ХУДОЖЕСТВЕННАЯ КОНЦЕПЦИЯ ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОШЛОГО В СОВРЕМЕННОЙ АДЫГСКОЙ ПРОЗЕ

Мусукаева Анджелла Хамитовна

доктор филологических наук, профессор,

зав. кафедрой русской литературы КБГУ, г. Нальчик

E-mail: asya_kushhova@mail.ru

Художественное исследование истории народа в тесной связи с днем сегодняшним характерно для многих северокавказских писателей, но в адыгской прозе оно становится предметом новой интерпретации сложных коллизий и формирует своеобразную художественную системность, диалогизм, включающий в себя не только исторический факт, но и весь спектр народной жизни адыгов и их культуру.

На сегодняшний день существует серьезная историческая литература о Кавказской войне. К ней относятся  труды А. Бижева, В. Гарданова, Г. Дзутарова, А. Касумова, Т. Кумыкова, Х. Лайпанова, Ф. Магомедова, М. Покровского, Н. Смирнова, М. Тотоева, Р. Фадеева и др. Следует также отметить и то внимание, которое уделяется благодарными потомками публикациям самих участников Кавказской войны, офицеров, политиков, ученых, писателей-просветителей XIX века: А. Берже. Выселение горцев с Кавказа. (1889); Н. Дубровин. История войны и владычества русских на Кавказе. (1866); Л. Ермолов. Записки. (1865, 1868); В. Кудашев. Исторические сведения о кабардинском народе. (1913); Ф. Леонтьев. Адаты Кавказских горцев. (1882); Дж. Лонгворт. Год среди черкесов. (1840); Л. Люлье. Черкесия. (1927); Ш. Ногмов. История адыгейского народа. (1861); К. Сталь. Этнографический очерк черкесского народа. (1900); Н. Торнау. Воспоминания кавказского офицера. (1864); Хан-Гирей. Записки о Черкесии. (1842); С.Эсадзе. Покорение Западного Кавказа и окончание Кавказской войны. (1914) и др.

Адыгские романы о Кавказской войне типологически сходны между собой как на уровне поэтики, так и на уровне самого содержания. К художественному решению этой крупной проблемы писатели подходят, опираясь, прежде всего, на эпические традиции. Романы А. Кешокова «Корни» (2009) [1], И. Машбаша «Жернова» (1993) [3], М. Кандура «Кавказ» (1994) [2] и др. дают возможность говорить о новых этапах эволюции повествовательных жанров и о связи отечественной литературы с адыгским литературным зарубежьем. Как известно, начало освоения темы Кавказской войны и махаджирства относится к 60-м годам XX века. Литература опиралась на прочный фольклорный опыт: Кавказская война и махаджирство освоены им в самых разных жанрах — песни-плачи, героико-эпические сказания, фольклорная лирика, хабары, в которых народ воспел трагедию разлуки с родной землей, с домом, трагедию изгнания.

К первым произведениям, посвященным данной теме, относится роман абхазского писателя Б. Шинкубы «Последний из ушедших» (1974), посвященный исторической трагедии убыхов, а также повесть М. Лохвицкого «Громовой гул» (1977). Повесть, как известно, посвящена Аджук-Гирею, деду М. Лохвицкого, который был потерян на бесчисленных дорогах Кавказской войны. Вполне понятна проблема исторической памяти, вынесенная писателем в центр повествования и основывающаяся на использовании подлинных фактов, событий, документах и на воспоминаниях. М. Лохвицкий первый в адыгской литературе использовал в качестве прототипов героев как биографии выдающихся исторических деятелей, так и рядовых людей.

В трилогии М. Кандура «Кавказ» (1994) иной принцип. Историческая тема раскрывается здесь с героико-эпических традиций. Ведущей также является тема исторической памяти, так как все события воссозданы через горестные воспоминания героев нескольких поколений.

Литература черкесского зарубежья — тема, конечно, специальная, и мы касаемся ее лишь в связи с общей тенденцией, тем более, что романы М. Кандура стоят в типологическом ряду с романами Б. Тхайцукова «Горсть земли» (абазинская литература); Б. Шинкубы «Последний из ушедших» (абхазская); И. Машбаша «Жернова», «Раскаты далекого грома», «Хан-Гирей» (адыгейская); М. Эльберда «Страшен путь на Ошхамахо» и А. Кешокова «Корни» (кабардинская) и др.

У каждого писателя свой взгляд, своя позиция по отношению к вопросу махаджирства, и своя художественная его интерпретация. У М. Кандура — это неустанный поиск причин Кавказской войны, неповторимые и трагические истории ее жертв, поиск своих корней, обращение к «адыгэ-хабзэ» как первооснове жизненных устоев адыгейцев, кабардинцев, черкесов. Его романы во многом автобиографичны и в то же время обращены к мифопоэтическим истокам.

