ВАРИАТИВНОСТЬ НА ГРАФОФОНОЛОГИЧЕСКОМ УРОВНЕ: ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ О НАИБОЛЕЕ СУЩЕСТВЕННЫХ ВАРИАЦИОННЫХ ПРОЦЕССАХ В ПОДСИСТЕМЕ ГЛАСНЫХ В СИСТЕМЕ СРЕДНЕНИЖНЕНЕМЕЦКОГО ЯЗЫКА НА ПРИМЕРЕ ЯЗЫКА ЖИВОТНОГО ЭПОСА «РЕЙНКЕ ЛИС» (РОСТОК, 1539)

Цапаева Сабина Юрьевна

докторант, университет г. Росток, г. Росток, Германия

E-mail: 

Любая система в какой-то мере представляет собой результат определённого действия и противодействия. Так и в любой языковой системе параллельно сосуществуют тенденции и / или закономер­ности, действующие в противоположных направлениях. Мы говорим о том, что язык представляет собой относительно стабильное и устой­чивое образование, помня, что в языке нет непроницаемых границ и что язык есть открытая динамическая система (в данном пункте мы отходим от традиции классического дескриптивизма и приходим к понимаю языка как системы сложного динамизма). Такая бинаправ­ленность языковых процессов может по-разному выражаться в языке как системе. Именно поэтому практически у каждого правила есть исключения, а эволюцию некоторых языковых явлений бывает очень сложно отследить без привлечения справочной и / или узкоспециа­лизированной литературы. Кроме того, зачастую такой бинаправлен­ностью векторов развития и связей между элементами рассматривае­мой языковой системы объясняется вариативность этих элементов на том или ином языковом уровне.

Такое направление языкознания как вариационная лингвистика призвано исследовать взаимокоррелирующие отношения и вариатив­ность языковых структур, варианты языков, разного рода диалектные различия, а также вариативное употребление естественных языков в заданной — как эндоглоссной, так и экзоглоссной — языковой ситуации. При этом вариационная лингвистика использует различные методы и приёмы анализа и фиксации вариативности языка и языковых изменений, заимствованных и из корпусной лингвистики, и из других смежных отраслей науки о языке. В высшей степени интересным представляется изучение вариативности более древних языковых форм с их частичной реконструкцией или даже моделиро­ванием так называемой общей системы overall, не существовавшей в этой форме как таковой, но принимаемой за отправную точку в исследованиях по исторической компаративистике, контрастной лингвистике и др. Поэтому далее в статье будут рассмотрены некоторые существенные вариационные аспекты средненижненемец­кого языка (снн.), касающиеся подсистемы гласных. Эти вводные лингвистические замечания представляют собой очередные резуль­таты исследования языка животного эпоса «Рейнке лис» (ср. ReynkeVoszdeolde, nygegedrucket, mitsidlikemvorstandevndschonenfiguren, erluchtetvndvorbetert) 1539-го года в рамках текущего диссерта­ционного проекта «DasRostockerTierepos„ReynkeVoszdeolde“ (LudwigDietz, 1539) imKontextderniederdeutschen„ReynkedeVos“-Überlieferungdes15. und16. JahrhundertsundderRostockerDrucktraditionderMittedes16. Jahrhunderts» (= «Животный эпос „Рейнке лис“ (Росток, типография Людвига Дица, 1539 г.) в контексте нижненемецкой традиции „Рейнке лиса“ XV-XVI вв. и печатной традиции Ростока сер. XVI века»).

