КУЛЬТУРА ОРГАНИЗАЦИИ ЖИЛОГО ПРОСТРАНСТВА: У ИСТОКОВ ТЕОРИИ ТЕХНИЧЕСКОЙ ЭСТЕТИКИ

CULTURE OF THE LIVING SPACE ORGANIZATION: AT THE ORIGINS OF INDUSTRIAL AESTHETICS THEORY

Yulia Dianova

post-graduate student, Master’s Degree Student of Design” Chair, Udmurt State University,

Russia, Udmurtian Republic, Izhevsk

АННОТАЦИЯ

В статье реконструированы практики организации жилого пространства в 1920-1940-е гг. В этот период были реализованы смелые архитекторские и конструкторские проекты, ставшие новым словом в государственной жилищной политике. Идейные основания теории технической эстетики были выработаны в послевоенный период во многом благодаря развитию проектной интерьерной отрасли.

ABSTRACT

In the article the practice of living space organization in 1920-1940 is remodeled. In this period challenging architectural and engineering projects have been realized and become a new word in the government's housing policy. Ideological bases of technical aesthetics theory have been developed in the postwar period due to the development of interior design industry.

Ключевые слова: интерьер, жилое пространство, техническая эстетика, конструктивизм, дизайн интерьера

Keywords: interior; living space; technical aesthetics; constructivism; interior design.

По признанию специалистов теория технической эстетики получила развитие в СССР в начале 1960-х годов, когда был создан Всесоюзный научно-исследовательский институт технической эстетики – ВНИИТЭ [2, с. 26]. Вместе с тем, ее концептуальные идеи были высказаны уже в 1920-е годы [15, с. 287]. Особенный профессиональный интерес проявили люди, занятые в сфере жилищного обустройства населения Советской России. Архитекторские проекты жилых зданий межвоенной эпохи содержали не только функционально-планировочные новации, но и элементы стилевого и эстетического оформления, призванные формировать принципы новой культуры жилья.

Заметим, что жилищная сфера в России в 1917-1919 гг. находилась в кризисном состоянии. По подсчетам С.М. Верижникова, в среднем на одного человека приходилось 6,4 кв. метра жилой площади [5, с. 36]. Даже в столичных городах, по свидетельству очевидцев, ситуация была крайне плачевной. В г. Петрограде семьи рабочих проживали в полуподвальных помещениях, где на одного члена семьи приходилось менее 2,5 кв. метров. Вот как описывал тяжелые условия повседневности П.М. Кожаный: «В Москве уже в довоенное время не менее четверти населения ютилось по коечно-каморочным квартирам-трущобам. В провинции дело обстояло несколько лучше, но там, большей частью, отсутствовали самые основные условия культуры жилья – не было ни канализации, ни водопровода, ни других элементов, создающих нормальную жилищную обстановку. Отсутствие этих условий имеет большое влияние на рост заболеваемости и смертности городского населения…» [12, с. 29].  Начавшаяся с приходом к власти партии большевиков Гражданская война еще более обострила жилищную проблему. Военные будни разрушали инфраструктуру российского города. В 1918-1921 гг. в городах пришли в негодность и были разрушены 351 тыс. зданий, из строя выбыло 14% имевшейся тогда жилой площади.

Первые шаги Советской власти в жилищной сфере органично вписывались в провозглашенный РКП (б) курс на установление диктатуры пролетариата. Семьи рабочих и членов партии переселялись в национализированные дома, принадлежавшие прежде представителям «бывшего» правящего сословия (буржуазия, интеллигенция, дворянство и др.). Так, с 1918 по 1923 гг. только в г. Москве было расселено более полумиллиона рабочих и их семей. При этом 22 500 зданий по стране были превращены в рабочие клубы, а 543 особняка переоборудованы в дома отдыха для рабочих [3, с. 53]. Подобные кампании по выселению «бывших элементов» имели место во всех губернских и краевых центрах, при этом власти объясняли данные мероприятия как «торжество социальной справедливости». Однако всем трудящимся благоустроенного жилья не хватало. Кроме того, отсутствие в миропонимании пролетария основ культуры проживания приводило к быстрому разрушению имевшегося т.н. «маневренного» жилого фонда. Заместить его в условиях военного времени было нечем. Однако отнюдь не только это обстоятельство заботило партийное руководство страны. Так П.М. Кожаный, в частности, делал следующие замечания:

«Существующий жилищный фонд не удовлетворяет нас не только потому, что он совершенно недостаточен, но еще и вследствие того, что созданный при совершенно других экономических и политических условиях, он отражает в себе иную эпоху, иной быт, резко разнящиеся от нашей эпохи и тех начал быта, которые мы стремимся теперь провести в жизнь…» [12, с. 31].

