ВЗАИМОСВЯЗЬ  БОГАТЫРСКОЙ  СКАЗКИ  С  ДРУГИМИ  ЖАНРАМИ  УСТНОЙ  ПРОЗЫ  ФОЛЬКЛОРА  НАРОДОВ  ДАГЕСТАНА

Хурдамиева  Самиля  Халидовна

канд.  филол.  наук,  доцент,  профессор  кафедры  русского  языка  и  литературы  филиала  ДГПУ  (Дагестанского  государственного  педагогического  университета),  РФ,  Республика  Дагестан,  г.  Дербент

E-mail:  d_samila@rambler.ru

Нуралиева  Анжела  Рибиуллаховна

соискатель  отдела  фольклора  ИЯЛИ  ДНЦ  РАН.  Ст.  преп.  кафедры  русского  языка  и  литературы  филиала  ДГПУ  (Дагестанского  государственного  педагогического  университета),  РФ,  Республика  Дагестан,  г.  Дербент

E-mail: 

THE  RELATIONSHIP  OF  THE  HEROIC  TALES  WITH  OTHER  GENRES  OF  VERBAL  PROSE  FOLKLORE  PEOPLES  OF  DAGESTAN

Hurdamieva  Samil  Halidovna

associate  Professor,  candidate  of  philological  science,  Professor  of  the  Department  of  Russian  language  and  literature  branch  DGPU  (Dagestan  State  Pedagogical  University)  in  the  town  of  Derbent,  Russian  Federation,  the  Republic  of  Dagestan  Derbent

Nuralieva  Angela  Ribiullahovna

competitor  Division  folklore  institute  DNZ  RAN,  сhurch  prep.,  Chair  of  Russian  language  and  literature  branch  DGPU  (Dagestan  State  Pedagogical  University)  in  the  town  of  Derbent,  Russian  Federation,  the  Republic  of  Dagestan  Derbent

АННОТАЦИЯ

В  статье  предпринята  попытка  разграничения  жанров  устной  прозы  народов  Дагестана.  Для  этого  проводится  исследование  взаимоотношений  дагестанской  богатырской  сказки  с  другими  жанрами  прозаического  фольклора.  Сначала  рассматривается  история  этого  вопроса,  а  затем  проводятся  межжанровые  сравнительные  параллели  с  доказательной  базой.  Каждый  аргумент,  каждое  теоретическое  утверждение  имеет  текстовое  объяснение. 

В  статье  анализируются  связи  дагестанской  богатырской  сказки  с  мифом,  волшебными  сказками  и  героическим  эпосом.  Во  всех  случаях  аргументировано  приводятся  жанродифференцирующие  критерии.

Наиболее  полно  представлены  взаимосвязи  с  волшебными  сказками,  с  которыми  отличительным  признаком  является  тип  центрального  героя.

ABSTRACT

In  the  paper  the  attempt  of  separation  of  genres  of  oral  prose  of  the  peoples  of  Dagestan.  For  this  purpose  the  study  of  the  relationship  between  the  Dagestani  heroic  tales  with  other  genres  prosaic  folklore.  First,  one  considers  the  history  of  this  issue,  and  then  intergenre  comparative  Parallels  with  the  evidence.  Every  argument,  every  theoretical  has  a  textual  explanation.

The  article  analyzes  connection  Dagestan  heroic  tales  of  myth,  magic  fairy  tales  and  a  heroic  epic.  In  all  cases,  the  arguments  are  zhanrodifferentsiruyuschie  criteria.

Most  fully  represented  relationship  with  fairy  tales,  with  which  distinctive  feature  is  the  type  of  the  Central  hero.

Ключевые  слова:  богатырская  сказка;  миф;  жанр;  взаимосвязь;  мотив;  герой-богатырь.

Keywords:  heroic  tale;  myth;  genre;  relationship;  motive;  hero.

Разграничение  жанров  устной  прозы,  постоянно  взаимодействующих  друг  с  другом  и  легко  перенимающих  друг  у  друга  отдельные  мотивы  и  сюжетные  ходы,  является  наиболее  сложным  в  фольклористике.  «Степень  их  взаимодействия,  —  отмечает  Ф.А.  Алиева,  —  определяется  многими  факторами  и  в  первую  очередь  родственностью  их  структуры,  принадлежностью  к  одному  и  тому  же  эпическому  роду  и  их  живучестью,  т.  е.  способностью  проникать  в  структуры  близких  к  ним  жанровых  форм»  [2,  с.  17].

