РУССКАЯ ВЕРСИЯ ДЕКАДАНСА КАК ПОИСКИ НОВОЙ ДУХОВНОСТИ

Эпоха конца XIX – начала XX веков является значимой вехой в истории русской культуры. В художественном плане этот период отмечен мировоззренческим кризисом, выразившим не предельно индивидуальное видение мира, а, сообразно русскому менталитету, «соборную» душу народа как в вечном ее состоянии, так и в новых исторических условиях, связанных с воздействием на культуру Серебряного века философии А. Шопенгауэра, Ф. Ницше, теории психоанализа З. Фрейда, а также многочисленных теософских и антропософских исканий.

Большинство декадентов, не довольствуясь скептицизмом, шло по пути мистических исканий, породивших проблему преодоления позитивистско-атеистических взглядов через возвращение к утраченному живому религиозному чувству. Актуализация данной проблемы рождает среди мыслителей конца XIX – начала XX веков особый интерес к религиозному сознанию в контексте поисков возможных путей его обновления.

Новый этап русской религиозной мысли начинается с трудов B. Соловьёва и достигает своего апогея в период «русского религиозного ренессанса» – в частности, у его последователей философа Н.А. Бердяева и особенно у теоретиков неоправославия о. Павла Флоренского, о. Сергия Булгакова и у других религиозных мыслителей первой половины ХХ века, таких как П.Б. Струве, С.Л. Франк, С.Н. Трубецкой и Е.Н. Трубецкой.

Согласно Д.С. Мережковскому, «русские декаденты» были «первыми в русском образованном обществе самозародившимися мистиками» [5, c. 159], стремившимися отдаться революционно-эсхатологическим настроениям, ищущими нового религиозного сознания. Характерной чертой «декадентского» богоискательства была мысль о неудаче исторического христианства, о его обреченности, о необходимости найти новые пути религиозного сознания. Духовное содержание эпохи весьма метко охарактеризовал А. Белый: «Живем в мире сумерек, ни свет, ни тьма – серый полумрак; бессолнечный день или не вовсе черная ночь. Образ победной жизни, как и образ гибели, одинаково не содержится в содержании нашего сознания. Мы подслушиваем в себе смерть и разложение; но мы же – еще не рожденные к новой жизни; наша душа чревата будущим: вырождение и возрождение в ней борются» [1, c. 218].

Характерной чертой религиозно-философской мысли Серебряного века была эсхатологическая направленность, свойственная русскому мышлению в большей мере, чем мышлению западному. Именно поэтому русским религиозным мыслителям были близки пророчества Иоахима Флоровского о новой эпохе Святого Духа, эпохе любви, дружбы, свободы. В творчестве Д. С. Мережковского эта мечта воплотилась в наибольшей мере и выразилась с созданной им системе «неохристианства», религии Третьего Завета.

В свою очередь прослеживался интерес к западным мистикам и теософам. Почти каждый значительный поэт этой эпохи, так или иначе, тяготел к той или иной форме мистического поиска. Н. Гумилев писал: «Русский символизм направил свои главные силы в область неведанного. Попеременно он братался то с мистикой, то с теософией, то с оккультизмом. Некоторые его искания в этом направлении почти приближались к созданию мифа» [4, c. 235].

Теософия и спиритизм были двумя наиболее важными формами мистических исканий декадентов в России тех лет. Другим оккультным движением было хлыстовство. Не случайно Бердяев пишет о том, что «новое религиозное сознание и религиозное творчество связаны … с Эросом, с религиозным решением проблемы пола и любви» [2, c. 32]. Реабилитация пола, а вместе с ним и самого человека, оказалась одной из основных тем русской философии рубежа веков.

Первой попыткой примирения Бога и пола стала знаменитая работа Вл. Соловьёва «Смысл любви», отразившая русскую амбивалентность в области мистических измерений отношений. В ней пол мыслится как основа концепции исторического развития. Для Соловьёва несущественна начальная ситуация изгнания из Рая, для него важнее конечное возвращение в Рай на его раннюю ступень нерасчлененного андрогинизма. Итак, иррациональность русской души была сродни идее единства любви и смерти, слиянию противоположностей, отсюда – андрогинное, бисексуальное начало в изображении человека в творчестве декадентов (например, рассказ З. Гиппиус «Двое – один», отражающий концепцию душе-телесного существования; стихотворения В. Я. Брюсова «На пиру»: «Вдохну и выпью аромат твой, // Упьюсь твоею влагой я … // Клянусь, клянусь великой клятвой: // Я – твой! иль, может, я – твоя!» [3, c 83]; Ф. Сологуба: «Если б я могла, как платье // Плоть мою переменять, // То отбросить это тело, // То войти в него опять…» [6, c. 248].

