ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ  ПРАГМАТИКА  VS.  ТЕЛЕОЛОГИЧЕСКАЯ  ЛИНГВОСЕМИОТИКА  (НА  МАТЕРИАЛЕ  АНГЛОЯЗЫЧНЫХ  ПУБЛИЦИСТИЧЕСКИХ  ТЕКСТОВ)

Шевченко  Александр  Иванович

канд.  филол.  наук,  доцент  кафедры  теории  и  практики  перевода  с  английского  языка,  Запорожский  национальный  университет,  Украина  г.  Запорожье

E-mail:  shevch.alex@gmail.com

LINGUISTIC  PRAGMATICS  VS.  TELEOLOGICAL  LINGUOSEMIOTICS  (BASED  ON  THE  ENGLISH  LANGUAGE  PUBLICISTIC  TEXTS)

Alexander  Shevchenko

candidate  of  philological  sciences,  associate  professor  of  the  department  of  theory  and  practice  of  translation  from  the  English  language  of  Zaporozhye  National  University,  Ukraine  Zaporozhye

АННОТАЦИЯ

Статья  посвящена  рассмотрению  пределов  возможностей  понятийного  аппарата  лингвистической  прагматики  и  телеологической  лингвосемиотики  в  научном  осмыслении  процесса  актуализации  семантического  потенциала  текста.  В  статье  постулируется  точка  зрения,  согласно  которой  лингвистическая  прагматика  интерпретативна  и  сосредоточена  на  репродуктивных  аспектах  семантики  текста,  в  то  время  как  телеологическая  лингвосемиотика,  основываясь  на  принципах  продуктивного  мышления,  исследует  средства,  способы  и  механизмы  продуцирования  новых  смыслов  в  дискурсе.

ABSTRACT

This  critique  is  the  scrutiny  of  the  potentialities  of  the  conceptual  apparatuses  of  linguistic  pragmanics  and  teleological  linguosemiotics  in  the  process  of  scientific  contemplation  of  actualisation  of  the  text  semantic  potential.  The  author  of  the  article  makes  the  case  that  linguistic  pragmatics  is  interpretational  and  is  focused  on  the  reproductive  aspects  of  text  semantics  while  teleological  linguosemiotics,  being  based  on  the  productive  thinking  principles,  looks  into  the  means,  ways  and  mechanisms  of  new  meanings  generation  in  discourse. 

Ключевые  слова:  прагматика;  телеология;  лингвосемиотика;  интенция;  интерпретация;  семантический  потенциал  текста;  смыслообразование. 

Keywords:  pragmatics;  teleology;  linguosemiotics;  intention;  interpretation;  semantic  potential  of  the  text;  sense  generation.

Цель  данного  исследования,  которую  можно  сформулировать  как  выявление  телеологических,  прагматических  и  семиотических  факторов,  средств  и  механизмов  актуализации  семантического  потенциала  текста,  определяет  круг  телеологически  и  лингвистически  релевантных  задач.  В  частности,  мы  рассматриваем  лишь  определенный  блок  телеологической  проблематики,  который  соотносим  с  лингвистической  спецификой  исследования  и  связан  с  телеологически  обусловленными  лингвокогнитивными  особенностями  генерирования  смысла  в  дискурсе.  Особое  внимание  уделяется  потенциальным  и  вероятностным  семантическим  процессам,  объективированным  в  дискурсе  средствами  семиотических  систем  различной  природы.

  Лингвистическую  прагматику,  рассматривающую  язык  как  средство  достижения  определенной  цели  [11;  1],  и  телеологическую  лингвосемиотику  как  отрасль  языкознания,  целью  которой  является  выявление  семиотических  функций  текстуально  отраженных  фактов  реальности  с  точки  зрения  целесообразности  [8],  объединяет  категория  целеполагания,  охватывающая  побуждения,  установки,  потребности,  устремления,  желания,  интенции,  мотивы.  Данное  исследование  сосредоточено,  прежде  всего,  на  рассмотрении  интенции  и  мотива,  как  базовых  понятий,  соотносимых  соответственно  с  концептуальным  аппаратом  прагматики  и  телеологической  лингвосемиотики.  Интенциональность  как  направленная  на  объект  активность  сознания  обобщенно  представляет  всю  гамму  психокогнитивных  факторов,  выступающих  основой  мировосприятия  [12,  с.  187]  и  речевой  деятельности  [11;  16].  Мотив  воплощает  совокупность  движущих  сил  жизнедеятельности  в  целом  [2,  с.  7].  По  нашему  мнению,  специфические  характеристики  понятий  интенции  и  мотива  в  определенной  степени  могут  служить  критерием  делимитации  научных  сфер  лингвистической  прагматики  и  телеологической  лингвосемиотики.