Следует сделать несколько предварительных замечаний о после­дованности проведённых операций над исследуемыми элементами. На подготовительном этапе был составлен каталог переменных, в частности, для определённых гласных (весь каталог охватывает вариативность не только на графофонологическом — помимо гласных здесь рассматриваются переменные согласных, а также ассимиляции и другого рода фонетически обусловленные и графически оформленные процессы —, но и на морфологическом, лексикосемантическом и синтаксическом уровнях языка). Было очевидно, что брать все гласные не имеет смысла, так как некоторые из представленных в тексте эпоса гласных являются инвариантными как в написании, так и позиционно. В качестве такого примера можно привести краткий открытый [a], встречающийся в односложных словах в закрытом слоге с одинарным согласным, перед скоплением согласных или геминированными согласными в удлинённом за счёт флексии варианте первоначально односложного слова и представленный в виде монографа /а/: dat, wat, man. Наглядным также является инвариантное написание /a/ для удлинённого [o:] в открытом слоге, судя по всему, сложившееся под языковым влиянием Любекской традиции [4, с. 66-67]: framen, darmit, schape, apenbar, sprake, badeschop, Adebar, Haueи т.д. Отдельно рассматривается краткий открытый [a] в позиции перед сочетанием взрывных согласных звуков с боковым сонантом [ld], [lt] (см. далее). В основу каталога частично легли схожие разработки по каталогизации языковых переменных снн. (Peters1987, 1988, 1990), исследования некоторых особенностей снн. на примере письменных источников определённых жанров (Temmen2006, Nybøle1997) и немногочис­ленные существующие замечания по грамматике снн. (Lasch1987, Lübben1882). В большей степени, однако, каталог составлен (доработан и расширен) в соответствии с особенностями исследуемого источника.

Далее мы обратимся к отдельным гласным и их воплощениям на графическом уровне. Начнём с выше указанного первоначально откры­того краткого монофтонга [a] в позиции перед сочетанием взрывных согласных звуков с боковым сонантом [ld], [lt]. Ключевое слово: holden(нем. halten). Для снн. в целом [4, с. 63—64; 9, с. 86—88] и для языка «Рейнке лиса» в частности характерна лабиализация [a] > [ɔ]. В большинстве случаев в исследуемом источнике [a] огубляется, и такая «новая» артикуляция фиксируется орфографически: jnholdt, olde, wolde, holden, vnholdtи т. д. В исключительно редких случаях монофтонг [a] передаётся монографом /a/: vorhalen, uvuorhalen; здесь следует отметить возможное влияние геминации (частный случай ассимиляции) на письменную передачу гласного звука. В общем и целом, однако, просле­живается отчётливая тенденция к письменному отражению результата процесса лабиализации.

Переходя к рассмотрению следующей переменной, хочется отметить её факультативный характер в каталоге. Изначально в ростокском варианте снн. предполагалось найти доказательства характерного для снн. [4, с. 65; 1, § 76] понижения краткого монофтонга [ɛ] > [a] в позиции перед вибрантом [r]. Ключевое слово: barch(нем. Berg). На практике были найдены только примеры написания с /e/: bergewart, berge, herberge, amberge, wercke, kerckhere, kerken, kerseberen(нем. Kirschbeeren), Merckenouwe, merckende, mercklykeи т. д. Единственный случай, носящий весьма амбивалентный характер, должен быть вкратце рассмотрен отдельно. На листе XVII, лицевая сторона, в рифмованной позиции встречаем werck: starck[7, л. XVII л]. Можно выдвинуть осторожную гипотезу о том, что такая «нечистая» рифма не является ошибочной, а как раз отражает фонетическую особенность позиционно обусловленного перехода [ɛ] в [a], нашедшую последовательное графическое отражение, по всей видимости, не во всех региональных вариантах снн. Т.о. имеет место быть первый возможный диссонанс на графофонологическом уровне.

Ещё один случай влияния увулярного дрожащего согласного [r] на гласный (-е), стоящий к нему в препозиции, находим в переменной, описывающей понижение кратких лабиализованных и нелабиали­зованных монофтонгов [ɪ], [ʊ], [ʏ] > [e], [ɔ], [œ] соответственно перед сочетанием [r] с другим консонантом [4, с. 64-65; 1, § 12, 61]. Ключе­вое слово: Burger(нем. Bürger). В тексте «Рейнке лиса» мы находим достаточное количество примеров состоявшегося понижения гласного: kerckhere, kerseberen, Gottforchtigen, blomen, Burger/ Borgerс различными диакритическими знаками (надстрочные /e/, /o/), однако, есть и редкие контрпримеры: Furste/ Furstlyker/ Furstendomс неотъемлемым надстрочным /e/, где отсутствие понижения гласного переднего ряда, по всей видимости, обусловлено влиянием ранневерх­ненемецкого умлаута и характеризуется лексической связанностью.

