ИНТЕРПРЕТАЦИЯ ПОНЯТИЯ «СУДЬБА» ГЕРМАНО-СКАНДИНАВСКОГО ЭПОСА В ФИЛЬМЕ ФРИЦА ЛАНГА «НИБЕЛУНГИ»

Маукин Всеволод Романович

студент 2 курса, кафедра зарубежного регионоведения УрФУ,

г. Екатеринбург

E-mail: Vsevolod.Maukin@yandex.ru

Быкова Светлана Ивановна

научный руководитель, канд. исторических наук, доцент УрФУ,

г. Екатеринбург

Научная проблема, рассматриваемая в данной статье, – социально-политические причины изменения режиссером Ф. Лангом понятия «судьба», представленного в древнегерманской поэме «Песнь о Нибелунгах» [5]. Целью исследования является изучение позиции режиссера, благодаря которому актуализируются ценности далекого прошлого и создаются новые, ставшие значимыми для немцев в двадцатые годы ХХ века. Для реализации поставленной цели необходимо изучить древнегерманскую эпическую поэму «Песнь о Нибелунгах» и связанные с ней саги и песни; рассмотреть понимание судьбы древними германцами и его интерпретацию в фильме Ф. Ланга, вышедшем на экраны в 1924 г.; выяснить социально-политические причины формирования Ф. Лангом отличного от «Песни о Нибелунгах» мироощущения.

Особый вклад в изучение скандинавского общества, германских народов и их мифов внес советский, российский историк, социальный философ, доктор исторических наук, профессор А. Я. Гуревич (1924-2006). Его книга «Эдда» и сага» [1], написанная в 1979 г., является фундаментальным исследованием для новых поколений ученых. А. Я. Гуревич изложил особенности мировоззрения скандинавского общества (в т.ч., восприятие судьбы), но изменение понятия «судьба» в XX в. специально не изучал. Немецкий социолог, кинокритик З. Кракауэр (1889-1966) в своей работе «От Калигари до Гитлера. Психологическая история немецкого кино» лишь обратил внимание на возвращение немцев к осмыслению рока в их истории после первой мировой войны [2].

Понятие «судьба» было очень важным для древних германцев – его понимание и изменений восприятия данного понятия со временем представлены в произведениях народного творчества. «Гренландская Песнь об Атли» [7], «Гренландские Речи Атли» [7] и наиболее поздняя из перечисленных произведений – германская эпическая поэма «Песнь о Нибелунгах» – являются примером постепенного превращения короткой Песни об Атли в длинную «Песнь о Нибелунгах», представляющую широкий промежуток времени жизни героев. Последняя песнь является более ранним изложением части сюжета «Саги о Вольсунгах» [6]. А.Я. Гуревич считает, что «Гренландская Песнь об Атли» была написана в конце IX – начале X вв., в самый разгар походов викингов. «Песнь о Нибелунгах» он относит к XI - XIII вв. Одним из самых показательных примеров отношения древних германцев к судьбе является момент решения бургундских королей принять приглашение Атли (Этцеля) посетить конунга гуннов.

В «Песне об Атли» решение бургундского короля Гуннара (Гунтера) является спонтанным: конунг не имеет какой-либо нужды отправляться в гости гуннам. Гуннар (Гунтар) обращается к Хегни (Хагену): «Что скажешь, // брат младший? // Не знаю я золота // с полей Гнитахейд, // что нашей добычей // давно бы не стало!» [7, c. 313]. Гуннар уверен и в превосходстве собственного обмундирования над экипировкой гуннов, обещавших одарить Гуннара всем, что он пожелает. В ответ на вопрос Гуннара Хегни высказывает свои опасения, но, несмотря на тревогу брата, Гуннар выкрикивает свое решение о принятии предложения. Это происходит скорее как дерзкий вызов судьбе, нежели как выражение покорности неизбежной судьбе. Он поступает «как должно владыке» [7, c. 313], осознавая вероятность заговора гуннов, но действуя согласно своей экстатической воле. Никто не пытается его остановить, автор песни так же не осуждает Гуннара, не считает его безумным: люди того времени одобряют высокий дух своего конунга.

