ОБРАЗ  ИСПАНИИ  I  В.  Н.  Э.  В  ТВОРЧЕСТВЕ  МАРЦИАЛА

Бачурина  Галина  Михайловна

студент  4  курса,  кафедра  истории  и  культуры  древнего  мира

и  средних  веков  ВлГУ,  РФ,  г.  Владимир

E-mail:  ms_ptitsina@mail.ru

Демина  Светлана  Сергеевна

научный  руководитель,  канд.  ист.  наук,  доцент  ВлГУ,  РФ,  г.  Владимир

На  современном  этапе  развития  исторической  науки  подчеркивается  важная  роль  отдельных  личностей  в  культурных  процессах.  В  связи  с  этим  особую  актуальность  приобретают  исследования,  затрагивающие  вопросы  исторической  персонологии  [3,  c.  3].  В  предлагаемой  статье  творчество  и  ключевые  моменты  биографии  Марциала  рассматриваются  в  контексте  оценки  результатов  взаимодействия  культур  Рима  и  Испании  в  I  в.  н.  э.  К  этому  времени  уже  весь  Пиренейский  полуостров  находился  во  власти  римлян,  и  окончательно  устанавливаются  отношения  «столица  -  провинция».

Эпиграммы  Марциала  активно  используются  исследователями  в  качестве  исторического  источника  при  изучении  быта  и  нравов  древних  римлян  в  период  принципата  [13,  c.  14,  81,  83,  88—89].  Однако  этим  эпиграммам  уделяется  довольно  мало  внимания  в  рамках  вопросов,  связанных  с  романизацией  Испании  и  провинциальной  культурой  в  целом.  Это  обстоятельство  и  определяет  особую  актуальность  данной  статьи.

Марк  Валерий  Марциал  родился  в  испанском  городе  Бильбиле  в  Кельтиберии  (северо-восток  Пиренейского  полуострова),  был  незнатного  происхождения  [1,  с.  114].  Точная  дата  его  рождения  не  известна,  но  большинство  исследователей  указывают  приблизительно  40  г.  [4,  c.  5].  В  Испании  он  получил  начальное  грамматико-риторическое  образование  и  в  64  г.  переехал  в  Рим  в  надежде  сделать  карьеру.  Здесь  он  налаживает  связь  со  своими  знаменитыми  земляками  —  философом  Сенекой  Младшим  и  его  племянником,  поэтом  Луканом,  но  их  дружба  продлилась  недолго  —  вследствие  раскрытия  заговора  против  Нерона  в  65  г.  он  лишился  своих  покровителей,  и  ему  пришлось  стать  клиентом  богатых  патронов  [14,  с.  334].  Но  впоследствии  (во  всяком  случае,  не  позднее  94  г.)  у  него  был  и  собственный  дом  в  Риме  и  даже  усадьба  в  двадцати  километрах  на  северо-восток  от  Рима  [12,  c.  6].  Издавать  свои  произведения  Марциал  стал  сравнительно  поздно.  Пышные  игры,  устроенные  в  80  г.  при  освящении  амфитеатра  Флавиев,  побудили  Марциала  быстро  составить  серию  льстивых  эпиграмм  (так  называемую  «Книгу  зрелищ»),  прославляющих  отдельные  зрелища  (бой  зверей,  гладиаторов  и  т.  д.),  и  посвятить  ее  императору  Титу  [15,  c.  460].  До  нас  дошел  сборник  эпиграмм  Марциала,  состоящий  из  пятнадцати  частей:  двенадцать  «Книг  эпиграмм»,  следующих  одна  за  другой  в  хронологическом  порядке  их  выхода  в  свет,  уже  упомянутая  «Книга  зрелищ»  и  еще  две  книги  стихотворений,  озаглавленные  «Гостинцы»  и  «Подарки».  В  две  последние  вошли  эпиграммы,  предназначенные  сопровождать  разного  рода  подарки,  которые  посылались  друзьям  и  которыми  обменивались  в  декабрьский  праздник  Сатурналий.  Это  были  подношения  съестного  типа  («гостинцы»)  или  дары,  раздаваемые  после  праздничной  трапезы  и  уносимые  гостями  с  собой  («подарки»)  [4,  c.  7]. 

