РЕАЛИЗАЦИЯ САМОСТИ ЧЕЛОВЕКА В НАРРАТИВЕ

Самая банальная и неинтересная история может превратиться в увлекательное путешествие посредством рассказа, заметил Ж.-П. Сартр. Еще до появления первых цивилизаций человек берет на себя роль рассказчика, мифотворца. Этот процесс происходит и сейчас, когда люди помещают в социальные сети описаниях своих будней. Корректируя детали, расставляя акценты на нужных моментах, они начинают создавать новую, свою личную жизненную историю.

Идея изучения Я человека как нарратива в середине ХХ в. получает большое развитие, особенно в нарративной психологии. Она предполагает, что все сведения человека о себе он преподносит миру в виде историй, рассказанных достаточно стройно и логично. Социологи П. Бергер И Т. Лукман обращают внимание, что именно то, насколько человеком «проговорено» какое-либо событие, настолько оно делается более реальным, в отличие от «проговоренного» недостаточно. Это действие позволяет индивиду конструировать представления о самом себе.

Значимым для создания нарратива оказывается язык, которым владеет человек. М. Мерло-Понти в своей работе «Феноменология восприятия» утверждал, что человек может владеть несколькими языками, но его вселенную будет создавать только один, основной для данного конкретного индивида. Так, Бергер и Лукман отмечают, что когда человек появляется на свет, он попадает в определенную реальность, которая уже задана неким языком, он то и позволяет конструировать сопровождающую индивида действительность. Окружающая человека как автора культура становится материалом для создания нарратива, но также это работает и в обратном направлении. Определенный нарратив служит источником для описания той или иной культуры. Этой мысли придерживался американский психолог Дж. Брунер: «По сути, один из наиболее важных способов охарактеризовать культуру - выявить предлагаемые ей нарративные модели описания хода жизни» [1].

Представляется необходимым заметить, что любая история может быть рассказана по-разному. Индивид способен делиться своей историей каждый раз иначе, в зависимости от контекста, возраста рассказчика, собеседника и т.д. Тем самым, получается, что Я как нарратив постоянно находится в процессе становления, самоконструирования, переписывания себя заново. «Все мы являемся болтливыми существами, рассказывающими и заново пересказывающими себе историю нашей собственной жизни, не обращая особого внимания на вопрос об ее истинности» [2]. Индивид непрерывно создает рассказы, повествующие о том, кто же он такой, постепенно формируя единую историю. Человек пытается объединить отдельные куски своего бытия в цельную «сказку», со своими причинами и следствиями.

Мы можем понимать наше собственное Я и как персонажа и как автора, однако это далеко не все субъекты, участвующие в создании нарратива. Не стоит забывать, что замечая реакции окружающих людей на свою историю, индивид неизбежно дополняет и изменяет ее. Эта ситуация еще раз доказывает, что наш собственный нарратив не постоянен, он находится в состоянии вечного движения. Человек открывает новые грани себя и вписывает их в свою историю.

Русский философ М.М.Бахтин замечает, что наше полноценное Я может сформироваться, только если мы можем отнестись к нему с позиций Другого, в данном случае этот Другой предстает перед нами как автор. Однако под Другим Бахтин понимает именно наш собственный взгляд со стороны.  Человек отчуждает от себя свое Я и создает о нем рассказ. Между автором и персонажем возникает общение, которое можно понимать как внутренний диалог человека. Прорабатывая историю, готовя ее к произнесению вслух, человек определяет для себя то, какие качества, события и др. определяют его самость и то, каким бы он хотел видеть самого себя.

Весьма интересным представляется концепция Дж. Брунера, который предложил рассматривать нарратив во временной перспективе. Е. С. Кутковая приводит следующую цитату: «Нарратор, находящийся «здесь и сейчас», берет на себя задачу описать действия героя «там и тогда», героя, который при этом носит его имя» [3]. Он утверждает, что автор «должен провести героя из прошлого в настоящее таким образом, чтобы герой и нарратор в определенный момент соединились и стали одним человеком с общим сознанием. Для того, чтобы привести героя в точку, где он становится нарратором, нужна теория роста или, по крайней мере, трансформации» [там же]. Для Брунера жизнь и нарратив представляются подражанием друг друга, при этом критерием нарратива служит присутствие интонации автора, который повествует через призму своего внутреннего мира.  Нарратив, таким образом, предстает ареной самоинтерпретации себя, где человек, задавая себе вопросы и конструируя историю, задает направление для поиска и определения себя.

В заключении представляется необходимым заметить, что выстраивание целостной и согласованной истории задает порядок нестабильному человеческому существованию. В современных условиях подобным образом человек получает возможность справиться с большим потоком дискурсов. Однако информационное общество сопровождает и многочисленные бессмысленные данные. Создаются фиктивные истории по мотивам оригинальных событий. Рассказ начинает становиться актуальной «картинкой» наполненной интересными событиями жизни, оставаясь при этом внутренне пустым и блеклым.

Наша «жизнь» и «жизненная история» переплетаются теснейшим образом, вовлекаясь в непрерывный процесс продуцирования смыслов. При этом, изучение нарративных реальностей позволяет исследовать рассудочный характер нашего сознания, раскрывая многообразие форм реализации культурного дискурса.

Список литературы:

1. Брунер Дж. Жизнь как нарратив // Постнеклассическая психология. Социальный конструктивизм и нарративный подход. – 2005. - № 1 (2). – С. 9-29
2. Деннет Д. К. Почему каждый из нас является новеллистом // Вопросы философии. – 2003. № 2. – С. 126-127
3. Кутковая Е. С. Нарратив в исследовании идентичности // Национальный психологический журнал. – 2014. - № 4 (16). – С. 23-33