Интенция  как  базовое  понятие  прагматики,  с  одной  стороны,  демонстрирует  очевидную  соотнесенность  с  телеологией  [15;  10,  с.  16].  С  другой  стороны,  понятие  интенции,  при  всей  его  многоплановости  и  обилии  трактовок,  не  охватывает  всю  масштабность  телеологической  проблематики.  Лингвистическая  прагматика  и  телеологическая  лингвосемиотика,  хоть  и  объединены  категорией  целеполагания,  обнаруживают  комплекс  дифференциальных  признаков  уже  на  уровне  понятийного  аппарата  каждой  из  наук.  По  нашему  мнению,  основные  критерии  дифференциации  лингвистической  прагматики  и  телеологической  лингвосемиотики  как  разноплановых  дисциплин  могут  изначально  проявляться  при  сопоставительном  рассмотрении  интенции  и  мотива  как  фундаментальных  понятий,  принадлежащих  сфере  целеполагания.  Термин  “интенция”  в  данном  исследовании  используется  в  узком  смысле  как  элемент  понятийного  аппарата  лингвистической  прагматики,  как  видовое  понятие  в  системе  целеполагания,  а  именно  как  коммуникативная  установка,  которая  имеет  жесткие  связи  с  конкретным  речевым  актом.  Интенция  как  «осмысленное  желание  добиться  определенного  неречевого  эффекта»  [6,  с.  184]  реализуется  на  основе  мотива.

  Проблема  связи  смысла  высказывания  и  целеполагания  нашла  свое  отражение  в  теории  универсальной  прагматики  [14].  В  соответствии  с  её  постулатами  выделяют  коммуникативные  и  стратегические  действия  как  основные  виды  деятельности  во  взаимодействии  членов  социума.  Используя  какой-либо  целесообразный  способ  (включая  коммуникацию),  стратегическое  действие  осуществляется  для  реализации  целей  и  интересов  индивидуума  или  группы  людей  в  процессе  сообразного  с  целью  поведения  (“goal-rational  dehaviour”).  Коммуникативное  действие  рассматривается  как  «символически  опосредованное  взаимодействие»  для  достижения  общественного  (“communal”)  взаимопонимания,  и  на  основе  этого  взаимопонимания  обеспечивается  формирование  единого  мнения  относительно  целесообразной  деятельности  сообщества  [14,  с.  ix,  12,  13]. 

  В  условиях  идеальной  речевой  ситуации  стратегическое  действие  зависит  лишь  от  адекватной  оценки  возможных  поведенческих  альтернатив  и  базируется  на  определяемых  принципами  рационального  целеполагания  правилах  отбора  средств  воздействия  и  на  универсальных  прагматических  принципах  истинности,  релевантности,  искреннем  стремлении  добиться  взаимопонимания  [14,  с.  13,  85,  97,  145].  Однако,  само  понятие  “идеальной”  речевой  ситуации  предполагает  наличие  факторов,  приводящих  к  нарушению  желаемого  идеального  состояния  дел.  Собственно,  тот  факт,  что  коммуникативная  деятельность  подчиняется  стратегическим  целям,  является  одной  из  главных  причин  нарушения  принципов  универсальной  прагматики  —  максим  искренности,  правдивости,  релевантности,  обоснованности  и  т.  д.  [13,  с.  83].  Согласно  концепции  данного  исследования,  именно  телеологические  факторы  предопределяют  стратегию  коммуникативного  взаимодействия  и  обусловливают  особенности  соблюдения  или  целесообразного  нарушения  максим  лингвистической  прагматики. 

