РАЗЛИЧИЕ ЛЕКСИЧЕСКОЙ И ГРАММАТИЧЕСКОЙ КВАНТИФИКАЦИИ

Гайломазова Елена Сергеевна

К.фил.н, доцент РИЗП, г. Ростов-на-Дону

Е-mail: elena.gailomazova@yandex.ru

В настоящее время лексические и грамматические свойства лексемы рассматриваются как два относительно автономных, но вместе с тем взаимодействующих аспекта проявления лексемы в языке и речи. Исходя из принципиальной разрешимости антиномии лексического и грамматического в лексеме, можно говорить о необходимости учета лексико-семантической парадигмы лексемы при описании ее грамматических свойств вообще и переносных грамматических значений в частности.

Различие лексической и грамматической квантификации обычно связывают с основополагающими признаками лексики как первичного способа передачи явлений внеязыковой действительности и отношений между ними (с той или иной степенью конкретизации) и грамматики как более абстрактного и обобщенного способа отражения внешнего мира. Ср.: «На лексическом уровне языкового комплекса особо выделяются числительные, к которым семантически тяготеют слова меры и веса, нумеральные слова, денумеративы (производные от числительных прилагательные, наречия, глаголы) и другие элементы, реализующие значение количества сопутствующими семами» [3, с.47]. Полагаем, что считать числительное исключительно или по преимуществу конституентом лексического уровня неправомерно хотя бы в силу того, что количественная определенность составляет специфику категориального (то есть частеречного, обобщенного) значения этого класса слов. А части речи традиционно относятся к сфере морфологии (грамматики), и это имеет глубинные обоснования (идентичные по лексическому значению слова, например — глаголы и отглагольные существительные — относятся к разным частям речи исключительно по грамматическим признакам).

Интересно, что, устанавливая типы слов, А.А. Реформатский выделил имена числительные в особую группу, противопоставив их как особый класс и знаменательным, и служебным словам на том основании, что имена числительные не имеют номинативной функции и не выражают обычного понятия. Числительные, по мысли А.А. Реформатского, лишены номинативной функции, поскольку, выражая математические понятия, они «не связаны с реальными вещами». Л.Д. Чеснокова [6, с.21] совершенно правомерно возражает, что, следуя этой логике. Придется отрицать номинацию и у существительных, обозначающих отвлеченные понятия (они тоже не называют «реальных вещей»).

Гораздо более продуктивной представляется идея соотнесенности имен числительных и собственных существительных, которая высказана в ряде работ. Подобно именам собственным, числительные носят на себе печать выделения, отграничения одного признака количества от другого, не выражая собой никакого содержательного понятия. Л.Д. Чеснокова  пишет о том, что  называемый именем числительным предмет является единственным в своем роде: слово пять  называет единственное во всей счетной системе число так же, как существительное Эльбрус называет единственную в своем роде горную вершину Кавказа, но при этом уточняет, что о бессодер­жательности понятия у числительных вряд ли может идти речь.

Пóлевые исследования квантификации дали детальное представление о вовлеченности разноуровневых средств языка в выражение количественной семантики. Известны морфемы  уменьшительности и увеличительности, единичности,  множествен­ности, двойственности, количественной приблизительности (англ. uni-, mono-, di-, bi-, poli-,-let, -ie, deci-, hecto-, -let, -ie; русск. одно-, уни-, макро-, микро-, поли-, -еньк, -ище, -ищ, -ин и под.). Ср. образования типа деньжищи, когда «к числу признаков, отраженных в лексическом значении мотивирующего слова, прибавляется количественный признак величины, отраженный в значении суффикса» [4, с. 127]. Ср. также: Зяма был дико рукастый. Всю столярку на даче он всегда делал сам. (А. Ширвиндт «Schirwindt, стертый с лица земли»).

К общеязыковым средствам передачи количественной оценки относятся отдельные прилагательные (целый) и частицы (только, всего, аж). Атрибутами добрый, битый, целый говорящий выражает мнение, что называемое количество в данной ситуации слишком большое, а словами только, лишь всего, несчастный, жалкий, какой-нибудь, какой-то — говорит, что считает называемое количество маленьким. Авторы Нового объяснительного словаря синонимов русского языка отмечают, что слова только, лишь, всего наиболее объективны. Ср.:

Однажды, вспоминает А.Е.Крученых, сидели за столом Маяковский, хлебников и Ю.В.Саблин, военачальник, герой гражданской войны. Саблин сказал, что награжден боевым орденом, на котором пятый номер. И шутливо добавил: — Таких, как я, во всей стране только пять. Маяковский возразил: — А таких, как я, — только один. Хлебников: — А таких, как я, — и вовсе нет  (З.Паперный).