И. Машбаш в романе «Жернова» оперирует посредством документальных хроник и исторических событий: судьба князя Сафербия Зана — это судьба адыгов, борющихся за свою независимость. Значительную роль в художественной системе романов И. Машбаша играют реальные исторические деятели адыгской общественной и культурной жизни: Шора Ногмов, Хан-Гирей и др.; четко прослеживается и мифологическая основа, определяющая художественно-философские принципы произведений.

В романах, посвященных теме махаджирства, мифологическая основа или мифологический подтекст особенно важны для раскрытия и сохранения этнокультурной идентичности прежде всего, если учесть разбросанность, разрозненность адыгов по всему миру. Обращения к нартскому эпосу, к этнохудожественным истокам, к фольклорным жанрам — это не экзотические украшения современной романистики, а художественная необходимость для решения важных жизненных и эстетических проблем.

В романе А. Кешокова «Корни» повествование ведется от имени Дафарадж, помнящей и любящей историю адыгов, знающей ее не только по литературным и историческим источникам, но и по рассказам своей прабабушки, которую тоже звали Дафарадж и которая была целительницей, лечила людей травами. Женщины похожи друг на друга характером, внешностью, даже родом занятий — правнучка — врач. Термин «лъапсэ» обозначает «род», «корни» (семьи), а женщина, по мнению А. Кешокова, — основа рода, семьи, ее благополучия в узком и широком смысле. У героинь много общего, но и много различий; принцип антитезы — основной в романе. Адыги жили мирной и счастливой жизнью на своей земле, но пришло черное время, и они оказались виноваты в том, что у них выход к морю, прекрасные плодородные поля, сады, замечательные леса и горы: «Шкура лисы — ее первый враг» — гласит адыгская пословица. А. Кешоков вообще широко использует пословицы, поговорки, опирается на народные обычаи, традиции («Семья — зеркало рода», «Капля воды позволяет судить о солености моря, а семья позволяет оценить всю нацию»), обращается к приему новелл, отдельных рассказов, связанных общим сюжетом и общей образной системой. Эпиграф романа — «Корней много — род крепкий». Проблема сохранения адыгского народа, адыгской семьи, традиций, причины забвения основ народной культуры, проблема сохранения земли — все это и многое другое стало предметом художественного исследования в романе. Жизнь современная с ее новыми проблемами — алкоголизмом, наркоманией, рождением больных детей, медицинской безграмотностью (все это сквозь призму восприятий и переживаний главной героини — врача) — наслаивается, перемежается с прошлым, с трагической историей адыгов, с культурой, с этно-фольклорными традициями.

Образ Дафарадж-старшей в романе «Корни» восходит к образам героинь нартского эпоса: Сатаней, Адиюх и т. д. Создавая характер адыгской женщины разных поколений (прабабушки и правнучки), А. Кешоков обращается к этноментальным особенностям и принципам создания характера в нартском эпосе. Проблему «лъапсэ» — «рода», «корней» писатель, как было сказано, связывает прежде всего с женщиной, ссылаясь при этом на изречение пророка Мухаммеда: «Женщина — начало ветвей народа». Через судьбу Дафарадж-старшей, через ее беды, потери писатель рассказывает о бедах, выпавших на долю адыгов, адыгских женщин в Кавказской войне. Главный нравственно-философский стержень — «адыгэ хабзэ»: быть адыгэ и быть человеком — одно и то же: «У человека одна мать, одна родина, у кого корень крепкий, у того и ветвей много, засохнет корень — исчезнет нация. Постарайтесь, чтобы не погас огонь в очаге вашем. Этот огонь зажгли наши прадеды, не одну тысячу лет они охраняли нашу землю». Особое внимание писатель уделяет сохранению языка адыгов. Мифоэпические традиции, культура народа сохранены на протяжении тысячелетий именно благодаря языку: изгнанники, обреченные на полную политическую и культурно-историческую ассимиляцию, сохранили и себя и свой этнокультурный статус во многом благодаря языку. Язык — корень национальной жизни: «Утратим язык, останемся непомнящими, кто мы».

Художественная концепция исторического прошлого в современной адыгской прозе находит своеобразное решение. Обращение к народной культуре является одним из плодотворных способов воссоздания специфики национального быта, национальной действительности, это важнейший фактор формирования исторического и философского мировидения писателя. Лучшие романы северокавказских литератур свидетельствуют о больших художественных возможностях жанра в диалоге с народной культурой. Используя традиции прошлого, искусно трансформируя лучшие из них, романисты в основном по-новому подходят к решению художественных задач, углубляя и совершенствуя сложное искусство романного анализа.

Список литературы:

1.        Кешоков А. Корни. // Перевод с кабард. Л. Маремкуловой. — Нальчик, 2009.

2.        Кандур М. Кавказ. — М., 1994.

3.        Машбаш И. Жернова. — Майкоп, 1993.