  Во  имя  достижения  стратегических  целей  из  определенных  соображений  языковая  личность  может  осознанно  пренебречь  законами  прагматики  и  принципами  добропорядочности,  относящимися  к  моральным,  духовным  составляющим  понятия  телеологичности.  Однако,  следует  отметить,  что  стратегическое  действие  может  быть  прагматически  ущербным,  или  казаться  адресату  таковым,  непреднамеренно,  оно  может  быть  лишь  следствием  индивидуализированного  восприятия  действительности  и  её  субъективированного  означивания  (атрибуции  смысла).

  Исходя  из  этого,  постулаты  универсальной  прагматики,  предполагающие  соответствие  коммуникативных  и  стратегических  действий  нормам  морали,  естественным  образом  проявляют  свою  соотнесенность  с  телеологической  проблематикой.  Кроме  того,  прагматические  максимы  оправданно  экстраполируются  на  семиотическую  сферу,  поскольку  они  пребывают  в  координатах  отношений  знак-объект-интерпретанта-субъект  речи-интерпретатор  [13,  с.  81]. 

Телеологичность  находится  в  родо-видовых  отношениях  с  мотивационным  и  интенциональным  началом  коммуникации  и  нами  рассматривается  как  универсальная  категория  речевой  деятельности,  соотнесенная  с  означиванием  фактов  действительности.  Основываясь  на  механизмах  референции,  она  подчиняет  и  определяет  все  аспекты  коммуникативного  взаимодействия  —  лексические,  синтаксические,  тексто-  и  смыслообразующие,  прагматические.

  Поскольку  целеполагание  непосредственно  связано  с  мотивом  и  интенцией  как  движущими  силами  речевой  деятельности,  для  этого  исследования  принципиальную  значимость  приобретает  необходимость  обозначения  коммуникативно  релевантных  различий  между  мотивом  и  интенцией.  Мотив  в  данной  работе  рассматривается  как  родовое  понятие  в  системе  целеполагания.  Под  мотивом  понимают  «родовое  понятие  для  обозначения  совокупности  психологических  образований  и  процессов,  побуждающих  и  направляющих  поведение  на  жизненно  важные  условия  и  предметы,  определяющие  пристрастность,  избирательность  и  конечную  целенаправленность  психического  отражения  и  регулируемой  им  активности»  [2,  с.  7].  Мотив  и  интенция  являются  онтологически  разноплановыми  явлениями.  В  психолингвистике  мотивационная  и  целевая  стороны  речевой  деятельности,  наряду  с  исполнительной,  рассматриваются  как  явления  разного  порядка  [4,  с.  26].  В  данном  случае  в  терминах  прагматики  мы  целевую  составляющую  коммуникации  соотносим  с  интенцией. 

С  точки  зрения  телеологии,  прагматики  и  когнитивной  лингвистики  такое  чрезвычайно  сложное  понятие  человеческого  сознания  как  мотив  едва  ли  целесообразно  квалифицировать  как  феномен  одного  уровня  с  интенцией  [3,  с.  57].  Можно  согласиться,  что  и  мотив  и  интенция  формируются  вследствие  взаимодействия  индивидуума  с  действительностью,  как  результат  воздействия  экстралингвистических  факторов  (хотя  возникновение  определенного  мотива  может  быть  также  следствием  сложных  внутренних  психологических  и  интеллектуальных  процессов  в  сознании  языковой  личности.  Однако,  по  нашему  мнению,  интенция  в  коммуникативно-функциональном  и  психолингвистическом  плане  является  феноменом  более  узким,  чем  мотив.  Интенция  демонстрирует  характеристики  видового  понятия  по  отношению  к  мотиву.  В  тексте  интенция  хоть  и  выступает  “психологическим  воплощением  мотива»  [3,  с.  56],  она  отличается  локальностью,  будучи,  как  правило,  привязанной  к  конкретному  речевому  событию  (это  относится  и  к  так  называемой  макроинтенции).  В  то  же  время  мотив  по  своей  природе  проявляет  свойства  более  масштабного  явления  и,  по  нашему  мнению,  обобщенно  представляет  концепт  текста,  встраивая  совокупность  интенций  в  телеологически  организованную  систему.