Проблемы  межжанровых  взаимосвязей  в  фольклоре  народов  Дагестана  и  Северного  Кавказа  рассмотрены  в  работах  таких  видных  ученых-фольклористов  как  У.Б.  Далгат,  А.И.  Алиевой,  А.М.  Гутова,  А.М.  Аджиева,  Ф.А.  Алиевой,  М.Р.  Халидовой. 

Исследователи  фольклора  единодушны  в  том,  что  сказка,  прежде  всего,  связана  с  мифом.  Говоря  о  взаимопроникновении  сюжетов  сказок  и  мифов,  Е.М.  Мелетинский  справедливо  отмечает,  что  мифологические  концепции  в  той  или  иной  мере  пронизывают  все  жанры  первобытного  фольклора,  а  с  другой  стороны,  классические  религиозные  мифы  и  легенды  так  же,  как  и  настоящие  художественные  сказки,  относятся  к  более  позднему  времени,  уже  к  периоду  разложения  первобытного  строя.

Как  известно,  мифы  имеют  свои  специфические  черты.  Мифы  —  это,  прежде  всего,  рассказы  о  богах,  а  не  о  людях.  В  них  отражена  вера  в  реальность  описываемых  событий  и  сконцентрировано  внимание  на  религиозном  объяснении  явлений  природы.  Передача  и  восприятие  мифа  характерно,  как  воспоминание  о  прошлом.  И  все-таки  миф  в  некоторой  степени  близок  богатырской  сказке.  В  сказке  также  как  в  мифе  обнаруживаются  следы  религиозно-магической  функции:  фигурируют  различные  духи,  олицетворяются  природные  силы,  отражаются  первобытные  обряды.  «Сказка  органически  впитала  в  себя  такие  мифемы,  как  родственная  связь  с  животным  и  рождение  героя  от  женщины  и  зверя,  мотивы  культа  камня,  священного  дерева,  запрета,  загробного  мира  и  мн.пр.,  —  пришла  к  выводу  Ф.А.  Алиева,  —  претворив  их  соответствующим  образом  в  художественную  систему  жанра»  [2,  с.  97].

В  дагестанской  богатырской  сказке  обнаруживаются  отголоски  мифологических  представлений,  которые  проявились  в  магии,  в  одухотворении  вещей  и  явлений  природы  и  окружающего  мира.  Например,  в  качестве  помощников  героя-богатыря  в  сказке  могут  выступать  чудесные  предметы:  волоски,  перья  животных  и  птиц,  которым  древние  люди  приписывали  магические  свойства,  и  с  помощью  которых  можно  вызвать  животное.  Так,  например,  в  аварской  сказке  «Черный  нарт»  герой  сжиганием  волоска  вызывает  коня. 

Примером  связи  дагестанской  богатырской  сказки  с  мифом,  с  тотемными  представлениями  древнего  человека  являются  всевозможные  связи  человеческого  и  животного  мира,  отраженные  в  сказочном  эпосе.  В  дагестанской  богатырской  сказке  присутствует  мотив  чудесного  рождения  героя-богатыря  от  связи  женщины  с  медведем  и  мужчины  с  медведицей,  как,  например,  в  аварских  сказках  «Медвежье  ухо»,  «Медвежий  сын».  Отголоски  тотемных  представлений  отражены  в  мотивах  заключения  брака,  побратимства  с  животными.  В  аварской  сказке  «Черный  нарт»  младший  сын  по  завещанию  отца  выдает  своих  сестер  замуж  за  первых  сватов:  волка,  ястреба  и  сокола. 

В  дагестанской  богатырской  сказке  обнаруживается  связь  с  мотивом  собирания  и  захоронения  костей  животного,  генетически  связанным  с  представлениями  об  «умирающем  и  воскрешающем  звере»  (термин  В.Г.  Богораз),  с  которым  связано  несколько  мифов:  «Об  охотнике»,  «Авдал»,  «Овцы  аула  Шири»  и  т.  д.  [2,  с.  68-—70].  Так  герой  аварской  сказки  «Черный  нарт»  после  смерти  оживлен  из  собранных  в  мешок  костей.  Кости  человека,  предназначенные  для  захоронения,  могут  быть  также  оживлены,  как  и  захороненные  кости  животного.  Мифологический  мотив  захоронения  становится  в  богатырской  сказке  одним  из  средств  художественной  выразительности  фантастического  вымысла.

