ПОЗИЦИОННЫЕ УСЛОВИЯ РЕАЛИЗАЦИИ ПАДЕЖНЫХ ЗНАЧЕНИЙ

Бунамес Наталья Викторовна

канд.  филол. наук, доцент Волгодонского филиала ЮРГТУ, г. Волгодонск

E-mail: bunames@bk.ru

Идея позиционной обусловленности грамматических значений возникла как реакция на многочисленные попытки установить семантические инварианты важнейших грамматических категорий. Невозможность так обозначить семантическое содержание всей категории, чтобы оказались охваченными все возможные языковые представления количественной семантики, привела к поиску иных решений. Наметились два направления.

Первое состоит в том, чтобы  рассматривать грамматическую категорию как «конгломерат гетерогенных функций» [3], оно фактически отказывает ей в цельности. Ср. многочисленные попытки вывести за пределы категории числа имена неконкретной семантики, утверждение о том, что pluralia и singularia tantum находятся вне категории числа. Однако такой подход не соответствует аксиоме облигаторности грамматических значений. Кроме того, при таком подходе оказывается, что большая часть существительных оказывается за пределами категории (ибо разряды неконкретных имен численно превышают разряд конкретных исчисляемых существительных).

Вообще при таком подходе неизмеримо возрастает число контекстных значений грамматической категории (ср., например, попытку в рамках падежных значений фиксировать «Дательный этический» Я вам покричу по ночам! или «Родительный несчастья» У меня мать заболела при сомнительности * У меня мать выздоровела).

В работе Ли Сон Ми [8] выделяется особое значение множественного числа — «множественное сенсационное», которое, по мысли автора, реализуется «в бульварных СМИ». Ср. газетный заголовок: Жители Подмосковья откапывают на своих огородах пушки и снаряды, где осуществляется квазитипизация на основе мнимой денотативной множественности, то есть происходит заведомая подмена формальной грамматической множественности множественностью денотаивной. Квазитипизация выполняет именно коммуникативную задачу создания газетной сенсации. При этом особенно популярны в такой роли бесподлежащные конструкции типа Официантов бросают в тюрьму за обсчет посетителей, которые позволяют «затемнить» если не числовое, то хотя бы предметно-референтное значение неназванного субъекта.

Второе направление поисков связано с попытками объяснять единство категории не наличием инвариантного смысла, а на основе анализа позиционных условий употребления оппозиционных форм. Это направление реализовано в работах Е.В. Клобукова и М.В. Панова [7, 13, 14].

Е.В. Клобуков [7] подчеркнул, что именно допущение возможности появления новых элементов значения в разных позициях, обусловленных системным взаимодействием грамматической формы и контекста, позволит осознать причины разнообразия «частных» грамматических значений. При таком подходе появление системных приращений смыслов можно прогнозировать, так как можно описать контексты, их вызывающие и определяющие. Таким образом, частные значения грамматических форм обусловлены лексическими и грамматическими факторами позиции. Парадигмы позиционно чередующихся значений Е.В. Клобуков [7] называет вполне реальным, хотя и малоизученным объектом грамматики языков, имеющих субстантивное склонение. Что составляет костяк парадигм такого рода, что объединяет в один функциональный блок чередующиеся значения? Отнюдь не обязательно близость этих значений, и в этом принципиальное отличие от парадигм лексических (в рамках многозначного слова, синонимических рядов и проч.). Исследование и описание семантических парадигм грамматических значений, как полагает Е.В. Клобуков, должно стать основой функциональной грамматики особого типа — изучающей язык от формы к смыслу. И согласно терминологической традиции функциональной грамматики, семантические парадигмы падежных и иных грамматических форм можно было бы назвать функционально-семантическими парадигмами.

М.В. Панов [13] пишет о том, что велик соблазн за видимой пестротой значений увидеть их глубинное единство. Но убедительных выводов нет. Нужен ясный ответ на такой вопрос: сами говорящие имеют ли представление (интуитивное, глубинное) об этих закулисных значениях? И обязательно ли их иметь, чтобы правильно пользоваться языком? Если не обязательно, то есть владение языком не связано с проницанием в глубину этих значений, то, несомненно, эти глубинные значения не принадлежат языку. Если же говорящим необходимо усвоить эти глубинные значения, о которых толкуют исследователи, то какие ошибки могут возникнуть (и реально возникают) при невладении этой глубинностью? Пока, считает М.В. Панов,  на этот вопрос нет ответа. И, следовательно, нет основания построение «глубинных значений» считать убедительным ответом на вопрос: чем объединяются разнородные грамматические значения, присущие одной грамматической форме, одному суффиксу.

Иное дело — реальные грамматические значения, получившие материальное воплощение в конкретных формах. «Грамматические значения существуют: они не выдумка теоретиков, а отражение некоторого фундаментального свойства человеческого языка. Познание всегда асимметрично: одни фрагменты действительности человек склонен воспринимать как бы через увеличительное стекло, тогда как другие — как бы через перевернутый бинокль» [Плунгян В.А., 1998 : 77].

