.  состояние;

2.  результат  действия;

3.  качество.

В  соответствии  с  выражаемой  семантикой  нами  выделяются  три  подкласса  предикативов:  стативы,  перфективы  и  квалитативы.  В  качестве  основания  классификации  предикативов  выступает  семантический  признак  отношения  к  временной  оси.  Предикативы  представляют  два  полюса  языковой  личности  —  рациональный  и  эмоциональный. 

По  данным  языка  русский  человек  представляется  как  пассивный  субъект,  созерцающий  и  анализирующий  окружающую  действительность  и  внутренний  мир  чувств  и  эмоций  без  явного  стремления  воздействовать  на  них.  В  формировании  этой  стороны  языковой  личности  участвуют  стативы  —  наиболее  частотный  разряд  предикативов,  представленный  словами  всех  трех  вышеуказанных  частей  речи. 

Термин  «статив»  употребляется  в  лингвистике  и  в  других  значениях,  как  правило,  только  по  отношению  к  кратким  причастиям  (А.В.  Исаченко,  Л.Л.  Буланин,  Ю.П.  Князев,  Г.А.  Рудакова,  Н.К.  Ерилова).

Стативы  трактуются  нами  как  предикативы  со  значением  состояния  —  признака,  присущего  лицу/предмету  в  течение  ограниченного  времени.  Например:  На  третий  день  боя  меня  вызвал  к  проводу  А.М.  Василевский  и  сообщил,  что  командующий  70-й  армией  Галанин  болен,  так  как  не  мог  ему  членораздельно  доложить  об  обстановке  на  участке  армии  [7,  с.  136];  С  Н.Н.  Вороновым  и  В.И.  Казаковым  мы  прибыли  на  наблюдательный  пункт  П.И.  Батова,  когда  было  еще  совсем  темно  [7,  с.  105];  Он  был  тяжело  ранен  [7,  с.  13].  Значение  стативов  формируется  набором  со  стороны  субъекта  (неагентивности,  пассивности).

Состояние  занимает  на  временной  оси  именно  отрезок,  а  не  точку.  Это  свойство  проявляется  в  сочетаемости  с  обстоятельствами,  обозначающими  определенную  ограниченную  длительность  типа  весь  день,  в  течение  пяти  часов,  с  утра  до  вечера,  целый  месяц.  Например:  Крещатик,  обычно  в  эти  часы  заполненный  народом,  был  пуст,  молчалив  и  погружен  в  темноту  [7,  с.  13]. 

Состояния  длятся,  «стоят»,  а  не  протекают  и  не  могут  изменяться  во  времени,  что  подтверждается  сочетаемостью  со  словом  совсем  (совершенно),  характеризующим  достижение  определенного  предела:  Когда  противник  увидел,  где  для  него  появилась  наибольшая  угроза,  было  совсем  поздно:  магнушевский  плацдарм  прочно  заняли  войска  8-й  гвардейской  армии,  плацдарм  южнее  Пулавы  тоже  прочно  удерживала  69-я  армия  [7,  с.  161],  и  невозможностью  сочетаться  с  обстоятельствами,  обозначающими  скорость  и  характер  протекания,  типа  постепенно,  медленно,  быстро,  поспешно,  например,  нельзя  сказать:  она  внезапно  груба. 

Основная  характеристика  субъекта  состояния  —  волевая  пассивность  (термин  Е.М.  Вольф),  в  соединении  с  признаком  неизменяемости  во  времени  данная  черта  состояния  приобретает  следующую  форму: 

·     состояние  представлено  как  существующее  само  по  себе  (оно  не  требует  приложения  каких-то  усилий,  энергии  для  своего  поддержания),  «спонтанное»:  Жаль,  что  этот  выдающийся  комиссар  не  дожил  до  наших  дней  —  он  погиб  смертью  храбрых  в  1942  году  в  схватке  с  фашистами  на  Кавказском  фронте  [4,  с.  81];  Жаль  парня,  был  красавец  и  удалой  плясун  [4,  с.  59];

·     если  описывается  процесс  становления  состояния  (или  выхода  из  него),  то  он  характеризуется  как  определяемый  не  субъектом  состояния,  а  некоторой  внешней  по  отношению  к  нему  силой.  Например:  Затем  мне  доложили,  что  командир  переутомился,  а  вернее  болен  [7,  с.  136].  Болезнь  вообще  вряд  ли  может  быть  сознательно  вызвана  субъектом,  в  данном  случае  она  представлена  как  результат  действия  высшей  силы.