Лабиализация гласных затрагивает также и краткий гласный переднего ряда [ɪ], огубляемый до [ʏ] [3, с. 44], что на графическом уровне приводит к вариативности: wultu, drudde/ drydde, sunt, suluer, Frundt(последние три с надстрочным /e/) и т. д. Оформление умлаута будет рассмотрено отдельно.

Удлинение краткого [ɪ] с параллельным понижением до закрыто­го [e:] (возможно, даже до открытого [æ:] [3, с. 44] происходит в открытом слоге за счёт удлинения слова посредством эпентетического /e/ или др. Ключевое слово: mede(нем. mit). В тексте встречается два основных варианта обозначения удлинённого гласного: mede, vredeс одинарным /e/ и deefс двойным /e/. Напротив, удлинённый краткий [i:] в открытом слоге в позиции перед суффиксами -el, -erукорачивается и понижается [3, с. 44; 9, с. 88-89] до открытого (или полуоткрытого) [e]. Ключевое слово: wedder(нем. wieder). Часто краткость [e] подчёрки­вается удвоением последующего согласного. Подробнее об обозначе­нии долготы гласных будет сказано отдельно.

Принципиально удлинённые краткие гласные в открытом слоге в снн. укорачиваются в препозиции к суффиксам -el, -er, -en, -ich, -ing. В большинстве случаев на письме этот процесс сопровождается удвоением согласного, прежде всего, это касается согласных /d/, /t/, /m/, /n/, /p/ между гласным и историческим суффиксом (1, § 69; 4, с. 67-68), для обозначения краткости предшествующего звука. Ключевое слово: eddel. Впрочем, следует отметить, что в «Рейнке лисе» двойной согласный встречается далеко не во всех случаях, а зачастую даже конкурирует с одинарным написанием, что затрудняет реконструкцию отношения долготы / краткости предшествующего гласного звука: edel/ eddel, beder/ bedder, honich/ honnich, weten/ wetten, koninck/ konninck.