Для М.В. Панова принципиальное значение имеет следующее положение: всё, что позиционно чередуется, с точки зрения системности языка — единая сущность, целостная единица. Это положение является основополагающим в фонологии: непозиционно чередующиеся звуки не составляют функционально-целостные единицы (а потому их нельзя объединить на письме одним буквенным знаком), а позиционно чередующиеся составляют целостную единицу — фонему. М.В. Панов [14] перенес эту идею из фонологии в грамматику. Подобно тому, как разные звуковые единицы объединяются в целостность потому, что чередуются позиционно, и грамматические значения объединяются в целостность только потому, что выбор их обусловлен позиционно.

Позиционные условия чередования грамматических значений М.В. Панов [14] в своей «Позиционной морфологии русского языка» показал на примере Творительного падежа имени. Флексии существительных -ом,-ой,-ью,-ами передают значение творительного падежа. И хотя творительный падеж передает множество разнородных значений, вся эта пёстрая разнородная группа значений оценивается как целостность, которая вся вместе и называется «значение Творительного падежа». Причем особо подчеркивается, что объединяющая функция не может выполняться единством аффикса: аффикс -ом есть и у наречия. Ср. наречия летом,   утром.

В случаях типа ранним утром, этой весной словоформа имеет временнóе значение, обусловленное лексическим значением имен. Основы  утр-, весн-, лет- обозначают время суток или года. От основы «заражается» временным значением флексия, и вся словоформа используется как обстоятельство времени.

Ср. те же слова, но в других условиях:

На маскараде она нарядилась весной; Он прочел стихотворение «Летом».

Здесь, пишет М.В. Панов, словоформа весной  не имеет временного значения, оно обозначает лицо в костюме весны. Это лицо может быть названо Весна, основа имеет значение лица, поэтому и флексия лишена временного значения.

Аналогично — ехать полем, лесом — падежные формы имеют значение места, которое соответствует лексическому значению основы. Характерно, что есть и другое условие проявления этого значения, Такое значение возможно только при глаголе движения: ехать, идти, двигаться. Как видим, в ряду позиционных условий актуальны и собственно синтагматические ограничения.

Ср. также типичные конверсивы: Спрос порождается предложением — предложение порождается спросом. В страдательных оборотах флексия творительного падежа обозначает деятеля, причем могут быть задействованы и отвлеченные имена. Главное условие — они должны  в тексте рассматриваться как название источника действия. Позиция здесь, указывает М.В. Панов, это конструкция страдательного оборота: подлежащее, обозначающее объект действия, страдательный глагол или страдательное причастие в качестве сказуемого. Требование к основе существительного только одно: она должна быть способна обозначать субъект действия.

Наиболее характерное для Творительного падежа значение инструмента, орудия появляется в том случае, когда глагол и основа существительного-дополнения имеют общие семантические признаки (в ряде случаев эта общность семантических множителей подчеркнута тем, что глагол и существительное-дополнение — однокоренные слова: косить косой, пилить пилой, сверлить сверлом,  прокатывать катком,  мести метлой).

Но эта общность ясна и в случаях  строгать рубанком, махать флагом (поскольку рубанок — это то, чем можно строгать, а флаг — то, чем можно махать).

Сравнительное значение творительного падежа представлено у некоторых именных словосочетаний: грудь колесом, голова котлом  и особенно часто — у глагольных: крадется лисой, надулся индюком, обвис мешком, кричит петухом, падает камнем.

М.В. Панов [14] отмечает, что оно формируется  от части «от противного» — оттого, что иные осмысления невозможны. Инструментальное значение здесь невозможно: все действия, названные в таких оборотах глаголами, не требуют для своего выполнения инструмента. Далее, если сказано он крадется лисой, значит он  не лиса. Иначе говоря: форма творительного падежа не равна субъекту при описании данной ситуации. При инструментальном значении этого ограничения нет: рубит топором — рубит топор, строгает рубанком — рубанок строгает.

Форма творительного падежа в сравнительном значении подобна, по мысли М.В. Панова, деепричастному обороту, поскольку она должна годиться в качестве сказуемого, а именно: его именной части при том же подлежащем. Он надулся индюком = 1. Он надулся. 2. Он казался индюком; Он как индюк. Он вьется ужом = 1. Он вьется. Он кажется ужом. Он как уж.

Инструментальное значение исключает возможность таких преобразований: Он орудует лопатой  не равно Он кажется, является лопатой.

В случаях типа наградить орденом, окружить вниманием, увлечь рассказом Творительный падеж обозначает предмет, который необходим для действия. Флексия имеет значение необходимого объекта. Такое значение обусловлено позиционно: наличием определенного глагола.

Интересно взаимодействие падежных и числовых значений, которое проявляется, например, в случаях ждать ответа годами, болтать часами, пить ведрами, сыпать мешками. Здесь значение флексии творительного падежа — большое количество. Это значение создается не только основой (значением меры), но и формой множественного числа. То есть значение множественного числа входит в позиционные условия, которые обусловливают значение данной флексии.

Исходя из идеи позиционного чередования, М.В. Панов объясняет более десятка значений, свойственных Творительному падежу. Под позиционными условиями при этом имеется в виду чрезвычайно широкий спектр явлений: фактор лексического значения, синтагматика словоформы, ее конструктивная обусловленность и даже «отвержение» (от слова «отвергнуть») данной конструкцией других значений, возможных у этой формы.