Культ  коня  в  дагестанской  богатырской  сказке  имеет  также  мифологические  корни.  У  чудесного  богатыря,  как  правило,  чудесный  помощник  —  конь.  В  сказках  «Рустом,  сын  Зола»  (тат.),  «Черный  нарт»  (авар.),  «Морской  конь»  (авар.),  «Унсук»  (лак.),  «Безносый  всадник»  (лак.),  «Мать»  (лак.),  «Девушка  на  вороном  коне»  (кум.),  «Шах-Исмаил»  (даг.азер.)  и  т.  д.  в  изображении  коня  нашли  отражение  трансформированные  отголоски  анимистических  мотивов  почитания  коня  как  тотемного  предка.  Так,  например,  в  кумыкской  сказке  «Девушка  на  вороном  коне»  героиня  шкурой  убитого  коня  очерчивает  круг,  внутри  которого  наутро  появляется  великолепный  дворец,  окруженный  садом  с  редкими  птицами  и  животными,  которые  готовы  служить  своей  хозяйке.  Здесь  прослеживаются  отголоски  магических  ритуалов:  очерченный  круг  должен  защитить  человека  от  необъяснимых  проявлений  природы,  а  это,  в  свою  очередь,  указывает  на  связь  образа  коня  в  сказках  с  потусторонним  миром.

Из  всех  видов  устной  прозы  наиболее  близки  к  богатырским  сказкам  собственно  волшебные  сказки.  Они  имеют  одинаковую  структуру,  в  них  фигурируют  одни  и  те  же  персонажи,  выполняющие,  по  сути,  одинаковую  функцию.  Общность  поэтической  системы,  бытовое  назначение  и  характер  исполнения  объединяют  богатырскую  и  волшебную  сказки  в  один  жанр.  Например,  сюжет  о  младшем  брате  является  одним  из  самых  распространенных  в  волшебной  сказке,  но  как  отличить  героя  богатырской  сказки  от  обычного  юноши?  Для  сравнения  приведем  аварскую  богатырскую  сказку  «Муин»  в  переводе  Ф.З.  Абакаровой  и  даргинскую  волшебную  сказку  «Три  брата»,  записанную  и  переведенную  Ф.  Алиевой.  В  сказке  «Муин»  три  брата  по  очереди  сторожили  конюшню  с  кобылой,  у  которой  пропадали  золотохвостые  и  золотогривые  жеребята.  В  ночь,  когда  дежурил  Муин,  откуда-то  появился  незнакомец  и,  схватив  жеребенка,  исчез.  Братья  отправились  в  путь  на  поиски  вора.  Однако  вскоре  старшие  остались  в  пещере,  а  Муин  продолжил  свой  путь.  По  дороге  он  расправился  с  тремя  нартами,  отрубив  ударом  меча  всем  головы.  В  итоге  Муин  добыл  невест  для  братьев,  а  сам  женился  на  жене  черного  нарта.  Однако  братья  стали  завидовать  Муину  и  решили  избавиться  от  него.  Они  установили  саблю  острием  вверх,  и  Муин,  поранив  себе  ноги,  остался  в  пещере  один.  Вскоре  у  него  появились  друзья  —  Слепой  и  Плешивый,  помощью  которых  Муин  крадет  ханскую  дочь  Меседу.  Она  осталась  жить  с  ними  и  готовить  им  еду.  Вскоре  благодаря  старухе-харт  Муин  и  его  друзья  выздоравливают  и  возвращаются  домой.  В  это  время  старшие  братья  играют  свадьбу  с  девушками,  добытыми  их  младшим  братом.  На  свадьбе  устроили  соревнование  по  стрельбе  из  лука,  но  никто  не  мог  его  натянуть.  Муин  взял  лук  и  выпустил  стрелы  в  братьев.  Они  упали.  Сказка  заканчивается  свадьбой  Муина  на  двух  женах.