Далее хочется перейти к рассмотрению долгих гласных. Т.н. [ê²] и [ê³] (в данных обозначениях я следую принятой немецкой фонети­ческой нотации), возникшие в результате перехода западногерманс­кого [ai] > снн. полуоткрытый [ê²], с учётом имевшего место процесса умлаута [ê²] > [ê³] в некоторых случаях, в снн. Дифтонгируют­ся [1, с. 25, 71; 2, с. 25-28; 3, с. 43; 4, с. 69; 9, с. 97-99]. Ключевое слово: deel(нем. Teil). На уровне графем в исследуемом источнике наблюдается разнобой в оформлении результата дифтонгизации. Приблизительно одинаково часто встречаются синонимичные варианты написания с /ei/ и /ey/, что говорит об отсутствии дистинктивной функции /i  ̴y/ в данной позиции, значительно реже /e/ и никогда /ee/: Warheyt, behendicheyt, wyßheit, geswindicheit, meysterynne, Erfarenheit/ Erfarenheyt, meyster, framheit, weniger/ weynigerи т. д. Т.о. вариативность написания колеблется в весьма узком диапазоне, чего нельзя сказать о различиях в оформлении закрытого долгого гласного переднего ряда [ê⁴] < до-снн. [ê] / [eo] [2, с. 25-28; 4, с. 69-70; 9, с. 99-101]. Ключевое слово: breve(нем. Brief). Здесь количество графических вариантов достигает пяти: /e/, /ee/, /ei/, /ey/, /e/ с диакритическим надстрочным /e/, причём варианты /ei/ и /ey/ определённо носят следы влияния дифтонгированного развития долгого [ê] в верхненемецком ареале (средне- или ранневерхненемецком языке): Reyn(e)ke(n), smeychlerye, eyne/ eine/ eyner/ eyn/ ein/ eynem/ einem, gemeyne, vorleydung, wolmeynunge/ meine, keine, heimlyke, arbeide/ arbeydendeи т. д. Как становится заметно из выше указанных примеров, между собой варианты /ei/ и /ey/, должно полагать, синонимичны и абсолютно взаимозаменяемы. Противопоставление диграфического написания монографическому или удвоенному также, скорее всего, носит факультативный характер, как это видно из следующих примеров: alleine/ allene,eygen/ egenschop(pen), где /i  ̴y/ могут как обозначать незначительный «отзвук» [ɪ  ̴j] и подразумевать, с одной стороны, отчасти дифтонгированное, с другой стороны, удлинённое произношение, так и быть необлигаторными «символами-заполните­лями» или «символами-комплементами» для повышения степени удобочитаемости текста. Последнее предположение также касается и удвоенного написании /ee/ по сравнению с одинарным /e/ в слово­формах: veel/ velen/ vele(нем. viel) и eer/ eren(нем. притяжательное местоимение ihr), где, по всей видимости, избегается чересчур краткое написание слов, характерное, в частности, для таких частей речи как личные местоимения, артикли и другие детерминативы. Параллельно достигается однозначность используемых лексем: повышается дистинк­тивность схожих графических элементов, и снижается потенциальная омографичность пар слов, как например: deer(нем. Tier) и der(определённый артикль), eer(нем. Ehre), eerlickи er- (префикс), veer(нем. vier) и ver- (префикс) и др. Одинарное написание долгого [ê⁴] в открытом слоге встречается наиболее часто и может быть принято за доминантное: wesent, Darneuen, Leren, denstlick, rede, heue, Vorrede, Leser, lere, regeren, spegel, vorrederye, rekenschop, HEREN, wegeи т.д. Наиболее редко встречается написание /e/ с надстрочным маленьким /e/, представляющим собой абсолютно факультативный знак и своего рода экзотизм в рассматриваемом графофонологическом ряду: lefflyker, leuentс e-superscriptum.

Долгий [ô¹] < до-снн. [ô] [1, § 157—164, 202, 205; 2, с. 24—25; 3,  с. 45; 4, с. 70—71; 9, с. 101—104] в открытом или полуоткрытом (т.е. потенциально открытом) слоге на уровне графем имеет три варианта. Ключевое слово: grot(нем. groß). За нормальную форму можно принять одиночный /o/ без каких-либо диакритических знаков: Bokes, kope, vorkope, ropen, lope, blode, oren, don, woker, grote/ groth/ grothenn, sachmodig, vormodendeи т. д. Дополнительно находим /o/ с надстрочным /e/ в словах: scholen, soken, doget, wokener, romen, koper, houetи др. Такое написание приводит к затруднениям в отнесении лексем к словам с основным историческим или умлаутизированным тоном, т. к. в снн. именно надстрочный /e/ зачастую используется для обозначения вторичного умлаута. Помимо этого встречается диграф /oe/ для письменного воспроизведения [ô¹]: doet(нем. tut) oem(нем. Oheim), boem, хотя в данных конкретных случаях, как кажется автору этой статьи, мы снова имеем дело с мотивированным искусственным удлинением слов с целью повышения удобочитаемости текста. В отличие от исторического долгого монофтонга [ô¹] долгий закрытый [ô²], развившийся из западногерманского дифтонга [au] [1, § 157—159, 165; 2, с. 24—25; 3, с. 45; 4, с. 71; 9, с. 104—105] инвариантен в своём написании. Ключевое слово: ogendener. Впрочем, принять ко­нечное однозначное решение о степени вариантности или инвариант­ности графического оформления этого монофтонга не представляется возможным по причине очень ограниченного количества примеров в анализируемом источнике: ogendener(n), ogen.