  Мотив  выступает  в  качестве  регулятивного  фактора  коммуникативного  поведения,  который  материализуется  в  рамках  отдельного  коммуникативного  акта  или  их  последовательности  в  виде  «опредмеченной»  цели,  потребности,  установки.  При  несколько  преувеличенном  акцентировании  подсознательного  в  мотиве,  удачным  и  лаконичным  представляется  определение  мотива  Е.А.  Селивановой  «как  основной  побудительной  силы  в  психической  деятельности,  неосознанной,  четко  не  очерченной»,  которая  «выполняет  функции  регулятора  поведения»  (Здесь  и  далее  перевод  наш,  А.Ш.)  [6,  с.  184].

В  соответствии  с  постулатами  лингвистической  прагматики  в  процессе  общения  представляется  очевидной  необходимость  экспликации  интенции,  используя  различные  способы  и  средства,  для  обеспечения  адекватного  восприятия  высказывания  адресатом.  Это  объясняется  тем,  что  выявление  намерений  говорящего  является  необходимым  условием  для  формирования  определенной  речевой  реакции  адресата  [7,  с.  31].

Мотив  выступает  иным  по  природе  и  функциональным  характеристикам  феноменом  в  речетворческой  деятельности  как  при  продуцировании,  так  и  при  восприятии  речи,  поскольку  адресант  (как,  впрочем,  и  адресат)  в  общении  не  всегда  готов  эксплицировать  свои  мотивы,  сознательно  их  скрывая,  подменяя,  выдавая  один  мотив  за  другой.  Речевая  деятельность  индивидуума,  как  правило,  имеет  множественную  мотивацию.  Структура  мотивов  может  иметь  иерархическую  организацию  с  определенными  приоритетами.  Мотив  или  приоритеты  в  иерархии  мотивов  могут  быть  неосознаваемыми  самим  адресантом.  В  этом  случае  выявление  мотивов  адресатом  имеет  принципиально  отличающиеся  масштабы  значимости  для  коммуникации:  если  адекватное  восприятие  интенции  предусматривает  определенную  вербальную  (или  невербальную)  реакцию  на  конкретное  высказывание,  то  выявление  мотива  экстраполируется  на  целостное  (глобальное)  коммуникативное  событие  или  последовательность  коммуникативных  событий.

Интенции  соотносятся  с  тактическими  коммуникативными  ходами,  мотив  же  выступает  основой  определения  стратегии  дальнейшего  речевого  поведения  вплоть  до  терминального  прерывания,  размыкания  коммуникативного  контакта.  Соответственно,  своей  направленностью  на  выявление  финальной  цели  коммуникативного  взаимодействия  телеологический  уровень  семиотического  анализа,  основывающийся  на  мотивационной  подоплеке  смысла,  представляется  принципиально  отличным  способом  научного  осмысления  процессов  смыслообразования  в  дискурсе,  сопряженных  с  феноменом  целеполагания.  Он  имеет,  во-первых,  адресантно-адресатную  векторность  и  совершается  в  обоих  направлениях  коммуникативного  взаимодействия:  адресант  <----->  адресат,  во-вторых,  неотделим  от  морально-ценностной  составляющей  коммуникативной  деятельности.

  В  отличие  от  интенции,  мотив  направлен  на  совокупность  потенциальных  целей,  связанных  с  так  называемым  «идеальным  образом  предмета»,  который  имеет  мотивообразующую,  целеобразующую,  эталонную,  операциональную  функцию  [5,  с.  12—13].  Мотивообразующая  и  целеобразующая  функции  идеального  образа  предмета  непосредственно  коррелируют  с  телеологической  стороной  речевой  деятельности.