В  разряде  стативов  выделен  подразряд  с  перфектным  компонентом  в  семантике,  он  представлен,  прежде  всего,  краткими  причастиями,  образованными  от  возвратных  глаголов  со  значением  эмоционального  настроения  и  переживания  (влюбиться,  растеряться,  обеспокоиться,  опечалиться,  оживиться,  нахмуриться)  и  глаголов,  обозначающих  болезненное  состояние  субъекта  —  простудиться,  воспалиться. 

Предикативы  состояния  участвуют  в  формировании  неагентивно-созерцательной  и  эмоциональной  ориентации  русского  грамматического  мышления.  Предназначенные  для  описания,  с  одной  стороны,  человека  чувствующего,  эмоционального  и,  с  другой  стороны,  человека,  созерцающего  окружающий  мир,  они  участвуют  в  передаче  тонких  движений  души,  помогают  показывать  скрытые,  сокровенные  внутренние  состояния  через  внешние  поступки  и  действия.  Например:  Бой  был  жестоким.  Мы  его  выиграли  потому,  что  воины  всех  родов  войск  сражались  в  тесном  взаимодействии,  каждый  солдат  дрался  стойко  и  жизни  не  жалел,  чтобы  помочь  товарищу.  Враг  был  разгромлен  и  отброшен  [7,  с.  191].

Существование  целого  класса  единиц  со  значением  состояния,  не  имеющих  аналогов  в  других  языках  мира,  по  нашему  мнению,  связано  с  национальными  особенностями  грамматического  мышления,  с  их  способностью  передавать  положение  дел,  в  которых  субъект  не  выступает  в  роли  активного  деятеля.  Наиболее  ярко  характеризуют  русский  характер  два  типа  таких  ситуаций:  созерцание  и  внутреннее  переживание.

1.  Созерцание.  Человек  наблюдает  картины  природы,  часто  наделяя  ее  качествами,  свойственными  человеку,  отмечая  в  ней  то,  что  для  него  важно.  Например:  К  этому  времени  войска  заняли  исходное  положение.  Вокруг  тишина,  не  заметно  было  никакой  суеты.  Все  замерло  в  ожидании  сигнала  [7,  с.  105].

2.  Внутреннее  переживание.  Для  русского  грамматического  мышления  характерно  противопоставление  внутреннего  и  внешнего,  одновременно  с  отчетливым  предпочтением  первого.  Эта  асимметрия  коренится  в  особенностях  русского  православия,  определивших  черты  русской  культуры  в  целом.  Русскому  человеку  очень  важно  разобраться  в  своих  чувствах,  эмоциях,  понять  свое  состояние.  Например:  В  людях  они  были  уверены  [7,  с.  54];  Сражаясь  в  условиях  труднопроходимой  местности,  они  были  отважны  и  неутомимы,  их  не  могли  остановить  ни  вражеский  огонь,  ни  болота,  ни  бесчисленные  реки  и  речушки  [7,  с.  162]. 

При  обозначении  (невольном  или  намеренном)  предикативного  признака  как  центрального,  первостепенного  по  отношению  к  его  носителю,  субъект  может  мыслиться  как  место  локализации  признакового  содержания:  На  душе  у  меня  тревожно  стало.  Внешнее  проявление  состояния  обычно  передается  с  помощью  глаголов:  Меня  отобрали  в  кавалерию,  и  я  был  очень  рад,  что  придется  служить  в  коннице  [4,  с.  31];  Я  смотрел  на  их  восторженные  лица  и  радовался  вместе  с  ними  [7,  с.  21]. 

Предикативы,  создавая  ситуацию  внутреннего  переживания,  эксплицируют  такое  важное  для  русской  ментальности  свойство,  как  эмоциональность.  Именно  в  эмоциях  выражается  отношение  человека  к  окружающей  действительности,  к  самому  себе,  что  позволяет  рассмотреть  эмоциональное  состояние  как  одну  из  форм  оценки  отражаемой  действительности. 