Слова жалкий, несчастный справедливо относят к наиболее субъективным и эмоциональным: говорящий считает, что количество чего-то оскорбительно мало, что не заслуживает обсуждения. С помощью словацелый говорящий сообщает, что количество чего-либо выше нормы и ожиданий; возможно, говорящий сам удивлен, что количество так велико:

Целых тридцать любителей очутились в воде (И. Ильф и Е. Петров «Двенадцать стульев»).

 В случае со словом аж говорящий не столько выражает собственное удивление, сколько приглашает слушающего удивиться тому, что количество оказалось таким. Различие между целый и аж состоит в том, что у первого слова компонент «много» всегда непосредственно относится к количеству, а второе возможно и при описании процессов минимизации (само количество мало, велика лишь разница между этим количеством и нашим ожиданием: Она уже весит всего 55 кг, а собирается похудеть аж до 50 (слово целый здесь невозможно).

В отличие от других прилагательных, слово целый в количественных сочетаниях употребляется только перед числительным: целых десять лет, * десять целых лет.

Хорошо известны средства создания значения приблизительности: измененный порядок слов (минут пять, лет сорока), сочетание двух числительных (осталось 20-25 экземпляров), сочетания числительных со словами типа около, свыше (ему около сорока лет). Причем обычно во всех этих позициях для передачи приблизительного количества используются «круглые» цифры. Именно нарушение этого обычного способа представления приблизительного количества (вместе с абсурдностью самого числа) вызывает комический эффект в рассказе И.Ильфа и Е.Петрова «Собачий холод»: А мой дедушка…в самую стужу, так, знаете, градусов шестьдесят четыре, ходил в лес по дрова…

Лексические средства выражения квантитативности многообразны, причем нередко они  подвергаются грамматикализации. Практика использования числовых форм. Обычная практика использования квантификации может быть описана как идиоматика языка или идиоматический принцип (the idiom principle). За этим понятием стоят специфичные и уникальные черты языкового употребления, которые выводятся из привычек, традиций, норм. Например, в русском языке выделяют так называемое «множественное привычное» (для слов двери, гости), которое используется даже по отношению к единичному денотату.

Идиоматичны (в указанном смысле) формы множественного числа со значением парной сегментации (парного комплекта), предметов одежды (перчатки, рукавицы, ботинки), украшений (серьги, клипсы) и т.п. Интересно, что такие  pluralia tantum переводятся на финно-угорские языки формами единственного числа. К средствам квантификации признака относятся многочисленные деривационные средства, которые «не столько описывают положение вещей, сколько подчеркивают, что субъект высказывания заинтересованно относится к событию, о котором идет речь» [2, с.43]: большущий, малюсенький и под. Национально специфические представления квантитативности воплощаются в системе ФЕ.

Среди морфологических средств выражения количества обособляются именная категория числа и степени сравнения. Известны языки, лишенные категории числа и передающие количественные параметры объекта не грамматикализованными, а лексическими средствами. Языки с категорией числа отличаются друг от друга «масштабностью» этой категории: 1. число выражается формально у всех частей речи (русский, немецкий, французский, хинди); 2. нет числовых различий у прилагательных (английский, венгерский, турецкий, японский, китайский, корейский, монгольский); 3. не различается число у глагола (английский — в 1 и 2 лице, скандинавские языки, японский, монгольский, китайский); 4. имеются факультативные различия чисел у существительных (турецкий, монгольский).

Известно, что в ранние эпохи развития славянских, германских и балтийских языков, а также в санскрите и древнегреческом категория числа была трехчленной (включала и двойственное число, которое принимали наименования парных предметов). В современных индоевропейских языках категория двойственного числа утратилась, оставив различные по значимости следы своего существования; ср. русские сочетания имени с числительными два, три, четыре по единственному числу (этимологическое двойственное). Двойственное число сохранилось в современном литовском языке. В английском языке остатки двойственного числа сохранялись до ХIII века. Двойственное число имплицирует множественное число — иначе говоря, что двойственное число не может существовать в языке без наличия в нем множественного числа, тогда как обратное не имеет силы, позволяет нам сделать вывод, что в известном смысле множественное число является в человеческом языке более фундаментальной  категорией, чем двойственное число.

Есть языки с формами паукального и «большого паукального числа» (greater paucal), множественного и «большого множественного числа» (greater plural). Последнее передает значение избыточного количества или всеобщности. Так, Э. Кассирер сообщает, что в языке абипонов существует две формы множественного числа: одна — для небольшого количества (от двух до девяти), вторая — для количества, большего, чем девять.