  В  поисках  телеологической  составляющей  смысла,  которую  мы  включаем  в  понятие  семантического  потенциала  текста,  читатель-адресат  выходит  за  пределы  текстуально  отраженной  действительности  во  внетекстовую  реальность,  в  безграничный  семиотический  универсум.  Это  дает  возможность  личностного  осмысления  и  индивидуализированного  означивания  (семиотизации)  концептуально  соотнесенных  фактов  реальной  действительности.  Следующим  естественным  шагом  является  установление  адресатом-читателем  семиотических  связей  своей  картины  мира  с  отраженной  в  тексте  действительностью,  но  уже  с  учетом  авторских  особенностей  семиотизации  мира.  Именно  на  этом  этапе  осмысления  текста  адресат-читатель  формирует  инференции  о  телеологической  составляющей  смысла,  относительно  мотивов,  которыми  руководствовался  автор,  относительно  приятия  или  неприятия  (либо  частичного  неприятия)  авторского  телеологически  обусловленного  означивания  действительности  и  относительно  задекларированого  текстового  концепта  в  целом.

  В  качестве  иллюстрации  к  обозначенным  выше  теоретическим  посылкам  рассмотрим  публицистический  текст.  Он  посвящен  противоречивой  (controversial)  личности  бывшего  президента  США  Дж.  Буша  младшего  [17].  Номинация  controversial  содержит  в  себе  оценку.  Любая  оценка,  будучи  «целеориентированной»,  —  телеологична  [9].  Заявленная  автором  в  заголовке  статьи  идея  противоречивости,  неоднозначности  рассматриваемого  в  тексте  факта  действительности  (controversial  presidency)  выступает  концептуальным  фокусом  нарратива.  Необходимо  отметить,  что  анализируемый  текст,  претендуя  на  довольно  поверхностный  и  обобщенный  анализ  деятельности  Дж.  Буша,  опубликован  в  период  снижения  популярности  пребывающего  у  власти  Барака  Обамы.  Данный  факт  объективной  реальности  хоть  и  не  отражен  в  нарративе,  но,  на  наш  взгляд,  имеет  определенную  внетекстовую  семиотическую  и  сопряженную  с  моральными  и  ценностными  конвенциями  телеологическую  функцию  (как  и  представленные  в  электронной  версии  статьи  комментарии  читателей  [18]).  Из  всего  текстового  массива  статьи  нами  отобраны  отдельные  номинации  и  словосочетания  прямо  или  косвенно  отражающие  особенности  современного  взгляда  на  период  пребывания  Дж.  Буща  на  посту  президента  США.  В  самом  начале  текста  автор  подчеркивает  временную  дистанцию,  отделяющую  современность  от  оценок  деятельности  Дж.  Буша  во  время  завершения  его  президентства:  By  the  time  he  left  office  in  January  2009,  George  W  Bush  was  not  the  most  liked  president  in  history.  По  нашему  мнению,  фраза  by  the  time  he  left  office  in  January  2009  несет  смысловую  нагрузку  интенционально  более  значимую,  чем  просто  обстоятельство  времени.  Данная  фраза  служит  своеобразным  исходным  основанием  для  возможных  попыток  поставить  под  сомнение  безоговорочно  жесткую  критику  деятельности  Дж.  Буша  младшего.  Эта  же  тональность  прослеживается  и  в  определении  важности  исторического  периода,  соотносимого  с  неоднозначным  президенством  Дж.  Буша:  his  was  one  of  the  most  historically  important  White  House  tenures;  controversial  presidency;  the  controversial  president.  Автор  подчеркивает,  что  специфика  и  неоднозначность  пребывания  Дж.  Буша  младшего  на  посту  президента  была  предопределена  объективными  причинами:  in  January  2001,  9/11  happened  which  would  set  the  course  for  the  rest  of  his  presidency.  Наряду  с  этим,  автор  приводит  определенные  факты,  свидетельствующие  о  грандиозности  проблем,  с  которыми  столкнулся  Дж.  Буш,  без  каких-либо  оценочных  характеристик,  предоставляя  возможность  читателю-адресату  на  основе  ассоциаций  и  инференций  выявлять  телеологическую  подоплеку  отраженных  в  тексте  фактов  реальности:  Mr  Bush  would  take  the  nation  into  two  conflicts  in  the  Middle  East,  while  dealing  with  a  financial  crisis  at  home  and  natural  disasters  like  Hurricane  Katrina  [17]. 