Теперь хочется обратиться к графическому выражению умлаута. Здесь нас в меньшей степени интересует передача первичного умлаута [ê¹] < до-снн. [â] [1, § 55; 4, с. 68—69; 9, с. 97], так как, за исключением трижды встретившегося mannich/ mannige(m)и одно­кратного baerв позиции рифмы на концах стихотворной строки baer: Herr, к первой половине XVI в. переход к умлауту явственно состоялся как на фонетическом, так и на графическом уровне. Ключевое слово: were. Приведём для наглядности несколько примеров: were(n), dreght, mennigerley/ menniger/ mennigen/ mennich/ ydermennichlick, negest, Treppendreger, mechtich/ mechtigen, stercke, Rede, hende, vmmestendicheit,Anschlegeи многое другое. Больший интерес вызывает графическое представление вторичного умлаута для [ɔ], [o:], [ʊ], [u:] > [œ], [ø:], [ʏ], [y:], потому что ещё в XVвеке в снн. умлаут обозначался исключительно факультативн [3, с. 43], в то время как в рассмат­риваемом тексте мы находим частое умлаутизированное написание гласных. Ключевое слово: lude(нем. Leute). К сожалению, не во всех случаях можно с точностью сказать, имеется ли в виду умлаут, или надстрочная диакритика (в последующих примерах надстрочный /е/) использована автором для обозначения долготы гласного: scholen, suluigen, sokenи др. Кроме того, зачастую в тексте встречается параллельное написание вариантов с или без использования диакритических знаков, даже в тех случаях, где наличие умлаута очевидно: Frantzossyscher, Fursten/ Furste/ Furstlyken/ Furstlyker(последние три слова с надстрочным /е/), worumme/ warume/ wedderumme(последнее с надстрочным /е/), schone, Ludwig, gedrucket/ gedrucket(последнее с надстрочным /е/), lude/ lude/ koplude(последние два с надстрочным /е/), Grunthlick/ Grundtlick(последнее с надстрочным /е/) и т.д. Касаемо вторичных умлаутов [ʏ] и [y:] следует особо отметить, что здесь прослеживается достаточно чёткая тенденция к указанию умлаута с помощью надстрочного /е/. В виде исключения (один раз) в тексте встречается надстрочный /о/: Burger. Впрочем, как становится понятно из выше указанных примеров, оформление результата процесса умлаута ни в одном случае не является инвариантным, а отнесение тех или иных спорных форм к лабиализованным умлаутизированным или к словоформам с лабиализованным неумлаутизированным гласным целиком и полностью ложится на исследователя. Учитывая отсутствие носителей языка в качестве языковых информантов или даже некоторого рода контрольно-сравнительной инстанции, как это часто бывает при вариационных исследованиях современных вариантов живых языков, региолектов, диалектов и говоров, вся надежда остаётся только на чувство или, скорее, ощущение древней формы языка лингвистом, но, прежде всего, на по возможности точно лингвистически и исторически выверенную реконструкцию графофонологического образа спорного слова.