Эпиграммы  писались  в  античности  и  до  этого,  но  они  были  преимущественно  по  своей  стилистике  греческими,  ведь  именно  греки  открыли  миру  этот  жанр  [17,  c.  325,  365].  У  Марциала  эпиграмма  впервые  обретает  свои  жанровые  законы,  и  его  по  праву  называют  родоначальником  латинской  эпиграммы  [15,  с.  461].  «Кипящий  Марциал,  дурачеств  римских  бич»,  —  писал  о  нем  П.  Вяземский,  друг  Пушкина  [5,  с.  16].  Заметим,  что  последний  и  сам  очень  высоко  ценил  эпиграммы  Марциала.  Позднее  Испания  стала  —  наряду  с  Францией  —  классической  страной  эпиграммы.  Конечно,  по  мнению  самих  же  испанцев,  это  случайное  совпадение,  но  —  символическое  [5,  с.  16].

Темами  эпиграмм  становились  злободневные  вопросы  современного  автору  римского  общества:  унизительное  положение  клиентов,  вынужденных  жить  подачками  патронов,  бесправное  существование  рабов,  обесценивание  семейных  отношений  и  т.  д.  [14,  c.  334].  Наверху  взяточники,  внизу  раболепие  и  неблагодарность  толпы,  Рим  развращен  и  к  тому  же  переполнен  чуждыми  его  былому  духу  выходцами  из  провинций,  прежде  всего  с  Востока.  И  если  мы  хотим  узнать,  как  жили  люди  в  столице  Римской  империи  в  эпоху  Флавиев,  никто  не  поможет  нам  в  этом  так,  как  ироничный  и  наблюдательный,  откликающийся  буквально  на  все  Марциал  [8,  c.  308].

После  34-летнего  пребывания  в  Риме  он  вернулся  в  Испанию,  где  провел  последние  годы  жизни.  Приехав  в  свою  родную  Бильбилу,  Марциал  отдыхает  и  спит  до  позднего  утра  «сном  глубоким  и  крепким»,  «тоги  нет  и  в  помине»,  и  живет  он,  как  пишет  в  письме  к  Ювеналу,  тихой  сельской  жизнью  [10,  с.  348].  Богатая  и  образованная  испанка  Марцелла  подарила  Марциалу  прекрасное  поместье  [10,  с.  351],  и  кажется  поэту,  что  он  нашел  наконец  под  старость  лет  спокойное  пристанище. 

Для  писателя  того  времени  было  очень  важно  пребывать  в  столице,  поскольку  у  автора,  который  не  живет  в  Риме  и  не  издает  здесь  своих  книг,  едва  ли  имеются  перспективы  широкого  признания  [9,  с.  61].  Вот  и  Марциал  приносит  извинения,  что  третью  книгу  своих  эпиграмм  он  посылает  в  Рим  из  Цизальпинской  Галлии,  и  просит,  чтобы  у  его  книги  нашелся  покровитель,  который  позаботится  о  её  судьбе.  Ибо  то,  что  появляется  на  свет  в  Риме,  пользуется  наибольшим  спросом,  и  римская  книга  должна  взять  верх  над  галльской  [10,  с.  87].  Однако  надо  сказать,  что,  живя  в  Риме,  Марциал  никогда  не  забывал  о  своей  родной  Испании,  к  которой  он  был  искренне  привязан  [12,  c.  8].  Своей  родине  поэт  посвятил  свыше  десятка  эпиграмм,  более  того,  двенадцатую  книгу  он  называет  «не  только  написанной  в  Испании,  но  подлинно  испанской»  [10,  с.  344]. 