Комментарии  к  электронной  версии  статьи  в  определенной  степени  условно  и  вероятностно  отражают  специфику  восприятия  смысла  текста  потенциальным  читателем  (стилистика  и  графика  оригинала  сохранена):  He  led  this  country  competently;  (he)  upheld  the  dignity  of  the  office;  wonder  if  anyone  will  look  back  fondly  on  Obama;  I  miss  having  him  in  office;  I  didn’t  always  think  he  was  the  best  president  but…  he  was  a  good  and  caring  man;  GW  was  a  good  man  gone  bad  [18].  Из  приведенных  комментариев  к  статье  около  80  %  содержат  положительную  оценку  Дж.  Буша  как  президента  и  человека.  Причем  в  50  %  случаев  оценка  дается  в  сопоставлении  с  нынешним  президентом  Бараком  Обамой  не  в  пользу  последнего.  Именно  в  комментариях  можно  усматривать  наиболее  ярко  выраженную  гипотетическую  реализацию  финальной  цели  (TELOS),  воплощенной  в  целом  спектре  вероятностных  векторов  приписывания  смысла  отраженным  в  тексте  фактам  действительности.

Развитие  процесса  смыслообразования  в  дискурсе  происходит  в  виде  перехода  от  репродуктивного  выявления  (интерпретации)  заложенного  автором  смысла  к  продуктивной  фазе,  когда  начинает  осуществляться  субъективированная  атрибуция  смысла  читателем  вплоть  до  переозначивания  (ресемиотизации)  фактов  отраженной  действительности  вследствие  сопоставления  своей  картины  мира  с  авторской,  своей  системы  оценок  и  ценностей  и  авторской  (стилистика  и  графика  оригинала  сохранена):  Controversial?????  REALLY???  Was  his  Presidency  perfect?  Of  course  not.  …  This  country  is  right  now  learning  the  difference  between  an  “eloquent  speaker”  and  a  Competent  LEADER  [18].  Авторскую  репрезентацию  описаных  в  тексте  фактов  читатель  может  принимать  и  квалифицировать  либо  как  объективную,  отражающую  реальное  положение  дел,  либо  частично  принимать  или  отвергать  как  искаженную,  заангажированную,  несоответствующую  моральным,  социальным,  ценностным  нормам  и  т.  д.  Мотив  же  в  виде  так  называемого  «психологического  модуса»  [7,  с.  37],  непосредственно  соотносимый  со  стратегической  финальной  целью  —  телосом,  проявляется  в  виде  подобранной  автором  совокупности  высказывания  определенного  прагматического  (коммуникативно-интенционального)  типа.  Заявленная  авторская  концепт-идея  реализуется  в  тексте  путем  подбора  высказываний,  которые  имеют  преимущественно  констатирующую  интенциональную  направленность,  или,  используя  традиционную  прагматическую  терминологию,  иллокутивную  силу  констатива.  Можно  предположить,  что,  исходя  из  авторской  селекции  фактов  и  особенностей  их  языковой  репрезентации,  мотивом,  предопределяющим  финальную  цель  —  TELOS,  в  данном  случае  может  быть  стремление  представить  в  ином  свете  фигуру  бывшего  президента  и  образ  нынешнего.  Необходимо  подчеркнуть,  что  определение  телоса  как  динамичного  понятия  (в  терминологии  В.  Александер  —  «эмержентного»  понятия  [10,  с.  24])  носит  вероятностный  характер,  поскольку  в  этот  процесс  вовлечены  объективные  и  субъективные  антропоцентричные  факторы,  основывающиеся  на  ассоциации,  индукции,  инференции,  предубеждении  и  т.  д.