Как  видно,  центральный  герой  сказки  «Муин»  проявляет  богатырские  качества.  В  отличие  от  старших  братьев,  которые  по  ночам  спали,  он  добросовестно  сторожит  конюшню.  Когда  братья  остаются  в  пещере,  поленившись  идти  дальше,  Муин  продолжает  путь  и  ударом  своего  меча  побеждает  трех  нартов.  О  физической  силе  богатыря  свидетельствует  богатырский  поединок  с  последним  черным  нартом.  Степень  тяжести  поединка  подробно  описана,  а  также  описан  богатырский  лук  Муина,  который  никто  не  смог  натянуть,  кроме  хозяина.

В  инициальной  формуле  сказки  «Три  брата»  повествуется  о  том,  что  «Двое  старших  были  женаты  и  жили  богато,  а  младший  был  очень  силен,  но  в  жизни  ему  не  везло.  И  братья  уже  не  обращали  на  него  никакого  внимания»  [4,  №  40].  Когда  старшие  собрались  за  добычей,  младшего  они  взяли  с  собой  лишь  только  для  того,  чтобы  не  обидеть  мать,  и  послали  его  по  трудной  дороге.  По  дороге  он  встречает  старушку,  и  она  рассказывает  ему  о  том,  что  возле  реки  сидит  аждаха  и  никого  не  подпускает.  «Тогда  парень  встал,  взял  с  собой  шашку  <...>  и  пошел  к  источнику.  <…>  Долго  и  упорно  он  боролся  с  ним,  но  победил  и  вернул  людям  воду»  [4,  №  40].  Пришли  люди  из  соседнего  села  и  тоже  рассказали,  что  их  оставили  без  воды  одноглазые  аждаха  —  брат  и  сестра.  Узнав  об  этом,  джигит  отправился  к  реке.  По  дороге  он  встретил  лису,  волка,  медвежат.  Они  дали  ему  клочья  своей  шерсти,  с  помощью  которых  герой  позвал  их  на  помощь.  Звери  напали  на  аждаху-брата  и  разорвали  его  в  клочья.  Герой  забрал  у  аждахи-сестры  волшебный  лист  и  с  его  помощью  превратил  ее  в  камень.  «Лиса,  волк  и  медвежата  напали  на  него  (брата-аждаху)  и  разорвали  на  куски,  а  юноша  своей  шашкой  еще  больше  измельчил  его.  Во  дворе  все  части  аждахи  он  сжег»  [4,  40].  Братья,  узнав  об  этом,  умерли  от  зависти.  В  образе  героя  сказки  «Три  брата»  есть  некоторые  черты  героя-богатыря:  он  силен  и  храбр,  он  бескорыстно  готов  помочь  людям  и  вступает  в  поединок  с  аждахой,  его  подвигом  восхищается  народ.  Он,  как  и  все  герои,  не  остается  там,  где  его  восхваляют  и  превозносят,  а,  как  и  все  герои-богатыри,  возвращается  домой.  Однако  для  героя-богатыря  важно,  какими  средствами  он  достигает  цели.  Если  в  сказке  «Муин»  герой  побеждает  нартов  исключительно  благодаря  своей  силе,  то  в  сказке  «Три  брата»  герою  помогают  помощники-животные:  волк,  лиса  и  медвежата.  С  противником  он  расправляется  благодаря  чудесному  предмету  —  волшебному  листку. 

Во  многих  богатырских  сказках  фигурируют  друзья-попутчики,  без  которых  не  обходятся  герои,  однако  герои  богатырских  сказок  «Семиаршинный  пехливан  Магомад»  (лез.),  «Медвежье  ухо»  (авар.)  достигают  сказочной  цели,  прежде  всего,  благодаря  своей  физической  силе.  Они  сами  вступают  в  поединок  с  противником  и  побеждают  его,  а  друзья-попутчики  или  помощники  выполняют  лишь  вспомогательную  функцию:  они  дают  герою  различные  советы.  В  отличие  от  этих  богатырских  сказок,  в  собственно  волшебных  сказках  трудные  задачи  хана  (отца)  выполняют  за  героя  встречные  друзья.  Героем  также  используются  различные  чудесные  предметы.