Однако в «Речах Атли» представление бургундов о судьбе изображено в несколько иной форме. После прибытия посла Атли и получения приглашения конунга гуннов женам Хегни и Гуннара снятся пророческие сновидения. В германо-скандинавской мифологии женщины часто обладают даром предвиденья, предсказания в эпосе играют важную роль. Это касается и сюжетных линий, и дополнительной возможности рассмотрения понятия «судьба». Костбера, жена Хегни, говорит супругу о возможных опасностях, подстерегающих Хегни и Гуннара в поездке. Однако Хегни неправильно трактует сны жены, хотя соглашается, что сны ее тревожны. Глаумвер, супруга Гуннара, также предостерегает мужа: «Мне снилось: повесить // тебя собирались, // и змеи тебя // живого терзают, – // свершилась судьба, – // как сон разгадаешь?» [7, с. 319]. Однако, несмотря на все уговоры Глаумвер остаться, бургундский конунг отвечает: «Поздно раздумывать, // так решено уж; // судьбы не избегнуть, // коль в путь я собрался; // похоже, что смерть // суждена нам скоро» [7, с. 319]. На протяжении сборов все отговаривали Гуннара и Хегни ехать, однако короли сдержали слово. В «Речах Атли», Гуннар не бросает вызов судьбе, а повинуется ей.

В более поздней эпической поэме «Песнь о Нибелунгах» бургундские короли получают предостережение от матери, Уты, которая рассказывает им свой сон, предупреждающий об опасности. Короли не обращают на это особого внимания. Однако дающей более глубокое понимание понятия «судьба» является другая сцена, происходящая во время поиска Хагеном возможной переправы через Дунай, по пути бургундов в гости к Этцелю. Хаген, бродя по прибрежным зарослям, встречает вещих сестер, которые предсказывают ему и всем бургундам, кто отправился с ним к Этцелю, смерть: «Одна из них сказала: “Назначено судьбою // Тебе лишиться жизни и всем друзьям с тобою. // Нам ведомо, что только дворцовый капеллан // Вернется в землю Гунтера из чужедальних стран”» [5, с. 533]. Своим ответом Хаген показывает, что не доверяет словам вещих дев. Однако после, во время переправы, вспоминает их слова, и бросает вызов судьбе, выбросив капеллана за борт. Он уже давно уверился, что сам вершит судьбу, и, управляя ладьей, не дает возможности братьям спасти богослужителя. Однако капеллан выплывает из Дуная, возвращаясь на берег отплытия. Только в этот момент Хаген понимает неуклонность судьбы. Также важно отметить особую роль причинно-следственной связи в характеристике понятия «судьба», представленного в «Песни о Нибелунгах». Капеллан выживает именно по причине того, что вещие девы раскрывают Хагену судьбу, а Хаген пытается с нею бороться, имевший о себе слишком высокое мнение. Показательным моментом является то, что, переправившись, Хаген разрушает ладью, принимая свою судьбу.

«Сага о Вольсунгах» охватывает гораздо больший период и повествует об истории всего рода Вольсунгов, из которого самым блистательным и славным воином оказался Сигурд (Зигфрид). Сюжет «Саги о Вольсунгах» сложен из песен, речей и саг «Старшей Эдды», а, следовательно, изложен иначе, чем в «Песне о Нибелунгах». Песни «Старшей Эдды» написаны в разное время. Это создает препятствия для выявления четких причинно-следственных связей, а также затрудняет объективный анализ их развития. Однако и в сюжете «Саги о Вольсунгах» есть сцены принятия решения о поездке. Согласно этой версии короли отчетливо понимают, насколько велика вероятность измены Атли (Аттилы), но решают поехать из жадности и будучи под хмелем.

Более значимым моментом является сон Гудрун (Кримхильды) и то, как его разгадывает Брюнхилд (Брюнхильда), и последующий разворот сюжета. Гудрун снится вещий сон, который Брюнхилд толкует следующим образом: «… Приедет к вам Сигурд, которого я избрала себе в мужья. Гримхилд (мать Гудрун) даст ему с чарами сваренного меда: и будет это всем нам к великой распре. Ты им завладеешь, но скоро потеряешь; затем возьмешь ты Атли-конунга. Лишишься ты братьев и убьешь Атли. // Гудрун отвечает: Великое горе мне, что я это узнала» [6, с. 27].