В заключении рассмотрения монофтонгов в снн. следует обратиться к вопросу графического отражения отношения долготы-краткости гласных. Как было указано выше, обычно краткий гласный в закрытом слоге не маркируется: van, lyst, vast, hat, kan, man. Факультативно может быть использовано удвоение последующего закрывающего согласного, частичное удвоение или графическое скоп­ление согласных: gedrucket, vnd, vull, desser. Долгота гласного в открытом или полуоткрытом слоге зачастую также дополнительно не указывается, как это становится ясно из следующих примеров: nyge, schonen, vorbetert, syner, guder, wesent. Несмотря на это, в рассматриваемом животном эпосе можно выделить достаточное количество маркированных вариантов оформления долгих гласных как в закрытом, так и в открытом или потенциально открытом слоге. Ключевое слово: doen(нем. tun). Имеет смысл перечислить все наличные варианты написания долгих гласных в источнике, т. к. исходная гипотетическая парадигма намного шире. Для перемен­ной [a:] обнаруживаем следующие варианты: /a/, /ae/, /ah/, /ha/, /aa/, /a/ с надстрочным /e/, для [e:] или [æ:]: /e/, /ee/, /eh/, /he/, /e/ с надстрочным /e/, для [i:]: /i/, /y/, возможно, /ye/ (возможно, потому что существует вероятность скользящего отзвучного эхоподобного, слегка дифтонги­рованного произношения этого диграфа), для [o:]: /o/, /oe/, /oh/, /ohe/, /o/ с надстрочным /e/, для [u:]: /u/, /uw/, /u/ с надстрочным /e/, значительно реже /o/, для [ø:]: /o/, /o/ с надстрочным /e/, для [y:]: /u/ с надстрочным /e/ или /o/. Теперь непосредственно приведём соответст­вующие свидетельства различного оформления долготы в «Рейнке лисе»: warheyt, Truwe, Dyetz, wol, stan, na/ nha, uth, donde, deerte, Soen, dagh, leep, greep, leth, myssedaet, raet, eer, deeff, been, bloedt/ blodt, noth/ noet, suer/ sur, jaer, gedaen, krygh, lohn, bedregen, quaert, waen, ghaen, и с /e/-superscriptum: angethoget, genochlyker, groueste, Godtlyker, bosen, doget, Bock, worden, dulde, woldadt, rukenowe, weth, vorbet, leff, leuen. Невозможно обойти вниманием факт свободной расстановки /h/ в качестве маркера долготы. Нечитаемый маркер /h/ может стоять как непосредственно после соответствующего долгого гласного (одна из функций современного немецкого и нижненемецкого /h/), так и предшествовать ему или даже стоять в дистантной к нему (пост)позиции, как в weth, leth, krygh, ath, grothem, noth. Странным образом, на эту, по моему мнению, интересную особенность снн. в своих работах не обратили внимание ни Lübben1882, ни Lasch1974, ни Nybøle1997, ни Temmen2006, ни даже Peters1987—1990.

Ниже будут описаны снн. дифтонги с позиции вариативности их графического оформления. Первый дифтонг, встречающийся в тексте, —дифтонг [eɪ], представленный диграфом /ey/ или /ei/. Ключевое сло­во: warheyt. Проблематичность рассмотрения данного дифтонга заклю­чается в том, что с большой долей уверенности нельзя утверждать, что дифтонг [eɪ] произносился действительно дифтонгированно, а не претерпел в своём развитии ряд модификаций и был в конечном счёте монофтонгирован [2, с. 35—36]. Поэтому вопрос о целесообразности отнесения этого дифтонга, вернее, диграфа к вариантам обозначения дифтонга, во-первых, а во-вторых, рассмотрения его в каталоге переменных, остаётся открытым. Тем не менее, следует заострить внимание на том, что дифтонг [eɪ] характерен для некоторых заимствований, представлен в контрактациях (стяжениях) гласных (сопутствующее явление, например, при ленизации, т. е. ослаблении [g]) и, кроме того, обнаруживается в формах 2-го и 3-го лица единственного числа презенс индикатив глаголов gan, don, stan [2, с. 35—36]. Примерами диграфического написания дифтонга могут служить частич­но рассмотренные в предыдущих пунктах данной статьи амбивалентные варианты: warheyt, wyßheit, meyster/ meysterynne/ meisterinne, framicheit/ framheit, theyn, Eruarenheyt, smeychlerye, wolmeynunge/ wolmenunge. О взаимозаменяемости /i/ и /y/ и отсутствии дистинктивности см. выше.

Второй дифтонг также представляет собой определённую трудность для изучения, однако, с совершенно другой стороны. Речь идёт о написании дифтонга [au]. Ключевое слово: schouwen(нем. scheuen). Предположение звучит следующим образом: западногер­манский [au] остаётся в функции дифтонга в позиции перед /w/ [1, § 192, 196-197; 4, с. 71—72]. Данное предположение находит графическое подтверждение в следующих примерах: beschouwen, Frouwe/ Fruwen, claue, rouwe, erfrouwe, Louwe(n), rukenouwe, Merckenouwe, frouden, gerouedemи др. Тем не менее, возникает два вопроса: какова функция /w/ в постпозиции к дифтонгу — особое обозначение долготы или устранение хиатуса —, и выступает ли /w/ в качестве графической реализации артикулируемой согласной фонемы. Вне зависимости от статуса дифтонга и /w/ в постпозиции к нему хочется сделать акцент на том, что графическое оформление дифтонга отличается заметной однородностью. Гипотетическая парадигма помимо встречающихся могла предложить такие диграфические и триграфические варианты как /aw/, /auw/ и /ow/, но в анализируемом источнике подобных доказательств найдено не было.

