ДРЕВНИЕ ЛИТЕРАТУРНЫЕ ТРАДИЦИИ И РОЛЬ СНОВИДЕНИЙ В ТВОРЧЕСКОМ ПРОЦЕССЕ

ANCIENT LITERARY TRADITIONS AND THE ROLE OF DREAMS IN THE CREATIVE PROCESS

Keldibek Koilubaev

сandidate of Philology, Associate professor Issykkul State University named after K. Tynystanov,

Kyrgyzstan, Karakol

АННОТАЦИЯ

В данной статье рассматриваются вопросы исторических предпосылок древнейших форм познания окружающей действительности, выраженных в форме религиозных поверий и обрядов в образцах устного народного творчества. В качестве иллюстративных примеров использованы феномен сказительства эпос «Манас» и творчество отдельно взятых акынов-заманистов. Кроме этого, в статье показана роль сна, его символические, образные признаки в творческом процессе, а также этнокультурные особенности его толкования.

ABSTRACT

This article carries out problems of genesis of some literary notions in general, and symbolic and imaginative dream indications of literary characters in particular. Dreams taken place in the fragments of oral national creation are analyzed as illustrative examples and also ethnological, cultural peculiarities of their explanation is given.

This article carries out problems of genesis of some literary notions in general, and symbolic and imaginative dream indications of literary characters in particular. Dreams taken place in the fragments of oral national creation are analyzed as illustrative examples and also ethnological, cultural peculiarities of their explanation is given.

Ключевые слова: миф, фольклор, сновидение, анимизм, тенгрианство, импровизатор.

Keywords: Myth, folklore, dream, animism, tengrianism, improviser.

Древние формы религиозных взглядов и поверий основаны на попытках осознания человеком окружающей действительности. Это выражалось в представлениях и вере в существование духов, одухотворении сил природы, животных, растений и неодушевленных предметов, приписывании им разума, дееспособности и сверхъестественного могущества. Подобные представления возникли в глубокой древности, возможно, еще до появления и формирования родовых коллективов.

Людьми обожествлялись и одухотворялись не только грозные силы природы (небо и земля, солнце и луна, дождь и ветер, гром и молния), от которых зависело их существование, но и отдельные детали рельефа (горы и реки, холмы и леса), где, как они считали, тоже водились духи, которых следовало задобрить, привлечь на свою сторону, потому как они верили, что им присущи душа, разум, и они могут чувствовать и действовать, приносить пользу или вред. Следовательно, ко всем этим явлениям природы, к горам и рекам, к камням и деревьям люди относились с почтением и опаской, принося им определенные жертвы, совершали в их честь молитвенные обряды, культовые церемонии, которые нашли своё выражение в обрядах, традициях, а также в образцах фольклорных произведений. Как отмечено выше, все эти обряды и культовые церемонии проводились отнюдь не для эстетического удовольствия, скорее, генезис их появления обусловлен жизненной необходимостью: желанием уберечь урожай от засухи, кров – от ветров и наводнений; если же речь идёт о семейных обрядах, то их сакральный смысл заключался в сохранении жизни детей, здоровья взрослых. В этом смысле устное народное творчество по сей день хранит в художественной форме ранние мировоззренческие взгляды человека, переплетенные с его мифологическими понятиями.

Не вызывает сомнения тот факт, что эти взгляды в фольклорных произведениях в целом были подвержены определенным изменениям и трансформациям, хотя учеными были выявлены фольклорные произведения коренных жителей Австралии, Африки, Америки и Сибири, которые сохранили свой первозданный вид с каменного века. Как показали эти исследования, народные поверья и устное народное творчество, основу которых составляют мифы, бытуют в тесном переплетении и органической связи. Более того, по мнению ученых, не только образцы устного народного творчества, но и другие виды искусства берут свое начало с в древнейших формах народных поверий и обрядов. Это объясняется еще и тем, что все виды искусства в зародыше своей эволюции существовали в синкретичной форме. Позднее отдельные виды, как, например, обрядовые песни или лирическая поэзия, начали обретать свои специфические, жанровые особенности. Но как уже было сказано выше, мифологическая информация передавалась с помощью народных обрядов, масок и даже орнаментов, в которых закодирована целая концепция народной философии. В отличие от сказок, мифам свойственно мышление, направленное на объяснение природы разного рода объектов, мироздания в целом. В этом смысле мифология является зародышем, можно сказать, базисом не только для разных видов искусства, но также науки и философии. Следовательно, в разные исторические эпохи мифы принимались не только как повествование прошлого, но и как истина, как модель познания мира. К примеру, австралийскими аборигенами эпоха мифов воспринималась как «эпоха сновидений», как параллельный мир, куда во время народных обрядов в состоянии экстаза мог попасть человек.