Другая  грань  русского  национального  характера  —  рациональность,  целеустремленность.  Она  проявляется,  в  частности,  в  том,  что  в  деятельности  фиксируется  установка  на  результат,  которая  выражается  при  помощи  перфективов  (второго  разряда  предикативов).  Перфективы  обозначают  действие  с  сохраняющимся  результатом,  которое  занимает  точку  на  временной  оси.  Их  семантика  складывается  из  таких  компонентов,  как  мгновенность,  динамичность  и  контролируемость  со  стороны  субъекта. 

Мгновенность  перфективов  указывает  на  то,  что  данное  событие  соотносится  с  какой-либо  точкой  на  оси  времени,  и  проявляется  в  возможности  сочетаться  с  выражениями,  называющими  более  или  менее  точное  время  соответствующего  события.  Например:  Лестев  был  крайне  удивлен  [7,  с.  32].

Сосредоточение  на  достижение  итога,  представленное  в  перфективах,  несомненно,  опирается  на  интеллектуальную  составляющую  характера  и,  соответственно,  эксплицирует  в  нем  рациональное.

Языковая  личность  в  русской  картине  мира  проявляет  склонность  к  оценочным  суждениям.  «Оценка,  собственно  человеческая  категория,  соотносится  как  с  когнитивной,  так  и  с  практической  деятельностью  человека»  [1,  с.  182]  и  может  иметь  рациональную  и  эмоциональную  природу.  Эта  ориентация  национального  мышления  находит  отражение  в  квалитативах  (третьем  разряде  предикативов).  Квалитативы  —  предикативы  со  значением  качества.  Они  обозначают  признак,  присущий  предмету  постепенно  или  достаточно  долгое  время.  Этот  разряд  образуют  краткие  прилагательные  и  слова  категории  оценки  в  понимании  Г.А.  Золотовой:  В  сумерках  трудно  было  рассмотреть  лица  людей  [7,  с.  34];  Все  обсуждали  создавшееся  положение,  и  трудно  было  разобраться,  что  тут  происходит  [7,  с.  49].

Почти  все  квалитативы  не  только  обозначают  качество  субъекта,  но  и  оценивают  субъект  по  этому  качеству:  Командиром  он  был  хорошим,  боевым  и  решительным  [7,  с.  134];  Вскоре  меня  вызвали  к  Г.К.  Жукову.  Он  был  спокоен  и  суров  [7,  с.  36]. 

Конструкции  с  квалитативами  (особенно  неродовыми)  представляют  собой  своеобразную  формулу  для  общих  суждений  оценочного  характера:  Выслушав  это  заявление,  я  с  самым  серьезным  видом  поблагодарил  комфронтом  за  то,  что  он  предоставил  мне  и  моим  помощникам  возможность  поучиться,  добавив,  что  учиться  никому  не  вредно  [7,  с.  59].

Неродовые  квалитативы  —  формы,  в  которых  оценка  превалирует  над  семантикой  качества.  Квалитативы  обозначают  качество  предмета,  ведь  качества  без  предмета  не  существует,  поэтому,  казалось  бы,  неродовые  квалитативы  невозможны,  ведь  предмет,  которому  приписывается  качество,  как  любое  имя,  должен  относиться  к  какому-либо  грамматическому  роду.  Однако  неродовые  квалитативы  существуют,  и  выступают  они  в  предложениях  с  подлежащим-инфинитивом.  Эта  глагольная  форма  «обладает  редкими  качествами  внеречевого  свойства,  внеконтекстуальной  значимости.  В  этом  отношении  инфинитив  очень  сходен  с  именительным  падежом  существительного»,  кроме  того,  исторически  он  представляет  собой  «перешедшую  в  парадигму  глагола  форму  имени  со  значением  действия»  [2,  с.  95]. 