Последний в ряду снн. дифтонгов — закрытый дифтонг [oɪ], встречающийся исключительно в позиции хиатуса или в качестве продукта ленизации [j], [g], [d] [2, с. 36]. Ключевое слово: moye(нем. Mühe) Он отличается крайней малоупотребительностью, поэтому в рамках данного исследования не представляется возможным сделать какие-либо выводы относительно его вариативности: moye, moyesam(в последнем случае с e-superscriptum).

Заключительный аспект, который непременно должен быть затронут в настоящей статье, это периферийный вопрос употребления /i/, /j/, /y/ и /u/, /f/, v/, /w/ для обозначения гласных. /i/, /j/, /y/ на графическом уровне представляют собой реализацию краткого или долгого нелабиализованных гласных переднего ряда верхнего подъёма [ɪ] и [i:] в преконсонантной позиции или в открытом слоге [3, с. 106-107]. При этом аллограф /y/ может стоять как в начальной (инициальной), так и в срединной (медиальной), и в конечной (финальной) позиции (позиции графемы названы по её положению в словоформе): ys, ydern, nyge, twyuel, lyden, lauelyken, Dyetz, Reyneken, syner, lyst, behendicheyt, eyne, wyßheit, my, byи т. д. /i/ встречается преимущественно в медиальной позиции, редко в инициальной: mit, sydlikem, figuren, Ludowich, gewiß, mennichuoldigen, geswindicheit, etliken, vnderrichtungen, ick, а /j/ только в инициальной: Jn, js, jn. Т. о., с одной стороны, эти варианты функционально минимально пересекаются, причём по функциональному распреде­лению не составляет труда определить, что аллограф /y/ доминирует, с другой стороны, лишь в некоторых позициях варианты графемы полностью взаимозаменяемы.

Схожие процессы наблюдаем в вариационном ряду графемы /u/, /f/, v/, /w/. Перечисленными выше аллографами в исследуемом источнике материально реализуются лабиализованные гласные сред­него и заднего ряда верхнего подъёма [ʊ], [u:], [ʏ], [y:]. При этом аллограф /w/ имеет статус гласного только в конечной постконсонант­ной позиции [3, с. 107], /f/ в качестве реализации гласного не встре­чается, /u/ используется медиально в позиции после согласного, /v/ исключительно в начале слова (или морфемы) в позиции перед согласным звуком: vnd, Ludowich, gedrucket, guder, vntruwe, gebruck, vnderrichtungen, fruchtbar, а также nutte, gedrucket, erluchtetи др. с умлаутом, оформленным с помощью e-superscriptum. Т.о. мы снова имеем дело с отсутствием одно-однозначного соответствия между графемой и фонемой. Можно сделать осторожное предположение, что такая незаконченная соотнесённость, это в равной степени касается как ряда /i/, /j/, /y/, так и /u/, /f/, v/, /w/, берёт свои корни в неокончательном формировании снн. как языка, отсутствии строгой кодификации и стандартизации на время написания (переработки) «Рейнке лиса» (помимо уровня общей грамотности, повсеместно имело место сильное влияние региональной принадлежности автора и / или печатника на графическую реализацию текста).