Подобные понятия есть и в кыргызском народе, в частности, это связано со сверхвозможностями сказителей эпоса «Манас». Сказители утверждали, что прежде чем пересказывать эпос, они, как правило, встречались с некими призрачными людьми в образе героев данного эпоса. Такое состояние объясняется ими как среднее между сном и явью. Это характерно и для некоторых представителей акынской поэзии. Так, яркий акын-заманист Калыгул говорил о том, что когда он пел свои казалы-предсказания, то слышал некие голоса ангелов в образе детей, которые шептали ему в ухо.

Сновидение как литературный приём бытует по сей день и выступает как эффективное средство для раскрытия художественных образов и как компонент сюжетно-композиционной линии произведения. Сновидение как психологическое явление остается загадкой для умозрительного понимания его сущности человеком, так как существуют разные, порой взаимоисключающие объяснения относительно сновидений, а также попытки рационального объяснения, которые имеют место в трудах мыслителей глубокой древности, таких как Платон, Гераклит, Демокрит, Аристотель, Аль-Фараби и др.

В жизни кыргызского народа, впрочем, как и других народов, сновидения и особенности их толкования занимают особое место. Своеобразное понимание снов во многом связано с понятиями тенгрианства, а также анимизма, фетишизма, тотемизма, шаманизма. Более того, особое отношение ко сну привело к тому, что с древних времен в жизни кыргызского народа наряду с другими тюркскими этносами, были даже толкователи снов. В народе бытовала твердая вера в то, что вещий характер сна зависит не от его изложения, а от толкования. Поэтому так называемые толкователи снов были из ряда акынов и ораторов, которые знали все тонкости толкований.

Люди считали, что от толкования сна зависит его воплощение в реальной жизни. Подобное особое отношение ко сну нашло свое выражение в образцах устного народного творчества. Даже в народных сказках имеют место сюжеты, где сказочные герои покупают или продают вещие сны. Формировались символические, образные значения предметов, которые человек видел во сне. Эти народные поверья не потеряли свой смысл и сегодня, потому, как и в наши дни активно употребляются пословицы и поговорки относительно снов, как, например, “Тїшї оўолгондун иши оўолот” (У того, кому снятся светлые сны, дела пойдут на лад), “Тїшїў тїш болбой эле туш келсин” (Сон твой вещий, да пусть он воплотится). В основном все сны толковались положительно, что касается моментов, когда было невозможно позитивно растолковать его, в народе говорили: “Тїшкє эмнелер гана кирбейт, ит эмнелерге гана їрбєйт” (что только не может присниться во сне, на кого только не лает собака), и рассказывали такие «плохие» сны в одиночестве возле протекающей воды, как бы надеясь, что их унесет течением. К примеру, для кыргызов плохой приметой считается, когда человек видит во сне, что у него выпадают или ломаются зубы. Потому что зубы во сне означают близких, родных людей, членов семьи. По этому поводу можно привести народную легенду, в которой говорится о неком хане, увидевшем во сне, как выпали все его зубы кроме одного. Обеспокоенный этим хан приказывает вызвать известных в народе толкователей снов. Он рассказывает им свой сон, после чего один из толкователей говорит ему: «О-о, мой правитель, это дурной сон, то, что выпали твои зубы, означает, что ты потеряешь всех своих родных и останешься один, как твой уцелевший зуб». Такое толкование вызывает у хана ярость, и он приказывает отрубить толкователю голову. Следующий толкователь объясняет хану его сон чуть по-другому: «О-о, мой государь, радуйся, твой сон означает, что ты проживешь дольше, чем все твои родные». За такое толкование он был щедро вознагражден правителем. Наличие подобных легенд и преданий доказывает, что сны и их толкования имеют тонкую изменчивую природу. В основе народных поверий касательно снов лежат понятия добра и зла, а значит, это вечная борьба между двумя диалектическими понятиями. Как уже отмечено выше, относительно этих особенностей и, в частности, толкователей снов есть не только множество легенд, преданий и сказок, но данная тематика упоминается в небезызвестной поэме «Благодатное знание» Юсуфа Баласагуни:

Есть знатоки, толкующие сны,

Знают все о тайнах сна они.