В  Риме  пребывало  много  людей  из  провинций,  в  большей  своей  массе  они  искали  заработка  [7,  с.  174].  Были  среди  них  и  испанцы.  Поэт  посвящает  эпиграмму  «голодному  Тукцию»,  который  решил  уехать  из  Испании  и  отправиться  в  Рим  [10,  с.  90].  Марциал  сравнительно  мало  пишет  о  столкновении  городского  и  провинциального  или,  как  говорили  сами  римляне,  варваристического.  Восхваляя  свою  покровительницу  испанку  Марцеллу,  поэт  говорит  о  её  красоте  и  тонком  уме  и  недоумевает,  как  нетипично  это  для  провинциалки,  любой  принял  бы  её  за  римлянку  [10,  с.  349].  Автор  упоминает  творчество  некоего  галльского  плагиатора,  жалуясь,  что  его  остроумие  пропахло  провинцией  [10,  с.  282].  Другого  автора,  выдававшего  свои  эпиграммы  за  творения  Марциала,  он  выставляет  как  площадного  поэта,  выступающего  лишь  на  языке  ругани  уличных  девок,  сквернословия  домашних  рабов  [10,  с.  281],  то  есть  людей,  чья  речь  соединяет  в  себе  грубость  и  чужеземное  влияние.  Само  остроумие,  если  оно  хочет  обрести  признание,  должно  стать  римским  [18,  с.  208]. 

На  связь  поэта  с  Испанией  косвенно  может  указывать  тот  факт,  что  в  эпиграммах  довольно  часто  в  различных  смысловых  интерпретациях  встречается  заяц.  Он  олицетворяет  и  услужливо  хитроватого  римлянина  средней  руки  [10,  с.  41],  прямую  противоположность  благородному  и  благодушному  льву  [10,  с.  42],  и  добычу  охотника  [10,  с.  97],  и  предмет  магического  ритуала  (существовало  поверье,  что  съевший  зайца  становится  красавцем)  [10,  с.  150],  и  одно  из  самых  распространенных  блюд  [10,  с.  356].  Многие  не  найдут  в  этом  ничего  необычного,  но  интересно,  что,  по  одной  из  версий,  топоним  «Испания»  появился,  когда  карфагеняне,  основав  на  Пиренейском  полуострове  свои  колонии,  назвали  страну  Szpan  —  «кролик»,  потому  что  этих  животных  здесь  действительно  было  очень  много.  В  начале  нашей  эры  кролик  даже  изображался  на  местных  монетах  [11,  с.  162].  А  если  говорить  о  символических  толкованиях,  то  для  зайцев  и  кроликов  они  общие  [2,  с.  101].

Марциал,  говоря  о  своей  родине  (Северо-Восточной  части  Ис­пании),  выделяет  два  вида  ее  богатства  —  оливы  и  овечья  шерсть.  Это  явно  указывает  на  наличие  в  этом  регионе  хозяйств,  занимавшихся  овцеводством  и  оливководством  (они  же  производили  масло)  [10,  с.  361].  Именно  в  этих  хозяйствах  было  особен­но  развито  интенсивное  товарное  производство,  потому  что,  перечисляя  подарки,  которые  поэт  якобы  преподносит  друзьям  в  Риме,  Марциал  говорит  о  церетанской  колбасе  и  тарраконском  вине,  уступающем  только  кампанскому  [10,  с.  389].  Слава  вина,  изготавливаемого  в  этом  регионе,  подтверждается  находками  большого  количества  черепков  вин­ных  амфор  этого  района  на  территории  всей  Римской  Империи  [16,  с.  330].  Всё  это  позволяет  говорить  о  тесных  торговых  связях  Рима  и  Испании  и  предполагать,  что  технология  тарраконского  виноделия  со  временем  совершенствовалась.

Поэт  гордится  своей  родиной,  ведь  мощна  она  оружием  [10,  с.  344],  знаменита  на  всю  Империю  своим  золотом  и  сталью  [10,  с.  348],  что  неудивительно,  ведь  еще  до  римского  завоевания  здесь  существовали  огромные  рудники,  а  в  период  Республики  работы  здесь  велись  еще  интенсивнее,  благодаря  притоку  италийских  деловых  людей  [16,  с.  246].

Однако  не  все  сельское  хозяйство  Южной  и  Восточной  Испании  было  товарным  и  интенсивным.  Существовали  также  поместья,  предназна­ченные  для  отдыха  и  удовольствия  их  владельцев  (это  явно  предполага­ет  наличие  у  их  хозяев  и  других  имений,  бывших  источником  дохода)  [16,  с.  330].  К  таким  поместьям  можно  отнести  тарраконское  имение  Лициниана,  где  тот  проводил  зимнее  время:  там  имелись  охотничьи  угодья,  лес,  и  по  соседству  проживал  такой  же  охотник,  который  охотно  откликался  на  приглашение  хозяина  к  обеду  [10,  с.  41].  Вообще,  поэт,  описывая  свои  родные  места,  очень  часто  связывает  их  с  охотой,  и  в  качестве  добычи  у  него  упоминаются  лани,  кабаны,  зайцы  [10,  с.  41].  Славится  Испания,  по  словам  Марциала,  и  своими  конями  [10,  с.  41]. 