Впоследствии сюжет разворачивается следующим образом. Сигурд приезжает к королям Бургундии, которые приходятся братьями Гудрун, выпивает сваренный мед и женится на ней. Он забывает Брюнхилд и то, что обещал взять ее в жены. Гуннар по предложению матери Гримхилд решает посвататься к Брюнхилд. Но он не был в состоянии преодолеть пламя, защищающее дом Брюнхилд. Лишь тот, кто преодолеет пламя, имел право посвататься к Брюнхилд. Сигурд меняется с Гуннаром обличиями, покоряет пламя и Брюнхилд, и она в итоге соглашается выйти замуж за Гуннара, в обличии которого находился Сигурд. Встречаясь же с мужем Гудрун, Брюнхилд не узнает в нем Сигурда. Она вспоминает все лишь тогда, когда Гудрун в гневе от гордыни Брюнхилд рассказывает ей, что это Сигурд первый познал Брюнхилд, перескочил огненный барьер и убил дракона, и показывает перстень, данный Сигурдом Брюнхилд в первую их встречу и забранный Сигурдом в обличии Гуннара.

Рок судьбы заставляет не только Сигурда, выпившего дурманного меда, забыть о Брюнхилд, но и Брюнхилд забыть Сигурда. Судьба в «Саге» является более сильным фактором, влияющим на историю, чем причины и их результат. Брюнхилд яростно говорит, что все вокруг предали ее, обвиняет Гудрун, Гримхилду, Сигурда, Гуннара в обмане, лжи и сговоре, хотя сама предсказала эти события. В конечном итоге, по ее просьбе Сигурда убивают и их тела сжигают вместе.

 «Судьба» в фильме Ф. Ланга представлена иначе, нежели в «Песне о Нибелунгах», по которой был снят фильм. Однако «судьба» в сознании германского народа в двадцатые годы XX в. ближе к пониманию судьбы, предстающей перед читателем в «Песне о Нибелунгах», чем к понятию «судьба» в более поздней «Саге о Вольсунгах». Восприятие данного понятия развивается нелинейно по причине того, что «Сага о Вольсунгах» была написана по песням и речам «Старшей Эдды», родившихся в разное время. Оказывает влияние и цикличное развитие общества. Немцы, жившие в XX в., также воспринимают судьбу как непреодолимую силу, которую невозможно обмануть или обыграть, – она исполняет то, что должно случиться. Известный немецкий социолог и кинокритик З. Кракауэр пишет: «В повседневной жизни немцы не раз мысленно обращались к древнему понятию рока. Судьба, управляемая неумолимым роком, была для них не только несчастным случаем, но и величественным событием, которое повергало в метафизический ужас всех терпящих и всех свидетелей чужих невзгод» [2]. В отличие от раннего средневековья, после первой мировой войны люди не верят и не должны верить в то, что судьбу невозможно предсказать. Она обрушивается на человека совершенно внезапно, и он, не в силах противиться, преклоняет перед ней голову.

Теа фон Харбоу, писавшая сценарий к фильму вместе с Ф. Лангом, говорит, что пыталась «подчеркнуть неумолимость искупления, которое влечет за собой совершенный грех» [2]. З. Кракауэр считает, что Ф. Ланг пытался показать Рок как нечто, контролирующее смыслы всех событий, конечный итог которых сводится к искуплению и отмщению. З. Кракауэр говорит, что рок «обнажает связь между причинами и следствиями. Начиная с того, как умирающий дракон движением хвоста сбрасывает зловещий лист на спину Зигфриду, и кончая добровольным самосожжением Аттилы» [2]. Здесь можно заметить сходство с «Песнью о Нибелунгах». В отличие от «Саги о Вольсунгах», и в «Песне», и в фильме Ф. Ланга судьба неизбежна как раз в виду причинно-следственной связи, которая в данном контексте создает ощущение мирового кармического баланса. Такой опасный ракурс авторов сценария мог убедить немцев в двух моментах. Во-первых, в том, что их чувства в отношении несправедливости Версальского договора верны и, во-вторых, что эта несправедливость будет отомщена.