Речь шла, несомненно, об интерьере жилых помещений. Индивидуальные планировки квартир, включая отделку и меблировку, просторные коридоры с лестницами, несколькими уборными и прихожими, парадный вход, иными словами «апартаменты», - все это явно не вписывалось в программу коммунизации быта трудящихся масс. Соответственно власти боролись с проявлениями «буржуазно-мещанского» духа в среде рабочих.

Уже в марте 1919 г. на VIII  съезде РКП (б) среди широкого спектра программных задач было объявлено и о необходимости проведения качественно новой жилищной политики, как-то: «Советская власть… произвела массовое вселение рабочих из окраин в буржуазные дома; передала лучшие из них рабочим организациям, приняв содержание этих зданий на счет государства; приступила к обеспечению рабочих семей мебелью и т.п. Задача РКП состоит в том, чтобы, идя по вышеуказанному пути и отнюдь не задевая интересов некапиталистического домовладения, всеми силами стремиться к улучшению жилищных условий трудящихся масс; к уничтожению скученности и антисанитарности старых кварталов, к уничтожению негодных жилищ, к перестройке старых, постройке новых, соответствующих новым условиям жизни рабочих масс, к рациональному расселению трудящихся…» [19].

Приступить к реализации данной задачи стало возможным после победы большевиков в Гражданской войне. В 1921 г. в стране была провозглашена Новая экономическая политика. В основу жилищного социалистического проектирования были положены две концепции: «Дом-коммуна» и «Город-сад». Первые «дома-коммуны» возникали в результате перестройки дореволюционного жилого фонда. Затем началось возведение одно- или двухэтажных домов на несколько семей. В планировке квартир предусматривался один широкий коридор и проходные кухни. Так, в Москве к началу 1922 г. было зарегистрировано 865 таких домов [3, с. 54]. Подчеркнем, что идея коммунального дома развивалась и принимала различные формы многие десятилетия советской государственности. В 1920-е годы ставка была сделана на малоэтажные дома в силу, в том числе и экономических причин. По этому поводу П.М. Кожаный писал: «Строительство высоких домов невыгодно, потому что постройка верхних этажей обходится на единицу жилой площади дороже, чем единица жилой площади малоэтажных домов. В наших условиях и при нынешнем состоянии нашей техники постройка домов выше четырех этажей абсолютно бессмысленна. Так как у нас главным строительным материалом в ближайшие годы явится дерево и, возможно, цемент и в довольно скромных размерах кирпич и легкий камень…, то самой выгодной является постройка двухэтажных домов, так как она допускает чрезвычайно широкое применение механизации труда, значительно удешевляющей общую стоимость постройки» [12, с. 48]. Причем массовое возведение «домов-коммун» проводилось в формате создания рабочих поселков - металлургов, горняков, энергетиков и др. В 1923 г. в РСФСР был сдан первый миллион кв. метров новой жилой площади.

Параллельно с этим процессом в первой половине 1920-х гг. была популяризирована концепция «Города-сада». Ее автором признается английский философ Эбенезер Говард, в 1898 г. издавший книгу «Города-сады будущего» [7]. В классическом варианте, Говард предлагал окружить старые промышленные центры «городами-садами» с несложной планировкой: в центре - парк, вокруг него малоэтажная жилая застройка с приусадебными земельными участками, а на периферии - невредное производство и участки для ведения сельского хозяйства. Труд, быт и досуг горожан следовало переместить в культивированный природный ландшафт. Главное – разгрузить переселенные города и создать зеленую зону в жилом пространстве.