Не  является  признаком  богатырской  сказки  и  присутствие  в  ней  героя,  обладающего  чудесным  рождением,  колоссальной  физической  силой.  Для  определения  жанровой  разновидности  важны  также  цели  героя  и  средства  их  достижения.  Например,  в  лезгинской  сказке  «Мелик-Мамед  —  падишах  трех  царств»  герой  имеет  от  рождения  золотой  хохолок,  понимает  язык  зверей.  Как-то  он  спас  худого,  замученного  осла,  и  тот  стал  служить  ему.  Благодаря  зеленой  змейке  Мелик-Мамед  научился  понимать  язык  трав.  Затем  он  поймал  волшебную  птицу,  и  за  это  его  назначили  служителем  во  дворце.  Там  Мелик-Мамеда  увидела  младшая  дочь  падишаха  и  влюбилась  в  него.  Вскоре  по  обычаю  она  бросила  в  него  яблоко,  показав,  что  хочет  выйти  за  него  замуж.  Падишах  разозлился  и  выгнал  дочь  из  дворца.  Тем  временем  давний  враг  падишаха  окружил  крепость  и  разбил  войско  падишаха.  «Звери  и  птицы  сделали  Мелик-Мамеда  в  тысячу  раз  сильнее,  чем  он  был  раньше.  И  когда  вражеские  войска  утром  подступили  к  дворцу  падишаха,  Мелик-Мамед  поднял  свой  лук  и  натянул  тетиву.  Она  задрожала  и  запела,  как  никогда  громко.  Трава  делала  скользкой  обувь,  а  звери  и  птицы  преследовали  врагов,  пока  они  все  не  исчезли»  [5,  с.  19].

В  сказке  «Мелик-Мамед  —  падишах  трех  царств»  герой  обладает  чудесными  свойствами,  однако  он  не  является  героем-богатырем.  В  ходе  сказочного  повествования  он  становится  сильным  и  даже  в  тысячу  раз  сильнее,  чем  был  прежде,  однако  победу  над  врагом  он  одерживает  благодаря  чудесным  предметам  и  помощникам-животным:  поющему  луку  отца,  зеленой  змейке,  которая  научила  его  языку  трав,  и  т.  д.

В  сказке  «Как  сын  талхана  нашел  невесту,  унесенную  тучей»  герой  спотыкается  об  аждаху  и  не  успевает  вытащить  кинжал,  как  противник  разрубает  его  на  куски.  Сестра  собирает  сустав  к  суставу,  сосуд  к  сосуду.  Беркут  отдает  свою  душу  и  герой  оживает.  Этот  эпизод  повторится  еще  раз.  Только  на  третий  раз  герою  удается  победить  аждаху.  В  богатырской  сказке  «Черный  нарт»  героя  также  разрубает  нарт.  Сестра  кладет  кости  в  хурджин  и  отправляет  коня  в  отцовский  дом.  Другая  сестра  и  ее  муж  оживляют  героя:  сестра  собирает  кости,  а  ее  муж,  нарт,  отдает  одну  из  своих  душ.  Герой-богатырь  отправляется  к  нарту  за  своей  женой.  Герой,  воспользовавшись  советом  жены,  добывает  чудесного  коня,  забирает  жену,  все  богатство  Черного  нарта  и  отправляется  домой.  По  дороге  его  настигает  нарт,  но  конь  героя  ударяет  его  копытом  и  тот  разлетается  на  сто  частей.

Герой-богатырь  побеждает  девятиглавого  аждаху  в  рукопашном  бою.  И,  наконец,  с  помощью  чудесного  коня  герой  побеждает  и  самого  Черного  нарта.  Герой  богатырской  сказки  достигает  цели,  прежде  всего,  благодаря  своей  феноменальной  физической  силе,  а  помощники  играют  лишь  вспомогательную  роль.

Как  видно,  при  всем  сходстве  герои  названных  сказок  отличаются.  Как  мы  уже  указывали,  вторым  важным  признаком  сказки  следует  считать  средство,  с  помощью  которого  герой  достигает  поставленной  цели.  Этот  принцип  является  основополагающим  для  выделения  богатырской  сказки  как  отдельной  разновидности  жанра  волшебной  сказки.  Герой  волшебно-фантастической  сказки  «Как  сын  талхана  нашел  невесту,  унесенную  тучей»  не  проявляет  богатырских  качеств,  его  физическая  сила  не  гиперболизируется.  Он  достигает  поставленной  цели  благодаря  своим  помощникам,  и  поэтому  эта  сказка  не  может  считаться  богатырской. 