Весьма редкие случаи четырех грамматических чисел — с тройственным числом — представлены в папуасских языках (ава, киуаи, биака), а также в языке хопи. Помимо тройственного, иногда выделяют еще и четверственное число, однако Г. Корбетт [7] приходит к выводу, что в реальных текстах они все-таки получают значение паукального числа, а значение «четыре» реконструируется у них только этимологически. Таким образом, в самых развитых системах числа существует не более пяти противопоставлений.

 Идея квантификации передается на морфологическом уровне с помощью категории сравнения. Точкой отсчета выступает положительная степень. Помимо формантов, идея степени сравнения может быть передана супплетивно. Наличие супплетивных форм образований в самых разнообразных языках свидетельствует о том, что человек не сразу научился выражать количественные различия внутри качественных характеристик. Супплетивность исторически следует понимать не как «замену» одних прилагательных другими, а как известную «разорванность» грамматического ряда, внутреннее единство которого было, по-видимому осмыслено лишь впоследствии» [1, с. 266].

Дополнительным средством выражения числовых различий выступает акцент. Оппозиция ударений не реализует самостоятельно признаковую функцию маркера и может быть соотнесена только с глубинной семантикой, а именно: вместе с оппозицией флексий она указывает на то, что мы имеем дело с реальным множеством предметов, большей протяженностью в пространстве или во времени. «Использование двух значащих оппозиций вместо одной (образно выражаясь, двух сигналов) играет ту же роль, что и повтор: увеличивает надежность того, что прагматическая информация, соотносящаяся с глубинной семантикой, будет точно и своевременно воспринята… При этом особую роль играет здесь еще и большая изобразительность и выразительность (экспрессивность) двойного сигнала» [5, с.48]. Хотя ударение не может быть причислено к облигаторным средствам числовых различий, оно используется в соответствии с определенной семантикой и сочетается с ней систематически. «Связь между такими формальными средствами, как оппозиция ударений, и глубинными количественными отношениями при этом не случайна, ибо она определяется спецификой взаимодействия изобразительных средств и материальной природой отношений, которые они выражает. Так, ударяемый слог может выделяться как самый долгий (изображая количественные отношения) или как самый интенсивный (изображая активность, противопоставленную пассивности) — [5, с.49]; ср.: холод — холодá.

Специализированно квантификативной части речи — числительному некоторые сторонники полевого подхода в лингвистике приписывают роль центра (ядра) поля квантитативности, хотя чаще эта роль отводится категории числа, как наиболее специализированному, универсальному и облигаторному средству передачи количественных отношений.

На синтаксическом уровне количественная семантика передается с помощью «квантитативных сочетаний», включающих элементы «количество» + «субстанция», а также разных типов повтора, которые, помимо значения количественной множественности, передают и значение интенсивности признака или состояния. По данным из работы: [8, с. 297‑334], самым важным значением, выражаемым удвоением слова в различных языках, является увеличение количества, которое  разделяется на два основных вида: обозначаемое количество и подчеркнутое количество. Последнее подразумевает выражение увеличения интенсивности движения (для глаголов) и степени качества (для прилагательных), соответствующих главному значению.

Языковой повтор не имеет своего прямого денотата в объективной действительности (как слово), то есть, объективное явление может быть отражено в мыслительном процессе лишь один раз, но его отражение может повторяться дважды или большее число раз. Реально существует некоторое количество однородных предметов или явлений, которое в процессе познания субъективно осмысливается на гносеологическом уровне с определенной точки зрения. Таким образом, повтор как бы «вносится» в объективную действительность в результате ее субъектвиного осмысления и оценки: Рассчитывать на помощь не приходилось: у Егора Михайловича накоплений не осталось, у брата Митрофана достатки скромнее скромного (А. Кузичева «Чехов»).

Ср. как одно из типологических свойств цветаевской поэтики — доведение признака до его абсолютного максимального предела — реализуется с помощью грамматического повтора, когда повторяющиеся формообразующие суффиксы превосходной степени качества прилагательных обеспечивают смысловое сближение слов:

И пока пересыпают из решета в миску ягоды, Кирилловна… не отпуская все еще потупленными глазами уходящую спину матери, спокойно и неторопливо — в ближайший, смелейший, жаднейший рот (чаще – мой!) ягоду за ягодой, как в прорву (М. Цветаева «Кирилловны»); Нет, богатейшая и консервативнейшая жена консервативнейшего из историков … (М. Цветаева «Открытие музея»).

Известно, что качество информации напрямую связано с количеством средств ее воплощения, ср. анафору:

“The result of an upright, sober and godly life,” he laughed. “Plenty of work. Plenty of exercise…” (S. Maugham).