В советской России идеи Говарда были существенно пересмотрены и изложены в трудах Г.Б. Бархина, В.Н. Семенова, П.М. Кожаного и др. [1] Как отмечают исследователи этой проблемы Е.С. Котова и М.Г. Меерович, западный проект «Города-сада» был подвергнут критике из-за того, что он с неизбежностью воспроизводил «буржуазный» индивидуализм, продвигая в жизнь установку «одна семья – индивидуальное жилище» [14, с. 33]. С 1922 г. в г. Москве функционировало «Общество городов-садов», на собраниях которого вырабатывались принципы организации советского «города-сада». «Идею городов-садов надо не отрицать, а видоизменить в полном соответствии с задачами рабочего класса… Проще говоря, у нас должны быть города-сады не того типа, который мы встречаем в западно-европейских странах, а пролетарские города-сады…», - отмечал в 1924 г. П.М. Кожаный [12, с. 53].

Таким образом, в отличие от «буржуазного» города-сада рабочий посёлок обязательно обладал промышленным ядром, при этом промышленный объект играл градообразующую роль - обеспечивал работой население, организовал развитие общественно-культурной жизни, определял композицию общественного центра. Как верно подметил Г.М. Меерович, советские рабочие поселки позиционировались не как дополнение к старым городам, а как их замена [16, с. 159-160].

Возведение «городов-садов» в Советской России поддерживалось ассоциациями строительных кооперативов, ГОЭЛРО и другими организациями. Они проектировались и строились кооперативными товариществами рабочих по всей стране, кооперативы получали от государства ссуду и земельные участки (Вологда, Нижний Новгород, Саратов, Тверь, Смоленск, Подмосковье и др.). В первой половине 1920-х годов в г. Москве были построены жилые комплексы, состоящие из малоэтажных домов: кооперативный поселок «Дружба», состоящий из двухквартирных домов с приусадебными участками; поселок кооперативных домов «Сокол», рабочие поселки заводов «Красный Богатырь» и «Дукс». Однако, вскоре, программа возведения «городов-садов» стала тормозиться. Согласно предположению М.Г. Мееровича, инициатива свертывания программы исходила от властных «верхов». Выразим согласие с исследователем на предмет того, что первые результаты практической реализации программы показали, что самоорганизация, добровольное объединение в целях совместного решения жилищных проблем способны быстро и эффективно обеспечивать людей крышей над головой. Но именно это шло вразрез с планами власти, так как тотальная зависимость от неё подданных в получении жилища гарантировала ей и послушание, и нужную степень мобильности, и трудовую активность, и исполнительность населения, мобилизованного индустриализацией. Соответственно главной задачей, которую советское государство ставило перед собой на начальных этапах социалистического строительства, было создание планировочной организации, способной обеспечить государственный контроль над жизнью и производственной деятельностью людей, на деле осуществить градостроительное прикрепление трудовых коллективов различного масштаба к месту их проживания в поселениях особого типа - в социалистических рабочих поселках. Идея «города-сада» в корне противоречила этой задаче [16, с. 121].

Тщетно сторонники дальнейшего развертывания программы пытались доказать полезность «Города-сада». Уже к 1927 г. ситуация в жилищном секторе меняется. Конкурсы на проекты городов-садов и посёлков-садов практически не проводились, строительство индивидуального жилища прекратилось. Индивидуальная застройка уступает место «домам-коммунам» и кварталам-коммунам. Соседская общественная жизнь городов-садов (автономные формы семейного быта и свободный выбор образа жизни) заменяется общением на производстве, а индивидуальное жилищное строительство вытесняется строительством многоквартирным и многоэтажным с последующим преимущественно покомнатно-посемейным заселением. 

При всем этом, как отмечают исследователи, некоторые концепты «города-сада» продолжали применяться в архитектурной практике проектирования жилых домов. Примером тому, может служить градостроительная и жилищная практика в г. Омске [14, с. 36].