Также  нетоварными  были  имения,  расположенные  вне  основных  маслодельческой  и  винодельческой  зон  [16,  с.  331].  Таким  было  имение  родителей  Мар­циала  [10,  с.  309]:  все  домочадцы  кормились  там  от  земли,  малые  размеры  имения  все  же  доставляли  не  меньше  удовольствия,  стол  покрывался  богатствами  полей,  и  не  было  никакой  необходимости  связываться  с  рынком.  Конечно,  эту  беззаботную  картину  рисовали  не  только  реальность,  но  и  воспоминания  деревенского  детства,  столь  сладостные  в  большом  городе.  И  все-таки  сами  факты  едва  ли  были  поэтом  выдуманы.  Таким  же  несвязанным  с  рынком  описано  небольшое  имение,  подаренное  Марциалу  его  богатой  покро­вительницей  Марцеллой  после  вынужденного  возвращения  на  родину.  Здесь  неспешно  обрабатывают  землю,  имеется  роща,  источни­ки,  водоем  с  угрем,  голубятня,  виноградник,  луг  и  розарий  [10,  с.  352].  Перед  нами  предстает  небольшое  рабовладельческое  имение,  полностью  удовлетворяющее,  видимо,  и  нужды,  и  вкусы  своего  владельца.

Таким  образом,  на  основе  эпиграмм  Марциала,  можно  говорить  о  существовании  в  Восточной  части  Испании  трех  основных  видов  сельских  поместий.  Первый  —  товарное  хозяйство,  ориентированное  преимущественно  на  экcпорт  таких  востребованных  за  пределами  Ис­пании  товаров,  как  оливковое  масло,  вино,  овечья  шерсть.  В  таких  име­ниях,  вероятнее  всего,  изготавливали  и  тару  для  производимых  продуктов.  Второй  вид  —  имения  (видимо,  загородные),  предназначенные  для  отдыха  хозяев.  И  третий  —  натуральные  или  полунатуральные  хозяйст­ва,  совсем  или  почти  не  связанные  с  рынком.  Последние  тоже  принад­лежали  горожанам  [10,  с.  347].  Так  что  все  эти  хозяйст­ва  относились  к  провинциальному  сектору  античной  экономики.  Те  же  виды  сельских  имений  были  распространены  в  Италии  в  последние  два  века  существования  Республики  и  в  самом  начале  Империи  [6,  с.  405].

Итак,  отчетливо  видно  отношение  Марциала  к  Испании  как  к  тихому,  спокойному,  провинциальному  местечку,  идеально  подходящему  для  того,  чтобы  отдыхать,  философствовать  или  же  просто  умирать  от  тоски.  Испания  уже  давно  не  кажется  «пороховым  погребом»,  где  то  и  дело  вспыхивают  восстания.  Люди  там  не  такие  утонченные,  как  в  Риме,  и,  может,  менее  образованные,  но  занятия,  пропитание  и  досуг  у  них  схожи  с  италийскими.  Кроме  того,  они  уже  все  говорят  на  латыни.  Однако  важно  отметить,  что  поэт  говорит  только  о  своем  родном  районе  на  Северо-Востоке  Испании,  другие  же  для  него  словно  и  не  существуют.  Поэтому  сведения  Марциала  не  позволяют  судить  об  общей  картине  развития  Испании,  её  однородности  или  же  разнородности.