В 1898 выходит статья В.В. Розанова на тему пола, ставшая узловой для всего мировоззренческого уклада порубежной России. Это статья «Брак и христианство». В книге Розанова «О понимании» тема бытия нашла в теме пола свое продолжение и своеобразное развитие. Присущее мыслителю «чувство Бога» неотделимо от другого свойственного ему «чувства пола». Пол видится мыслителю таинственным основанием существующего, космичным, надмировым началом, в котором синтезируется плотское и духовное; сфера пола не исчерпывается для него интимными отношениям мужчины и женщины.

Пол, по Розанову, явление трасцендентное, всеобщее и бесконечное, охватывающее сущность бытия, составляющее причину мировой гармонии. В философии Розанова отсутствует проблематика греховности – в стихии пола освящается все: священен акт рождения, а потому священна рождающая природа, земля; священен половой акт, зачатие, семья как институт, способствующий продолжению рода. Таким образом, философско-религиозная концепция пола мыслителя отражала декадентскую идею синтеза сексуальной свободы с духовной сосредоточенностью в русской культуре эпохи декаданса, отличающейся эротической и психологической напряженностью. На наш взгляд, это некая культурная мистификация, характерная для порубежной эпохи: популярная в эпоху натурализма проблема пола соединилась в творчестве декадентов с неоплатоновским идеализмом и обусловила обращение к андрогинизму (Вл. Соловьёв) и трансцендентному пониманию пола (В.В. Розанов) как отрицанию сущности христианства, раскрывая пол в языческих традициях древности.

Подытожим наши рассуждения. В целом русская культура на рубеже XIX–XX веков приобретала свою специфику: первостепенное внимание к метафизически понятой проблеме человека и предельным вопросам бытия, антимиметизм, усиливающуюся субъективизацию, лиризацию и повышенную эмоциональность художественного творчества, недогматическую религиозность, эстетизм, сознательное мифотворчество, общее тяготение эпохи к мировоззренческому синтезу. Утверждение декадентских настроений в Европе хронологически совпало с таким понятием в истории мировой культуры, как рубеж веков, который всегда воспринимался как особый период, концентрирующий в себе успехи и поражения, достижения и просчеты, старое и новое. Этот особый этап в социокультурной ситуации России рубежа XIX – XX веков явился переломным моментом в истории европейского искусства в целом, когда все отчетливее дало о себе знать ощущение исчерпанности старых художественных форм. Именно на рубеже XIX – XX веков возникают различные учения (религиозные, философские, эстетические), пронизанные эсхатологизмом и отрицанием самого общества.

В нашей интерпретации декаданс – особый тип мировоззрения и творчества, возникший в культуре Серебряного века, а декадент – тип личности, сущностным ядром поведенческой модели которой является амбивалентно-игровое отношение к жизни, обусловленное кризисом духовно-нравственных ценностей на рубеже XIX – XX веков, породившим тип экзистенциального миропонимания с его доминантной идеей неприятия мира.

Эпохальные мифологемы эроса и танатоса, наличествующие в художественной антропологии декадентов, специфически интерпретировались авторами и культивировали тип самоутверждающегося индивидуалиста, игнорирующего социальные и нравственные нормы и презирающего всякие запреты и табу. В этом плане «философия пола», актуальная для декадентов, носила подчинительный характер и была связана с поисками «нового религиозного сознания».

Идея всеединства и культурного синтеза, доминантная в эстетике «теургов», трактовавших творческий процесс в свете архетипов космогонии, привела к трансформации Богочеловека в человекобога. В целом, человек как единственный творец ценностей – эта духовно-интеллектуальная основа панэстетизма Серебряного века, занимавшая и декадентов и «теургов».

Список литературы:

1. Белый А. На рубеже двух столетий [Текст] / А. Белый // Серия литературных мемуаров. – М.: Худож. лит., 1989. – 544 с.
2. Бердяев Н. А. Метафизика пола и любви [Текст] / Н. А. Бердяев // Эрос и личность: Философия пола и любви [сборник]. – Спб.: Азбука-классика, 2007. – С. 17 – 51.
3. Брюсов В. Я. Неизданное и несобранное [Текст] / В. Я. Брюсов. – М.: Ключ ; Книга и бизнес, 1998. – 332 с.
4. Гумилев Н. Наследие символизма и акмеизм [Текст] / Н. Гумилев // Письма о русской поэзии. – М.: Современник, 1990. – С. 229 – 237.
5. Мережковский Д. С. В тихом омуте. Статьи и исследования разных лет [Текст] / Д. С. Мережковский. – М.: Советский писатель, 1991. – 491 с.
6. Неизданный Федор Сологуб [Текст] / Неизданный Федор Сологуб. – М.: Новое литературное обозрение, 1997. – 575 с.