Эффект большей законченности высказывания создает эпифора:

“You have a splendid rank/ I don’t want you to have any more rank. It might go to your head. Oh, darling, I’m awfully glad you’re not conceited. I’d have married you even if you were conceited but it’s very restful to have a husband who’s not conceited.” (E. Hemingway).

Интересен случай, когда повтор, будучи древнейшим по происхождению и в то же время актуальным способом представления именованно-качественного множества), передает не обычный для него смысл не «много», а значение «мало»: Конечно, по уму-то надо было через руководство действовать, как-никак — коллега, но время, время, время… Его не хватало (А. Маринина «Закон трех отрицаний»).

Как отмечает И.В. Беляева, такое свойство обнаруживают, пожалуй, только два слова:  время и деньги.

Помимо повтора квантификация передается специальными конструкциями. Ср. формы родительного падежа множественного числа (нередко — в сочетании с повтором) в случаях типа Народу-то!

Два часа ночи. Куда же идти ночевать? Домов-то, домов! Чего проще… В любой постучать (М.Булгаков «Записки на манжетах»);

Еще девочкой на ней сиживала, уж годов, годов той печке! (Е. Носов «Шопен, соната номер два»);

В синтаксической науке достаточно традиционно выделение так называемых количественных придаточных, которые обычно вводятся транcлятивным речением, состоящим из количественного наречия и какого-либо употребительного транслятива. В латыни транслятивом количественного придаточного является quantum ‘насколько’: quantum in me erit ‘насколько будет в моих силах’. В английском транслативом количественного придаточного служат речения типа as much as ‘насколько’: for as much as I know ‘насколько мне известно’; as far as I can Judge ‘насколько я могу судить’. В русском языке транслятив количественного придаточного идентичен вопросительному слову вопроса к ядру о количестве сколько: сколько можно судить, сколько я знаю и разговорное сколько угодно.

При переводе один способ квантификации нередко заменяется другим. Ср. случай, где повтор в тексте оригинала заменен (вполне правомерно) формой компаратива:

Leila gave a light little laugh, but she did not feel like laughing. Was it could it all be true? It sounded terribly true. Was this first ball only the beginning of her last ball, after all? At that the music seemed to change; it sounded sad, sad; it rose upon a great sigh. Oh, how quickly things changed! Why didn’t happiness last for ever? For ever wasn’t a bit too long? (K. Mansfield “Her First Ball”) .

Лейла неожиданно для себя коротко рассмеялась. Но ей совсем не хотелось смеяться. Неужели все это правда? Конечно, правда. Значит, ее первый бал лишь начало ее самого последнего бала? Вроде, и оркестр заиграл как-то иначе, печальнее, и вместо веселой мелодии зал стал заполняться тяжелыми вздохами. Лейла даже не успела осознать, отчего все так быстро переменилось. Но отчего счастье не может быть вечным? Разве это для него слишком долго?

Как известно, чем больше внимания уделяется семантике в ее языковой интерпретации, тем более значимой становится проблема формы. Если исходить из обоснованного А.А. Потебней понимания содержания языковых единиц как формы по отношению к содержанию внеязыковому, то в любой грамматической форме на первый план выдвигается ее семантическое и прагматическое содержание.

Список литературы:

1.        Будагов  Р.А. Введение в науку о языке. М.: Гос. учебно-пед. Изд-во Министерства просвещения РСФСР, 1958. 435 с.

2.        Вольф Е.М. Оценочное значение и соотношение признаков «хорошо»/ «плохо» // Вопросы языкознания, 1985. № 5. С. 98‑106.

3.        Категория количества в современных европейских языках / Под ред. В.В. Акуленко. Киев: Наукова Думка, 1990. 278 с.

4.        Лыков А.В. К вопросу о содержании и средствах выражения в языке категорий качества и количества // Единицы языка в функционально-прагматическом аспекте. Ростов н/Д.: Изд-во РГПУ, 2000. С. 120‑130.

5.        Хазагеров Т.Г. Ударение в русском словоизменении. Ростов н/Д: Издательство Ростовского университета, 1985. 208 с.

6.        Чеснокова Л.Д. Имя числительное в современном русском языке. Семантика. Грамматика. Функции. Ростов н/Д : Изд-во «Гефест», 1997. 291c

7.        Corbett G.G. Number. Cambridge: Cambridge University Press. 2000. 358 pp.

8.        Moravcsik E.A. Reduplicative constructions // Universals of human language. Vol. 3: Word structure / J. Greenberg (ed.). Stanford (California): Stanford  UP, 1978. P. 297‑334.