В  этом  поэте  достаточно  ярко  проявляются  качества,  присущие  носителям  римско-италийской  культуры.  Факты  биографии,  ряд  отрывков  из  произведений  Марциала  свидетельствуют  о  его  связи  с  провинциальной  культурой  Испании,  с  представителями  основанного  в  Риме  испанского  землячества,  а  также  о  том,  что  в  Империи  существовала  тенденция  к  созданию  единого  культурного  пространства,  синкретических  культур.  Обратной  стороной  этого  процесса  были  ромацентризм  ряда  носителей  римской  культуры,  осознаваемая  многими  подданными  Империи  неидентичность  людей  из  метрополии  и  провинциалов  [3,  с.  19].  Многие  подданные  Империи,  не  являясь  римлянами  по  рождению,  считали  себя  римскими  гражданами.  Несомненно,  существовала  тенденция  к  преодолению  различий  между  периферией  и  центром  римского  мира,  но  в  эпоху  раннего  принципата  эти  различия  еще  были  заметны,  что  зафиксировано  в  памятниках  римской  литературы.  Период  Империи  становится  временем,  когда  укреплялись  связи  между  центром  и  периферией,  между  провинциальными  культурами,  а  эпиграммы  Марциала  являются  свидетельством  того,  насколько  далеко  зашла  романизация  провинций,  какие  плоды  она  начала  приносить.

Список  литературы: 

1. Античная  культура:  литература,  театр,  искусство,  философия,  наука.  Словарь-справочник  /  Под  ред.  В.Н.  Ярхо  М.,  1995.  —  383  с.
2. Гибсон  К.  Символы,  знаки,  эмблемы,  мифы  в  материальной  и  духовной  культуре  /  Пер.  А.  Озерова.  М.,  2007.  —  160  с.
3. Гусева  С.Ю.  Проблема  взаимодействия  культур  центра  и  периферии  Римской  империи  (на  анализе  жизни  и  творчества  Луция  Аннея  Сенеки):  автореферат  дисс.  канд.  фил.  наук.  СПб.,  2003.  —  22  с.
4. Дуров  В.С.  Марциал  и  его  поэзия  /  Марциал  Марк  Валерий.  Эпиграммы  /  Пер.  Ф.А.  Петровского.  СПб.,  1994.  С.  5—14. 
5. Испанская  классическая  эпиграмма  /  Пер.  с  исп.  В.  Васильева.  М.,  1970.  —  310  с.
6. Кареев  Н.И.  Монархии  древнего  Востока  и  греко-римского  мира.  Очерк  политической,  экономической  и  культурной  эволюции  древнего  мира  под  господством  универсальных  монархий  /  Н.И.  Кареев.  СПб.,  1913.  —  395  с.
7. Кнабе  Г.С.  Римский  провинциальный  город,  его  идеология  и  культура  //  Культура  Древнего  Рима.  В  2.  Т.  2.  М.:  Наука,  1985.  —  С.  167—258.
8. Куманецкий  К.  История  культуры  Древней  Греции  и  Рима.  М.,  1990.  —  351  с.
9. Лео  Ф.  Очерк  истории  римской  литературы  /  Пер.  с  нем.  И.И.  Холодняка.  СПб.,  1908.  —  78  с.
10. Марциал  Марк  Валерий.  Эпиграммы:  поэзия  /  Пер.  Ф.А.  Петровского  М.,  1968.  —  485  с.
11. Никонов  В.А.  Краткий  топонимический  словарь.  М.,  1966.  —  509  с.
12. Петровский  Ф.А.  Эпиграммы  Марциала  /  Марциал  Марк  Валерий.  Эпиграммы:  поэзия.  М.,  1968.  —  С.  5—11.
13. Сергеенко  М.Е.  Жизнь  древнего  Рима.  СПб.,  2000.  —  368  с.
14. Словарь  античности  /  Отв.  ред.  В.И.  Кузищин.  М.,  1989.  —  704  с. 
15. Тронский  И.М.  История  античной  литературы.  Л.,  1946.  —  483  с.
16. Циркин  Ю.Б.  История  Древней  Испании.  СПб.,  2011.  —  432  с. 
17. Чистякова  Н.А.  Греческая  эпиграмма  //  Греческая  эпиграмма.  СПб.,  1993.  –  С.  325—365.
18. Юнгер,  Фридрих  Георг.  Восток  и  Запад:  эссе  /  Фридрих  Георг  Юнгер  /  Пер.  с  нем.  К.В.  Лощевского.  СПб,  2004.  —  369  с.