Однако  только  потому,  с  помощью  чего  герой  достигает  поставленной  цели,  невозможно  отличить  богатырскую  сказку  от  других  жанров  устной  прозы,  например,  героического  эпоса,  легенды,  предания  и  т.  д.  Даже  при  самом  поверхностном  изучении  дагестанских  сказаний  о  нартах,  которые  присутствуют  в  аварском,  кумыкском,  лакском  и  т.  д.  фольклоре,  и  богатырских  сказок,  можно  заметить  определенное  сходство  в  некоторых  мотивах  и  образах.  Как  в  эпосе,  так  и  в  сказке  фигурируют  «чудеснорожденные»  герои-богатыри,  чудесные  кони,  встречаются  мотивы  богатырского  детства,  показана  борьба  эпических  и  сказочных  героев  с  великанами,  говорится  о  способности  героев  посещать  подземный  мир  и  возвращаться.  Связь  эпоса  и  сказки  можно  проследить  и  в  вопросах  поэтики,  бытования  обоих  жанров  и  др.  Так,  при  сопоставлении  персонажей  героического  эпоса  о  нартах  и  дагестанской  богатырской  сказки  обнаруживаются  сходные  мотивы.  Например,  широко  распространен  в  героическом  эпосе  и  в  богатырской  сказке  мотив  чудесного  рождения  героя.  В  эпосе  различных  народов  мира  герой  рождается  от  съеденного  яблока,  от  солнечного  света,  от  запаха  цветов,  от  воды,  от  постороннего  неодушевленного  предмета,  проникшего  в  тело  женщины.  «Герой-нарт  может  родиться  от  женщины  и  дэва  (отец  Дюнк-Батырава  —  дэв,  мать  —  человек)»  [1,  с.  12].  Герой  ногайского  эпоса  «Эдиге»,  как  и  герой  лезгинского  сказочного  эпоса  Шарвили,  рожден  чудесным  образом  от  костной  муки,  изготовленной  из  черепа.  В  дагестанских  богатырских  сказках  герой  чаще  всего  рожден  от  съеденного  яблока:  «Семиаршинный  пехливан  Магомад»  (лезг.),  «Краснощекое  яблоко»  (лезг.),  «Братья-разбойники  и  их  брат»  (дарг.),  «Сунуна  и  Меседу»  (лак.),  «Девушка  на  вороном  коне»  (кум.)  и  т.  д.

Добывание  и  укрощение  коня  является,  пожалуй,  одним  из  первых  испытаний  героя  и  эпоса,  и  сказки.  Конь  долго  не  поддается  герою,  но  после  укрощения  становится  его  первым  преданным  помощником.  В  дагестанской  богатырской  сказке  конь  —  главный  помощник  героя-богатыря  —  имеет  такую  же  чудесную  силу,  как  и  его  хозяин.  В  сказке  его  обычно  дарит  благодарный  покойный  отец  («Черный  нарт»  —  авар.),  или  он  выходит  из  морской  пучины  («Морской  конь»  —  авар.),  или  рождается  чудесным  образом  («Девушка  на  вороном  коне»  —  кум.).  Однако  помощник  героя  —  сказочный  конь,  выполняет  больше  функцию  художественной  условности,  тогда  как  повествование  в  героическом  эпосе  претендует  на  достоверность.

Во  многих  героических  сказаниях  и  богатырских  сказках  присутствует  известный  мотив  —  чудесно  быстрого  роста,  богатырского  детства.  И  сказаниям,  и  сказкам  характерна  гиперболизация  силы  героя,  которую  они  проявляют  уже  в  младенческом  возрасте.  Например,  в  кумыкской  сказке  «Аюв  Али»  нарт  за  неделю  вырастает  как  другие  за  месяц,  а  за  месяц,  как  другие  за  год»  [1,  с.  51].  В  аварской  сказке  «Сулайман  и  Гадаробер»  герой  рос  красивым  и  широкоплечим.  «Родители  любили  его,  ласкали  и  баловали,  как  котенка,  ведь  он  один  у  них  остался.  Он  был  толстый,  как  барсук,  сильный  и  очень  крепкий.  Играя  с  другими  детьми,  он  нередко  бил  их,  иногда  и  до  слез  доводил»  [4,  №  19].