Другими словами, вариативность подсистемы гласных звуков снн. первой половины XVI века на графофонологическом уровне имеет под собой несколько причин. Во-первых, это возможное влияние языка любекского текста-источника на печатное оформление нового ростокского издания с протестантской глоссой (коммента­рием). Для уточнения степени такого потенциально возможного влияния языка Любека на язык ростокского «Рейнке лиса» ещё предстоит провести подробный сравнительный анализ вариативности снн. на графофонологическом уровне, взяв за основу напечатанную в типографии Ханса фан Гетелена инкунабулу «Рейнке лис» конца XVвека (ср. Sodmann1976). Во-вторых, не следует забывать, что язык является динамическим организмом, претерпевающим различного рода изменения на разных стадиях своего развития. Т. е. определённые языковые процессы могли затронуть не все уровни языка или в неравной мере подуровни того или иного уровня снн., в нашем случае подсистемы вокализма снн. Кроме того, некоторые из зафиксиро­ванных языковых модификаций могли находится в процессе становле­ния или на стадии завершения на момент издания «Рейнке лиса». Тогда лингвистическая ценность текста ещё больше возрастает, ведь он представляет собой своего рода синхронный срез языка, из которого мы можем попытаться выкристаллизовать необходимую информацию о состоянии системы снн. на тот момент времени. В-третьих, следует помнить о том, что над изданием ростокского живот­ного эпоса могло одновременно работать несколько человек, каждый из которых мог привнести в текст свои коррективы, руководствуясь собственной языковой привычкой, интуицией и пр. На данном этапе исследования вопрос влияния человеческого фактора на графическое оформление снн. отдельно не изучался.

В заключение следует отметить, что работа над изучением ростокского варианта снн. на примере языка «Рейнке лиса» 1539-го года, в частности, в традициях вариационной лингвистики (на основе каталога переменных) в настоящее время активно продолжается. Осмелюсь сделать предположение, что в ближайшее время будут готовы следующие результаты анализа в рамках диссертационного проекта, к примеру, первые замечания о вариационных процессах в подсистеме согласных в снн. На данный момент основной вывод о состоянии снн. в первой половине XVI века осторожно может быть сформулирован следующим образом: вариативность ростокского ва­рианта снн. на графофонологическом уровне достаточно очевидна. Налицо присутствие, в зависимости от рассматриваемых переменных, в большей или меньшей степени функционально дистинктивных ва­риантов графофонем. Для того, чтобы интерпретировать степень консеквентности протекания языковых процессов и дать однозначную оценку их отражению и фиксации в письменных источниках, недос­таточно использовать методы только вариационной лингвистики, поэто­му работа будет продолжена в ключе междисциплинарного подхода.

Список литературы:

1. Lasch A., Mittelniederdeutsche Grammatik (Sammlung kurzer Grammatiken germanischer Dialekte, A. Hauptreihe, 9). — 2. Auflage. — Tübingen: Niemeyer, 1974. — 286 S.
2. Lübben A., Mittelniederdeutsche Grammatik: Nebst Chrestomatie und Glossar. — Leipzig: T. O. Weigel Verlag, 1882. — 221 S.
3. Nybøle R. S., Reynke de Vos: Ein Beitrag zur Grammatik der frühen Lübecker Druckersprache. — Neumüster: Wachholtz Verlag, 1997. — 296 S.
4. Peters R., Katalog sprachlicher Merkmale zur variablenlinguistischen Erforschung des Mittelniederdeutschen // Niederdeutsches Wort 27. — Münster: Aschendorff Verlag, 1987, S. 61-93.
5. Peters R., Katalog sprachlicher Merkmale zur variablenlinguistischen Erforschung des Mittelniederdeutschen // Niederdeutsches Wort 28. — Münster: Aschendorff Verlag, 1988, S. 75—106.
6. Peters R., Katalog sprachlicher Merkmale zur variablenlinguistischen Erforschung des Mittelniederdeutschen // Niederdeutsches Wort 30. — Münster: Aschendorff Verlag, 1990, S. 1—17.
7. Reynke Vosz de olde, nyge gedrucket, mit sidlikem vorstande vnd schonen figuren, erluchtet vnd vorbetert — Rostock: L. Dietz, 1539. — CCLXXII Bl.
8. Sodmann T., Reynke de vos, Lübeck 1498. Faksimile der Wolfenbütteler Inkunabel. — Hamburg: Kötz, 1976. — 242 Bl.
9. Temmen M., Das „Abdinghofer Arzneibuch“: Edition und Untersuchung einer Handschrift mittelniederdeutscher Fachprosa. — Köln / Weimar / Wien: Böhlau Verlag, 2006. — 460 S.