Если метко их растолкуют,

Значит, судьба тебе благо дарует.

Если правильно сны ты разгадаешь,

Сбудется то, что ты пожелаешь.

А если дурной приснился сон,

Беднякам дай милостыню, а богу – поклон.

Сон человека богом задуман,

Разуметь его трудно, он тайной окутан.

Чтобы толкователь снов тебя понял,

Говори ему верно, чтобы сон твой ожил.

Толкователи снов – это люди от бога,

Мало говорят, слушают молча.

Покажи им свою шедрость, никогда не скупись,

Коль повезет тебе, с ними подружись, породнись [1, с. 450] (перевод Д. Кенжебаева).

В исследованиях по данной теме сон как литературный приём зачастую рассматривается в манасоведении. Хотя вещие сны творческих личностей, скажем, поэтов, писателей, художников, певцов, тоже могут быть объектами научных исследований. К примеру, творчество одного из ярких представителей акынов-заманистов Арстанбека Буйлаш уулу тоже начинается с вещего сна. Когда Арстанбеку было 12–13 лет, ему приснился сон во время мусульманского поста ураза. На заре он проснулся и рассказал отцу о своем светлом сне: он сидел верхом на белом верблюде с двумя крупными горбами на сером чепкене из верблюжьей шерсти, а в руке держал белый комуз. Взобравшись на белый холмик, он играл удивительные божественные мелодии, а вокруг сидели казахи и кыргызы, они благословляли его [3, с. 151].

В данном контексте белый верблюд, белый холм, а также белый комуз имеют символическое значение. Потому как белый цвет для кыргызского народа имеет целый ряд коннотаций, богатое символическое значение и ассоциации. Более того, в отдельном контексте слово «белый» употребляется в смысле «бог», «тенгри», «всевышний». К примеру, в кыргызском языке есть выражение “ак жалгасын”, т. е. «пусть бог тебе поможет», «бог благословит». Поэтому слово «белый» нельзя было сочетать со всеми словами, это было своего рода табу, вместо него употребляли «красный» или «бледный».

Что касается белого верблюда, приснившегося Арстанбеку, а также белого холма и комуза, то они были предзнаменованием того, что Арстанбек станет великим акыном. Выслушав сына, отец Буйлаш дарит ему необычный комуз, который был сделан великим мастером Айтмамбетом. Особенность этого музыкального инструмента заключалась в том, что его можно было складывать. Об этом комузе говорил сам Арстанбек Талыпу Мулла: «Вынул из чапана свой сложенный комуз, настроил и начал играть одну из замысловатых мелодий ...» [2]. Уникальные в своем роде подобные музыкальные инструменты, в частности складывающийся комуз, требуют глубоких исследований относительно их конструкций.

Таким образом, вопросы, связанные со сном, которые можно рассматривать с точки зрения литературы, т. е. как литературный приём, остаются объектами научных исследований. Помимо этого, сны так или иначе имеют место в творческой летописи многих писателей, поэтов, акынов, творческих личностей в целом. В этом отношении сны могут рассматриваться и как психоэмоциональное состояние, при котором рождается идея произведения. Что касается аспекта, в котором сон рассматривается как литературный приём, то этот аспект предполагает исследование сна как художественного средства, имеющего символический, образный смысл, в отдельно же взятом произведении сон имеет сложную психоэмоциональную связь с литературными образами и хронотопами. Все перечисленные выше вопросы остаются актуальными в области кыргызского литературоведения.

Список литературы:

1. Жусуп Баласагын. Тїш жоруучуларга кандай мамиле керектигин айтат. Китепте: Кыргыз поэзиясынын антологиясы. – Б., 1999.
2. Рукописьный фонд. № 300.
3. Саманчин Тазабек. Арстанбек. Китепте: Арстанбек. Тїзгєн: Б. Кебекова. – Бишкек, 1994.