Итак, курс на индустриализацию, провозглашенный ЦК ВКП (б) в 1925 г. привел к перестройке сферы жилищного проектирования и организации культуры жилья. В 1925 г. архитекторы создали первую типовую секцию жилого дома, положенную в основу массового многоэтажного строительства в г. Москве. Началась эпоха возведения многоэтажных коммунальных домов. Всего за годы первой пятилетки (1928-1932 гг.) в городах было построено 38,7 млн. кв. метров жилой площади, а за 1933-1937 гг. – 42,2 млн. кв. метров [8, с. 4]. Только в Пермской области за период с 1935 по 1940 гг. было построено и введено в эксплуатацию 400 тыс. кв. метров жилой площади [4, с. 66]. По подсчетам С.М. Верижникова, к 1939 г. в городах и поселках СССР 57% всего жилого фонда составляли дома, построенные после 1917 г. [5, с. 38] Вместе с тем, в 1930-е годы жилищный кризис так и не был преодолен. Так, согласно данным исследования С. Коткина, в уральском г. Магнитогорске в январе 1935 г. только 16% жителей проживали в многоквартирных домах, остальные же «ютились в бараках и во временных жилищах»[13, с. 105].

Развитием жилищного проектирования в 1930-е годы занимались такие организации советских архитекторов как АСНОВА (Ассоциация новых архитекторов) и ОСА (Объединение современных архитекторов), которые по праву можно считать основоположниками теории технической эстетики. Представители последней назывались «конструктивистами», продвигая само направление – конструктивизм. Идеологическим вдохновителем признавался Моисей Гинзбург (1892-1946 гг.), написавший ряд значимых трудов [6]. Усилиями членов ОСА уже на рубеже 1929-1930-х гг. создавались проекты коммунальных домов: многоквартирные для семей и общежития для одиноких и бездетных пар. Так, например, в г. Москве (на Новинском бульваре) в 1930 г. завершилось строительство многоквартирного дома Наркомфина по проекту М.Я. Гинзбурга и Игнатия Милиниса. Дом состоял из двух объемов, жилые ячейки были собраны в пятиэтажный блок, поднятый на высоких сваях. Крытый переход на второй уровень связывал жилой дом с коммунальным зданием, в котором располагались кухня и столовая, комнаты для общественных мероприятий и детский сад. Переходный тип домов предоставлял каждой семье личное жизненное и общее коммунальное пространство. И в этом формате, как отмечает М. Близнакова, такой проект не был настоящим домом-коммуной. Подлинная «жизнь в коммуне» требовала упразднение личного пространства, семейных интересов и какого бы то ни было обособления [3, с. 68].

Другой интересный проект был реализован в 1930 г. в г. Москве (ул. Орджоникидзе) И.С. Николаевым (1901-1979 гг.) – жилой семиэтажный корпус, рассчитанный на две тысячи студентов. На каждом этаже были расположены комнаты-спальни (6 кв. метров), предназначенные для двоих человек. К жилому комплексу примыкало трехэтажное коммунальное здание, где имелась аудитория на 1000 мест, спортивный зал, столовая и кафе, зал для занятий, читальная комната, медпункт, прачечная и т.п. [20] Несколько подобных коммунальных общежитий было построено в г. Ленинграде и других областных центрах. Как справедливо отмечает современный исследователь А. Шевчук, студенческие дома-коммуны не следует причислять к категории общежитий. Здесь реализовалась идея коллективного эстетического типа жилья, где молодежь будет иметь общий быт и досуг [21].

На периферии, в областных и краевых городах, также реализовывались жилищные проекты в конструктивистском стиле. В г. Иваново-Вознесенске  по проекту Д.Ф. Фридмана в 1934 г. был возведен пятиэтажный многоквартирный дом, состоящий из 250 секций, каждая из которых была рассчитана на два-три спальных места, а места общего пользования (уборная, столовая, прачечная и пр.) находились на первом этаже. Из-за своей формы здание получило прозвище «корабль». Скошенный правый торец здания имитировал  носовую часть, восьмиэтажная башня на противоположном торце соответствовала корме. Широкая полоса витрин первого этажа зрительно отделяла здание от земли. Две галереи балконов были похожи на палубы, а маленькие балкончики с бетонными ограждениями - на мостики [10].