Статус  инфинитива  в  предложениях  с  формами  на  -о  является  спорным.  В  конструкциях  с  неродовым  квалитативом  он,  как  правило,  выступает  в  препозиции,  что  в  сочетании  с  качественно-оценочной  семантикой  квалитатива-сказуемого  позволяет  квалифицировать  инфинитив  как  подлежащее.  Инфинитив  не  выражает  родовых  значений  и,  следовательно,  не  может  сочетаться  со  сказуемым  в  форме  рода.  С  другой  стороны,  он  может  обозначать  ситуацию,  которая  должна  быть  подвергнута  качественной  характеристике  или  оценке.  В  этом  случае,  когда  в  качестве  предицируемого  выступает  не  имя  с  той  или  иной  родовой  принадлежностью,  а  инфинитив,  не  имеющий  родовой  маркированности,  квалитатив  принимает  наиболее  «общую»,  нейтральную  форму  среднего  рода,  в  которой  родовое  значение  десемантизируется.  Например:  Мне  было  стыдно  в  этом  признаться,  и  я  терпел  до  последней  возможности  [4,  с.  11];  С  другой  же  стороны,  было  очень  жалко  ослаблять  эти  армии  [7,  с.  141];  В  лоб  его  взять  было  трудно  [7,  с.  145]. 

Как  показывает  анализ  языкового  материала,  подклассы  предикативов  представляют  собой  не  замкнутые,  а  пересекающиеся  разряды  слов.  Ряд  предикативов  характеризуется  диффузной  семантикой  (уточняемой,  как  правило,  с  помощью  контекста):  стативно-перфектной  (закрыт,  заполнен),  качественно-перфектной  (образован,  начитан)  или  стативно-качественной  (равен,  одинаков,  стыдно).  Диффузия  семантики  доказывает,  что  у  исследуемых  форм,  относимых  традиционно  к  разным  морфологическим  классам,  много  общего. 

Из  всего  вышесказанного  можно  утверждать,  что  категории  предикативности  и  текстовой  модальности  играют  огромную  роль  в  формировании  скрытого  смысла  высказывания.  Особенно  это  характерно  для  текстовой  модальности,  позволяющей  не  только  объективно  отражать  какие-либо  факты,  но  и  давать  им  субъективную  оценку.  Свойства  категорий  предикативности  и  текстовой  модальности  проявляются  в  конкретной  речевой  ситуации.  Пространство,  отведенное  предикативам  в  русском  грамматическом  мышлении,  –  выражение  семантики  состояния.  Обязательным  компонентом  стативной  семантики  выступает  созерцательность,  это  свойство  предикативов  состояния  обусловливает  их  участие  в  языковом  выражении  особенностей  русской  ментальности.  В  языковой  картине  мира  краткие  формы  прилагательных,  причастий  и  слова  категории  состояния  закрепляются  как  средство  выражения  «самосознания»,  особого  оценочного  отношения  языковой  личности  к  миру.  Предикативы,  именуя  состояние  человека  и  природы,  обнаруживают  устремленность  русского  характера  к  рефлексии  и  рефлексии  окружающего  мира,  в  том  числе  через  оценку,  созерцание  его  и  себя  в  нем. 

Список  литературы:

1.Байгарина  Г.П.  Этические  оценки  в  ценностной  картине  мира  //  Мир  языка.  Материалы  2-й  международной  научно-теоретической  конференции,  посвященной  80-летию  М.М.  Копыленко.  Ч.  2.  Алматы:  КазУМОиМЯ,  2001.  —  С.  181—186. 

2.Глухих  В.М.  Инфинитив  как  член  предложения  //  Русский  язык  в  школе.  —  2002.  —  №  4.  —  С.  95—99. 

3.Глухих  Н.В.  Деловой  эпистолярный  текст  конца  XVIII  —  начала  XIX  в.  в  аспекте  русской  исторической  стилистики  (по  скорописным  архивным  материалам  Южного  Урала):  Дис.  …  докт.  филол.  наук.  Челябинск,  2008.  —  411  с.

4.Жуков  Г.К.  Воспоминания  и  размышления.  М.:  Изд-во  агентства  печати  Новости,  1969.  —  760  с.

5.Караулов  Ю.Н.  Русский  язык  и  языковая  личность.  М.:  Наука,  1987.  —  264  с.

6.Клобуков  Е.В.  Уровень  категоризации  и  строение  системы  семантических  категорий  (из  наблюдений  над  концептуальной  базой  функциональной  грамматики)  //  Теоретические  проблемы  функциональной  грамматики.  Материалы  Всероссийской  научной  конференции.  СПб.:  Наука,  2001.  —  С.  36—45. 

7.Рокоссовский  К.К.  Солдатский  долг.  5-е  изд.  М.:  Воениздат,  1988.  —  212  с.