Однако  типологически  сходный  прием  гиперболизации  в  эпосе  и  в  сказке  имеет  свои  особенности  проявления.  Гипербола,  свойственная  героическому  эпосу,  проявляется  и  в  сказке,  однако  здесь  она  выполняет  функцию  художественного  приема.

Несмотря  на  то,  что  в  героическом  эпосе  наличествует  поэтический  вымысел,  люди  верили  в  существование  племени  нартов  и  героев  нартских  сказаний,  в  то  время  как  для  сказок  характерно  вольное  обращение  с  текстом,  фантазирование.  «Сказка  и  героический  эпос  —  жанры,  существенно  отличные  друг  от  друга,  —  отмечает  А.М.  Аджиев.  —  Это  в  частности  и  в  особенности  относится  к  принципам  отражения  в  них  действительности.  Если  в  героическом  эпосе  повествуется  о  событиях  всенародной  важности,  если  народ  верит  повествуемому  в  эпосе,  то  сказка  имеет  откровенную  установку  на  вымысел»  [1,  с.  50].  Как  видно,  жанродифференцирующим  критерием  для  богатырской  сказки  и  героического  сказания  исследователем  выделяется  установка  на  вымысел  в  сказках  и  на  достоверность  —  в  сказаниях.

Здесь  традиционно  встает  вопрос  этногенеза:  эти  мотивы  перешли  в  богатырскую  сказку  из  героического  эпоса  или  наоборот?  Истоки  героического  эпоса  «Алпамыш»  В.М.  Жирмунский  видит  в  богатырской  сказке.  На  наш  взгляд,  более  справедливо  предложение  А.М.  Аджиева  выводить  сказку  и  эпос  из  единого  фольклорного  синкретического  фонда.  Нам  методологически  близка  идея  исследователя  о  том,  что  «в  древности  существовал  единый  фольклорный  эпический  фонд,  из  которого  в  дальнейшем  получились  две  «развилки,  два  пути  развития:  героический  эпос  и  сказка»  [1,  с.  51].  По  всей  видимости,  жанры  героического  сказания  и  сказки  развивались  сравнительно  автономно,  и  ни  один  из  них  не  может  быть  назван  прямым  типологическим  предшественником  другого.  «Но  поскольку  материнское  лоно  и  героического  эпоса  и  сказки  —  одно,  то  и  ряд  образов,  мотивов  и  т.  д.  у  этих  жанров  нередко  сходен,  однотипен,  а  иногда  просто  одинаков»  [1,  с.  51].  Конечно,  говоря  о  сказке,  в  которой  сходные,  одинаковые  мотивы  с  героическим  сказанием,  то,  конечно,  имеется  ввиду  богатырская  сказка.

Существуют  и  другие  признаки,  отличающие  сказания  от  сказки  и,  прежде  всего,  его  трагический  финал.  Исследователи  отмечают,  что  сказания  могут  оканчиваться  поражением  основного  героя,  его  трагической  смертью,  в  то  время  как  сказка  практически  всегда  имеет  счастливый  конец.  В  настоящее  время  одним  из  самых  распространенных  сказаний,  связанных  с  темой  трагической  судьбы  героя-нарта  является  сказание  «Гибель  героя  от  камня»  в  абхазской  версии  [3,  с.  81—82]. 

А.М.  Аджиев  отмечает,  что  «кумыкское  сказание  «Как  погибли  нарты»  представляет  собой  оригинальный  вариант  общенартского  сюжета  о  земном  изобилии  и  гибели  нартов»  [1,  с.  21].  Об  отличии  финала  героического  эпоса  и  волшебной  сказки  А.М.  Аджиев  рассуждает  так:  «Если  в  «несерьезном  жанре  —  сказке,  народ  мог  оставлять  в  живых  своих  любимых  героев,  то  в  таком  серьезном  жанре,  как  героический  эпос,  «правдивости»  которого  народ  твердо  верит,  герои  рано  или  поздно  должны  умереть  —  иначе  это  шло  бы  вразрез  элементарной  жизненной  правде»  [1,  с.  73]. 