Таким  образом,  концептуальный  аппарат  телеологии  и  прагматики,  будучи  соотносимым  с  базовым  телеологическим  феноменом  целеполагания,  не  исключает  друг  друга  и  не  противоречит  друг  другу,  но  обнаруживает  различия,  требующие  размежевания  совокупности  понятий  телеологии  и  прагматики  в  исследовании  телеологически  релевантных  аспектов  семантических  процессов  в  дискурсе.  Прагматика  сосредоточена  на  тактических  целях  общения,  телеология  —  на  стратегических.  Интенция  соответствует  комуникативной  цели  в  рамках  прагматической  парадигмы,  мотив  ориентирован  на  финальную  цель  в  координатах  телеологической  лингвосемиотики.  Данное  размежевание  ключевых  понятий  сферы  целеполагания  позволяет  четче  определить  методологию,  рабочий  понятийный  аппарат  и  перспективы  исследования  такого  необычайно  сложного  феномена  как  телеологическая  составляющая  смыслообразования  в  дискурсе.

Список  литературы:

1.Бацевич  Ф.С.  Нариси  з  лінгвістичної  прагматики:  монографія.  Львів:  ПАІС,  2010.  —  336  с.

2.Вилюнас  В.  Психология  развития  мотивации.  СПб.:  Речь,  2006.  —  458  с. 

3.Красных  В.В.  От  концепта  к  тексту  и  обратно  (к  вопросу  о  психолингвистике  текста)  //  Вестник  Московского  университета.  Серия  9.  Филология.  —  1998.  —  №  1.  —  С.  53—70.

4.Леонтьев  А.А.  Язык,  речь,  речевая  деятельность.  М.:  Просвещение,  1969.  —  214  с. 

5.Леонтьев  А.А.  Формы  существования  значения  //  Психолингвистические  проблемы  семантики.  М.:  Наука,  1983.  —  С.  5—20.

6.Селіванова  О.О.  Сучасна  лінгвістика:  термінологічна  енциклопедія  /  О.О.  Селіванова.  Полтава:  Довкілля  К,  2006.  —  716  с.

7.Ушакова  Т.Н.,  Павлова  Н.Д.  и  др.  Слово  в  действии.  Интент-анализ  политического  дискурса  /  Т.Н.  Ушакова,  Н.Д.  Павлова  и  др.  СПб.:  Алетейя,  2000.  —  316  с.

8.Шевченко  О.І.  Телеологічна  лінгвосеміотика  (на  матеріалі  англомовної  публіцистики):  [монографія].  Запоріжжя:  Запорізький  національний  університет,  2012.  —  218  с.

9.Шкиль  О.О.  Телеологическая  оценка  в  русском  языке:  опыт  анализа  отдельных  репрезентаций  //  Вестник  Томского  госуниверситета,  —  2010.  —  №  331.  —  С.  27—30.

10.Alexander  V.N.  The  Biologist’s  Mistress:  Rethinking  Self-Organization  in  Art,  Literature,  and  Nature.  Litchfield  Park,  AZ:  Emergent  Publications,  2011.  —  246  p.

11.Austin  J.L.  How  to  Do  Things  with  Words.  Oxford:  Clarendon,  1962.  —  168  p.

12.Brentano  F.  Psychology  from  an  Empirical  Standpoint.  London:  Routledge,  1973.  —  448  p. 

13.Johansen  J.D.  Literary  Discourse:  A  Semiotic-pragmatic  Approach  to  Literature.  Toronto:  University  of  Toronto  Press,  2002.  —  489  p. 

14.Habermas  J.  On  the  pragmatics  of  social  interaction:  Preliminary  studies  in  the  theory  of  communicative  action.  New  York:  MIT  Press,  2002.  —  216  p. 

15.Okrent  M.  Rational  Animals:  The  Teleological  Roots  of  Intentionality.  Athens,  OH:  Ohio  University  Press,  2007.  —  222  p. 

16.Searle  J.  Intentionality:  An  Essay  in  the  Philosophy  of  Mind.  Cambridge:  Cambridge  University  Press,  1983.  —  292  p.

17.Daily  Mail,  November  15,  2013.

18.Mail  Online,  November  15,  2013.  [Электронный  ресурс]  —  Режим  доступа.  —  URL:  http://www.dailymail.co.uk./  article/Conga-chainsaws-call-war-new-book-White-House-photographer-offers-never-before-seen-pictures-George-Bush’s-controversial-presidensy.html