В столице Уральской области, г. Свердловске, в 1929-1932 гг. возводился многоквартирный дом, получивший название «Второй дом Советов». Проектом строительства занимались видные уральские архитекторы И.П. Антонов и В.Д. Соколов. Комплекс состоял из двух жилых до­мов (четырехэтажного П-образного здания и примыкающего к его вос­точному крылу одиннадцатиэтажного дома-башни), которые образовывали форму «серпа». Семь подъездов – это сам серп, а восьмой («башня») – его рукоятка. Эркеры четырехэтажного дома со стороны двора в плане имели вид зубцов серпа [9]. Согласно воспоминаний первых жильцов дома, во дворе был сооружен большой фонтан, вокруг которого располагались удобные лавочки, имелись урны. В летнее время фонтан был излюбленным местом для чтения или фотографирования с друзьями на его фоне. В жаркую погоду фонтан превращался в бассейн для дворцовой малышни, которые любили в нем плескаться [18, с. 8].

Дом поражал своим видом и невиданным ранее уровнем комфорта. В каждом из восьми его подъездов были большие входные двустворчатые дубовые двери, обитые снизу медными планками с клепками и большими ручками. В подъездах широкие каменные лестницы вели к межлестничным площадкам, выложенным метлахской плиткой. На каждом этаже располагалось по две квартиры (всего 85 квартир) с высокими двустворчатыми деревянными входными дверями.

В этот же период времени, похожий конструктивистский проект появился и в г. Перми. Заметим, что в 1923-1938 гг. Пермь не была областным центром, и здесь проектирование жилых домов имело гораздо меньшие масштабы, чем в г. Свердловске. Однако возведение «Дома чекиста» в начале 1930-х годов стало для окружного города значимым событием. По задумке архитектора Н.А. Шварева (при участии В.Н. Саламатова и А.С. Русакова) «С-образное» здание состояло из четырех жилых блоков и двухэтажной со скругленным торцом нежилой пристройки – «барабана». Расположение жилых блоков формирует открытый на юг внутренний двор с круглой клумбой в центре. Высотным акцентом здания являлась 7-этажная часть, расположенная в южной части главного фасада на красной линии застройки ул. Сибирской. «Башня» была отделена от основного фасада заглубленным парадным входом с остекленной на всю высоту фасада лестничной клеткой. Остекленная часть была завершена прямоугольным парапетом со штукатурным изображением даты «1932». Активным завершением «башни» являлась металлическая винтовая лестница с флагштоком. Под венчающим антаблементом фриз, разреженный желобками, спускается до окон. Торжественность фасадов завершали сплошные экраны балконов, причем в «башне» - угловые, на верхних этажах. Первоначально окрашенные в красный цвет они создавали впечатление развевающегося знамени. Основной конструктивной особенностью здания следует признать комбинацию кирпичных наружных стен и монолитных железобетонных столбов внутреннего каркаса. Стены двухэтажной пристройки были выполнены с использованием шлакобетона [11]. Кроме жилых  благоустроенных помещений в здании располагались поликлиника НКВД, магазин и даже солярий. Предполагаемые первоначальным проектом банно-прачечный комбинат и библиотека в процессе строительства были заменены на жилые помещения (5-комн. коммунальные квартиры). 

В таких домах размещались, прежде всего, высокопоставленные партийные работники и их семьи, чекисты и командиры воинских частей, представители творческой интеллигенции. Для семей рабочих проблема расселения в благоустроенное коммунальное жилье сохранялось и в конце 1930-х – начале 1940-х гг. Так, например, только в г. Перми в конце 1930-х гг. в центральных районах и окраинных промтерриториях семьи рабочих проживали в основном в двухэтажных деревянных домах. В постановлении № 55/26 Президиума Пермского горсовета от 17 ноября 1939 г. декларировалась задача возведения каменных многоэтажных домов: «Каменные жилые дома по ул. Ленина должны быть запроектированы 4-5-ти этажными, в районе промплощадок каменные жилые дома допустить 3-х и 4-х этажные… Для строительства 50 000 куб. м жилых домов предоставить участки в кварталах по ул. Ленина, намеченные к реконструкции в первую очередь по генпроекту планировки» [17, с. 85].

Несмотря на трудности жилищного проектирования и благоустройства, к 1940 г. в городах и рабочих поселках Советской России 57% всего жилищного фонда составляли дома, построенные после 1917 г. Опыт организации жилого пространства будет использован в послевоенное время советскими архитекторами и декораторами для реализации новых типовых интерьерных проектов. В предмет технической эстетики прочно войдет сфера дизайна интерьера жилья.