В фильме в роли древнего рока выступает Хаген, присутствия которого достаточно, чтобы удача не смогла изменить события от предначертанного судьбой исхода. В сценарии к фильму Ф. Ланг и Теа фон Харбоу исключают из сюжета моменты, которые в нашем исследовании были использованы для изучения содержания понятия «судьба» в сознании средневекового человека. В фильме отсутствуют как предупреждение Уты, матери бургундских королей, так и сцена с Хагеном и вещими сестрами. Путь бургундов из Вормса во владения Этцеля Ф. Лангом не показан. Этим ходом режиссер и сценаристы убеждают зрителей – предвидеть судьбу невозможно. История движется в том направлении, которое предугадать нельзя, а единственное правильное решение для человека – это следовать за ней и верить в кармический баланс и отмщение.

Ф. Ланг не предоставляет возможности своим героям обдумать решение и задуматься о последствиях, несмотря на то, что в «Песнях» германо-скандинавской мифологии показаны размышления об отправке в гости к Этцелю. Короли обсуждали правильность данного поступка. Ф. Ланг упускает эти сцены, показывая людям, что герои не должны противиться судьбе, что они должны идти только вперед. Этот акцент несет в себе опасность радикализации социума при принятии решений, которые изначально в атмосфере национального унижения могут показаться справедливыми.

Принятие тяжелого бремени судьбы в фильме можно увидеть в сцене с маркграфом Рюдегером и королем гуннов Аттилой. Эта сцена оказывает сильнейшее эмоциональное воздействие. Рюдегер, после приказа Кримхильды напасть на ее братьев и Хагена, решает пойти к королю. Рюдегер умоляет короля оставить в живых его единственную дочь, которую Рюдегер просватал за Гизильхера, младшего из бургундских королей. В ответ Аттила показывает Рюдегеру окровавленный труп своего сына, которого убил Хаген. После метафизического ужаса, который пытался описать З. Кракауэр, Рюдегер, понимает, что приготовила ему судьба. Маркграф должен напасть на бургундов, оставив свою дочь на растерзание судьбы. По воле древнего рока он обречен на страдания, которые может пресечь лишь смерть. Поняв, что должен совершить это по воле рока, Рюдегер встает с колен и медленными шагами идет ему навстречу. Эти кадры сопровождает трагическая музыка, которая в конце сцены определяет характер судьбы. Музыкальное сопровождение подчеркивает, что Рюдегер принял единственно верное решение, которое может принять герой. Он стойко, с великим мужеством, принимает то, что уготовил ему жестокий и мрачный всеобъемлющий рок.

Таким образом, по мнению Ф. Ланга, отраженному в фильме «Нибелунги», судьба – это всеобъемлющая сила, ведущая людей за собой, которая своей последовательностью сохраняет мировой баланс. Ф. Ланг пытается убедить своих современников, что немцы должны одновременно стойко принимать судьбу и слепо добиваться справедливости, которую, на самом деле, человеку не дано увидеть. Художественная позиция Ф. Ланга свидетельствует о том, что немецкое общество, которому было необходимо создать катализатор для восстановления сил, в поисках внутренних возможностей укрепления самосознания и единства, выходит на путь радикализации и развития нового мировоззрения.

Список литературы:

1. Гуревич А.Я. «Эдда» и сага. – М.: Наука, 1979. – 189 с.
2. Кракауэр З. От Калигари до Гитлера. Психологическая история немецкого кино. // – 1947. – [электронный ресурс] – Режим доступа. – URL: http://www.dnevkino.ru/library_kracauer_1.html (дата обращения 25.04.2015)
3. Ланг. Ф. Нибелунги. Месть Кримхильды [фильм]. // – 1924. – URL: http://www.ivi.ru/watch/51365 (дата обращения: 24.03.15)
4. Ланг. Ф. Нибелунги. Смерть Зигфрида [фильм] // – 1924. – URL: http://www.ivi.ru/watch/51458 (дата обращения: 24.03.15)
5. Песнь о Нибелунгах // Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах. – М.: Художественная литература, 1975. – С. 357–628.
6. Сага о Вольсунгах // – 1997. – [электронный ресурс] – Режим доступа. – URL: http://www.fbit.ru/free/myth/texty/volsung/home.htm (дата обращения: 06.01.2016)
7. Старшая Эдда // Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах. – М.: Художественная литература, 1975. – С. 181–356.