Главное достоинство данного подхода, как считал М.В. Панов [13] заключается в том, что такое описание будет единым, целостным, вытекающим из общего принципа: оно составит одно целое с описанием фонологической системы языка.

Предложенный в трудах Е.В. Клобукова  и М.В. Панова позиционный анализ вовсе не сводится к установлению набора значений, присущих грамматической форме. Напротив, установлением этого набора не завершается, а только начинается системное изучение семантики словоформы. Для того чтобы набор значений составил систему, нужно определить правила, по которым осуществляется закономерный, однозначно предсказуемый выбор значений данной формы в определенном контексте.

Хотя идея позиционной обусловленности падежных (и других грамматических) значений очень привлекательна своей объяснительной силой, ни для одной грамматической категории еще не предложено исчерпывающего перечня позиционных условий. Для категорий с более ярким номинативным содержанием, чем у падежа, важны не только позиционные, но и — шире — коммуникативные условия реализации. В общем виде коммуникативные факторы внешнего контекста (предопределяющие семантическое содержание числовой формы) сводятся к следующим:

1.просодическое оформление числовой формы;

2.интонационная характеристика предложения, в котором использована анализируемая числовая форма;

3.актуальное членение предложения;

4.коммуникативный регистр речи (репродуктивный, информативный, генеритивный, волюнтативный, реактивный);

5.тип речевого жанра и дискурса в целом.

6.паралингвистические факторы.

[8, с. 125‑130].

Внутренний контекст для числовой формы предопределяется лексической семантикой, когда релевантым признаком оказывается принадлежность к группе предметных (дом), предикатных (бег) или вещественных (вода) имен.

И актуальная задача современной позиционной морфологии состоит в том, чтобы построить описание грамматических значений, выражаемых той или иной формой, с учетом позиционных условий. От традиционной таксономии значений нужно перейти к выяснению правил позиционной мены грамматических значений. Е.В. Клобуков [7] приводит яркую аналогию: одно дело — перечислить основные планеты Солнечной Системы, другое — определить их взаимоотношения и взаимовлияние, чем и занимается современная астрономия, а между перечислением и объяснением — «дистанция огромного размера».

Падеж — самая реляционная из всех именных категорий, и в ее реализации синтактика играет ведущую роль. Понимание падежных значений осуществляется с опорой на мотивировки, исходящие от лексического компонента слова, а также с помощью «переклички семантических множителей» (формулировка М.В. Панова) глагола и имени.

Несклоняемые существительные сформировались в особый класс (нулевое склонение)  под воздействием комплекса закономерных факторов. Поскольку признак формальной несклоняемости охватывает значительное число имен (многие из которых имеют огромную частотность), этот класс не может быть отнесен к периферийным (маргинальным) явлениям. Несклоняемые имена логичнее именовать существительными нулевого склонения, ибо они передают весь комплекс падежных значений средствами синтагматики, позволяющими однозначно определить падежную функцию в условиях достаточного (не минимального) контекста.

Список литературы:

1.        Бенвенист Э. // Общая лингвистика под. ред. Ю.С. Степанова. Благовещенский Гуманитарный колледж им. И.И. Бодуэна де Куртене, 1998. С 362.

2.        Зулпукаров К.З. Падежная грамматика: теория и прагматика. СПб-Ош, 1994.

3.        Кацнельсон С.Д.  Типология языка и речевое мышление. Л.: Наука, 1972. 216 с.

4.        Гуреев В.А. // Падежи имени существительного в английской грамматической традиции. Филологические науки. 1989. № 1.

5.        Гращенков П.В. // Родительный падеж при русских числительных: типологическое решение одной «сугубо внутренней» проблемы.  Вопросы языкознания. 2002. № 3.

6.        Грамматика современного русского литературного языка. М.: Изд-во АН СССР, 1970.

7.        Гладкий А.В. // Попытка формального определения понятий падежа и рода существительного. Проблемы грамматического моделирования. М., Наука. 1976.

8.        Ли С. Позиционная обусловленность числовых значений русского существительного (граммема множественного числа). Дис. … канд. филол. наук, М., 2002. 376 С.

9.        Милославский И.Г. Морфологические категории современного русского языка. М., Просвещение. 1981.

10.     Милославский И.Т. // Об идеографической морфологии русского языка. Известия АН СССР. Сер. лит-ры и языка. Т. 38. 1979. № 5.

11.     Милославский И.Г. // Позиционная обусловленность грамматических значений. Русский язык за рубежом. 1978. № 6.

12.     Никитевич В.М. Грамматические категории в современном русском языке. М., Учпедгиз, 1963.

13.     Панов М.В. // О позиционном чередовании грамматических значений.    Типология и грамматика. М., Наука. 1990.

14.     Панов М.В. Позиционная морфология русского языка. М., Наука. 1999.

15.     Русская грамматика. Т. 1. М., Наука. 1980.

16.     Русский язык конца ХХ столетия (1985-1995). М., Языки русской культуры. 1996.