Список литературы:

1. Бархин Г.Б. Рабочий дом и рабочий поселок-сад. – М.: Гос. техн. изд-во, 1922; Семенов В.Н. Зелень в городе // Красная Нива. – 1924. № 19. – С. 446-462.
2. Беспалова И.В. Основы эстетики: учебно-методическое пособие. – Нижний Новгород: ИМОМИ, 2015. – 53 с.
3. Близнакова М. Советское жилищное строительство в годы эксперимента: 1918-1933 годы // Жилище в России: век XX. Архитектура и социальная история. – М.: «Три квадрата», 2001. – С. 53-85.
4. Блокнот агитатора. Спецвыпуск, посвященный вопросам жилищного строительства. Ноябрь 1958 г. – Пермь, 1958. – 239 с.
5. Верижников С.М. Город, дом, квартира.  –  Л.: Лениздат,  1967. – 162 с.
6. Гинзбург М.Я. Жилище. Опыт пятилетней работы над проблемой жилища. – М.: Гостройиздат, 1934. – 192 с.
7. Глазычев В.Л. Мир архитектуры. Город-сад: рождение идеи / [Электронный ресурс]. – Режим доступа:  http://www.glazychev.ru/books/mir_architectury /glava_3/glava_03-01.htm (дата обращения: 05.02.2017)
8. Жилищная программа: проблемы и решения / Сост. Е.Д. Лебедева. – М.: Стройиздат, 1990. – 432 с.
9. Жилой комплекс «Второй дом Горсовета»; г. Екатеринбург, улица 8 Марта, д. 2. / [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://ul-8marta2.narod.ru (дата обращения: 05.02.2017)
10. Иваново. Дом-корабль / [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://gorod37.ru/dostoprimechatelnosti/ivanovo (дата обращения: 05.02.2017)
11. Киселев А.Б. Жилой «Дом чекистов», г. Пермь. Пермский край: энциклопедия / [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://enc.permculture.ru/showObject.do?object=1804169672 (дата обращения: 05.02.2017)
12. Кожаный П.М. Рабочее жилище и быт. – М.: Издание ВЦСПС, 1924. – 80 с.
13. Коткин Стивен. Жилище и субъективный характер его распределения в сталинскую эпоху // Жилище в России: век XX. Архитектура и социальная история. – М.: «Три квадрата», 2001. – С. 103-125.
14. Котова Е.С. Город-сад: альтернативная концепция формирования городской среды // Лабиринт Журнал социально-гуманитарных исследований. – 2014. – № 3. – С. 31-35.
15. Ленсу Я.Ю. Дизайнерская школа Беларуси: традиции и современность // Управление в социальных и экономических системах: материалы XVII Международной научно-практической конференции (2-6 июня 2008 г., г. Минск) / Редкол.: Н.В. Суша [и др.]. – Минск, 2008. – С. 287-288.
16. Меерович М.Г. Рождение и смерть города-сада: действующие лица и мотивы убийства // Вестник Евразии. – 2007. – № 1. – С. 118-166. 
17. Пермская область накануне Великой Отечественной войны: Сб. документов / Сост. В.Г. Светлаков. Пермь: Изд-во «Пушка», 2005.  285 с.
18. Погодин С. Коммунальный очаг или советскому человеку – новый быт // Второй дом Советов в воспоминаниях, фотографиях и документах. - Екатеринбург. Веси. - № 6. - 2013. - С. 2-14.
19. Программа Российской Коммунистической партии (большевиков). Принята VIII съездом партии 18-23 марта 1919 г. / [Электронный ресурс].– Режим доступа: http://www.agitclub.ru/center/comm/rkpb/duverge.htm (дата обращения: 05.02.2017)
20. Студенческий дом-коммуна. И. Николаев / [Электронный ресурс]. –Режим доступа: http://arx.novosibdom.ru/node/2401 (дата обращения: 05.02.2017)
21. Шевчук А.А. Необычное жилье: дома-коммуны / [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://realty.mail.ru/articles/16912/neobychnoe_zhile_ domakommuny/ (дата обращения: 05.02.2017)