Различаются  героическое  сказание  и  богатырская  сказка  и  по  своей  структуре.  В  отличие  от  сказания,  богатырская  сказка  имеет  характерную  концовку.  Например,  лакская  сказка  «Безносый  всадник»  заканчивается  следующей  финальной  формулой:  «Юноша  разделил  табуны  между  молодежью  деревни,  а  потом  сыграл  свадьбу.  Такую  пышную  большую  свадьбу  впервые  сыграли  в  той  местности:  народ  собрался  со  всех  концов,  приехали  слепые  и  хромые.  На  пиру  играли  семеро  зурначей  и  семеро  барабанщиков,  пировали  семь  дней  и  семь  ночей.  Я  тоже  ел  и  пил  там  на  славу.  Оставив  их  дома  рожать  сыновей,  похожих  на  отца,  дочерей,  похожих  на  мать,  я  оттуда  пришел  к  вам»  [4,  №  16].  Однако  этот  принцип  является  условным,  так  как  и  в  героических  сказаниях  иногда  встречаются  концовки,  хотя  здесь  они  не  так  обязательны.  Богатырские  сказки  имеют  свою  композицию,  инициальные  и  медиальные  формулы  и  «общие  места»,  свойственные  только  сказочному  повествованию.

Таким  образом,  следует  заключить,  что  богатырская  сказка  несет  в  себе  мотивы,  связывающие  ее  с  мифом,  героическим  сказанием,  волшебно-фантастической  сказкой,  в  то  же  время  она  имеет  свои  специфические  черты. 

В  дагестанской  богатырской  сказке,  как  наиболее  архаической,  много  мифологических  мотивов.  Во-первых,  в  них  обнаруживаются  отголоски  мифологических  представлений,  которые  проявились  в  магии,  в  одухотворении  вещей  и  явлений  природы  и  окружающего  мира,  в  супружеской  связи  человека  с  медведем,  заключения  побратимства  с  животными,  культ  коня.

При  всем  сходстве  мотивов  и  образов  между  героическим  сказанием  и  богатырской  сказкой  имеются  и  существенные  различия.  Сказка  многое  заимствует  из  героического  эпоса:  образ  чудеснорожденного  героя-богатыря,  который  благодаря  своему  чудесному  коню  и  оружию  побеждает  врагов,  совершает  подвиги  на  благо  людей.  Богатырская  сказка  отличается  особой  установкой  на  вымысел,  в  то  время  как  героическое  сказание  настраивает  слушателей  на  достоверность.  Сказка  всегда  имеет  счастливый  конец:  герой-богатырь,  победив  всех  врагов  благодаря  своей  физической  силе  и  личным  качествам,  возвращается  домой  с  невестой  и  с  несметными  богатствами.  А  героические  сказания  чаще  всего  имеют  трагический  финал  —  заканчиваются  смертью  героя.  В  сюжете  сказки  имеются  инициальные  и  медиальные  формулы  и  «общие  места»,  которые  играют  определенную  композиционную  роль.

Более  всего  богатырская  сказка  связана  с  волшебно-фантастической  сказкой.  Здесь  важным  отличительным  признаком  является  тип  центрального  героя.  Обычно  герой  богатырской  сказки  —  это  чудеснорожденный  богатырь,  достигающий  сказочной  цели  благодаря  личным  качествам:  феноменальной  физической  силе,  ловкости  и  уму. 

Список  литературы:

1.Аджиев  А.М.  Устное  народное  творчество  кумыков.  Махачкала,  2005.  —  428  с.

2.Алиева  Ф.А.  Взаимосвязи  жанров  устной  прозы  в  фольклоре  народов  Дагестана.  Махачкала,  2008.  —  358  с.

3.Джапуа  З.Д.  Абхазские  архаические  сказания  о  Сасрыкуа  и  Абрыскиле:  Систематика  и  интерпретация  текстов  в  сопоставлении  с  кавказским  эпическим  творчеством:  автореф.  дис  ...  доктора  филол.  наук.  Сухум,  2003.  —  19  с.

4.Свод  памятников  фольклора  народов  Дагестана:  в  20-ти  томах  /  под.  Ред.  Акад.  Г.Г.  Гамзатова:  Ин-т  языка,  лит.  и  искусства  им.  Г.  Цадасы  ДНЦ  РАН.  Т.  2.  Волшебные  сказки  /  (сост.  А.М.  Ганиева.:  отв.  Ред.  А.М.  Аджиев).  Махачкала,  2012.  —  653  с.

5.Сказочные  самоцветы  Дагестана  /  сост.,  пер.,  обобщ.,  коммент.  А.  Назаревича.  Махачкала,  1975.